Ольга Руслановна Квирквелия "Идти исчезнувшим следом… Очерки методологии истории"

Мужчина, придя на свидание с женщиной, дарит ей цветы. А почему именно цветы, а не шишки, ракушки, красивые камушки? Я здесь не рассматриваю дарение полезных вещей, это немного иное, я говорю о подарке, единственное требование к которому -? быть красивым. Но для того, чтобы подарить не красивый цветок, а, например, красивую лягушку, необходимо не только умозрительно осознать возможность существования других подарков такого типа, но и суметь выработать в себе восприятие неких предметов как, во-? первых, красивых, а во-?вторых, -? пригодных для подарка. Я уж не говорю о смелости, которая нужна для того, чтобы сделать такой подарок.

Почти непреодолимо и влияние коллективных нормативных систем. Причем если мы различим в них две группы -? те, которые требуют ото всех одинаковых действий (маршировать в ногу, дружно аплодировать), и те, которые требуют реализации особых действий в общем контексте (работа на конвейере), то заметим, что влияние первой группы хорошо изучено психологами и сходно с рефлекторным подражанием, а вторая группа требует постоянного воспроизведения одного и того же действия, тем самым со временем переходя в разряд автоматического.

Достаточно устойчивы нормативные системы целей и ценностей. Однако все равно, как правило, остается место личностному выбору. Можно пойти на работу дворами, а можно по улице, можно подъехать автобусом или трамваем. Что же теперь определяет выбор? И тут, пожалуй, пора вспомнить еще об одном виде детерминаций -? о причинно-?следственных связях. Я выбираю дворы потому, что тороплюсь, улицу -? потому, что на мне новое платье, трамвай -? потому, что он подошел раньше и т. д. Я выбираю вариант в соответствии с реальными конкретными условиями. И тут еще один важный момент -? я поступаю в соответствии не с условиями вообще, а с известными мне компонентами этих условий. Степень информированности об условиях и осознания последних -? основа выбора.

Однако подобные рассуждения опять-?таки с неизбежностью приводят к постановке нового вопроса: что такое история -? наука о людях или о человечестве? Если это история людей, то сделанные выше наблюдения, видимо, имеют право на существование. Если же нет, то какое может иметь значение анатомирование моего желания проехаться на автобусе?

Но что такое человечество как субъект исторического процесса? И что такое его выбор? Об этом мы поговорим в следующем параграфе.

Сейчас же хотелось бы остановиться еще на двух аспектах данной проблемы. Во-?первых, я безоговорочный сторонник положения, согласно которому народ имеет того правителя, которого заслуживает. Во-?вторых, правитель, лидер делает тот выбор, который он может сделать в данный конкретный момент. С этой точки зрения он не бывает ни в чем виноват. При этом я имею ввиду не уголовную, административную или какую-?либо иную ответственность за совершенные деяния, а невиновность именно с исторической точки зрения. Виноват народ (правда, содержание этого понятия каждый раз требуется конкретизировать), который допускает принятие того или иного решения.

Высказывая такую точку зрения, я регулярно встречаюсь с возражением, что она справедлива только в том случае, если народ имеет реальную возможность выбора. Однако народ всегда имеет возможность выбора, если не в виде выборов как таковых, то в каком-?либо ином варианте. Революции, цареубийства, восстания, импичменты -? это все варианты реализации выбора правителя.

А если учесть, что под выбором правителя имеется ввиду не выбор конкретного лица -? Петра Первого или Владимира Путина, -? а политики, то возможности для реализации выбора еще шире -? на правителя можно воздействовать не только снятием его с поста, казнью или убийством, но и восстаниями, стачками и другими формами сопротивления его политике. И тогда, хотя личность правителя останется той же, изменится его политика. Поэтому можно переформулировать начальное высказывание следующим образом: народ имеет не столько того, сколько такого правителя, какого он заслуживает. Отрицание этого положения, на мой взгляд, свидетельствует о стремлении не нести никакой ответственности за события, происходящие вокруг человека.

