Константин Иванович Кизявка "Кладовщик"

Вы не замечали, что женщины куда успешнее в штурмах автобусов, нежели мужики? Только им подвластно неуловимыми микродвижениями вынести свои совершенные тела прямо в ту точку, где распахнётся вожделенная автобусная дверь, сулящая первым в неё вошедшим мягкие сидячие места. Мы, мужчины, в этом их порыве ничего плохого для себя не находим, в нас работает эта животная спесь, типа я почти лев, ну во всяком случае уж точно не облезлый домашний кот, я где-то даже царь природы, пусть, пусть лезет вперёд слабый и беспомощный пол! Мы и на мужиков, которые жалко пытаются дотянуться до непостижимой ловкости женщин и тоже мечутся в волне, стыкующейся с подъезжающим автобусом, и на них мы смотрим с презрением. Позор племени! Женоподобные слабаки! Короче говоря, в автобус я вошёл последним. И до Ростова ехал стоя, что, впрочем, помогло выйти из автобуса первым, напомнив об аверсах и реверсах любого проявления бытия.

На небе уже вылупилось солнце, создав иллюзию, будто жизнь прекрасна и удивительна. Вспомнилась фраза из романа Корнилова «Медный паровоз»: «Нет у человека плохих дней, но бывает плохое настроение». Та самая знаменитая сцена в продуктовом магазине, когда главный герой Егор покупает пряники, а загадочный старик с авоськой такое заявляет. Сильно! Что бы вы мне не говорили, в каком мейнстриме не обвиняли бы Корнилова, лучше в сегодняшней России не пишет никто!

Над ступеньками, уходящими в подвал, красным по белому было отчеканено: «Книги. Канцелярские товары».

В воздухе явственно обозначился запах пороха праздничных салютов.

Я спустился в сырой полумрак и оказался лицом к лицу с пожилой музой книжного дела. Не совсем к лицу, конечно, всё-таки нас разделял кассовый аппарат.

Женщина смотрела на меня рассеянно, как на мальчишку, заглянувшего узнать, где ближайший игровой компьютерный клуб. Похоже, в свои пятьдесят я оставался для нее таким мальчишкой.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – ответила она томным скрипучим голосом.

– Подскажите, у кого узнать, нужны в ваш магазин работники?

Что-то вроде улыбки раздалось среди седины и морщин.

– Работники? – переспросила она, наслаждаясь какими-то скрытыми от меня смыслами.

– Ну да. Ну, продавцы там или, ну я не знаю, кто ещё нужен.

Я нукал, как необразованный школьник. Такое часто позволяют себе мои ровесники, чтобы дать оппоненту расслабиться, ощутить некое интеллектуальное превосходство над собеседником.

С ней, видимо, не сработало. Во всяком случае, она просто сказала:

– Нет. К сожалению, не нужны. Да и вам же деньги надо зарабатывать, а не вот это всё. Мы тут, молодой человек, зарабатываем по сути копейки и неизвестно, будем ли работать завтра. Книги сегодня мало кому нужны. Верхний этаж у нас уже забрали под кондитерскую. Да и вот это планируют делить на два. Под обувной, кажется, будут сдавать. Вы по специальности кто?

– Журналист.

– Журналист? А на телевидение пробовали?

Я покачал головой. Где телевидение и где тексты?

– Не берут? – по-своему поняла женщина. – Жаль. Телевидение – это интересно. Не то что у нас: книги, книги, книги…

Мы поболтали еще минут пять и расстались полнейшими друзьями. Во всяком случае, она увидела во мне то, что хотела увидеть, а я не рассчитывал даже на душевность, а значит, получил больше, чем мог желать.

Следующий магазин был раз в десять больше и раз в сто светлее. Четвертый этаж – это вам не подвал какой-нибудь. Я любил этот магазин. Всякий ростовчанин, неравнодушный к печатному слову, покажет вам его, если попросите, в здании бывшего «Военторга» на Большой Садовой. Один здешний раздел «Фантастика» легко наполнит своими книгами предыдущий подвальчик от пола до потолка, ещё и на улицу пара томов вывалится.

Сотрудников тут в разы больше, если применить беспощадную математику к одинокой женщине, оставшейся в подвале. Даже охранник есть, вон, в хаки, замаскировался, считал меня при входе, как штрихкод, и расслабился, можно его понять, посетитель с потухшим взглядом и седой бородой не кажется опасным преступником, хотя зачем опасным преступникам вообще заглядывать в книжные магазины?

