Я полез в скафандр. После мучений с боевыми скафами, тут оказалось все просто. Низ одевался как штаны, потом натягивались рукава. Затем надо лечь на раскрытую, как ракушка, кирасу, к которой после закрытия автоматически притягиваются и низ, и рукава. Кираса становится эластичной. Шлем, чем-то похожий на мотоциклетный, просто одевается сверху, после чего все это слово ощупывает тебя, подстраиваясь под индивидуальные особенности тела. Минута, и вуаля! Было немого непривычно. Все-таки чувствовалось, что ты не в комбезе. Это как будто ты в пуховике, который твое тело облегает со всех сторон, даже ноги, стопы, кисти.
Пистолет в технологическую кобуру на бедре. В нее же вставляются 6 энергоячеек. Чтобы взять пистолет – просто прикладываешь к кобуре открытую ладонь, и пистолет словно вплывает в руку. Обратным движением пистолет возвращается. Каждый раз кобура проверяет заряд, и, если надо, перезаряжает пистолет. Технологии – ёпт!
– Все, я готов.
– Активировать магниты на подошве? Так ты сможешь ходить по кораблю, а не перелетать с места на место.
– Конечно, – и меня тут же примагничивает к полу. Немного походив, привык к магнитам, – Выдвигаюсь.
Поднимаюсь на рабский этаж. Сначала мед бокс. Там пусто. Трака тут не было во время аварии. Иду в отсек для интернированных. Вот тут все как ожидалось, и даже хуже. Трак, судя по кускам костюма, оказался тут. Но его хоть и разрезало напополам, все-таки тело в большей части оказалось внутри комбеза. А вот девушку и мужика от удара разбило на мелкие куски, которые неравномерно плавали по всему отсеку. Что же творится в отсеке с пленниками, их там еще 13 душ оставалось? Проверил блины Трака. Снял коммуникатор, его ключ доступа. На всякий случай прихватил с собой его нагрудный знак. Здесь все. Пошел в отсек рабов. Вот тут я увидел то, что пытаются показать наши киношники в жутких ужастиках. Весь отсек был заполнен маленькими кровяными дисками, в воздушной смеси парили частицы крови, кала, мяса, чего-то сине-зелёного. Кусков, больше размера ячейки клетки не было видно. Скорее всего, людей накромсало через ряд из 30 клеток, а потом то, что получилось, размазало об стену. Несмотря на то, что я не ел уже очень давно, желудок не выдержал, и искин вовремя открыл бронесферу. Меня вывернуло по полной. Я закрыл дверь. Тут пусть убираются роботы-уборщики, после того как включу гравитацию. ЭТО – я точно не смогу убрать.
Переход в жилую зону. Каюты закрыты. Где-то в конце коридора, возле кабинета капитана, плавает кровавый блин. Начинаю проверять каюты справа и слева, продвигаясь к кабинету. Почти во всех каютах пусто и чисто. Только в двух был полный комплект, по два кровавых сплюснутых цилиндра. Этих приложило плашмя. Вижу лестницу в низ. Оказалось, что рабский этаж – это только небольшая часть этажа. Остальное занимает зона отдыха и гигиены команды. Туда буду спускаться после того, как проверю все на этом. Добрался до кабинета капитана, и вот тут меня ждал сюрприз. Дверь не открывалась. Механизм ручного открытия не реагировал, от слова «вообще». Помучавшись с гермодверью в капитанский кабинет не менее получаса, решил проверить последнюю дверь, которая была по центру коридора, и по идее должна вести в рубку. И «снова здорова» – эта дверь также была словно заблокирована.
– Искин, ты знаешь, почему эти двери не открываются?
– Рубка корабля скорее всего стоит на блокировке. Это стандартная практика на военных кораблях. Причина блокировки двери капитанской каюты мне неизвестна. Для снятия блокировки рубки предусмотрен форм ключ, который вставляется в отверстие над гермодверью. Он должен быть у капитана, и все время, пока капитан на борту, ключ должен находится при нем.
– А ключ большого размера? Я не помню, что бы в капитано-блине что-то еще было.
– Данный ключ – это цилиндр, 2 на 20 диров.
– А дир это сколько?