Говоря о личностной свободе выбора И. М. Клямкин отмечает: «Степень этой свободы тем выше, чем более индивидуализированным является характер деятельности, способ самовыражения человека. И она тем меньше, чем ближе он по роду занятий соприкасается с деятельностью и интересами больших масс людей. Поэтому она является максимальной в искусстве и минимальной в политике. Особенно если политику приходится действовать в условиях, когда большинство пребывает еще в исторических границах другой, неличностной, неиндивидуальной культуры и потому не-самодетерминирующейся на уровне индивида».

И еще один аспект. Говоря о роли личности в истории, особенно понимая под личностью политического лидера, всегда следует различать личность и маску, конкретного человека и его политическую роль. В замечательной книге «Осень средневековья» приведено весьма тонкое наблюдение Й. Хейзинги о том, что в общественном сознании существует набор «типажей» правителя, при помощи одного из которых и опознается данный конкретный правитель. И это опознание далеко не напрямую связано с характером и личными качествами самого человека. Борис Годунов вовсе не был пожирателем детей, Александр I -? властитель, конечно, лукавый, но далеко не слабый, а Николай II, по свидетельству людей, близко его знавших, был мягкосердечен и сентиментален, но далеко не кровав. В данной работе я попытаюсь показать, насколько Григорий Отрепьев не был предателем и мелким авантюристом.

При этом интересно, что личные качества лидера тут играют отнюдь не решающую роль, культ может сложиться и вопреки им.

Однако маска, приписываемая тому или иному человеку, выбирается, конечно, не произвольно. Она объясняет поступки и действия не одного только лидера, но и всего механизма власти, отчасти тем самым мистифицируя и одновременно мифологизируя последний. Стремление к персонификации власти уходит корнями вглубь веков, действительно в мифологическое сознание. Но оно живо и сегодня. И об этом мы еще поговорим.

Л. Гозман и А. Эткинд указывают на весьма важное для нас обстоятельство: «Никакая мифология не имеет конкретного творца. Картина мира тоталитарного сознания тоже не имеет автора. Тираны не могут претендовать на это авторство. Скорее наоборот, сами они, какими мы их знаем, являются ее порождениями». Говоря о том, что мифологическое сознание в частности порождает веру в бессмертие лидеров, авторы отмечают: «Не исключено, что сами лидеры разделяли эти идеи, хотя никто не узнает о том, до какой степени они осознавали их. Не случайно, наверно, что мало кто из руководителей тоталитарного толка позаботился о преемнике».

Итак, необходимо различать личность, маску и персонифицированную власть. А также учесть еще одно: механизм власти -? вещь сложная, вдаваться в подробности его анализа здесь не место. Но одно могу сказать точно -? лидер либо соответствует этому механизму, либо подчиняется ему, либо механизм его сминает. Роль личности, конкретного человека здесь минимальна. Она детерминирована столь существенно, что места личностному (не субъективному, а именно личностному) фактору не остается.

И в этой связи мне кажется справедливым высказывание А. С. Сенявского: «Сталинизм (в его развитой форме 30-?х -? начала 50-?х годов) появился не потому, что этого захотел Сталин, а потому, что с определенного момента он и не мог не появиться, хотя бы олицетворялся и иными именами».

Подведем итоги.

В рассуждениях по поводу альтернатив в историческом процессе часто встречается аргументация, состоящая в том, что субъективный фактор рассматривается как фактор определяющий или обуславливающий выбор альтернатив. При этом неизбежно следует вывод, что данный фактор следует рассматривать как нечто, не включенное в ткань исторического процесса и, следовательно, с ним не связанное вообще или связанное лишь частично.

Образно говоря, субъективный фактор сидит на берегу реки -? исторического процесса -? и, наблюдая за течением, время от времени вмешивается в последнее с целью ускорить или попытаться изменить направление. Эта позиция представляется принципиально неверной: субъективный фактор может рассматриваться только как элемент исторической реальности, как ее порождение, ею же детерминированное.

Известно, что распознавание реальной ситуации возможно только на основе имеющегося исторического опыта, так сказать, накопленного «банка» предшествующих ситуаций. С другой стороны, наличие банка предшествующих ситуаций в значительной степени создает предпосылки для возникновения альтернатив. И вопрос здесь заключается в том, являются ли накопления банка достаточными. В то же время в рамках субъективной деятельности происходит накопление банка исторически апробированных приемов и методов трансформации предшествующих ситуаций и их переосмысления.

