– Да знаю я, – перебила девочка начавшуюся было лекцию.
– Второй закон гласит, что робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек… – всё-таки решил договорить секретарь.
– Вот я тебе и приказала что-нибудь придумать, чтобы мне не пришлось возвращаться на станцию. Разве сложно?
– Но ваши родители всё равно приказали бы мне говорить правду, и я был бы вынужден…
– Да ну тебя, Савва! Всё равно ты зануда и предатель.
Тася уже жалела, что начала этот разговор. Конечно, Савва не виноват. Конечно, он должен был сказать родителям правду – он же так запрограммирован. Теперь к досаде за проигрыш добавилось чувство вины перед роботом. От бурлящих в груди эмоций Тасе хотелось… ну… кого-нибудь покусать, что ли. Но вместо этого девочка только зло фыркнула.
– Пожалуй, я отнесу ваше раздражение на счёт предстоящего отбытия на материк и не буду принимать его в свой адрес, – рассудил робот, наблюдая, как Тася яростно наматывает швартов на кнехт[1 - Швартовы – канаты или тросы, с помощью которых крепится судно к причалу. Кнехты – столбики, на которые наматывают швартовы.], привязывая «Каплю» к пирсу. – Вещи собраны. Отбытие сразу после обеда.
– Вот спасибо-то! Удружил, – проворчала девочка вместо благодарности.
Похлопав верную субмарину по борту, Тася отправилась в столовую.
Глава 3. Жухало
Подводная станция «Пионер» носила своё название вовсе не в память об американских первопроходцах, стремившихся на «Дикий Запад», и не в честь воинской должности в инженерных войсках Российской империи в XVIII веке, и не потому, что была оплотом человечества на глубоководных рубежах, – станция, построенная на склоне подводного вулкана Марион-Айленд, была уже седьмой в Индийском океане. На самом деле, её назвали в честь подводной лодки из книжки «Тайна двух океанов». Потому что начальник станции Тихон Андреевич Карцев был большим любителем почитать в свободное от работы время фантастические книжки, написанные в те времена, когда совершенно обычные сегодня полёты на Луну были пределом мечтаний писателей-фантастов. Книжка, написанная Григорием Адамовым в далёких 1930-х годах, запала в душу бывалому океанологу, влюблённому в море.
Выступая на совещании, где решался вопрос о том, как назвать станцию, Карцев наплёл членам комиссии что-то о новом форпосте[2 - Форпост – передовой пост, опора для каких-либо действий, начинаний.] человечества на глубоководных просторах, и «Пионер» получил своё имя без возражений. А правду начальник станции рассказал только Тасе. По секрету. Девочке нравился всегда весёлый Карцев, и она хранила его тайну как свою собственную.
Тася нашла в Сети и прочитала книгу, которую так горячо советовал Тихон Андреевич. В ней рассказывалось о приключениях мальчика Павлика, случайно попавшего на экспериментальную подводную лодку «Пионер». Субмарина могла развивать невероятную скорость, обладала удивительными для своего времени средствами защиты, которые в реальности стали применяться всего каких-то пятьдесят лет назад. Вообще она была чудом инженерной мысли. Вместе с отважными русскими моряками Павлик совершил переход через два океана, повидал множество подводных чудес, а в конце помог обезвредить вражеского шпиона, попытавшегося взорвать субмарину.
Рассказы о подводных приключениях были интересными, хотя и довольно наивными с точки зрения бывалой подводной жительницы, какой себя считала Тася. А вот история про шпиона показалась очень скучной. Тася не могла понять, зачем ему понадобилось уничтожать такую замечательную подлодку?
Так же, как книжный «Пионер», глубоководная станция была смелым и амбициозным проектом. Она создавалась для того, чтобы наладить связи человечества с морскими обитателями. Пока что на контакт с охотой выходили только дельфины, но всё же иногда на станцию приплывали синие киты и морские котики, изредка заглядывали в гости косатки. Но последние наведывались очень редко: они считали станцию тесной. Тася удивлялась: «Китам нормально, а касаткам, видите ли, тесно».