С правого плеча включился голопректор, и передо мной повис цилиндр 1 на 10 в сантиметрах.
Ну что же, надо проверить зону отдыха и гигиены, и можно возвращаться к капитану, искать в нем ключ. Пока возвращался по коридору до лестницы, спросил искина:
– Почему ты назвал кабинет капитана его каютой? Я был там и видел там только стол и шкафы.
– Ты видел деловую часть каюты. Там есть вход в жилую часть каюты, скорее всего он был выполнен в виде декоративного элемента.
– Круто же жил капитан.
Я спустился на этаж и открыл дверь явно в кают-компанию. Это был большой зал с эргономичной под тела Оморо мебелью, включенным почему-то головизором, который показывал выступление Оморского артиста, двумя кровавыми геометрическими фигурами, и комками какой-то грязи в вперемешку с зеленой субстанцией.
– Федор! Тут стояло одно из двух растений на корабле. Второе стоит в каюте капитана, в кабинете, как ты его назвал, – сказал искин, и голопроектор нарисовал контуры цветочного горшка и растения на том месте, где сейчас ничего не было.
– Скорее в его вот та грязь с зелеными кусочками и есть некогда стоящее тут.
– Исходя из собранных данных по аварии вся органическая (живая) материя подверглась сильнейшему кинетическому воздействию в результате удара об элементы корабля. Уровень воздействия запределен. Как ты смог выжить?
– Ну в момент аварии я стоял прямо перед заполненной АИГРой.
– Сколько сигов ты преодолел? В одном сиге 100 диров.
– Не знаю, сколько сигов АИГРА?
– 90 сигов.
– Ну значит 90 и пролетел.
– Это даже теоретически невозможно. Считается, что при заполнении 200 сигов АИГРЫ совокупно поглощённой энергии хватит, чтобы остановить 100 кан, перемещаемых со световой скоростью. Твой вес около 105 кан. Твое тело должно было перемещаться почти в половину скорости света.
– Ну, как видишь, я живой, а труба пустая, мне и так для полной остановки геля не хватило. Я плечо разбил и если бы не каска на голове, то череп бы точно не выдержал.
Вот уж воистину поверишь в правоту Сереги, знакомого инженера по охране труда, который всегда гонял своих работяг за нахождение на объекте без касок.
– Если бы не тот факт, что вся неживая материя осталась неизменной и не поддалась кинетическому воздействию, можно было бы предположить, что мы, находясь в гиперпространстве, врезались во что-то. Но это также невозможно, как в разрезе практических данных, так и теоретически.
– Ты считаешь, что мы еще в гипере?
– Нет конечно. После отключения реактора и гипердвигателя нас выбросило из гиперпространства. Нахождение в гиперпространстве поддерживается искусственно.
– Пожуем увидим.
– Что пожуем?
– Не обращай внимания, это поговорка такая у меня на родине.
Я двинулся в соседний бокс. Это был спортзал, из которого я прошел в душевую, где уже привычно обогнул кровавое нечто. Вернулся в кают-компанию, подошел к синтезатору, выбрал блюда, чем-то внешне похожие на картошку фри и котлету.
– Я правильно понимаю, что осталось проверить склад?
– Еще ты не проверил хранилище криокапсул.
– А оно где?
– В него можно попасть из лабораторного бокса и с палубы. Оно занимает почти всю левую часть второго уровня.
– Аа. Теперь понятно, почему я не видел, куда деваются интернированные после того, как придут в себя. Их, оказывается, Трак прям из медбокса перемещал. Ну, сейчас поем, и пойдем.