Однако даже исторически обусловленные преобразования в рамках субъективного фактора не могут оцениваться чрезмерно высоко. Дело не только в том, что не может быть предложено ничего кардинально нового, но и в том, что поддержание дееспособности старого, хорошо отлаженного механизма требует несоизмеримо меньше усилий и затрат, чем приведение в действие и отладка нового (сравним застой с перестройкой).

В силу этого «массовидность» субъективного фактора, его активность и т. п. не может оцениваться безотносительно к степени устойчивости реализуемого варианта. Новое требует поддержки гораздо большего числа членов социума, чем старое.

Еще один полемический перекос в дискуссиях по проблеме альтернативности в истории -? подмена субъективного фактора личностным. В то же время разница между ними значительна и, на мой взгляд, очевидна: если субъективный фактор полностью обусловлен историческим процессом, то личностный может давать и дает единичные «выбросы». Но личностный фактор функционирует только в рамках субъективного.

Однако при этом не следует забывать, что субъективный фактор может быть персонифицирован, что особенно заметно при оценке степени влияния на выбор альтернатив деятелей «верхнего эшелона власти». Здесь я предложила бы ввести понятие системности субъекта. Степень включенности человека в конкретную систему определяет и степень его зависимости от исторического процесса.

И последнее. Говоря о выборе альтернатив и о роли в нем субъективного фактора, нельзя не задаться вопросом, на чьи плечи ложилось бремя этого выбора. Субъективный фактор выбирать не может. Осознав ситуацию, выбор может сделать личность. Субъективный фактор, проявляясь через совокупность личностей, не только выдвигает альтернативы, но и порождает борьбу за их реализацию. Но об этом мы тоже поговорим позже.

«Я ТЕБЯ СЛЕПИЛА ИЗ ТОГО, ЧТО БЫЛО…»

Человек все больше и чаще подчиняет себе природу. Причем делает это настолько успешно, что мы уже почти забыли, что являемся ее частью. И все-?таки это так. Мы не только рождаемся в ее лоне, она не только кормит и поит нас. Связь наша значительно интимней и глубже.

Много лет назад археологами и этнографами было проведено пилотное (пробное) исследование высокогорных народов мира. Результаты оказались поразительными: разделенные огромными пространствами, находящиеся на разных континентах, они совпадали во всех базовых показателях материальной и духовной культуры. При этом единственное, что их роднило -? то, что они жили на одинаковой высоте над уровнем моря.

И прежде, чем говорить о влиянии биосферы на человеческое сообщество, рассмотрим пристальней самого человека. И прежде всего на его биологическую составляющую. Во-?первых, мы -? существа очень слабые и беззащитные, просто вынужденные трудиться и думать. А во-?вторых, мы, сколь бы нелестным для нас ни было это определение, -? трупояды. Мы -? не хищники, поскольку не в состоянии ни догнать какое-?либо вкусное животное, ни перегрызть ему горло. Да и не едим мы живность еще тепленькой (вспомним, кстати, о кошерной пище…). А что это значит -? быть трупоядом? Прежде всего, зависеть от удачливости хищников или ждать, когда произойдет «падеж скота». Но человек уже на ранних стадиях своего развития был не только слаб, но и прожорлив, а это -? серьезный стимул к прогрессу.

Ну, а что представляет собой человек как существо био-?социальное? Он -? эйдилон, т. е. существо, чье мышление и поведение генетически запрограммировано, или ксинедрин, т. е. существо, целиком программируемое внешней средой? Понятно, что путь эйдилонов -? это генетическая предопределенность. Все, наверное, помнят и знаменитые преступные типы Ламброзо, и споры о существовании гена агрессии.

Путь ксинедринов -? это диктат культуры. Человек появляется в мир, не имея ничего за душой -? ни врожденных способностей или склонностей, ни индивидуальных черт. Его полностью формирует та культура, в рамках которой он рожден.

