– Семижды семь, – вспомнил он, на чём остановился. – Будем надеяться, что пятидесятый раз будет счастливым… Поздравляю вас с новорожденным, Ваше Всемогущество! У вас мальчик! – старик вывел себя из раздумий противным голосом доктора. – Где? – Удивился он. – Так вот же, – и сам развел руками, обхватывая пустоту.
Счастливая мать бессмысленно таращила на него обрамлённые пышными ресницами глаза.
– Нарекаю тебя Воздухом! – торжественно сказал старик и поплёлся в пещеру готовиться к пятьдесят первому соитию со своей каменно-твёрдой женой. Ну когда-то же должно получиться?
Вслед за Воздухом лоно жены Его исторгло Воду, Огонь и Железо…
Старик поморщился и бросил перо в чернильницу.
– Как-то это чересчур физиологично, не находишь? – спросил он сидящего на столе осьминога и погладил его макушку. Осьминог изменил цвет на нежно-зелёный, кончики его щупалец свернулись от удовольствия.
– Проголодался, малыш? – Старик сунул ему в щупальца жирную селёдку и под довольное чавканье исправил "вслед" на "вослед".
В пятницу на пороге его пещеры появился сын. День этот пятницей ещё не был, но до того счастливую весть принёс отпрыск, что старик сразу нарёк этот день пятницей – лучшим днём недели. Пока сын переминался несуществующими ногами у входа, Старик быстро назвал остальные дни и вычеркнул семь пунктов из списка.
– Бать, тут это… – промямлил Воздух и вытер рукавом сопли смущения. – Девочка у меня родилась.
– Девочка? – недоверчиво переспросил старик.
– Ну это такая, как объяснить… Мягкая, как ты, но без бороды и красивая.
– Но-но, поговори у меня! – грозно сдвинул брови отец.
Он только накануне повыдёргивал из бороды все седые волоски. Оставшаяся прореженная поросль отливала спелым конским каштаном. Старик был доволен своим обновленным обликом, и Ося выразил свое одобрение янтарно-фиалковыми переливами. Чтобы не забыть, старик дописал в конце длинного рулона:
256701 Янтарь
256702 Фиалка
– Бать, ты это, приходи в гости, с внучкой понянчишься.
* * *
Новоиспечённого дедушку долго упрашивать не пришлось. В радостном нетерпении вошёл он в пещеру сына и протянул ему пакет с Осей.
– Поставь в воду.
Ося упал на пол и обиженно замигал ядовито- лиловым.
– Бать, ну было б чем, – укоризненно напомнил Воздух.
– Детки у меня, блин, – проворчал старик. – Руки из… Тьфу ты, ничего из ниоткуда! Ну, веди. Где она?
Посреди спальной пещеры лежала большая каменная плита.
– А ничего, фигуристая, удобная – подумал старик о невестке, подкручивая усы. Вспомнил, как впиваются в тело камни его Рауни и испытал приступ лёгкой зависти: "Какую красотку сын себе домой приволок"
Посреди невестки лежало маленькое чудо. Старик не мог поверить своим глазам: две пухлые ручки, две мягкие ножки с умилительно-розовыми пяточками. Ровно по две, прям, как у него. Он наклонился к девочке:
– Ути-пути, кто у нас тут такой хорошенький? Дедушкина принцесса?
Голос старика, привыкший к сотрясению всего пустого ещё мира, стал тоненьким и сладеньким, как блестящие нити сахарной ваты. Малышка протянула ручку и ухватила деда за палец, а его список того, что надо создать, пополнился словами "сахар" и "вата"
– Как назвали девчушку-то? – спросил старик невестку.
– Илька-зараза, сладу с ней нет, – желчно промолчала невестка.
– Илька… – прошептал старик. – Красивое имя.
* * *
Илька выглянула из своей пещерки и на цыпочках, на цыпочках, не дыша, вдоль стеночки пошла к выходу.
– Стоять! – гаркнул Воздух ей в ухо. Илька топнула.
– Ну па-ап!
– Что "ну па-ап"? – передразнил её Воздух. Далеко собралась?
– Гулять.
– Очень интересно, – сказал отец с интересом. – И где же?
– На улице!
– Нет ещё никакой улицы! Ничего ещё нет! Дедушка твой, да святится имя Его, так увлекся составлением списка того, что надо создать, что не успевает ничего создавать.
– Ну вот в "ничего" гулять и пойду!
– Никуда ты не пойдешь!
– Почему?
– Потому что я так сказал!
– Ну па-ап!
– Не папкай!
– Ну ок, аргументируй.
– Мать болеет. Лежит, не встаёт уже… – Воздух посмотрел на непридуманные ещё часы. – Всю жизнь.
Илька закатила глаза.
– Пап, мама – каменная плита. Она не может встать по определению, хоть больная, хоть здоровая. Ещё аргументы есть?
– А ну-ка, посмотри на меня!
– Если б я ещё знала, где ты, – пробурчала Илька, но повернулась в сторону, откуда доносился отцовский голос.
– Туоническая сила! – выругался Воздух. – Ты что с губами сделала?
– Нравится?
– По-моему слишком вызывающе.
– Когда-нибудь все девушки будут такое делать. – Илька надула и так сильно распухшие губы. – Смотри.
Она взяла каменную чашку и приложила под нос. – Теперь вдыхаешь и терпишь, пока можешь. На, попробуй.
С ехидной улыбкой Илька протянула отцу первый в истории косметический инструмент.
– Над родным отцом издеваешься? Знаешь, доченька моя дорогая, учиться надо, а не на гульки шляться.