Еда оказалась довольно вкусной. Не совсем наши земные вкусы, но уж точно не тот пластик, что давали рабам. Смолотил я все, как комбайн. Выпил воды из тюбика. И, переборов желание поесть еще, встал и пошел заканчивать проверку. Я уже был уверен, что не найду никого живого. Но держал оружие наготове. Попасть в криохранилище из кабинета ныне мертвого вивисектора не получилось. Дверь открывалась только через активацию. Ручного способа я не нашел. Потопал на палубу, где были входы в склад в виде огромной гермодвери, за которой ровными рядами на стеллажах стояли кубы из металлопластика, в которых хранилось похищенное с посещенных планет. Я нашел стеллаж с отметкой OR17N84/3, с сожалением посмотрел на кучу закрытых металлических ящиков. Понял, что искать свою цепочку с крестиком буду долго, и пошел к крио-хранилищу. Вот где меня опять затрясло от гнева. Огромный, даже не отсек, это какой-то ангар, заполненный в три ряда шестигранными цилиндрами, уложенными в виде пчелиной соты. 10 сот в высоту. И соты эти тянулись метров на 100. И только третий ряд был еще не до конца заполнен. Это же сколько здесь народа? Это же не десятки, и даже не сотни. Твари конченные! Вас надо оживить и снова убить!
– Согласно показаниям системы контроля, все погруженные в стазис не повреждены, и могут быть выведены из стазиса, – сказал искин. Я не сразу осознал услышанное.
– ЧТО??? Что ты сейчас сказал?
– Согласно показаниям системы контроля, все погруженные в стазис не повреждены, и могут быть выведены из стазиса.
– То есть они живы? Они не погибли? Их можно разморозить?
– Система контроля не наблюдает никаких повреждений у объектов, погруженных в стазис. Все 3594 стазисные капсулы не имеют повреждений. Если после вывода из криостазиса не проявится отклонений, связанных с аварией, то объекты будут признаны живыми. Но вывести их из стазиса ты не сможешь. У тебя нет допуска к выполнению таких манипуляций на медицинском оборудовании. Отсутствует нейросеть и требуемые базы знаний.
Вот это поворот, передо мной лежат готовые к пробуждению тысячи, а я ничего не могу сделать. Из-за чертовой нейросети, из-за чертовых баз знаний.
– Я могу установить себе нейросеть? И загрузить эти базы знаний? Я видел, откуда доставал нейросети Трак. Ты сможешь подключишься к оборудованию? – Затараторил я.
– Невыполнимо: нейросети, которые устанавливал Трак – это рабские нейросети, и при их интеграции есть шанс на повреждение мозга. Согласно данным на табличке, Трак имел пятый уровнем медика, и даже у него могли быть смертельные случаи при интернировании.
– Я готов пойти на риск, Трак говорил, что мне осталось 2-3 цикла.
– Это не все причины для отказа от твоей идеи. Для работы с мед оборудованием нужна полноценная нейросеть медика, не рабская нейросеть, и маркер медика. Если предположить, что на корабле найдется нейросеть медика, и ты сможешь установить себе полноценную нейросеть – надо еще найти базы знаний медика минимум 3 уровня. И даже в случае, если ты сможешь решить и эту проблему, то нужен маркер медика. А он присваивается только по итогам сдачи экзамена на специальном оборудовании. Такого оборудования на этом корабле нет. Что касается времени жизни твоего организма – Трак, скорее всего сообщал, что 2-3 цикла – это без лечения.
– И что же делать?
– Решение, что делать, принимает оператор – ты, Федор. Моя задача помогать тебе. Я лишь искин.
Меня будто трехкратной гравитацией придавило. Я сел на пол, и смотрел на ряды криокапсул. Теперь мне надо, несмотря ни на что, каким-то неизвестным образом спасти их всех. Теперь я отвечаю не только за себя, но и за них. Но как же это тяжело – чувствовать себя беспомощным, с таким багажом ответственности. Я вдруг осознал, что я – действительно «дикий». Я ничего не знаю о корабле, о том, как и куда лететь в этом огромном космосе. Всех моих знаний не хватает, чтобы пользоваться боевыми костюмами, а тут корабль! Корабль на котором была команда под 50 разумных, знающих свое дело, и теперь мне надо спасти себя и всех этих существ. КАК??? Сколько я так просидел – не знаю. В какой-то момент в голове всплыла фраза, которую, кажется, сказал Марк Аврелий, но мне ее сказал дед, рассказывая, как он смог выжить и спасти людей после химической атаки японцев на его гарнизон. Ему потом вырезали пол желудка, но тогда он смог собрать раненых, и они, отравленные газом, смогли выстоять и не сдаться. В трудные моменты я часто ее вспоминаю. «Делай, что должно, и будь, что будет». Вот и сейчас я вдруг понял, что я не сдамся. Если мне суждено погибнуть в космосе, так и будет, но пока я живой – надо делать то, что я могу и должен сделать. А должен я: убрать мертвые останки, открыть дверь в рубку, в каюту капитана, проверить все, что есть на корабле полезного для меня, даже чисто гипотетически.