И социобиологи -? путем научных наблюдений, -? и мы -? на личном опыте -? склонны считать, что на самом деле место имеет генно-?культурная трансмиссия, т. е. постоянно происходят переходы от генных факторов к культурным и наоборот. Ни гены, ни культура, отдельно взятые, не могли породить человеческого разума. Он является результатом соединения генетической эволюции и культурной истории.

При этом социальная структура какого-?либо сообщества относительно самостоятельна по отношению к генотипу. Более того, социальные процессы также влияют на биологическую составляющую, в результате чего каждый отдельный человек находится как бы на пересечении двух относительно самостоятельных систем -? социума и природы. И если на ранних стадиях человеческой истории доминирует антропогенез, то последние тысячелетия социогенез явно играет более значимую роль для человечества.

Самым настойчивым -? а иногда и назойливым, -? напоминанием о нашей связи с природой являются наши естественные потребности (в отличие от противоестественных, к которым природа не имеет никакого отношения). Мы все так же, как и миллионы лет назад, хотим есть, пить, спать, дышать и не только. Причем хотим настолько сильно, что можем заплатить жизнью за отказ от удовлетворения своих потребностей.

Но наши потребности, неизменные в своей основе, заметно трансформировались и продолжают изменяться. Мы хотим уже не просто есть, но есть что-?то (вкусное!), как-?то (за столом, на тарелке, вилкой), приготовленное определенным способом. Мы хотим пить, но уже очень редко пьем просто воду. Мы хотим спать на удобных матрасах, с подушкой и постельным бельем. Даже дышать многие предпочитают с помощью кондиционера. И все остальные способы удовлетворения потребностей таковыми не считаем.

Более того, неприхотливость человека в отношении своих нужд вызывает скорее порицание -? «он ведет себя как свинья». Напомню из Омара Хайяма:

Чтоб мудрым быть, знать надобно немало.

Два первых правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало ешь,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало».

А теперь вспомним о еще одной старой, но все еще не решенной проблеме: люди мы или животные, вернее, конечно, являются ли люди чем-?то принципиально отличным от животного мира. А «Люди или животные» -? это название весьма поучительной книги Веркора. Напомню ее незамысловатую фабулу: группа исследователей обнаруживает в джунглях некое племя, находящееся как раз на полпути между животным и человеком. И весь остальной объем книги посвящен поискам критериев отличия.

Надо сказать, что не только в книге, но и в реальности эту грань уловить очень трудно. Использование орудий? Но это свойственно и некоторым приматам. Строительство? А бобры? Коллективная созидательная деятельность? Вспомним о муравьях и пчелах. Искусство можно увидеть в брачных танцах птиц (и не только). Что касается речи, то и у животных есть членораздельные, информативные и эмоциональные сигналы. Даже ритуалы -? казалось бы, чисто человеческое явление -? знакомы биологам и понимаются ими как серии наследственно закрепленных в генотипе вида, рода, семейства и др. стереотипных телодвижений, повторяющейся последовательности и двигательных реакций, имеющих сигнальные функции. Такие действия совершаются спонтанно и имеют свой собственный механизм передачи и свое привлекательное значение.

Но, пожалуй, только человек может так старательно наносить вред себе и своим близким. Никотин, алкоголь, всевозможные излишества в удовлетворении своих потребностей -? вот это истинно человеческое. Еще один признак -? немотивированная агрессия. Животное убивает, но во-?первых, по неким объективным причинам: потому что хочет есть или защищает свою семью и пр. А во-?вторых, оно не пытает себе подобного, не издевается над ним.

Некоторые социобиологи видят в этом «ответ» природы на развитие медицины: на смену естественным способам регулирования размера популяции пришли способы противоестественные.

Однако пора вернуться к биосфере как субъекту истории. Ее влияние на тип хозяйствования настолько очевидно, что вряд ли нуждается в особой детализации. Но на некоторых моментах все же остановимся. Дело ведь не только в том, что поблизости от судоходных водных пространств развивается водный транспорт, а в пустыне нет. И не только в том, что наличие полезных ископаемых определяет отрасли производства. И тип почв и климатические условия диктуют направления развития растениеводства и животноводства.

