Елена Крюкова "Русские бабы на молитве"

«Луны седая голова…»

Луны седая голова
За жёлтым облаком косматым,
Как пастырь, стережёт стада
И гонит их по перекатам.

На камни гор чужих судеб
Взирает с высоты отшельник.
И от лица спадает свет
В мир будущий и в мир прошедший.

Всему свидетелем Луна.
Кто перед ней не исповедан?
И голова с того бела,
Что все секреты ей известны.

Как лентой по речной воде,
Спустила белорунный палий.
И плавает в рябинках крест
Для всепрощений и причастий.

Чего не знаю в жизни я,
Твои седины созерцая?..
Моя в сединках голова.
Твоя же, точно лунь, седая.

И смотрим друг на друга мы —
Ты от границ большой Вселенной,
Я – от границ простой избы,
С крылечка судьбоносной бездны.

Ещё вся поседею я,
Как ты, узнав чуток о малом.
Как ты, о многих житиях,
Познав их, белголовой стала.

Ангел

В темени беспризорной,
Ангел, побудь со мной.
Врезан в стену собора
Крыльев каркас стальной.

Ни меча нет, ни ножен.
И на уста – печать.
Павший в бою не может
Апостола защищать.

В небе у Рафаэля,
За решёткой стальной,
Был ты ярый и смелый,
Ангел летящий мой.

«На пике какой базилики…»

На пике какой базилики
Небес, и чиста, и бела,
Во тьме очарованным ликом
Сегодня склонилась Луна?

Как будто святая облатка.
Её подавал мне отец.
Найди, где теперь он?.. достань-ка
сама ту облатку с небес?

Всё в детство корнями уходит.
Вот тут он, на тропке, стоял.
Над нами высокие звёзды.
И глупая девочка – я.

«Луна есть облатка Господня, —
сказал, призадумавшись, он, —
Достигни, доколе живём мы?
А там – тьма вкушает её».

Какое сказала я слово?
«Ты можешь достать её мне?»
«Достану, – сказал он сурово, —
Герои живут на земле».

Вокруг были яблони, тени.
И, как от начала времён,
Тропой в темноту, между терний,
Ушёл за облаткой той он.

За изгородь облака надо ль
Всю жизнь рассказать, чтоб Луна,
За исповедь крошку с облатки
Святой, золотой подала?..

Великие беды изведал
Орёл, пролетая в огне.
Однажды вернулся весь белый,
И подал облатку он мне.

Вот изгородь и проплывает,
Как с копьями чёрный отряд.
На небо орлов забирают,
Чтоб больше не отдавать.

Стою – сирота – мне не сладко.
Облатка – Луна предо мной.
Вкушала тебя я, облатка,
Когда мой отец был живой.

Я молча гляжу – в целом мире
Нет золота столько в земле,
Чтоб снова отец возвратился
В наш сад, в дом забытый, ко мне.

Души задеваю я струны —
Звенят и тревожат они.
А овны плывут, чернорунны,
Как изгородь, мимо Луны.

Луна, ты святая облатка…
Отец жизнь отдал – до Креста.
На память мне только осталась —
Тропа между звёзд в небеса.

Олива

Когда в устах не пища, а молитва,
Как плод духовный, нежно пламенеет,
То в животе моём растёт олива
И, кроной в сердце упираясь, зреет.

Как новый ангел в оперенье белом,
Сходящий от Небес на морок грешный,
Она прекрасна – ручки, ножки, тело,
В ней ДНК, спелёнатые в чресла.

А я иду ухабами, дорогой,
Мне щёки обдаёт пожар моторов.
Несу себя, цепей скелет расторгнув,
Перед угаром дышащих драконов.

Во мне Она – меча войны сильнее,
В ней капилляры, звенья и колечки.
Распахнутая косточка, идея
На дланях Бога, там, где горячее.

Живёт, растёт невидимым магнитом,
Ладонями прикрыв начало мира —
Из пены океана Афродита
На раковине, волнами раскрытой.

Затем в устах моих цветёт над миром,
Не затихая, музыка молитвы,
Что в животе округлом и счастливом,
Пред лилией архангела – олива.

За то оно так жаждет нас и любит —
Златое пламя звёзд и преисподней,
Что мы вынашиваем чудо под исподним,
И белым млеком наполняем груди.

В переплетенье веток, капилляров
Свиваем Слово в звенья и колечки,
Не убоявшись войн и смерти ярой,
Не устрашаясь мук, от рода вечных.

«Вот плащ Иосифа, гляди…»

«Увидев плащ, отец сразу узнал его.

Это был плащ Иосифа.

«Да, это его плащ, – сказал отец. – Видно, его растерзал дикий зверь! Хищный зверь сожрал моего сына Иосифа!»

Бытие, 37 глава

Вот плащ Иосифа, гляди,
Отец, а брата нет.
Цветов узоры на груди,
Как бесконечный свет.

Сандалии, гляди, его.
А это прядь волос.
Отец не ест, Отец не пьёт,