– Давай учиться, – согласно кивнула она. – Чему?
– Да Похъёла чему… Блин, нечему. – Воздух вздохнул.
– Дедушка ещё не придумал, – сказали они хором.
– Па-ап…
– Что "па-ап"? Я уже сколько-то времени "па-ап". Как дедушка придумает что-то кроме дней недели, скажу сколько.
– Пап, а ты знаешь, какой сегодня день?
– Хреновый!
– Ну па-ап!
– Пятница.
– Мой день рождения!
– У тебя каждую неделю день рождения. Ни месяцев, ни лет ещё нет.
– Ну в честь дня рождения, ну пожалуйста, ну на немножечко, ну вот совсем-совсем на чуточку, ну вот на полстолечко… – заканючила Илька.
– Смотри мне! – Погрозил Воздух чем-то невидимым. – В подоле принесешь – из дома выгоню.
– От кого? Нету ж никого.
– Не знаю от кого вы, дурёхи, залетаете.
– Какие дурёхи, пап? Я одна на всем белом свете… в тёмной пустоте. Хоть бы свет уже придумал!
– Не придирайся! Я репетирую на будущее. В кого ты язва такая? Родители – приличные… эгхм… воздух и камень. Не, дедов характер, однозначно!
Старик сдвинул осьминога с рулона.
– 3864018: чебурек, – бубнил он себе под нос. – 3864019: чахохбили. 3864020: чизкейк.
Осьминог осторожно коснулся бумаги, Старик не отреагировал. Осьминог протянул второе щупальце. Старик, задрав подбородок, ковырялся пером в зубах. Осьминог растянулся поперёк листа и запульсировал приятным золотистым цветом.
– Ну Ося, – взмолился старик. – Не видишь? Я работаю. Ну давай мантию почешу, и ты пойдёшь на место. Договорились?
Осьминог раскинул щупальца и блаженно порозовел.
– Я тут посчитал, Ось: последние двадцать пунктов у меня про еду. Может, сотворить уже что-то помимо рыбы? Надоела. Создам-ка я… Хм-м-м… – Старик вытащил рулон из-под прибалдевшего осьминога и начал его разматывать. – Вот! Триста двадцать семь тысяч сто шестнадцать. Утка. Утки несут яйца, и их можно жарить. В смысле яйца. И утку тоже.
И создал Создатель утку в пятницу, к дню рождения внучки, и побежал её поздравлять.
* * *
Старик наклонился над Илькой. Бороду закинул за плечо, чтоб не мешала. Иля сидела с закрытыми глазами, грудь мерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Старик пощёлкал пальцами, но внучка даже не пошевелилась.
– Давно она так? – спросил он.
– Не знаю, мерять не в чем, – пожал чем-то невидимым Воздух. – Бать, может пора уже от тайм-менеджмента к реальным делам перейти, а? Ну ни черта же нет. Чёрта, кстати тоже нет.
– Не гунди, – оборвал его отец. – Всё будет. Сначала надо взять под контроль свою жизнь, потом заниматься всякой ерундой. Я работаю. – Он повернулся, пошарил глазами по сторонам. Воздух вежливо кашлянул. – Ра-бо-та-ю! – раздельно сказал он туда, где должно было быть лицо сына. – Вон, смотри, первая ласточка, даже лучше: утка. Ласточки животные бесполезные, их потом. – Он протянул сыну пакет, оттуда что-то возмущённо крякало.
– И ты туда же, – обиделся Воздух.
– Ну ты это… – стушевался старик. – Как проснётся, скажи, что я заходил. Специально для неё это существо сотворил, в подарок ко дню рождения. А мне пора. У меня дел… Во! – Он стукнул ребром ладони по горлу. Пойду время создам. Хоть узнаем, сколько она проспала. И где можно было так нагуляться в нашем нигде? Ума не приложу.– сказал, и, сокрушённо покачивая головой, ушёл.
* * *
– Ну что-с, голубушка, сколько мы спим здоровым крепким сном? – спросил старик гнусавым докторским голосом.
– Если верить твоему летоисчислению, то семьсот лет, – ответил за Ильку Воздух. – Ты год нормальной длины сделал? А то как-то странно.
– Нормальной, нормальной, – заверил сына старик. – Что есть норма – тут я определяю. А это что за гнездовье?
– Так утка твоя. Как ты ушёл, залезла к Ильке на колени и сидит. Яйца высиживает.
– Яйца? – оживился старик. – Сейчас сотворю масло, соль и… И помидорчики! И сковородку.
Он зажмурился, вспоминая порядковые номера этих слов, но сотворить не успел. Илька потянулась и сладко зевнула во весь рот. "Бегемот. – мысленно добавил старик в конец списка. – Сделаю ему милые розовые ушки, как у Илечки". Потревоженная утка, возмущённо крякнув, свалилась на пол, вслед за ней посыпались яйца: шесть золотых и одно железное. И не высоко, а разбились вдребезги. Старик вздохнул, Воздух выдохнул, мама промолчала из спальни что-то про кривые руки и стеклянный детородный орган.
– Это что за аппликация? – спросила Илька. Старик, кряхтя пособирал осколки скорлупок. Золотые кинул вверх, железные бросил вниз.
– Не пропадать же добру, – сказал он, глядя, как под ногами, словно свиток его бесконечного списка дел, разворачивается суша, а над головой загораются звёзды. – Чего-то не хватает…
Он опустился на колени и достал из-под внучкиного стула самую большую золотую скорлупку.
