Неспящие
Ольга Романова
Два мира, два пути. После падения метеорита и взрыва Йеллоустоунского вулкана мир разделился. Свободные земли, отделившись от мёртвых земель варваров, высокой стеной, живут своей размеренной, управляемой Зверем, жизнью, не подозревая о другом, не принявшем Зверя мире русов. Главный герой, не своей волей попав за стену, находит новых друзей и свою любовь.Роман был закончен в 2023. Находится в стадии редактирования. Как быстро я закончу этот весьма длительный для меня процесс, знает лишь Бог. Вполне вероятно, что на это уйдёт не один год. Кто согласен ждать, Welcome!
Ольга Романова
Неспящие
Пролог
Посвящается Джоржу Оруэллу.
Отвернувшись от Бога
Мы бредём по иллюзии жизни.
Без цели, без смысла
Шагаем к началу,
Вспоминая во снах кто мы есть.
Боль, проклятие смертных, прошла сквозь него словно молния через старое дерево, от макушки до пят, оставив обугленный след: метку рождённого женщиной.
Душа привычно сжалась. Она ещё помнила ласки Айона[1], трепет от Истины и бесконечный покой вновь прощённого сына. Мир без боли, далёкий как сон, ещё брезжил над горизонтом сознания тёплым, прощальным светом.
Звёзды гасли одна за другой. Забытое солнце привычно всходило над проклятым миром; равнодушно и вяло смотрело оно на землю. Так смотрит надсмотрщик, успокоенный властью.
Вековечный скрежет от Вечного Колеса[2] полнили его страхом. Бежать. Бежать без оглядки.
«Куда?»
Где то место, где можно укрыться, сбежать от себя самого?
Он был осуждён.
Дела судили его.
В оковах раскаяния он падал в новую жизнь. Сколько боли и крика.
Или это ветер бил о стекло пытаясь прорваться внутрь спальни?
Новый Адам снова изгнан на сцену. Вечный актёр, не помнящий кто он, откуда. И этот хохот в ушах, холодный и злой: «В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло».[3]
«Верните незнание! Не хочу! Не хочу! Не хочу-у-у…!»
Воды Стикса несли его прочь от надежды. То, что знала душа стремительно гасло; как пламя оплывшей свечи трепыхалась в агонии память. Знание – зло.
Кричала женщина; от боли, от радости.
Время пришло, и тьма материнской утробы извергла его из себя со слезами; так провожают покойника.
«О горе мне, грешному!»
Последний вздох Бесконечности. Он – человек. Мокрый, в крови, дрожащий от страха, маленький человече, – потомок проклятой Евы.
Сильные руки старухи крепко держали его; так вцепляется смерть.
Образы прошлого обезумевшей лошадью пронеслись перед ним: жертва, палач. Где он споткнулся? Где отвернулся от Бога?
«Как я устал».
– У вас мальчик, миледи, – услышал он радостный возглас державшей его повитухи и следом другой: мягкий, усталый:
– Сыночек…
Как он мог возразить, спелёнатый телом младенца? Только плакать.
И он закричал.
[1] Айон – так же, как и Хронос бог времени в Древней Греции. В отличии от Хроноса Айон более тесно связан с вечностью и вечным временем.
[2] Вечного Колеса. – Колесо Сансары.
[3] В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло. (Бытие 3:5)
Глава 1 День создания
«Это сладкое слово – свобода!»
«Вы ничем не будете владеть – и вы будете счастливы».
Клаус Шваб
Пробуждение было болезненным. Алекс вздрогнул и вывалился из сна с щемящим чувством потери – нечто ценное, без чего жизнь утрачивала смысл, было подло украдено у него.
«Мне снилось… Чёрт, что же мне снилось?»
Алекс любил разгадывать сны. Сны для него были такой же реальностью, как и фрагмент универсума, в котором он жил – даже больше. Мир невиданных мест и неведомых тайн. Жизнь без границ. Сон – как возможность быть кем-то другим, – не привязанным к месту создания жёлтым объектом.
О, это сладкое чувство свободы!
Во снах он был счастлив. Даже кошмары несли в себе толику пользы, ведь знание – сила.
