Мне безразлична судьба спутников Фредерика, я даже предпочёл бы, чтобы кто-нибудь из них погиб, это добавит драматизма. Но не слишком усердствуйте, помните, никто не должен знать, откуда дует ветер. А вот сам господин Фейрфакс должен быть жив, во что бы то ни стало.
Параллельно с ними ведите свои поиски Милидии Фейрфакс, у вас значительно больше возможностей разыскать её. Можете даже сами привести Фредерика к любимой. Только устройте всё так, чтобы он не успел. Пусть он узнает, что за несколько часов до его прихода она умерла. Безнадёжно больна, тоже подойдёт, если Милидия погибнет на руках Фредерика, будет, наверное, даже лучше. После того как это случится судьба господина Фейрфакс меня мало волнует. Может умереть или сойти с ума от горя, мне это безразлично. Кроме того, насколько мне известно, госпожа Фейрфакс ждёт ребёнка. Пока это совершенно незаметно, но коли к тому времени, как Фредерик разыщет жену, их ребёнок уже появится на свет, то пусть разделит судьбу своей матери. Такой двойной потери господин Фейрфакс точно не переживёт.
Надеюсь, мои инструкции вам понятны. Как только вы в точности исполните их, вся магическая власть в Нурмии перейдёт к вам. И две жизни, да несколько сломанных судеб за такую награду, цена совсем не высока.
Остаюсь искренне ваш, Бернардер Валамбрез».
Глава 2. Прогулка.
Миера замолчала, и устало опустилась в своё кресло. В зале повисло тягостное молчание.
– Что же, – Арзель цинично ухмыльнулся, – неплохую шутку сыграл с нами напоследок Валамбрез.
– А чего же ты хотел, – Ингрид закатила глаза, – чтобы он прям так и написал: «Правьте, дети мои, всё вам отдаю».
– Всё равно это всё слишком заморочено,– глухо выговорил Эвриг. – Память сотрите, девушку спрячьте, её мужа найдите, а потом вместе её ищите. А что если он вообще за ней не придёт?
– Фи, неужели все военные так не романтичны, – Юстция обижено поджала губки, – а как же все легенды о рыцарях и принцессах, заточённых в башне?!
– Если девушка действительно красавица, тогда он придёт за ней, – ответил Зинфирд.
– Да, давайте, наконец, посмотрим на неё, что же так заинтересовало в ней господина Валамбрез, – восторженно воскликнула Оттилия.
По кивку Миеры Шадоу поднял мантию, закрывающую лежащее на столе тело. Эта девушка безмятежно спала, на её лице застыло тихое и невинное выражение, такое, какое бывает разве что только у очень маленьких детей. На чуть приоткрытых пухленьких губках мерцала лёгкая улыбка, в ней сквозила чистота и непорочность небесного ангела, но не земной девушки. Миниатюрные точёные черты лица, густые, подобные крыльям бабочки ресницы, на бледном личике этой загадочной лилии. Белые руки с длинными тонкими пальцами тонули в складках небесно-голубого одеяния, которое окутывало хрупкую, утончённую фигурку этого эфемерного создания. Головку её венчал ореол тёмных каштановых волос.
– Вот ещё, – фыркнула Оттилия, – по-моему, она совсем не красавица, слишком бледна и худа, да к тому же мала ростом.
– Да, у неё очень болезненное сложение, – отметила Ингрид.
– Но как же! Разве Вы не оценили всё изящество шутки Бернардера Валамбрез?! – Так же цинично продолжил Арзель, – вместо красавицы-феи, он нам подсовывает пятнадцатилетнюю девочку, едва ли ей больше этого.
– Но ведь девочка-то уже замужем, – напомнил ему Зинфирд.