Есть факторы не столь отчетливо просматривающиеся, но весьма значимые. Например, выход полезных веществ данного региона с учетом объема потребностей в них человека определяет максимальный размер социума, который он может прокормить. Малочисленность водных источников приводит к плотности сельских поселений, а их обилие -? к распыленности.

Но биосфера влияет не только на материальные и биологические стороны жизни человека и социума. Можно различить регионы, благоприятствующие человеческой деятельности и препятствующие ей. При этом человек функционирует и в тех, и в других, но если в первых его действия гармонизированы с природой, то во вторых он постоянно находится в состоянии борьбы с ней. И из этого проистекает разница в мировосприятии -? я назвала эти два типа мировоззрением и миросозерцанием. Первое активно и агрессивно, второе спокойно и приметливо.

Интересно, что к XIX в., а точнее -? к полной и безоговорочной победе человека над природой в Центральной Европе -? регионе второго типа -? стали весьма популярны всевозможные восточные учения, а Восток -? регион как раз первого типа.

Отметим также, что есть два способа получить у природы то, что тебе нужно: отнять и обменяться. Для социумов с доминантой миросозерцания характерно понимание того, что в природе все гармонично и, следовательно, целесообразно. Даже если человек не понимает этих целей. Поэтому уничтожать или преодолевать ничего нельзя -? результат может оказаться непредсказуемым и страшным.

Разницу двух позиций можно прояснить на такой аналогии: отношение к природе у одних как у арендаторов, а у вторых -? как у наследников. Материалистическую позицию «хозяина» мы даже не станем рассматривать: мало того, что для того, чтобы быть хозяином, надо либо сделать, либо приобрести, либо получить в дар (ничего подобного с человечеством не происходило), но и всевозможные природные катаклизмы, которые мы не можем не только предотвратить, но и заблаговременно предсказать, сильно препятствуют нашему «хозяйскому» положению.

Мимоходом замечу, что если человек (или социум), занимающий позицию «арендатора», чаще всего либо не верующий, либо верящий во что-?то типа Космического Разума, то христианин (возможно, и представитель другой религии, не берусь судить, поскольку недостаточно хорошо знаю) ощущает себя «наследником», соработником Христу и соучастником творения. Согласитесь, разница понятна и значительна.

Мы еще будем говорить о прогрессе, а сейчас об одном аспекте. Безусловно, регионы, препятствующие человеческой деятельности, в то же время и даже в силу этого способствовали технико-?технологическому прогрессу. Человеку все время приходилось решать нестандартные задачи, суровая природа не позволяла ему расслабиться. Но по мере развития науки, техники, технологии, производства человек все реже вынужден искать оригинальное решение, т. е. неограниченный разумными рамками прогресс деятельности может привести если не к регрессу, то к существенному упрощению мышления. Современный рядовой житель мегаполиса не выживет не только в условиях дикой природы или в деревне, ему будет сложно даже в маленьком городе. Я имела возможность издали следить за процессами в Тбилиси, когда там в домах не стало воды, газа, электричества и телефона. Моральное, психическое и физическое состояние жителей очень скоро стало ужасающим, хотя еще 100 лет назад об этих удобствах никто и не слышал.

Вот и задумаешься, стоит ли побеждать природу…

А если учесть, что последние разработки -? причем не только теоретические, но и экспериментально подтвержденные -? социобиологов, биологов, физиков, химиков показывают, что биосфера может существовать только как целостность, все части которой теснейшим образом взаимосвязаны -? не только механически или энергетически, но и информационно, -? а отдельный элемент как на уровне особи, так и на уровне вида просто не выживает без существенных мутаций, то становится абсолютно ясно, насколько осторожным должно быть человечество. Ведь если причинить боль одному человеку, где-? нибудь может произойти землетрясение или мутация какого-?нибудь вида микробов, которые станут угрозой для жизни. Конечно, я упрощаю, но это в связи с тем, что мы пока слишком мало знаем не только о механизмах действия этих связей, передачи информации, но и о возможных результатах влияния на один из элементов биосистемы для остальных. Собственно, сегодня мы знаем только одно: наш мир -? жестко сбалансированная и гармонизированная система, и не стоит ее расшатывать.

