Березка-скромница и та —
Царица Клеопатра.
Есенинский медовый клён
С дурашливой улыбкой,
Как забулдыжник – хулиган,
Раздел себя до нитки.
Дуб к ноябрю забронзовел —
Кряжист и неуклюж.
Неладно скроен, крепко сшит —
Герой из «Мертвых душ».
Каштан не ярок. Красен он
Плодами. Шоколадки,
Как ядра на земле лежат;
Бока блестят и гладки.
Рябина, страх свой не тая,
Пунцовая от жара;
Охальник леший напугал —
Запыхавшись, бежала.
Ольха, сирень – о боже мой! —
В застиранной одежде.
Смотреть на них – тяжелый крест:
Перед кончиной – Брежнев.
Шиповник вывернул себя —
На паука похожий.
Боярышник под стать ему —
Весь красный. Ну и рожи.
Калина – словно век жила
В неоновой рекламе,
Сережки – фонари на ней,
Как в грешном Амстердаме.
В плаще зеленом на посту,
Дозором у разъезда,
На свадьбе осени сосна
Уж точно – не невеста.
Цыганску юбку распустив,
Покончив счеты с жизнью,
Подол взметнув павлиньим веером, —
Бесстыжа и неистова.
Вопросы???????
Проклятый змей! Неужто он
На самом деле был влюблен?
Где был Адам? Куда смотрел?
Быть может, Еве надоел?
Хотя мир – замысел и божий,
Но так ли безупречно сложен?
Зачем свободу Бог дал людям?
Чем прокуроры лучше судей?
И адвокатов? Что с того? —
Все люди теста одного.
Свобода – змей наш – искуситель.
Ужели Бог не мог предвидеть,
Что бесы, дьяволы сильны?
Что? Нету здесь его вины?
Не знаю, может быть и так.
Я только спрашивать мастак.
Вот наболевший мой вопрос,
Каких нам ждать ещё угроз?
Эдема! Рая! Всем нам ждать?
Как прежде жить? Не унывать?
Любить? Рожать? И убивать
Себе подобных? Линчевать —
Животный мир? Леса? Поля?
И океаны? И моря?
Все изничтожить?..
Легкий прах
По миру на семи ветрах
Покружит. А затем пластом
Безжизненным на землю ляжет.
И никогда уже живьём
Не засмеётся, не заплачет
Природа-мать.
А человек —
Сполна ответит за свой грех.
И, где-то там, на небесах,
Навек замкнут его уста.
И, может быть, проект иной
Там приготовлен – не земной.
Предчувствие весны
Сам себе рассказывая сказки,
В задушевной близости с людьми,
Словно пробудился я от спячки
Затяжной докучливой зимы.
Зиму всю молился и постился,
Я сегодня – самый волевой.
Крылья появились, как у птицы
Сокола, парящим над землёй.
Мне бы знать, откуда эта радость
И души взволнованный покой?
Оттого ль, что надышаться всладость
Можно только раннею весной?
Да, быть может, в эту пору года,
Тайну жизни и любви тая,
Нам дает почувствовать природа
Прелесть жизни, радость бытия.
Так тревожно
Почему, почему так тревожно в груди…
Люди, чувствуя счастье, страдают.
Может быть, от предчувствия, что впереди
Люди где-то его потеряют.
Поезд бешено мчит, догоняя пути.
Глупый поезд.… Ну кто же не знает:
Люди счастье встречают однажды в пути.
Только счастье не всех замечает.
Почему, почему так тревожно в груди…
«Мимолетное» не удержал я.
Может быть, от предчувствия, что впереди
Все равно я его потерял бы.
Доколе?
Стреноженная лошадь на юру,
Беспомощна она и неуклюжа.
Ей седока б, подобного Петру,
Да свежего овса сполна на ужин.
Да выбраться из грязного тряпья,
Попариться, отмыться в русской бане,
Понять, кто есть враги, а кто друзья,
Чтоб не садиться ей в чужие сани.
Пустое дело – злиться на Европу.
В убыток ей ребяческий каприз.
Ей верности, терпенья Пенелопы —
Не занимать – хватило бы на жизнь.
Ей встать бы дружно на крыло – как птице.
Вспарить легко под звезды в высоту.
Доколе ей – напиться и забыться,
И нянчить на руках свою беду?
Понять Россию
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Федор Тютчев
Ума не надо, если тьма
Нас укрепляет в мнимой вере.
Понятно: чувства без ума.
Нам остаётся только верить.
Неужто мы себя не знаем:
И наш аршин, и нашу стать?
И малодушно позволяем
Себе не думать, а гадать.
Какая тайна в наших бедах?
Яснее ясного, как день —
Мы кузнецы своей победы,
Нам ни к чему – тень на плетень.
И пораженья, что знавали,