Все помещения станции были спроектированы таким образом, чтобы в них одновременно могли находиться и люди, и подводные обитатели. Внутри и снаружи были устроены специальные воздушные карманы, чтобы морским млекопитающим не нужно было всплывать на поверхность для того, чтобы подышать. Искусственный интеллект станции почти без задержки переводит дельфиний язык на русский, и наоборот. С остальными языками дело пока обстоит хуже: не хватает словарного запаса для составления полноценных словарей. Надменные касатки не желают сотрудничать, а киты слишком неторопливы и замкнуты на самих себе, чтобы интересоваться общением с сухопутными.
Когда Тася вошла в столовую, оказалось, что там уже собрались все члены экипажа, свободные от вахты, и большинство научных сотрудников. Столы были уставлены всевозможными вкусностями – Кристоф постарался на славу. Прямо напротив входа за столом сидели Тасины родители. Мама надела тёмно-серый комбинезон, тот самый, который подчёркивал её фигуру и так нравился папе. Короткая стрижка открывала красивую шею, а серьги с неоново-голубыми турмалинами очень шли к её голубым глазам. Папа, как всегда, в тёмно-коричневом костюме-тройке. Несмотря на старания автоматических ателье всех стран мира, костюмы на папе сидят будто мешки – такая уж у него неуклюжая фигура. Нелепости образу добавляли старомодные очки. Но именно они нравились маме, как и то, что папа наотрез отказывался от медицинской коррекции зрения. За столом вместе с родителями сидел начальник станции. Четвёртый стул был свободен – видимо, для Таси.
Все дружно зааплодировали. Второй помощник начальника станции, всегда сосредоточенная и спокойная японка по имени Сэнго, заиграла на своей электроскрипке торжественную мелодию.
– Что происходит? – удивилась девочка.
– Дорогая Тася! – перекрывая шум, объявил Тихон Андреевич, вставая со стула. – Наконец-то! Мы тебя заждались! Мы собрались сегодня для того, чтобы проводить тебя и Павла Сергеевича на сушу, а также чтобы наградить тебя памятным призом за победу в неофициальных соревнованиях по скоростному плаванию между дельфином и человеком.
– Вы издеваетесь, да? – опешила Тася. – Я же проиграла!
– Нет, нет, – поспешил объяснить Карцев. – Мы вовсе не издеваемся, ты честно заслужила свой приз. Сейчас Ипполит тебе всё объяснит.
За стеклянной стеной, отгораживающей человеческую часть столовой от половины, предназначавшейся для морских гостей, появился недавний Тасин соперник.
– Я смухлевал, Таська, – признался дельфин. – Я подговорил морских дьяволов, чтобы они подыграли мне. Так что если бы не они, ты бы у меня выиграла сегодня вчистую.
– Что? Ах ты… Жухало! – возмутилась девочка, но тут же рассмеялась, показывая на дельфина пальцем. – Я так и знала! Я знала, что ты жульничаешь! Жухало! Вы посмотрите на него! Поля – жухало!
Все дружно подхватили Тасину дразнилку. Взрослые, словно дети, радостно закричали: «Жухало! Поля – жухало!» Дельфин закрутился на месте, весело стрекоча что-то непереводимое на дельфиньем языке, и пытался увернуться от нацеленных на него указательных пальцев. Тася подбежала к стеклу, отделявшему её от Ипполита, и прижалась к нему, раскрыв руки, будто обняла дельфина. Тот прижался с другой стороны.
Наконец, под бурные аплодисменты, Тасе вручили выточенный из обломка кораллового дерева призовой кубок. На подставке была выгравирована надпись: «Самой быстрой водоплавающей девочке Индийского океана». Тася оценила юмор. Ей понравилось, что кубок был такой же несерьёзный, как и сами соревнования.
Сэнго снова взялась за электроскрипку, и комнату наполнили звуки весёлой мелодии. Мужчины пригласили женщин на танец, и вскоре все рыбы, ракообразные и даже беспозвоночные в окрестностях станции знали, что у людей сегодня праздник.
– Нужно ещё один кубок сделать, – заявила Тася начальнику станции.
– Для кого? – поинтересовался Карцев.
– Для «Капли». Если бы не она, то не видать бы мне победы.
– Как скажешь, Таисия, как скажешь, – улыбнулся начальник. – Только мы вместо кубка лучше нарисуем ей что-нибудь на борту, например…
– Молнию! – предложила девочка. – Светящуюся бело-голубую молнию.
На том и порешили.
