Елена Крюкова "Русские бабы на молитве"

Так нас прикрыл, Кто всё на свете знал,
Сам падая в промозглом прошлом нашем…
Ему до колик эта жизнь видна.
Он в свитер из мохера глаз таращит.

3.
Так я подсолнух. Я не помню сна.
И прошлого – не холодит мне камень.
Что за стеной, в сарае? Вроде хлам.
Там сыплется поленница дровами.

Разборки ждёт, и края не почать.
Велосипед, поломанный годами.
Там грабли под сушилами торчат,
Нависшие, повторенные нами.

Я в сумраке гляжу на пышный сад.
Так вот что там! Живая, всё я знаю.
Дух обожгло оно – распада пламя.

Но вот – забвенья взломана печать.
Мне спину тёплый свитер прикрывает.
Я мыслю. Так с чего же мне начать?

Волна

Волна идёт по всей траве
Широкой луговиной.
Как лента – в ней сияет свет
Исподний – сине-сизый.

За ней ещё, ещё волна.
И солнце. Южный ветер.
Земля и море – суть одна.
И там, и здесь в нас веет.

От края с гребнями волна
Через людское поле
Идёт, как вал, по головам,
Не замечая боли.

Мы суть – зелёная трава,
Цветы, полынь, пшеница…
Пригнулась долу голова.
Кому ты поклонилась?

Некрепкий, бедный человек.
Не камень, не твердыня.
Волна идёт сквозь белый свет —
Стихия и стремнина.

Хочу стать камнем ледяным,
Воздвигнутым торосом —
Уйти упорно от судьбы
Живого медоноса.

Сказал Господь – захочет Бог,
То эти камни встанут.
И в доме, в самый Час, порог
Да возопит пред нами.

Ибо пришла пора, и гнев
В железо плавит глину.
Нам не дыханье бы телес,
А непокорность глыбы.

Не погубил чтоб жестью мир
Трав золотые космы.
От бед, от ветра упаси
Головки медоносов.

Но клонит нежные цветы
В преддверье вечной славы…
Бог созерцательно молчит.
Волна идёт по травам.

Пётр и Павел ловят рыбу

Качает волны Океян,
А попросту – Ока.
Стоит Апостол, осиян,
В обличье рыбака.

Высокий, в лодке золотой.
А звёзд над ней не счесть.
И над бегущею волной
Забрасывает сеть.

Вся в серебре, блестит вода,
Так рыбою полна.
Улов великий невод дал
Апостола Петра.

Пришли и щука, и карась,
Покорные судьбе.
И стерлядь бьётся тут, и язь
На лунном серебре.

Апостол Павел тянет сеть
Помощником ему.
И чувствуя – там кто-то есть —
Порой глядит во тьму.

И вдруг из тьмы идёт корабль.
Огни зажёг – дозор.
Он освещает смело даль,
То местный рыбнадзор.

И, ставленник всея земли,
Он начал им грозить:
– Вы кто такие?! Как могли
Сетями тут ловить?!

Мы знаем здесь всех рыбаков,
Какие живы есть.
И арестуем весь улов,
И заберём мы сеть!

Тут рыба Язь вдруг молвит им:
– Сама я в сеть пошла!
Апостол Пётр и Павел с ним —
Святой Любви всея!

А эта сеть есть дар Небес,
Святых Синайских гор.
И ей вовеки не владеть
Вам, грешный рыбнадзор!

Взглянули стражи с корабля —
А в небе Звёздный лес,
Святые светлые стоят
И смотрят все с небес.

Да сполохи играют там.
И видят мужики —
Как лодка плавно к небесам
Поднялась от реки.

Кого же брать на абордаж?
Ни сети, никого.
Луна на волнах, как мираж,
Сияние одно.

Большое море-Океян,
А попросту – Ока.
Здесь чудеса то тут, то там,
Где Божия рука.

Ферапонтово. Фрески Дионисия

Всё погибло, а фрески остались.
И сияют в пространстве, где свет
Выше неба, прекрасней печали —
Той, какой в жизни суетной нет.

Там, у Вологды, шли мы по трассе
Долго-долго по русской земле,
Чтоб глаза целовали и гасли,
Будто были полжизни во мгле —

Столько сини небесной, что стала
Очертаньями ликов святых,
В нас слезами у сердца металась —
Дионисий, великий, лети!

Дольше эха – не краски, а звуки,
Словно ангельский сказочный хор.
Бог рыдал, Он объятия руки
Над садами земли распростёр.

В вышине из светлейшего круга
Эхо падало птицей в купель.
Жить и плакать – какая разлука
Здесь, во мне, основалась теперь.

Как Он там, с нераскрытою книгой,
Посмотрел с золотой высоты,
Будто с плата меж окон низринул
Всех веков письмена и мечты.

И объял крестной славой терновой.
Наши слёзы стереть, что видны,
Богородица в схиме вишнёвой
Плат живой подала со стены.

Мы там были! Я помню – живая
Я стояла, почти не дыша.
Только слово: – О, Боже… – сказала,