– А я что говорила! – взрывается буйно Серафима. – Виновный он! И теперь с ножом еще. Ну, да я как-нибудь справлюсь!
И на меня дурная идет. Не как тетка идет, а как натренированный палач. Нож кривой в правой руке она высоко над собой задрала, а левую ладонь ко мне вытянула, словно приманку. Я, конечно, назад отступаю, пока в стену спиной не врезался. Нож вперед выставил, приготовился встретить смерть свою. Так вот она какая. Не костлявая с косой, а дородная рыжая в розовом халате…
Виталя на всё это смотрит, а останавливать тетку не торопится. И тут худышка снова в мою защиту встает. Не то, чтобы встает даже, а прыгает на Серафиму, как разъяренная амазонка. И плевать, что весу у неё раза в два меньше, но тетку она здорово к шкафу-стенке прессанула. Серафима мощным плечом в стеклянные дверцы серванта въехала. Там все сервизы громом загремели, стекло разбилось и обе женщины оказались на полу.
У меня от увиденного глаза на лоб полезли. Не ожидал я, что столько силы может быть в такой худобе. Серафима с порезанным плечом на лопатках лежит, а Ольга победно её оседлала. Волосы русые сзади водопадом распустились, руку Серафимы с ножом она к полу прижала. Изворотливая девка, ничего не скажешь.
– Слезь, сумасшедшая! – пыхтит Серафима, пытаясь мощными бедрами наездницу скинуть. – Поднимусь, точно тебя придушу!
– Не лезь к нему, ты старая тупая деревенщина! – кричит Ольга.
– Ладно, хватит вам! – громко гавкает Виталя.
Но Ольга уж в азарт вошла и своей худой ручонкой начинает душить огромную Серафиму. Витале пришлось самому вмешиваться и еще меня просить о помощи. Я нож в ножны убрал и тоже бросился разнимать бойцовский клубок. Виталя нож у Серафимы выбил. Я Ольгу сзади за грудь обхватил и легко в воздух поднял. Весила она не больше молодой пумы.
Несмотря на горячность схватки, женщины отошли удивительно быстро. Серафима лишь порычала несколько секунд, сетуя на порванный халат.
– Его смерть не решит нашу проблему, – говорит Виталя, встав между Серафимой и Ольгой (та стояла рядом со мной и, насупившись, завязывала волосы обратно в пучок.) – Макруб выбрал нас для другого. Серафима, ты же знаешь. Мы все знаем.
– Откуда ты знаешь, что он не тот, другой? – отзывается недовольная Серафима.
– Да потому что… – начала говорить Ольга и тут, вскидывая руки, падает плашмя на живот, словно у неё кто-то ковер из-под ног выдернул.
Я сначала подумал у неё обморок или что-то вроде того, но это было другое. Оказавшись на животе, с невероятной быстротой девушка ногами вперед заскользила из гостиной в прихожую. От изумления и страха я натурально онемел. Ольга не кричала и не просила о помощи, потому как глаза у неё закатились. Все, что она делала – так это вяло выставляла в стороны руки, безвольно цепляясь сначала за двери гостиной, затем за стены коридора. Что-то невидимое и жуткое тащило её прямиком в кухню, пока не упёрлось там в несущую стену под подоконником.
Виталя с монтировкой бросился за ней первый.
На какое-то время мы с Серафимой остались наедине. Нож из ножен я не поднимал, просто смотрел тетке в глаза, а она смотрела на меня.
– Иди вперед, – говорит рыжая, но без прежней злобы. – Хочу тебя всегда видеть.
С некоторой опаской и совсем без Виталиной прыти я прошел на кухню. Ольга лежала на животе и дергалась в эпилептическом припадке. Подросток сел на колени рядом, перевернул девушку на спину, затем приложил ладонь к её лбу и, закрыв глаза, что-то зашептал. Я присел на корточки с другой стороны и смотрел то на её лицо, то на Виталю. Серафима с ножом мощной горой застыла в кухонном проходе, словно охраняла нас от чего-то.
Кухонная лампочка на потолке заморгала синхронно с лампами из прихожей и гостиной. Я мысленно приготовился к тому, что сейчас квартира погрузится в полную тьму. Но мигание прекратилось, а свет остался.