Праздник затянулся до позднего вечера. Учёные, скучавшие по собственным детям, оставшимся дома, не хотели отпускать Тасю и уговаривали Павла Сергеевича задержаться вместе с дочкой на станции ещё хотя бы на неделю. На возражения, что скоро начинается учебный год, они наперебой заверяли, что сами научат ребёнка всему, что необходимо знать, говорили, что в современном мире дистанционное обучение с успехом заменяет ежедневное хождение в школу. Неожиданно даже Тасина мама присоединилась к общим уговорам:
– Паша, может, и в самом деле оставишь её со мной ещё на месяц? – попросила она мужа. – Мне хоть повеселее будет.
– Как же, знаю я твоё веселье, – улыбнулся в ответ Павел Сергеевич. – Ты нырнёшь с головой в свои исследования, а Таська целыми днями будет дурака валять.
– Не буду! – тут же вклинилась Тася. – Честное слово, не буду я валять дурака. Тем более их тут нет. На глубоководные станции дураков не пускают.
– Что ж, – развёл руками папа, – если вы все так настаиваете, то пусть будет по-вашему. Тася, ты остаёшься на станции ещё на месяц.
– Ура! – закричала девочка и бросилась отцу на шею.
– Значит, мне придётся без тебя ехать домой на самом большом в мире поезде, – продолжил отец. – Значит, без тебя я буду забирать новых роботов у тёти Лены Эшер…
– Погоди-ка! Стой! – потребовала Тася, отстраняясь от папы. – Ты ничего мне не говорил ни про какой поезд и ни про каких роботов. Подожди! Мы поедем к тёте Лене?!
– Во-первых, я тебе не говорил, потому что это был сюрприз, а во-вторых, не мы поедем, а я один поеду. Ты же решила остаться.
– Погоди, погоди! Я ничего не решала – это вот они меня уговаривали, – Тася кивнула за спину, показывая на собравшихся в столовой. – Я еду с тобой!
Услышав Тасины слова, начальник станции громогласно объявил:
– Друзья, перед вами прекрасное подтверждение слов великого Джонатана Свифта, который сказал: «В мире нет ничего более постоянного, чем непостоянство».
Все рассмеялись. Действительно, очень уж быстро Тася поменяла своё решение.
Наконец взрослые стали прощаться с девочкой и её отцом: не все смогут проводить их утром, – что поделаешь, откладывать дела больше нельзя, и так график работ сбился из-за затянувшегося прощального обеда, плавно перешедшего в ужин. Девочку одарили множеством памятных безделиц – от редкой, необыкновенной красоты синей жемчужины до золотого дублона, найденного на месте крушения испанского галеона XVII века. Подарков набралось так много, что пришлось позвать на помощь Савву. Робот ворчал, что он не носильщик, но всё же отнёс сувениры в Тасину комнату и упаковал в багаж.
Тася думала, что, утомлённая переживаниями дня, заснёт едва коснувшись подушки, но ещё долго ворочалась с боку на бок. Её фантазию будоражила перспектива прокатиться на поезде. Может показаться странным, что человек в её возрасте ещё ни разу не ездил на поездах, но так уж случилось. К тому же, с тех пор как папа сказал, что предстоит встреча с тётей Леной – папиной сестрой, Тася стала с нетерпением ждать встречи с ней. Ведь они не виделись с тех пор, как тётя Лена вышла замуж и уехала к мужу в Нидерланды.
ИИ станции почувствовал, что девочке нужно помочь успокоиться, и включил встроенный в изголовье кровати излучатель нейроволн. Уже через минуту Тася уснула.
Глава 4. Прощание
Утром док, в котором вчера у причалов не было свободных мест, оказался почти пуст. Все субмарины вышли в море. Провожали Тасю и Павла Сергеевича только мама, начальник станции и дельфин Ипполит.
Пока робот-секретарь загружал багаж в «Пузыри», которые доставят Ломов на сушу, мама держала папу за руку и не отпускала его ни на шаг. Тася, в свою очередь, не отлипала от мамы.
– Светлана, не волнуйся, – прощёлкал дельфин, – я провожу Пашу и Тасю до самого порта и прослежу, чтобы с ними ничего не случилось.
– Спасибо, Ипполитушка, я это очень ценю, – улыбнулась Светлана Ивановна, тронутая такой заботой.