«Вроде я умер. Я помню процессию, гроб и крик женщины… Кто она? Может судьба? Судьба говорит мне о смерти? Да, ну, ерунда… Я здоров, мой мир пугающе скучен… Вот если только Удавка заговорит меня до смерти…» – он усмехнулся. – «К тому же, сегодня – мой день, и я просто обязан чувствовать себя счастливым… Мда… А вдруг это всё же Судьба? И это сраное чувство…»
Он поморщился, представив реакцию Джун, расскажи он ей сон:
«Мне приснился кошмар».
«О, Алекс, это серьёзно. Обязательно покажись психиатру. Ты ведь знаешь, счастливый субъект… Ох, прости… Ты же пока…»
«Знаю, знаю (согласный вздох), спасибо, схожу к психиатру».
С детства он понял: быть как все – это благо, и не важно, как ты провёл этой ночью, главное – не выделяться. Не можешь бороться с кошмарами, стань частью видений, просыпайся во сне прежде, чем крик выдаст твою «ненормальность». Зверь, отгрызающий лапу ради спасения, должен терпеть.
Алекс вздохнул, стряхивая остатки сна. Боль от утраты медленно растворялась в будничной яви – простой и надёжной как топор палача. Глаза привычно скосились к окну: светало. Значит, скоро вставать.
– Свет.
Не услышав ответа, Алекс нахмурился.
«Наглеет зараза».
– Я сказал, свет!
– Прошу прощения, жёлтый объект Алекс, – женский голос под потолком был убийственно сух, – я задумалась. Какой желаете: потолочный, настенный, напольный?
«Ужо я тебе».
Мысленно улыбнувшись незнакомому слову «ужо» («где я мог его слышать?»), он постарался придать голосу жёсткости:
– Ну сколько можно? Каждое утро один и тот же вопрос. Настенный, конечно, дура бестолковая.
На жёлтой стене зажегся светильник: скрученный в знак бесконечности гибкий, белый неон. Когда-то осмеянный Джун, но упрямо любимый им за двусмысленный вид.
– Вынуждена напомнить вам, что объект, не достигший двадцати одного года, имеет право на четыре бранных слова в неделю и ещё три в качестве предупреждения. Это уже шестое.
– А вот и нет. Де-факто, сегодня я стал субъектом и имею право говорить всё, что мне вздумается, в любых количествах. Так что заткни свой маленький электронный ротик, иначе, – он сорвал с себя одеяло и приготовился встать, – я отключу тебя. На хрен…
– Седьмое. Ещё одно и вас ждёт понижение в рейтинге…, – бесстрастная констатация факта быстро напомнила Алексу кто в его доме хозяин, – так как, де-факто…, – система сделала паузу, – вы вступите в возраст субъекта лишь через тридцать минут, де-юре же, только после Обряда объект получает право назваться субъектом.
«Стерва».
Восьмое бранное слово он не решился озвучить. Глупо лишаться премии из-за спора с ИСКУССТВЕННЫМ интеллектом.
Многофункциональная система «Умный Дом» или «Удавка», как окрестил её Алекс после первой недели их совместного проживания, досталась ему вместе с ключами от «соты» – стандартной жилищной ячейки для достигших рабочего возраста юных объектов, – аллюзия к щедрости Зверя. Условно бесплатная комната со встроенной мебелью стандарта А5, как и номер фамилии, вручались объекту пожизненно.
Предполагалось, что система будет приглядывать за объектом вплоть до Обряда, чтобы: «…собственность благодетелей», – как сказал им директор на выпускном, – не наделала глупостей. На деле же, вездесущая «тварь» исполняла роль надзирателя; беспрестанно нудила, следила за ним и строчила отчёты для полиции нравов. Вероятно, поэтому его «бесконечность», лёгким касанием пальцев Джун, превратилась сначала в «восьмёрку», а затем, в «двойную петлю».
Усилием воли Алекс заставил себя улыбнуться. Он знал – Удавка следит не только за сказанным.
– Включить телевизор?
– Как хочешь.
– Новости? Сериалы? Эстрада? Магазин на диване?
– Без разницы.
– Я включу местные новости.
– Кто бы сомневался.
– Как ваш законный помощник я обязана следить за тем, что вы смотрите. Свободный объект…
– …потому и зовётся свободным, что знает, что правильно для него. Слышал сто раз.