Было заметно, что хрупкая и изящная красота Милидии задела трёх дам. Все они, и Оттилия, и Ингрид и Юстция считались красавицами, и не могли не ревновать. Миера же оставалась безразличной. Арзель, Эвриг и Зинфирд своими шутками давали понять, что девочка не в их вкусе, а вот принц Флюгерио прямо так и пожирал её глазами. Конечно, он знал многих красавиц, в его свите были только хорошенькие девушки. В Нурмии поговаривали что, всё же своё предпочтение он отдаёт Эйлиотской Правительнице, и именно Оттилии прочили титул Нильсградской принцессы. Однако всё это были, хотя и не совсем безосновательные, но пустые слухи. Все собравшиеся прекрасно знали, что не Оттилии предназначена Нильсградская корона. Миера была настоящей королевой здесь, только лишь не коронованной.
По приказу господина Валамбрез и по настоянию Владычицы Края Южных Озёр её имя, титул и отношения с принцем нигде и никогда не разглашались, а Оттилия лишь на публике талантливо исполняла роль фаворитки. Быть может, Миера и Флюгерио были даже тайно повенчаны, но обручальных колец ни он, ни она не носили и это оставалось лишь домыслами остальных собравшихся.
И всё же отношениям принца с его тайной советницей следует уделить особое внимание. Этот молодой правитель считался крайне легкомысленным человеком. Он легко и часто увлекался той или иной девушкой, ему было безразлично, кто она, дочка ли городского мэра, известная певица, рыночная торговка или странствующая цыганка. Стоило ему влюбиться, как он тут же терял покой. О, здесь показывал себя весь его буйный и взбалмошный нрав. Он забывал обо всём на свете и становился сам не свой до тех пор, пока не одерживал очередную победу. О поражении с его богатством, красотой и положением не могло быть и речи. Но стоило ему получить свою несчастную жертву, как она тут же надоедала ему, и он бросал её, не заботясь о дальнейшей судьбе бедняжки, которая, стоит ли говорить, обыкновенно была крайне плачевна. Миере же были безразличны все его любовные интрижки, и она вполне снисходительно относилась ко всем его увлечениям. Непонятно чем было продиктовано подобного рода поведение, этой привыкшей всегда и всеми повелевать дамы. Быть может, то была гордость, но скорее уверенность в своей власти над принцем и в своих правах. Так или иначе, он всегда возвращался к ней. Между ними не было ни то чтобы любви, но и самой обыкновенной дружбы, но была страсть, их тянуло друг к другу, как магниты. Кроме того, это была взаимовыгодная сделка. Они оба получали удовольствие от близости друг с другом и всегда могли быть полезны друг другу. И раз уж принц взялся в Нурмии править бал, ему была нужна достойная, пусть и невидимая королева этого карнавала на крови. И Миера была достойна, как никто другая.
И всё же не зря Миеру Южноозёрскую называли госпожою Забвение. Она была возвышение в своих делах и тёмных замыслах, чем все остальные присутствующие в этом зале. В ней не было ни капли вульгарности Оттилии, ни злой одержимости Ингрид, ни циничности, которая прикрывала жестокость и бесчеловечность склонной к хитросплетённым интригам Юстции. Она была недосягаемо царственна и величественна. Её неприступная гордость, кажущаяся отчуждённость и холодность лишь прикрывали ту пылающую в ней страсть, которая должно быть и притягивала к ней принца. Он был околдован ею.
И вот, что так понравилось Правителю Нильсграда в Милидии Фейрфакс, она слишком сильно походила на ту во власти, которой он находился. Он никогда не видел без маски лица Миеры, и всё же ему бы очень хотелось, чтобы у неё было именно такое прелестное личико. Невозможная глупость, конечно же, и всё-таки невинное лицо Миеры, такой властной и царственной?! Нет, невозможно! Но и у Милидии, ведь, сколько гордости в этих мраморных чертах, овеянных ангельским светом, ведь, всё величие заключалось именно в этой наивной чистоте.
Миера никак не выдала своих эмоций, которых быть может, и не было вообще. И всё же эта проницательная женщина должна была заметить, и зависть дам, и непонимание мужчин и смятение Флюгерио. Но даже её голос ничуть не изменился и не выдал ни её намерений, ни её мыслей:
– Шадоу, готовьте лошадей, – коротко приказала она своему слуге. – Эвриг, – разве что она несколько колебалась, выбирая себе спутника, – Вы поедите со мной.
