В них тайны нету никакой:
Мы с той же страстью добывали
Своею собственной рукой.
На смертный бой идут смиренно,
Отвагой изнутри горя.
Не задирают нос надменно:
Мол, нам, пскопским – до фонаря.
Россия – Родина медведей.
Не удивляемся! Слонов!
Нас оскорбляют. Но ответить —
Не можем. Значит – и ослов!
Обидней всех слова поэта:
«Умом Россию не понять».
Твердим бездумно. На полсвета
Раскинулась Россия-мать.
А сколько подвигов, свершений…
От Бреста до Амур-реки!
Нас упрекают в вечной лени
Заморские клеветники.
Мол, пьяницы и дебоширы,
Не мыт, не чесан сей народ,
А чистых, вымытых сортиров
Во всей стране наперечёт.
А как набило всем оскому:
«Цари – тираны. Ванька-раб».
А втайне мыслят по-другому:
«Как сладить с ним? – уж больно храбр».
Карл, Гитлер и Наполеон —
Все испытали нашу силу.
Под колокольный перезвон
Нашли у нас свою могилу.
Всем миром признанный наш гений:
Толстой Лев, Достоевский, Пушкин,
Чайковский, Мусоргский, Есенин…
Яга в лесной своей избушке.
Наш скорбный лучезарен путь:
Страна лаптей – и вдруг звездой
Кружит над миром русский спутник,
Развеяв миф очередной.
Потом наш мальчик светлозубый,
Наш символ счастья и труда.
Он совершил такое чудо —
Похлеще самого Христа.
А преступленья и ошибки?
Крыть нечем. Весла, мол, суши.
Но это плоти нашей сшибки.
Дела страстей, а не души.
И, наконец, Октябрь и Ленин,
И Сталин, сорок первый год…
Известно: наш российский гений —
Он и Христос, и бес, и чёрт.
Не станем бисер мы метать…
Предательство не наша прибыль.
Нам не простит Россия-мать
Кликушеств на свою погибель.
Себе, другим мы не позволим
Нас хаять, свиньями считать.
Хоть жили в рабстве и неволе —
«У нас особенная стать».
Нам все известно о России.
Её величие и стать,
Как и бессилие, и силу,
Мы научились понимать.
Понять ее и ей поверить,
Не сбиться с верного пути.
«Аршином общим не измерить»…
Не дай нам Бог с ума сойти.
Я не виню поэта слово.
Поэт – художник до костей.
Он призван – я скажу не ново,
«Глаголом [жечь] сердца людей».
А ум и чувства в теле нашем —
Непримиримых два бойца:
Чем больше крови, тем отважней,
Неукротимей их сердца.
«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить».
А надо лишь покорно ждать:
Согласно православной вере
Нас осчастливит благодать.
Века прошли, а мы всё дети.
Нам в радость посох и сума.
Мы уникальны на планете:
В нас чувство есть, но нет ума.
Эстафета
В жизнь вгрызаемся, как волки
В плоть и кровь – мы ненасытны.
Жизнь бурлит, как в бурю волны,
Как в разгар кровавой битвы.
Мир спасём без силы божьей,
Без попов, монахов свиты.
Всех врагов мы уничтожим,
И не нужен нам Спаситель.
В сердце, голове сомненья —
Нет; уверенны и твёрды.
Впереди, что ждёт нас – тленье?
«Замолчите и не вздорьте».
Так живем и тем мы дышим —
В светлой половине жизни.
И себя, других не слышим.
На все сто – бескомпромиссны.
Но вот нам за пятьдесят.
Оглянулись – боже мой!
Беды нам в глаза глядят.
«Как же так? Я ж был герой»!
Брат мой, не печалься сильно.
Ты и, правда, был герой.
И недюжинная сила
Током гнала в венах кровь.
И от игр чертей и бесов —
То подбрасывало вверх,
То ввергало в жар телесный,
Ускоряя жизни бег.
А теперь другие мы:
Разрывает грудь аорта,
Все почти глухонемы,
А в глазах – виденье чёрта.
Неизбежного исхода —
Как принять нам? Невозможно!
Как бы жизнь не сумасбродна,
Как бы ни была ничтожна.
Умираем, спору нет,
Без возвратного билета.
Но сказал один поэт:
«Все уйдём. Но суть не в этом».
Русь
Мне так хочется проникнуть в каждый дом,
И увидеть там приветливые лица.
Всю семью за праздничным столом,
На столе глазуревую пиццу.
Медный антикварный самовар,
Что, вспотев, пыхтит, добряк, со свистом.
Тихая беседа, как бывало встарь:
По душам и с откровенным смыслом.
Мало ли, что хочется, дружок.
А увидишь – пьяненький задор,
Крики: «на дорожку – посошок».
Это Русь… и кончим разговор.
Босх, Рафаэль и Леонардо
О, как мы драконим друг друга.
Мы – монстры, безжалостны, злы.
Льдяные, свинцовые вьюги;
Кипят в преисподней котлы.
Я плачу о ней – о Мадонне,
О жертве её мессианской.
Земля вся в раздорах и войнах
И нету на жизнь у ней шансов.
Безжалостно время и грозно.
Повсюду, что вижу я нынче:
