Сергей Владимирович Еромирцев "Ледокол"

Она кривлялась и звала
Ошибок прежних выпить яда,
И осень, пьяна и нагла,
Брела по лужам Ленинграда.
И, наблюдая за тобой,
Промокшие ругая ноги,
Я так же плёлся по рябой,
Давно не чёсанной дороге.

«Солнце изжарило небо…»

Солнце изжарило небо
До чёрной обугленной корки.
Хлопья небесные белой облиты сметаной.
Кто ты, упавший с небес на землю?
Кто оплакивает тебя солёной морской водой,
Что падает вверх,
Где жёлтая дыра
Сыплет на спящий город
Сухие крошки миндального печенья?

Крылья твои в тишине фонарной
Асфальт накрыли.
Перья твои сметает
Бродяга ветер
В худой мешок свой.
Хмельной прохожий
На грубых струнах
Расстроенной скрипки
Выводит мелодию
Воскресшей души,
Упавшей на небо,
Где камень облаков,
Гранит облаков,
Твердь воздушная,
Сухая вода
И горячий хлеб.

Наготу твою
Осень прикроет.
Тишину твою
Утро выпьет.
Лицо твоё
Туман заберет.
Дороги твои
Ветер пройдёт.
Дороги твои
Ветер пройдёт.

Ибо
Нежность твоя мяте подобна,
Слова твои – дыханье ночного ветерка,
Руки твои – фиалки,
Глаза твои – васильки в придорожной траве
Жарким влюблённым летом,
Где земля горяча
И воздух дрожит.

Чайки,
Чайки,
Чайки
Над тяжёлым серым льдом,
Тяжёлым
Сырым
Льдом.
Февраль и март.
Молот и наковальня.
Зима и смерть.
И долгая, долгая разлука
В начале дороги,
В конце той самой хорошей жизни,
Где
Любили они друг друга,
Жили долго и счастливо
И умерли
В один
День.

«Если нет тебя – ничто не имеет значения…»

Если нет тебя – ничто не имеет значения.
Это не жизнь – времяпровождение.
Тусклые краски, вялые движения,
Ещё вернее – перемещения

Тела из точки в точку.
Зимние мёртвые почки.
Поползновения к существованию.
Точнее – медленное увядание.

Если нет тебя – нет и печали
Всё потерять, начать всё сначала,
Нет холодного, липкого страха
Ощутить, как иззубрена плаха,

Как кружева твоих прядей тонки,
Нежны касания твоей руки,
Как будят полночные звонки,
Сжимается сердце в стальные тиски.

И, если возможно, твой аромат —
Головокружительный как высота.
В голове гудящие словно набат
Два коротких слога: «ТЫ – ТА!»

А без тебя – так… маета.

«Не то, чтобы грустно, а так…»

Не то, чтобы грустно, а так…
Что-то неладно.
Словно продал за пятак
Нить Ариадны.
Словно бы верил и ждал,
Но не случилось.
Предал кого-то, продал,
Только простили.
Словно бы били, топтали
Остервенело.
Да ладно бы в пьяном угаре,
А точно за дело.
Тут что есть мочи кричи!
Кто бы послушал?!..
Словно бы тати в ночи
Выкрали душу.
Дождик идёт по двору
Пьяной походкой,
Мелет хмельную муру,
Просит на водку.
Эх! Отыграюсь, рискну!
Давай за удачу!
Осень течёт по окну,
А кажется – плачет.

«Город ложится на спину…»

Город ложится на спину,
Пальцами трогает небо.
Жжётся зелёная оспина
Над пешеходной зеброй.

Окна надежно заштопаны,
Наглухо души зашторены.
Дни в белокурых локонах —
Отпеты и захоронены.

«Время стронулось с места. Скрипят шестерёнки натужно…»

Время стронулось с места. Скрипят шестерёнки натужно,
Открывая эпоху, что всё умножает на ноль.
Из незыблемых прежде границ выползает наружу,
Упоённо вещая о будущем, голый король.

В его свите заметны забытые накрепко лица,
По флагштоку ползёт старой гвардии выцветший стяг.
И задавленный враг, осмелев, отыграться стремится,
Ветеранов проигранных войн выводя из засад.

Он бросает на кон потускневшую старую марку,
И на аверсе тусклом мелькнул обожжённый рейхстаг.
В тишине кособокой проснувшийся ворон закаркал.
И над строем солдатиков грянуло дружно: «Ура!»

И горячею влагой, как прежде, напоена пашня,
Станет жирным голодный и жадный её чернозём.
У истории память короткая – горем вчерашним
Мы не в силах разжалобить хоть на секунду её.

Спотыкаясь о даты, по кругу ворочает стрелки
Обезумевший бог из машины. Печатая шаг,
По брусчатке империи. Дробно. Рассыпчато. Мелко.
Отыгрался и ходит в героях поверженный враг.

Колесо раскрутилось – быстрее, быстрее, быстрее!
Всё мелькает вокруг – ты попробуй, поди, разгляди!
Затмевая грядущее, новой истории реет
Неопознанный флаг, что Иуда несёт впереди.

17 февраля 2016