Произнеся это, Госпожа Забвение лицом к лицу наклонилась к спящей девушке и, чуть отодвинув свою вуаль, так чтобы она всё ещё позволяла ей скрывать свои черты от всех остальных, только лишь слегка обнажила губы. Ими она впилась в лоб Милидии Фейрфакс и запечатлела на нём свой поцелуй. Проделав это, Миера снова опустила вуаль.
– Я исполнила первое из того, что просил Бернардер Валамбрез. Теперь, Эвриг, возьмите её на руки, мы едим. Да, и вот ещё что, быть может, её муж воспользуется теми же координатами, что и те пришельцы больше двадцати лет назад. В таком случае они приведут его к тому же самому месту, близ Нильсграда. Вам следует поставить людей следить за этим местом, Ваше Высочество, – спокойно заметила принцу его тайная советница.
– Я последую твоему совету, Миера, – ответил ей Флюгерио, – и сейчас же отдам соответствующие распоряжения.
– Я рада, что Вы так благоразумны. – Прощаясь со всеми, Правительница Края Южных Озёр склонилась в лёгком реверансе и удалилась.
За ней ушёл и главный военачальник, унося на руках спящую девушку. Флюгерио проводил их долгим и задумчивым взглядом, который был непозволительно и неосторожно откровенным.
– Куда ты повезёшь её, Миера? – Догнав, спросил её Атоленский Правитель.
– Как можно дальше от столицы, повезёте её на своей лошади. Если заметите, что начинает просыпаться, оглушите, только не слишком усердствуйте. – Безжалостно ответила Правительница Края Южных Озёр.
Подошедший Шадоу надел на плечи своей госпожи поверх её мантии ещё и тёплый плащ, обитый мехом. Он был из такой же ткани, что и остальные её одеяния, неистово чёрной, шелестящей и трепещущей. Затем слуга подал лошадей к потайному выходу из замка.
– Шадоу поедет с нами, – произнесла Миера тоном, который не терпит возражений, а затем легко, несмотря на свои массивные одеяния, запрыгнула на спину лошади.
Эвриг, понимая, что ждать она не намерена, последовал её примеру, предварительно положив перед собой на спину лошади пленницу. Впереди поехала Миера, за ней Эвриг, держащий Милидию, Шадоу завершал их небольшой отряд, тайно выехавший из Нильсграда.
На пути им никто не встретился, Миера Южноозёрская тщательно выбирала как можно более непроходимые дороги, уводящие к Юго-Востоку, в горы. Лошади двигалась молниеносно и совершенно не ведали усталости. Если бы они использовали любое другое средство передвижения, то путь, который занял у них всего несколько часов, растянулся бы на многие недели, а то и месяцы. Но у Миеры всегда всё было лучшим, и лошади в том числе, оставалось только предполагать, где она всё это доставала, ведь очевидно, без волшебства здесь не обошлось. Но огромная стена бережно хранила все тайны края Южных Озёр и его Правительницы.
С наступлением сумерек безмятежно спящая девушка стала пробуждаться. Эвриг понял это, когда услышал её прерывистое дыхание. Опустив глаза, главный военачальник встретился с ней взглядом. Милидия испугано смотрела на него своими огромными карими глазами, которые теперь напоминали глаза загнанного охотниками лесного оленёнка. Этот взгляд, эта безмолвная мольба смягчила бы любого, но только не того, кто свою душу заложил в банк и получал с неё проценты, а именно так, должно быть, поступил Эвриг. Он безжалостно ударил девушку по голове своей тяжёлой железной перчаткой, и та лишилась сознания. Он постарался сделать это не слишком сильно, а потому Милидия всё ещё дышала, однако в чувства она до конца их поездки так и не пришла.
Только к утру Миера остановилась. Они были глубоко в горах, во владениях Юстции. На пути им попадались небольшие деревни, но она решила оставить бесчувственную Милидию в лесу, на болотах. Эвриг положил девушку на мох, и они, вернувшись к лошадям, вновь оседлали их, чтобы удалиться восвояси.