– Только вы не затягивайте с прощаниями. Скоро начнутся хорошие волны, и я хотел бы на них покататься.
– Что значит «хорошие волны»? – уточнила Тася.
– Это такие волны, на которых хорошо кататься, – повторил Ипполит, видимо, считая, что от простой перестановки слов в предложении Тасе сразу станет понятнее. – Я подожду вас снаружи, – без перехода добавил дельфин и уплыл из дока в открытый океан.
Тася обернулась к маме, всем видом давая понять, что она возмущена таким поведением дельфина.
– Не обращай внимания, – Светлана Ивановна похлопала дочь по плечу. – Он не любит объяснять одно и то же несколько раз.
– Но он так ничего и не объяснил!
– Потому что это известный факт: некоторые дельфины любят кататься на больших волнах. Я вот тоже удивлена, что ты этого не знаешь. Ты столько времени провела вместе с Полей… Неужели вы ни разу об этом не говорили?
– Они были заняты другим: выясняли, кто быстрее, – улыбнулся Павел Сергеевич. – Но разговоры о волнах напомнили мне, что надо бы поторапливаться. Сегодня действительно обещали сильный ветер на море. Так, Савва заканчивает погрузку… Пора прощаться с Карцевым. Где он?
Тихон Андреевич общался с искусственным интеллектом «Пузыря», который был назначен на эту поездку главным. Следовало убедиться, что ему не захочется уклониться с маршрута на обратном пути. Такое иногда случалось: «Пузыри» могли вдруг по собственной инициативе отправиться исследовать какой-нибудь разлом в донном ландшафте или уплыть вслед за морскими черепахами изучать их миграционный маршрут. Когда Карцев пожаловался на это Павлу Сергеевичу, тот только развёл руками:
– Ну а чего вы хотите? Вы же сами просили, чтобы «Пузыри» были любопытными и более самостоятельными, так сказать. Они же хотят вам помочь.
– Хотелось бы, чтобы они прежде всего выполняли то, о чём их просят, – вздохнул начальник станции.
– А разве они этого не делают?
– Делают, но… – развёл руками Тихон Андреевич.
– Давайте им более подробные инструкции. Например, вот сейчас вы им сказали, что после того, как они доставят нас на сушу, то должны вернуться на базу, так?
– Так.
– Но вы же не сказали, что они должны вернуться сегодня и что им нельзя на обратном пути отвлекаться на исследования.
– А разве это и так не понятно? – возмутился Карцев.
Тут в разговор вмешалась Светлана Ивановна.
– Сразу видно, Тихон, что у тебя нет детей, – сказала она с улыбкой.
– Откуда же это видно?
– Потому что с нашей Таськой, например, та же история: не скажешь, что она должна вернуться домой через час, – можешь не надеяться увидеть её раньше вечера.
– Во-первых, это было всего один раз! – запротестовала Тася. – А во-вторых, ты могла бы позвонить, если уж так за меня волновалась.
Вместо ответа, Светлана Ивановна сильнее прижала дочь к себе.
– Раздавишь, – прохрипела Тася.
– Действительно, – вступился Карцев, – раздавишь ребёнка, Светка. Лучше отпусти её со мной попрощаться.
Тася и Тихон Андреевич отошли в сторонку, и Карцев протянул ей широкую ладонь.
– Что ж, Таисия Павловна Лом, самая быстрая водоплавающая девочка, давай прощаться, что ли?
– Вы же знаете, что я не люблю, когда меня по фамилии называют, – поморщилась Тася.
– Знаю. И не понимаю, чем уж она тебе так не угодила. Поэтому вот держи подарок, – и он жестом фокусника достал из-за спины прямоугольный свёрток. – Надеюсь, это поможет тебе полюбить свою фамилию.
– А что там? – поинтересовалась Тася, разглядывая подарок, упакованный в бумагу с логотипом станции. Она протянула руку к кончику тесёмки, которой был перетянут свёрток, но Тихон Андреевич остановил её.
– Потом посмотришь, – сказал он. – Пора ехать, видишь, отец уже тебя ждёт.
Действительно, папа уже сидел в штурманском кресле «Пузыря». Мама всё так же не отпускала его руку. Секретарь забирался во второй «Пузырь», наполненный багажом. Одна нога была внутри субмарины, а вторую он никак не мог согнуть, чтобы протиснуться в проём люка.