Оттягивая встречу с продавцами, я прогулялся по ущельям высоких, сверкающих пёстрой прямоугольностью книжных корешков, полок. Вот как выглядит счастье: работать с Кафкой, Ерофеевым, Чеховым, Бёрнсом и Корниловым – не рай ли это на Земле? Я вытянул и осторожно раскрыл «Дни грома». Славное издание. Переплет под кожу с тиснением. Тираж сто пятьдесят тысяч. Страница сорок восьмая: «Старик посмотрел на море и вздохнул. Радости не было». Не переживайте, дорогой Николай Евгеньевич, будет радость. Сейчас, соберусь с мыслями и спрошу. Я прошелестел рукой по шероховатым переплетам раздела поэзии, пальцы замерли на фамилии Жданов. Втянул побольше воздуха для храбрости и решительно подошел к молодой симпатичной девушке лет тридцати, заполняющей какие-то формуляры за низким квадратным столом.

– Добрый день!

Она с готовностью вскинула голову:

– Вам что-то подсказать?

– Да. Очень буду признателен. Я ищу работу. В вашем магазине есть открытые вакансии?

На милом лице обозначилась растерянность.

– Не уверена, что это моя компетенция. Надо спросить у начальства. Вы подождите, я сейчас, схожу, узнаю.

– Конечно-конечно.

У неё была прекрасная неуверенная походка, совершенно не похожая на чёткие движения всегда знавшей, чего хочет, бывшей. Значило ли это, что и характер у этого причастного к книжному миру существа иной? Не уверен. Любая женщина, да что женщина, любой человек – всего лишь эгоистическая структура. Сгусток эгоизма, как говорил один мой знакомый раввин. Выгода, комфорт, благополучие. Любая променяет тебя на кого-то помоложе или побогаче, случись выгодный или особо выгодный момент. Тех, кто променяет только в особо выгодный, я даже уважал, они казались мне более верными, что ли.

Девушка вернулась и глядя куда угодно, но только не мне в глаза, произнесла:

– Директор сказала, что сейчас продавцы не нужны. Хотя, вы знаете, – она оглянулась и перешла на шёпот, – нужен кладовщик. У вас есть опыт работы кладовщиком?

– Ну, какой у меня опыт, – усмехнулся я. – Кладовщиком не работал никогда. К сожалению…

– Да. Вот так она и думала. Поэтому говорит, чтоб вы пришли попозже. Ну, через месяц. Может, что-то поменяется. И давайте я запишу ваш телефон. Если появится вакансия, мы вам позвоним.

Обидно. Я уже почти поверил, что буду работать в сердце этой красоты. Я продиктовал телефон, она записала.

Большую Садовую заливало солнце. Щебетали птицы, гудели моторы.

Я вспомнил, что возле ЦУМа есть ещё один магазин. Наверное, самый крупный в Ростове. Но идти туда не хотелось. И не потому, что магазин не очень. Очень даже очень. Просто, если и там откажут, получится слишком грустная история. С утра мне объяснили, что я не слишком толковый педагог и так себе писатель, пять минут назад намекнули, что не дотягиваю до кладовщика. Что же я почувствую, если в большом книжном окажется, что и до уборщицы мне ещё расти и расти…

Я сообразил, что стою на остановке и тупо смотрю на окна индийской лавки на той стороне улицы. Парень с головой слона, Ганеша, улыбался с витрины, как бы успокаивая: расслабься, Алексей Иванович, все эти бесчисленные дхармы навязшей в зубах сансары ничем не отличаются от дхарм внешне вроде бы райских, а по сути точно таких же бездуховных планет, разница исключительно в твоём восприятии. Но, дорогой слон, если бы ты только знал, как хочется радости здесь и сейчас. Не «в моменте» и «потоке», о которых тупо твердят малограмотные коучи, а просто в этой жизни. В этом году желательно.

Я понял, что элементарно оттягиваю время, мысленно отвесил себе подзатыльник, стиснул зубы и двинулся к ЦУМу.

Если кто-то из читателей будет проверять в Ростове, в какой книжный я направился, напомню, что не говорил «в ЦУМе», говорил «возле». От ЦУМа улицу с книжным магазином отделяет ровно одно здание, в нём на первом этаже продают необыкновенно модную, ну то есть, абсолютно не нужную простому человеку одежду. Я обогнул одёжное заведение и за углом, сразу после подворотни, взошёл по ступенечкам в тот самый большой книжный. Он так и назывался, кстати, «Большой книжный».

За кассой скучала молоденькая даже не девушка, а девочка и, увидев меня, приветствовала:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, – в её же добродушной интонации отозвался я. – К кому обратиться по поводу работы?

– Вам? – её глаза округлились. – Вы же уже такой… Уже в возрасте.

Такая незамутнённость мне понравилась. Я даже улыбнулся.

– В возрасте? А сколько мне лет, как вы думаете?

Девочка задумалась, разглядывая меня сверху до низу и наоборот.

– Ну уж точно тридцать пять! – сказала она решительно.

– Пятьдесят три! – рубанул я сплеча.