Я пошел к терминалу управления реакторной установкой. Для начала надо понизить температуру во всех отсеках, где есть останки. В отсеке рабов роботы смогут начать работу после включения гравитации, а значит, точно не сегодня. По совету искина – установил во всех отсеках, где сегодня не буду убирать, температуру на одну единицу выше температуры замерзания воды. У Омора температурная шкала была скорее ближе к фаренгейту. В тех отсеке активировал уборочный комплекс, и подошел к останкам капитана. Как бы не было противно, но пришлось копаться в субстанции, в которую превратилось тело. Нашел форм ключ, пенал со страной формы устройствами, чем-то напоминающими земные флэш карты, их там было несколько десятков, разных форм и размеров, только чуть толще, «код ключ», очень похожий на тот, что был у Трака, энергопистолет, в два раза массивнее моего. Выудил из кровяной массы цепочку с еще одной флэшкой, посмотрев, отделил часть массы, засунул в пакет – аналог нашего Ziplok, может, еще пригодится генетический материал. После чего втянул в уборочный комплекс, как в пылесос, остатки тела.
– Что за предметы я нашел? – Обратился я к искину.
– Форм ключ, бокс с кристаллами памяти и банковскими чипами, ключ доступа, энергопистолет модели Di20.
– Замечательно. – Я взял большой ziplok, поместил туда все найденное, запечатал и местным маркером по-русски написал «капитан».
Следующим местом уборки стал жилой отсек, потом кают-компания и санитарный узел с душевыми. Тщательно обыскивая месиво, я собрал коллекцию из девяти пакетов, подписанных по номерам. Что я выуживал из мертвой массы – я даже не разглядывал. Усталость накрывала все сильнее и я, понимая, что вот-вот вырублюсь, все делал механически. Уборочный комплекс отравлен на выгрузку наколенного в переработчик. Пакеты лежат, точнее еле видно парят над столом в кают-компании. Я осмотрелся, понял, что надо чистить скаф. Все равно идти в отсек управления реакторной, чтобы установить нормальную температуру в жилом отсеке. Вот он – минус ручного режима, каждый раз возвращаемся, регулируем руками. Хочешь что-то поменять – ноги в руки и бегом. В тех отделе снял скаф. Поместил на фиксаторы, и, нажав кнопку «очистка», проводил взглядом скаф – за ним разъехалась стенка, скаф углубился в проем, и стенка закрылась. Потом на автомате реакторная. И наконец каюта. Хотелось есть, но спать хотелось сильнее. По данным искина, я был на ногах уже почти двое суток. Сон пришел мгновенно, я успел отметить, как соскучился по нормальной кровати, и все. Отключился.
Проснулся от сильного чувства голода, есть хотелось даже во сне. Я проспал почти сутки. Вот это да. Спросил у искина:
– Все без изменений?
– За время твоего сна ничего не происходило.
Кряхтя, встал и, напевая странную песенку на русском: «тишина на ивановском кладбище, голубые туманы плывут, лишь покойники в беленьких тапочках, на свиданье к любимым идут», – пошел в кают-компанию. Ел я долго. Не торопясь, наслаждаясь каждым удачным выбором блюда, и плюясь, когда выданное синтезатором оказывалось не съедобным. Я перепробовал около 20 блюд, и более десятка напитков. Три четверти блюд было не доступно, синтезатор раз за разом сообщал мне, «данный рацион не предназначен для невесомости, выберете другой рацион». Поэтому мне были доступны аналоги колбас, кусков мяса, котлет. Каких-то овощей. Ничего сочного или того, что крошится. Наевшись до отвала, пошел в душевую. Душ в космосе – это что-то вроде влажного, плотного тумана. Больше похоже, что ты стоишь под вентилятором, и тебя под давлением обдувает мокрой взвесью. Только после третьего подхода я счел себя достаточно чистым, и включил сушку – тот же ветер, но совершенно сухой, быстро меня высушил. Оделся в чистый комбинезон, с удивлением обнаруженный в каюте, где я спал. Вот теперь я снова человек. Надо заканчивать уборку, и включать гравитацию.