И напоследок о еще одной теме: о нефункциональных, нецелесообразных привязанностях. Однажды к нам в храм вошел энергичный и целеустремленный человек весьма интеллигентного вида и спросил: «Так, а у вас собак в рай пускают?» Я несколько растерялась, а потом вспомнила соответствующую цитату из Евангелия и кивнула. «Хорошо, тогда запишите меня», -? решил мужчина. И стал, между прочим, весьма достойным прихожанином. А суть-?то была проста и знакома многим: собака стала для этого человека самым близким другом, и рай без нее казался ему не слишком привлекательным.

Может, кому-?нибудь это покажется смешным, но именно наша способность совершенно бескорыстно любить животных или любоваться природой дает надежду избежать экологической катастрофы и сознательно включить в мировосприятие биосферу как весьма важный субъект истории.

КОЛЕСО, СТРЕЛА И ТОЧКА

КАКОЕ БЫВАЕТ ВРЕМЯ

Каким бы ни было определение истории как науки, в нем все равно будет упомянуто время -? одна из основных шкал измерения реальности.

Мы редко об этом задумываемся, но время бывает разное. С точки зрения исторической науки важны время космическое, историческое и личное. И времена эти весьма существенно различаются, при этом их соотношение устанавливается также очень сложно, хотя, возможно, это не кажется очевидным. Космическое время наиболее очевидно и объективно. Оно строится на периодичности космических явлений, в частности, на обращении Луны вокруг Земли -? на нем базируются сутки и лунный календарь; на вращении Земли вокруг Солнца -? оно лежит в основе года и солнечного календаря. Существует еще звездный календарь, а когда возникнет потребность, возникнет марсианский календарь, нептунский и т. д. И между ними нет и не будет прямого соответствия, поскольку каждая планета за разное время (земное) и совершает оборот вокруг своей оси и вокруг Солнца.

И сколь бы сложными ни были расчеты соотношения разных календарей, их объединяет нечто существенно общее. Космическое время -? изначально циклично. Именно цикличность, построение календарей на базе повторяющихся событий, породила формулировку «колесо времени».

Попытка преодоления того обстоятельства, что единого времени нет для разных небесных тел и систем, может быть сделана при помощи скорости света. (Поясню: если скорость есть расстояние, деленной на время, то время есть расстояние, деленное на скорость. При равной величине скорости появляется возможность соотносить временные отрезки). Для астрономов и физиков это, наверное, выход, но для историков подобная мера слишком крупна и неудобна. Впрочем, равно как и другие шкалы космического времени.

За начало месяца в еврейском календаре принималась неомения -? момент первого появления Луны на вечернем небе. В I в. н. э. при иерусалимском синедрионе была специальная комиссия из трех человека, которая 29-?го числа каждого месяца высылала свидетелей за город, чтобы они следили за появлением серпа новой Луны. Таких свидетелей должно было быть не меньше двух. Каждый еврей был обязан при любых условиях и даже в субботу отправляться в Иерусалим для дачи показаний. Заслушав очевидцев, коллегия принимала решение считать наступающий 30-?й день первым днем следующего месяца или ждать следующей ночи. А если облачность или туман?

Историческое время -? это стрела. М Блок отмечал, что если для физика важно, сколько длилось то или иное физическое событие, но не важно, когда оно происходит, то для историка важен конкретный момент в жизни отдельного человека и цивилизации.

В социальных процессах только с весьма существенным упрощением можно увидеть повторяющиеся события, но в любом случае они не будут иметь обще-цивилизационного значения. Революция во Франции имеет сходство с революцией в России, но строить на этом основании некий календарь, наверное, нелепо. Хотя сама идея поиска таких периодических событий была свойственна разным культурам. При Юлии Цезаре каждые 15 лет собирались подати -? от этого и пошел счет индиктами -? 15-?летиями, от 1 сентября (с 462 г.; до этого -? с 23 сентября). Считали по консулам, по олимпиадам. Э. Бикерман отмечает, что в древней Греции если должностное лицо, по которому был обозначен год, служило шесть месяцев, то и гражданский год длился шесть месяцев. В древних шумерских текстах датирование по сроку деятельности лиц также охватывает годы различной величины.