Так же внезапно, как упала, Ольга перестала дергаться. Зрачки вернулись на место, она вполне осознанно посмотрела на каждого из нас.
– Он хочет говорить, – говорит она так, будто ничего не произошло.
– Кто? – спрашиваю, глотая комок в горле.
– Макруб, – отвечает и тут же вырубается.
Глава 4. Макруб
Ольга была медиумом. Только через неё Макруб мог говорить с оставшимися жильцами странного дома. Всё это я выяснил немного позднее. Весь ритуал проходил в Ольгиной квартире, поэтому нам пришлось тащить её вниз, на второй этаж. Точнее не нам, а Серафиме потому, что она была самой сильной. Тетка закинула худую девушку на плечо, как мешок с костями. Виталя вытащил из кармана Ольги ключи от квартиры и пошел вперед открывать двери.
В квартире моей заступницы пахнет фруктами, ванилью и подгоревшим жиром. Серафима принесла Ольгу в гостиную, вид которой вызвал во мне еще больший шок, чем гробы у соседки повыше.
Здесь нет ни диванов, ни кресел, ни ковров, ни даже телевизора. В комнате, лишенной мебели, с потолка свисает пара цепей. Они прикреплены к двум металлическим кольцам на штырях, вбитых в верхнюю плиту перекрытия у самых стыков противоположных стен. Стальные широкие браслеты на концах цепей болтаются над голым дощатым полом на полутораметровой высоте. Место с цепями большим полукругом окружают толстые потухшие свечи. У линии свечей я замечаю медный эмалированный таз с водой на расправленном белом полотенце. В гостиной сумрак. Патроны люстры выкручены. Свет сюда добирается лишь от лампочки в прихожей. И от этого повсюду танцуют страшные тени.
Серафима аккуратно ставит Ольгу на ноги между висячими цепями и после этого поддерживает её в вертикальном положении, пока Виталя нацепляет на запястья девушки стальные браслеты. С прилипшим к нёбу языком, скованный ужасом, я стою у свечей и рассматриваю боковые стены. Взору открываются большие красные пентаграммы с латинскими надписями в разных секторах, нанесенных прямо на бежевые обои.
Какое-то время в комнате слышится только лязганье цепей и грузное сопение рыжей женщины. Вскоре стальные браслеты смыкают хрупкие запястья. Серафима отпускает девушку и та безжизненно повисает на вытянутых, как у Иисуса, руках. Её согнутые костлявые колени не достают до пола еще сантиметров пятнадцать.
Тем временем, Виталя зажигалкой подпаляет свечи на полу. На потолке оживают гигантские тени. Как я понял, полукруг из свечей отмечает некую границу, которая отделяет нас от медиума. Моя догадка подтвердилась, когда грубый подросток велел мне не переступать линию свечей, пока Ольга будет контактировать с духом Макруба. Однако на свечах приготовления не заканчиваются.
Виталя садится перед тазом с водой на колени и вдруг со дна достает круглую бронзовую пластину размером с ладонь. На одной её стороне влажно блестит барельеф китайского дракона. Подросток кладет эту штуковину на полотенце рядом, а таз двумя руками передает Серафиме, чтобы та сменила воду на свежую. Когда таз поднимается, я замечаю на полотенце еще один предмет – ритуальный нож с тонким длинным лезвием.
Завороженный освещением, я сажусь рядом с Виталей на колени и интересуюсь насчет бронзовой пластины с драконом.
– Печать это, – отвечает он, сосредоточенно глядя на Ольгу, чье лицо закрывают длинные волосы. – Ты её не трогай. Сейчас вообще ничего не трогай.
– Господи, у вас тут что, клуб сатанистов?
Виталя и ухом не повел.
– Нельзя недооценивать такого могущественного демона, как Макруб, – спокойно так говорит, продолжая на вырубленную библиотекаршу смотреть. – Нам понадобилось время, чтобы найти способ общаться с ним без вреда для здоровья.
– Понятно, – говорю со скепсисом. – А можно еще вопрос?
– Что ещё? – раздражено оборачивается подросток.
– А за кого вы меня приняли, когда хотели голову отсечь?
– За брата, – отвечает Виталя.