Перемещаться на магнитах сильно неудобно. Двинулся на палубу. Там была самая большая часть команды – и охотники, и пилоты, и техники. Процесс пошел по отработанной схеме: тщательный обыск бывшего телом блина, укладывание всего найденного в ziplok, всасывание в уборочный комплекс. Четыре раза его отправлял на выгрузку в переработчик. Для уборки в шаттле пришлось сходить за уборочным инструментом в мед бокс. Большие раструбы технического комплекса не подходили для уборки интерьера внутренних отсеков и кабины шаттла, да в ботах тоже обнаружил останки и размазанную субстанцию по борту и панели управления. Еще раз похвалил себя, что не стал включать гравитацию, иначе бы кровь затекла в щели систем управления, и сто процентов что-то сломалось.
– Кажется, все, – выдохнул я.
– Ты еще не открыл рубку корабля, а там должны быть члены экипажа, находящиеся на дежурстве.
– Точно. Про этих я забыл. Пошли открывать рубку.
– Федор, ты единственный кто может «пойти», я не могу понять, к кому ты обращаешься?
Я улыбнулся, – К тебе. Мы же с тобой общаемся, значит нас двое.
– Я отвечаю на твои вопросы. Ввиду отсутствия у тебя нейросети, озвучиваю аналитические данные. Я не являюсь личностью, и поэтому мы не общаемся.
– Ну это философский вопрос. Передача информации – может быть звуковой, изображением или мыслеобразной. Процесс передачи информации – это коммуникация. А коммуникация и есть общение, значит, мы общаемся. Так как я пойду к рубке – ты тоже переместишься туда. Значит, я пойду туда не один. А раз я не один – значит, нас двое. А если нас двое, то мы опять же можем общаться.
На коммуникаторе загорелся значок обработки информации, и он начал мигать.
– Эй, ты чего? Не вздумай сломаться! Лучше скажи, нам надо освободить уборочный комплекс, или нет? – Коммуникатор мигнул и наконец отреагировал.
– Да. Необходимо очистить уборочный комплекс.
Попытка проанализировать сказанное тобой привела к критической ошибке. Я не предназначен для решения вопросов, которые ты назвал философскими. Если бы ты не задал технический вопрос – мое ядро искусственного интеллекта было бы разрушено из-за исключающих друг друга алгоритмов.
– Понял, больше не буду с тобой обсуждать такие вопросы, я без общения с тобой быстро сойду с ума.
– Я же говорил мы не общаемся, я не обла..
– Я понял. Считай мой термин «общаемся» как замену термина «передаем информацию звуковым методом.
– Принято. Такая замена допустима.
– Ну и ладушки.
– Что такое «ладушки»
– Бли-ииин. Это выражение, поговорка с моей планеты. Непереводимое на язык Оморо.
Дальше я пошел молча. Искин называется, от простого разговора чуть не сгорел, как утюг, который заставили разогреть холодильник. А вот если его спросить, кто победит – холодильник или утюг, он тоже зависнет или начнет узнавать технические параметры устройств? Тьфу, что за мысли в голову лезут!
С помощью форм ключа рубка действительно открылась. Все-таки хорошо, что капитан исполнял требование инструкций. С другой стороны – из-за этого я не могу попасть в его каюту. Хотя, тут, наверное, не инструкции виноваты, а патологическая жадность и боязнь, что кто-нибудь что-нибудь свиснет из каюты, в его отсутствие. Вот и закрывал, как бункер.
В рубке было четверо. Обзорные иллюминаторы закрыты бронепластинами. Увидеть, что нас окружает, не удалось. Системы визуального контроля не запускались без корабельного искина. В принципе – вся рубка работала через шину питания, на которой был корабельный искин.
– Я могу отключить питание искина так, чтобы остальная часть рубки работала? Ведь по идее искин могут повредить, хакнуть, взломать, и тогда надо, чтобы корабль работал без искина.
