Елена Крюкова "Русские бабы на молитве"

На плащ глядит до слёз.

А мы – где брат – не можем знать.
Вот братова сума.
А это плач прискорбный наш,
А это – в сердце тьма.

Отец-то поседел совсем
И слёг, Он на одре.
Не сокрушайся – мы ведь есть,
Как дети на земле.

Вот наша правда пастухов
И блеянье овец…
А Он глядит на плащ, на кровь
И созерцает свет.

Молитва о мире

Помолимся в безмолвии о мире на земле,
Тем противопоставив молитву в тишине

Громоподобным звукам и дьявольской игре,
Ракетам и снарядам, всему несущим смерть.

Пусть пост сегодня строгий укроет дух под плед.
Хоть малых, хоть немногих накормит Божий хлеб.

В сердца вселив надежду – к спасению пути,
Чтоб легче между бедствий нам сделалось идти.

Пусть гул в сердцах тревожный, но тих в молитве мир.
Откроем, как возможность побыть с собой, Псалтырь.

Вдыхая запах смирны, дабы велик огонь.
И на челе притихшем мы ощутим ладонь.

Хоть гром гремит над нами – душа сохранена,
Почувствуем – Бог с нами. Ладонь Его тепла.

«Чего ты хочешь, смертный человек?..»

Чего ты хочешь, смертный человек?
Болезный странник, что ж ты ополчился?
В твоей душе Господь затеплил свет.
А ты пред Господом надмился.

Сказал Господь: «В мгновенье соберу
Моих святых архангелов с мечами.
И пред надменностью людей войну
Осную ныне, в наказанье!»

Ты жаждешь крови, опалив уста.
К воде припав, нещадно тянешь влагу.
Ты поднял голову – с кровью вода
Теперь течёт через державу.

Коса войны с тобой. Планета Марс
Отражена пунцовая в глазницах.
Стервятник-ворон, крылья распластав
К плечу, почуяв кровь, спустился.

Когда ракета в небо полетит —
Ей не успеть достичь страны предела.
Ей сто глазастых в тьме иных зарниц
Ответят жаром бледно-белым.

Чем ты рискуешь? Всем. Ещё рискнёшь.
Желание войны всего превыше —
Воскреснем все под огненным дождём…
Но души, знай, сгорят как птицы.

Вот Сам Господь сошёл, вершащий Суд.
Он видом всякому земному страшен.
И Он неколебим во гневе, крут.
Ты знаешь, что за этим станет.

Ты понимаешь, но влечёт
Тьма пропасти геенны, в клин столетью.
И дьявол – он тебе предъявит счёт
За прегрешенья человечьи.

В закате Солнца отражения мечей.
В злате архангелы, их колесницы —
Там войско с копьями Того, Лик чей
Темнеет, с кротостью, в божнице.

«Луны берёзовая лодочка…»

Луны берёзовая лодочка,
Качнись на веточке волны.
Вдруг мир, тобою растревоженный,
Очнётся разом от войны.

В огромном этом мире крошки мы,
И не хотим спокойно жить.
Луны берёзовая лодочка,
Путь между рифов укажи.

Чтоб небо ночью было синее,
С полоской беленькой зари,
Такое вот повсюду тихое —
Без взрывов, воплей и войны.

Возьми на борт нас притяжением,
И сквозь стремнину проведи
Тропой земной на мирный берег всех.
И обними, и загради.

И освяти собой Подлунную,
Чтоб виделось нам, как Христос
Сошёл над душами заблудшими,
Над океаном горьких слёз.

И Остробрамской Божьей Матерью
Свет вышей крестиком, живой,
По небесам, по синей скатерти,
Над всей притихшею землёй.

«Возьми с собою пальмовую ветвь…»

Возьми с собою пальмовую ветвь,
В Небесный Иерусалим входящий.
Спроси себя – а сможешь претерпеть
Христовы на земле сей страсти?

Они грядут, гляди, они грядут —
День будущий, как риск и бездна.
И над тобой уже занёс и кнут,
Чтоб бить, и приготовлен бич железный.

Кладя на стлань великой славы ветвь,
Предайся Богу и судьбе отдайся.
Жизнь – это риск и в Царство Неба дверь —
Сам путь вперёд, к Голгофе предстоящей.

Что уготовано стезёй, судьбой…
Как вербы веточка ты или пальмы.
Расщелился зев бойни мировой —
Гляди – ладонь Его пред острой сталью.

А мы идём – мы с Ним. И мы поём:
«Осанна в Вышних…» И Благословенный
В себе свет предстоящего несём
Уже над бездной…

«Когда седьмую сорвут печать…»

Когда седьмую сорвут печать,
и я устану всем отвечать

за то, что сделала не сама,
То Бог покажет, чья есть вина.

Когда, когда все войска во тьму
уйдут, я дочь свою обниму,

подранка с гвоздиками в руках.
И отпадёт навь беды как прах.

Мы кошек всех в постель соберём,
как в детстве, самом глупом, вдвоём.

Пересчитаем, усадим в ряд
и будем сказки для них читать.

Мы станем вечными с ними, здесь,
ведь девять жизней у каждой есть.

А семью девять – почти что полк.
И нас укроет крылатый Бог,

что выше неба, светлей всего.
И нарисует мне дочь Его.

Ягнёнок Пиросмани