– За чьего брата?
– За Дэниэла. Брата Макруба.
Здесь наш увлекательный разговор прерывает Серафима, вернувшаяся с тазом, в котором плескается свежая вода из-под крана. Её крупное лицо окутывает сигаретный дым, сквозь который алеет кончик сигареты. Она ставит таз на прежнее место, затем садится на колени рядом с подростоком и, продолжая курить, выдыхает густую струю дыма на обездвиженную Ольгу. Клубы дыма разрастаются на пентаграмных стенах причудливыми извилистыми тенями.
Виталя бесцеремонно берет изо рта тетки дымящую сигарету и молча глубоко затягивается.
– Ну что, готова, Серафима? – спрашивает, передавая сигарету обратно.
Я слышу в вопросе легкое волнение.
Серафима тушит сигарету между большим и указательным пальцем, затем демонстративно лязгает лезвием ножа об пол.
– Начинай, – говорит, – За меня не тревожься. Ты соседу вон скажи, чтобы не учудил чего.
– Ты все понял? – еще раз меня Виталя спрашивает.
– Да понял, понял, – говорю, а у самого все нутро горит страшным предчувствием.
Виталя опускает бронзовую печать на дно таза с водой. После берет в правую руку ритуальный нож и резко рассекает им свою левую ладонь. На лице появляется и исчезает гримаса боли. Он сжимает порез в кулак и капает кровью в таз. Вода мутнеет, затем начинает пузыриться.
Вот, блин, думаю, что за…
Через минуту или около того Виталя достает из кармана куртки платок, заматывает рану и вновь извлекает печать. К моему величайшему восторгу печать горит алыми очертаниями дракона. Наверное, в тот момент глаза мои горят с той же яркостью, ведь я впервые вижу такой необычный фокус.
В самом фокуснике, однако, не наблюдается никакой радости. Достав печать, он быстро поднимается на ноги. Серафима встает с ним почти одновременно. Я тоже было рыпаюсь, но Виталя тут же шикает, чтобы я оставался за линией свечей.
Невысокий подросток и тетка, которая на полторы головы его выше, обступают привязанную девушку. Первой над Ольгой колдует Серафима. Она быстро расстегивает пуговицы на небольшом декольте старомодного платья. Там, на белой обнаженной груди девушки розовеют рубцы шрама круглой формы.
– Держи её, – велит пацан строго, смотря на шрамированную грудь.
Серафима заходит Ольге за спину, наматывает её длинные русые волосы на мощный кулак и слегка натягивает на себя. Голова Ольги закидывается вверх. Её глаза закрыты, лицо кажется мертвым.
Виталя, тяжело дыша, встает перед Ольгой за два шага от неё и после протягивает печать к шраму. Со стороны может показаться, что он собирается кормить с руки тигра.
Как только бронзовый кругляш касается рубцеватой кожи медиума, подросток тут же отдергивает руку назад. Печать с горящим алым барельефом дракона остается на белой груди. Из-под нагретой бронзы шипит и дымится кожа. На бледном лице и шее Ольги вздуваются и начинают пульсировать синие вены. Когда она открывает глаза, я чуть не падаю от страха на пол. В её глазах нет ничего человеческого. Они огромные, с желтыми кошачьими зрачками. В них горит ярость.
Демон резко дергается вперед, гремит цепями, пытается схватить паренька за шею, но кулак Серафимы натягивает накрученные волосы сильнее.
Виталя для большей безопасности отступает на пару шагов и громко обращается с вызовом:
– Макруб! Ты слышишь меня?
В ответ звучит чудовищный грудной рык, близкий к львиному, но намного громче. Звериный рык обволакивает, проникает во все мои внутренности и поднимает все волоски на теле.
Демону не нравится, что его заковали и держат за волосы. Совсем, как хищная кошка, он начинает трясти головой из стороны в стороны. Серафима, напрягая бицепс, старается не выпустить из кулака копну русых волос. Она хорошо справляется, пока демон внезапно не отрывается от пола, прыгая к потолку. Одновременно с этим Серафиму лягают ногой в живот, отчего она отлетает на самый подоконник, где своей мощной спиной с дребезгом проламывает стекло. Она без сомнения упала бы прямо в лоджию, если б не кирпичная кладка, выросшая в минувшую ночь.