Христианство принесло с собой счет по евангельским событиям, прежде всего от Рождества и от Пасхи. При этом никому не известно, когда родился Иисус, а дата Пасхи вообще является плавающей. В то же время М. Блок называет христианство религией историков: «У христиан священными книгами являются книги исторические, а их литургии отмечают -? наряду с эпизодами земной жизни Бога -? события из истории Церкви и святых. Христианство исторично еще и в другом смысле: судьба человечества -? от грехопадения до Страшного суда -? предстает в сознании христианства как некое долгое странствие, в котором судьба каждого человека, каждое индивидуальное „паломничество“ является, в свою очередь, отражением; центральная ось всякого христианского размышления… разворачивается во времени, т. е. в истории».

При том, что мы пользуемся сегодня солнечным календарем, обычай измерять время неделями связан с изменением фаз Луны. Каждый день посвящен какому-?либо богу. У некоторых народов нумерация дней получилась очень любопытной. В грузинском языке получилось пятница, пять суббот и воскресенье. В персидском языке суббот даже шесть (и одна пятница). Когда-?то у славянских народов воскресенье называлось «неделя» -? день, в который ничего не делают. Интересно, что даже священные дни у разных социумов разные: у мусульман -? пятница, у иудаистов -? суббота, у христиан -? воскресенье.

Поэтому нам не остается ничего, кроме как согласиться с мнением Э Бикермана: «Календарь -? это такая вещь, которую не в силах объяснить ни логика, ни астрономия…»

Но каждый из нас на собственном опыте знает, что существует еще и личное время, лишь частично связанное с временами космическим и историческим. Некоторые дни тянутся бесконечно долго, некоторые годы пролетают как птицы. И если течение исторического процесса можно уловить лишь находясь вне него (о чем мы уже говорили), то изменения в жизни конкретного человека заметны и ему, и окружающим. Здесь время уходит в точку -? в личность. Но взаимосвязь и синхронность миллиардов таких точек личного времени почти отсутствует. Я жду любимого человека и время тянется как резина, но в этот же момент космического и исторического времени кто-?то уже дождался встречи и его время мчится с обидной скоростью. Кто-?то только что родился, и его развитие идет по нарастающей, а кто-?то приблизился к последнему порогу и чаще деградирует, чем развивается.

Теснее всего связан с космическим временем возраст. Он и считается в годах, месяцах и днях. Но все также знают, что личное восприятие возраста часто отличается от даты, указанной в паспорте. На это влияет и состояние здоровья, и накопленный жизненный опыт (не зря же есть понятие инфантилизм -? от слова «инфант» -? «ребенок»), и степень социальной востребованности. Так же хорошо известно, как вчера еще полный сил пожилой человек резко стареет, уйдя на пенсию. Субъективное восприятие возраста корректирует, конечно, зеркало, но все же…

Личное время зависит и от психологии человека. У эмоциональных людей оно течет быстрее, воспринимается интенсивней, похоже на бурную горную речку. Спокойные люди живут дольше (не по космическому времени, а по личному), почти не воспринимая время, которое у них похоже на безмятежное озеро, а то и на болото.

Еще один фактор -? страх. И прежде всего страх смерти. Он ускоряет личное время не только по отношению к прошлому и настоящему, но и к будущему. Если обычно мы говорим о том, как быстро пролетел год, или как быстро летит воскресенье, то страх вынуждает с ужасом наблюдать с какой скоростью нечто приближается. И неизбежность наступления пугающего события только усиливает напряжение. Предродовые синдромы женщин связаны именно с неизбежностью родов, но как правило, они не носят патологического характера, если не осложняются какими-?то побочными обстоятельствами: ведь женщина знает, что после рождения ребенка все со временем придет в норму.

Со смертью несколько иначе. Здесь разница в позиции человека, верующего в загробную жизнь, и атеиста особенно очевидна. Как и разница между ожиданием изменения, перехода, и конца.