Бездна эмоций промелькнула в детских глазах.

– Как? – смогла выдавить эта трепетулька, и в заданном вопросе прозвучал другой: «Разве люди столько живут? А если живут, то разве могут ходить и тем более подниматься по ступенькам в книжные магазины?»

Я снова улыбнулся. Девочка мне определённо понравилась.

– Я, видите ли, милая девушка, спортсмен! Фитнес, всё такое. Я и в сто буду выглядеть на тридцать пять. Причём максимум на тридцать пять!

Упоминание фитнеса успокоило продавщицу. Она дернула плечиками и показала рядом с собой по мою сторону прилавка:

– Постойте здесь, я позвоню.

– Вика, – сказала она в трубку, – тут один старик хочет к нам на работу устроиться. Но он фитнесом занимается. Бодрый такой ещё. Подойдёшь?

Мы подождали. Викой оказалась девушка чуть постарше. Явно за двадцать. Она смотрела на меня с куда меньшим ужасом.

– Вы хотите устроиться на работу?

– Да, хочу.

– А зачем вам у нас работать? Вы же где-то работаете?

– Вы очень проницательны. Я действительно работаю. В техникуме. Преподаю.

– Я сразу подумала, что он какой-то профессор, – взмахнула ресницами моя юная муза.

– Настя, помолчи! А зачем вам такая детская работа, как у нас? Это же как в «Макдональдс». Хорошо для студентов, но для преподавателей невыгодно как-то?

– Я хочу понять своих студентов изнутри.

– Это пранк! – восхитилась Настя. – Вы будете их разыгрывать?

– Что-то типа того, – неопределённо ответил я, думая, что не зря дошёл до этого магазина, тут весело.

– Я спрошу у начальства, – сказала Вика. – Оставьте телефон Насте, а мы, если работники нужны, позвоним.

– Спасибо, Вика, – сказал я. – Настя, запиши пожалуйста.

– Ой! А откуда вы меня знаете!

Всё-таки она невыносимо прелестна!

– Я много чего знаю, – ответил я и продиктовал телефон.

Настя записала.

– А вы что преподаёте? – спросила она.

– Литературу Лаоса, – выдал я первую пришедшую на ум чушь.

– Круто! Вы крутой мэн!

– Спасибо!

Было в целом приятно, что в этой Вселенной кто-то считает меня крутым, пусть и в лаосской литературе, хотя справедливости ради, в лаосской литературе – это даже лучше, чем, скажем, в электротехнике или слесарном деле.

Я вышел из магазина в абсолютном понимании, что работать тут никак не получится, но настроение моё улучшилось многократно.

Техникум и его обитатели

– Не обращай внимания! У директора загоны максимум на час. Он на следующий день вообще не помнит, кого вздрючил! – Андрей Андреевич отхлебнул кофе из кружки с надписью «Босс».

Мы сидели в комнате мастеров второго корпуса и подбивали документы по производственной практике.

Наш друг по онтологическому несчастью Виктор Степанович Бортко, мастер производственного обучения восемнадцатой группы, а по совместительству бывший полковник авиации, оторвался от трудов праведных и сказал:

– Не со всеми, Андрей Андреевич, директор такой мягкий, мои вот промахи, к примеру, никогда не забывает. Но это у нас с ним личное, а ты, Алексей Иванович, в самом деле, уж слишком круто взял. Заявление – не выход. Он к тебе нормально относится. Просто ты не туда залез, вот он и закипел.

– В смысле?! – не понял я.

– А что тут непонятного! – удивился Андрей Андреевич. – Ты со своими пацанами всё наладил по практике, всех сдал в депо на зарплату.

– Ну, так это ж хорошо. Никто теперь не сачкует, все пашут.

– Это с точки зрения нас, мастеров, хорошо. Ну и для ребят тоже, для депо неплохо, а для директора это печаль-беда-огорчение. Они же все теперь официально даже не на практике, а на производстве. Понимаешь?

– Не совсем.

– Объясню. Заявки на питание видел в столовой?

– Да, конечно.

– А теперь твои не могут быть в этих заявках. Они были. А теперь нет. Понимаешь? Понятно, что студенты по-любому бы до столовой не дошли. Но деньги за них директору в карман капнули бы. А теперь не капнут. Улавливаешь?

– Из-за этого?!

– А из-за чего же! – хохотнул Виктор Степанович. – Думал, тебя за плохое преподавание ругают?

– Ну да, они говорили, что я плохой педагог.

– Хороший ты педагог, – сказал Андрей Андреевич, – замечательный. Поэтому не бери в голову, расслабься и никуда не увольняйся, нам же тут без тебя скучно будет, или ещё хуже – пришлют какого-нибудь Урушевского.

– Не дай бог! – вздрогнул Виктор Степанович.