Это все происходит так быстро и неожиданно, что я не успеваю придумать для себя объяснения происходящему. Я просто смотрю вверх. Мы все смотрим вверх.
Демон прилепляется спиной к потолку, а после скользит вперед. Цепи мгновенно натягиваются. Сила Макруба едва не вырывает закованные руки из тела. Инфернальный гость яростно рычит, пытаясь неистово вырваться из цепей, но скоро снова валится на пол, где растянутые цепи возвращают его в вертикальное положение.
Мы слышим повторный рык. Сквозь длинные пряди волос желтые глаза демона обретают осмысленный взгляд.
– Макруб? – повторно обращается Виталя.
– Как ты смеешь сковывать меня, жалкий червь? – отвечает демон громовым басом, исторгая страшное зловоние.
Я не знал, чувствует ли сейчас что-то сама Ольга, но я точно не хотел оказаться на её месте. В лице девушки не осталось ничего человеческого. Скулы заострились и заметно выступили вперед, кожа на лбу натянулась, нос вырос и загнулся крючком. Ногти отросли в длинные когти. Чудовищная сила внутри хрупкого тела чувствовала себя тесно.
– Я сковал тебя для нашей общей пользы, – говорит Виталя и в этот раз голос его не дрожит. Он словно обращается к старому знакомому. – Ты же знаешь, что не можешь себя контролировать.
Слова действуют на демона. Он перестает дергаться и даже выдает некое подобие улыбки.
– Ты слишком умен для человека, червяк.
– Что случилось, Макруб? – дальше спрашивает Виталя. – Почему ты нас запер?
– Время пришло, червяк. Теперь отсюда никто не выйдет, пока дело не будет сделано.
– Я тебя не понимаю.
– Дэмиэл внутри, – с мягкими нотками удовлетворения изрекает демон и для наглядности сжимает, гремя цепью, страшную серую ладонь. – Он попался в мою ловушку. И теперь вы убьете его!
Виталя достает сигарету из кожана, поворачивается к Макрубу спиной, садится на корточки и, наклоняя голову, прикуривает от свечи.
– Вот как? – дымит он, оборачиваясь к демону. – И где он?
– В подвале, – на страшном сине-белом лице щерится ряд кривых черных зубов. – Слышал последние новости, червяк?
– Маньяк, отсекающий головы, – кивает Виталя. – Я видел его следы недалеко от дома пару дней назад. Я подозревал, что это Он.
– Мой брат, – с нарочитым подобострастием шипит демон и страшное лицо искажается улыбкой. – Он пришел за чистой душой, которую я храню для него.
– За чистой душой?
– Калека, которого я держу в укромном месте.
– Что ты хочешь от нас?
– Спусти калеку в подвал, – почти флиртует демон. – Пусть Дэмиэл сожрет его.
– Зачем нам отдавать калеку? – хмурит брови Виталя. – Мы убьем Дэмиэла сами.
– Не сможете! – демон гневно вскидывает красивую Ольгину голову и весь флирт пропадает, а цепи натягиваются до предела. – В калеке особый яд..он страшнее острых мечей. Этот яд моё изобретение. Сейчас он струится в нежных кровяных руслах инвалида, но отравлять начнет только после того, как сердце приманки замрет.
Виталя начинает понимать всю чудовищность замысла Макруба.
– И что это за калека? – спрашивает он настороженно. Выросший пепел на сигарете падает на пол.
– Он в этом доме, червяк. Он здесь много лет, просто ты о нем не знал.
– Ты можешь сказать, где он, точнее?
– В ванной. Я подключил его к протеиновому питанию и поместил в сладкие грезы. Он не знает ни боли, ни страданий. Он ничего не подозревает.
– В какой квартире?
– Не знаю, – тут демон недовольно шипит.
– Что значит, не знаешь? – подросток выпустил огромный клуб дыма и было видно, что он нервничает.
В ответ демон впервые взглянул на меня. Я думал, умру от этого взгляда.
– Спроси у своего нового друга, – демон продолжает выжигать меня желтыми зрачками.
– У него? – Виталя удивлено оборачивается ко мне. – Он мне не друг.