– Это возможно. У меня есть базовая информация о возможности отключения питания корабельного искина на физическом уровне без отключения питания остального функционала. Но это делается при штатной работе реакторной установки, и у меня нет доступа к схемам систем управления. Скорее всего, эта информация находится в блоке данных предыдущего оператора.
– Вот же ....
Обыскал все четыре крово-блина, почистил все панели управления. Урожай находок тут был побогаче. Кроме привычного ключа доступа и боксов с кристаллами, тут, как и у капитана, боксы были заполненными разными кристаллами, в то время как у простых членов экипажа в основном были только банковские чипы. У всех было табельное оружие, коммуникаторы на каждом теле, и какие-то чемоданчики. Один оказался переносным мед боксом, который, в отличие от полевых аптечек, мог не только обезболить или впрыснуть какую-нибудь химию для поддержания жизни, – этот переносной мед бокс в автоматическом режиме делал не очень сложные операции. Синтетический хирург, анестезиолог и травматолог в одном чемодане. К сожалению, работать с ним без нейросети, невозможно. Второй чемоданчик оказался какой-то мощной системой удаленного взлома, третий – набором для хакера, только уже для работы непосредственно с устройствами. По данным моего искина, с помощью этого можно взламывать искины даже корабельного и станционного класса. И все бы хорошо, но только для меня это все равно чемоданы с непонятной фигней. Красиво, но бесполезно.
Все, можно включать гравитацию. Думаю, в каюте капитана не было никого. И осталось провести уборку в рабских отсеках. Проходя мимо лестницы в кают-компанию, подумал о еде, но решил, что при гравитации все будет удобнее. Привычным уже путем добрался до терминала ручного управления энергопитанием. Включил гравитацию на корабле. Тут же почувствовал вес тела и скафа. Теперь я понимаю зачем команда тренировалась на палубе в скафандрах. В невесомости скаф чувствуется по-другому. Ну, человек и к не такому привыкает. Включил автоматику дверей. Следующая остановка – техотсек, тут активировал всех роботов-уборщиков. Поставил им задачу уборки с приоритетом начала в отсеках рабов, с последующим поддержанием чистоты. С дройдами обслуживания все оказалось сложнее. Они не получали данных от искина корабля. У меня не было возможности ими управлять – как обычно – нет нейросети, нет базы данных управления техническими дройдами. Ну, и черт с ними. Время у меня есть, даст бог – разберемся. Теперь есть и спать. Утро вечера мудренее.
Проснулся я опять с чувством голода. Что-то на меня жор напал. Ем за двоих, и все больше хочу есть. С другой стороны, и последние трое суток у меня выдались потяжелее работы уборщиком и помощником пиратов. Хорошо бы сегодня открыть каюту капитана, узнать, где нас выбросило из гипера, а то, может, мы летим на полной скорости прямо на звезду.
– Искин, а после выхода из гипера корабль останавливается, или продолжает движение?
– При штатном выходе из гиперпространства корабль продолжает движение со скоростью 33,33 в периоде % от скорости, которую имел корабль до перехода в гиперпространство. После чего скорость гасится маршевыми двигателями, или корабль продолжает полет.
– Меня просто мысль посетила, что мы можем по инерции влететь в какую-нибудь звезду. И надо как-нибудь узнать, куда мы летим, а то, может, мы скоро сгорим вместе с кораблем.
– На то, чтобы долететь до звезды в результате дрейфа, уйдет очень много времени, так как гравитационное поле звезды препятствует выходу из гиперпространства. В связи с чем даже в случае неверных расчетов для гиперперехода корабль выходит из гиперпространства за пределами зоны гравитационного ограничения звезды. Кроме того, при опасном приближении к звезде мы почувствуем гравитационное воздействие звезды. Намного больше вероятность столкнуться с планетоидом, кометой или астероидом. Случаи таких столкновений не редки при переходах в неизведанные секторы космоса.
– А нам от этого будет легче. Или ты хочешь сказать, что корабль переживет такое столкновение?
– Нет. В случае столкновения с любым массивным космическим телом наш корабль неминуемо погибнет
– Вот и я про тоже. Искин … Блин, надо тебе имя какое-то дать.
– Имя? Ты не забыл, что я – по сути вычислитель?