Единицей измерения личного времени является событие. Мы помним жизнь не по часам, не по историческому событию. Скорее наоборот, мы вспоминаем дату по событию, а историческое событие -? по личным обстоятельствам. Н человек не в состоянии помнить и даже отслеживать все события своей жизни. Значит, и здесь мы сталкиваемся с понятием исторической значимости, но в данном случае в рамках истории отдельной личности. Как мне кажется, если тщательно проанализировать собственные воспоминания, можно многое понять во всемирной истории.

Но вернемся к историческому времени. Уже упоминавшийся Э. Бикерман отмечает, что для древнегреческой и ранней римской истории можно установить лишь год, изредка -? время года события. Для Ближнего Востока пределы погрешности быстро увеличиваются по мере углубления в прошлое за пределы 900 г. до н. э. До XIV в. до н. э. они достигают 10 и более лет, к XVII в. -? 50 лет, а дальше и больше.

И мы оказываемся в парадоксальной ситуации: время -? мерило истории, но очень уж ненадежное. И вообще, мерило бессмысленно без измеряющего, т. е. без человека. Значит, он и субъект истории, и ее объект.

Значит, необходимо пристальней в него всмотреться.

«ОН МЕНЯ СОСЧИТАЛ!»

Итак, в центре круговорота времен -? человек. Он и воспринимает время, и измеряет его, и изменяет. Особенно это касается исторического времени, которое вообще не существует без субъекта и объекта истории -? социума.

Представим себе на минуту, что по каким-?то причинам Земля осталась без человечества. По-?прежнему будет по утрам всходить солнце, а по вечерам -? луна и звезды. По-?прежнему зиму будет сменять весна, а осенью багряные и золотые листья будут устилать землю. Будут учиться летать птенцы и строить плотины бобры. Но историческое время превратится в космическое, в колесо, бессмысленно катящееся по просторам вселенной.

Некоторые не согласятся со мной -? ведь флора и фауна будут продолжать развиваться, а потом, глядишь, и Солнце потухнет, и вообще многое изменится. Да, конечно, вот только не будет того, кто сможет это заметить и «сосчитать».

Впрочем, перспектива угасания светила заставляет нас уточнить еще один аспект. Аналогия с колесом действительно вызывает представление о космическом времени как о бесконечности, что верно, но в космическом же масштабе. В человеке ежеминутно умирают какие-?то клетки, но мы не говорим о смерти всего человека. В социуме регулярно умирают его члены, но мы не говорим о смерти социума. То же самое со вселенной.

Но есть существенное различие: если вселенная бесконечна и, соответственно, состоит из бесчисленных элементов, гибель всех последних невозможна, то число клеток организма, растений определенного вида и членов социума конечно, и следовательно, их тотальное исчезновение и последующее исчезновение самих общностей вполне реально. В этом еще одна особенность исторического времени. Оно может исчезнуть.

Мы уже говорили, что мерилом исторического времени являются события, или же действия, поступки людей в их совокупности. При этом субъективность (в широком смысле) исторического времени очевидна. Да, событие действительно произошло, это объективно. А вот восприятие его как исторического и определение даты его наступления зависит уже от человека.

Субъективность исторического времени состоит еще и в том, что этих времен много, ведь то, что важно и памятно для одного социума, может быть просто не замечено другим. История победы племени ням-?ням над племенем ап-? чхи, вероятно, будет передаваться от поколения к поколению во всем союзе племен, но вряд ли заинтересует хоть одного француза, разве что он узкий специалист именно в этой области.

Впрочем, французы могут об этом и не узнать. Для единства и универсальности исторического времени огромное значение имеет передача информация. Даже сегодня, в век интернета и спутниковой связи, мы можем узнать далеко не обо всех событиях в жизни человечества. Что же касается международных информационных агентств (впрочем, не только международных), то их отбор фактов для трансляции тоже субъективен, и хорошо еще, если эта субъективность искренняя, а не обусловленная политическими или иными интересами тех, кто их финансирует.

Что же касается более ранних времен, то информационная замкнутость социумов была столь велика, что иностранцы только недавно перестали спрашивать у россиян, как они уживаются с медведями, бродящими зимой по улицам Москвы.