Они думали, что на обратном пути не встретили никого, но это было не так. Одинокий путник с рассветом возвращался из одной из ближайших деревень. Издалека он увидел их. Очевидно, он и сам опасался ненужных встреч, а потому накинул на лицо капюшон своего плаща и встал за деревом, едва увидев всадников. Предосторожность оказалась не лишней, этот человек узнал главного военачальника, и был уверен, что ничего хорошего не случилось бы, если бы тот узнал его.
Глава 3. Миера смотрит в зеркало.
– Принесите мне кофе, Шадоу, а потом останьтесь у дверей и никого не пускайте. – Распорядилась Владычица Края Южных Озёр.
Эта загадочная женщина подошла к окну, и стала опускать чёрные шторы, не пропускающие не капли солнечного света в её покои Нильсградского Замка. Вошёл её слуга, принёсший поднос, который поставил на стол и тут же вышел. Миера заперла дверь на ключ.
Чёрная вуаль поднялась к верху и сама собой, точно по волшебству слетела с её лица и покорно уложилась на спинку стула. Девушка устало сняла серебряный венец, и волосы, до этого сдерживаемые им упали тёмной волной на плечи. Её лицо всё ещё закрывала маска, обнажёнными были только нежные, как лепестки роз губы. Она неторопливо принялась за кофе. Этот бодрящий, крепкий напиток помог ей немного подкрепить силы после двух дней пути. Всё это время они скакали на её лошадях без сна и отдыха. К концу дороги даже крепкий и сильный Эвриг выглядел уставшим, и уже кажется, засыпал в седле, а она ведь была хрупкой и болезненной женщиной, и, тем не менее, оказалась выносливее его.
Немного болела голова. Избавившись от перчаток, Миера вылила на руки снадобье из смеси эфирных масел, содержавшиеся в хрустальном флаконе, что стоял не её туалетном столике. Длинными белыми пальцами она принялась растирать виски и лоб. Резкий запах эвкалипта, апельсина и лаванды вился вокруг неё шлейфом. Кофе согрело и вывело её из оцепенения, а аромат масел и проделанная процедура сняли головную боль и освежили мысли. Теперь она могла рассуждать трезво.
Поддавшись неожиданному порыву, госпожа Забвение дрожащими руками зажгла свечи у своего зеркала и резко сорвала с лица маску.
«Зеркало, зеркало, ответь же ты мне, кто всех прекраснее на Земле», – заклинала злая королева, после того как увезла Белоснежку в лес. И точно так же Миера теперь хотела убедиться во власти своей красоты. Ничего не изменилось, у неё было тоже бледное, нежное точёное личико, как и у той несчастной девушки.
– Я так же прекрасна, как и она и могу быть столь же желанна, – воскликнула она, получая удовольствие от своего голоса и своего лица, почти что ангельского, обрамлённого нимбом тёмно-каштановых волос, в которых бликами играло пламя свечей. Как две капли воды Миера походила на Милидию. Страстными с неистовым огнём карими глазами, она долго всматривалась в своё отражение, находя его идеальным и возвышенным. Да, как же давно она не видела своего лица, и все эти долгие годы его не видел и не знал никто другой. Даже Флюгерио… Нет, уж его-то она удержит подле себя … Она не отдаст его никому, слишком сильны её чары над ним. За ней величие и власть принца, за ней его будущее владычество над Нурмией, народы, которые преклонятся перед ним, целые миры, созданные и уничтоженные его волей, и наконец, она сама, одухотворённая и недосягаемая, как кристалл, и такая же холодная. Он будет думать, что обладает ею, но это она обладает им. А что может дать ему та девушка?! Она лишь жертва на алтаре власти, она отдаст себя в жертву ему, и как знать, быть может, сделает это добровольно. Она такая же ступенька к их престолу, как и все остальные, и больше ничего.
«Молчи и не открывай своего лица и впредь, Миера», – написал ей лично несколько строк Бернардер Валамбрез. Да, он, безусловно, прав, но впрочем, всё это Владычица Края Южных Озёр знала и сама.
Как они смешны и ничтожны, как тупы, эти Юстция и Арзель, а о других и говорить не приходится. Их методы давно изучены ею, они устарели и уже не оправдывают себя. Хитросплетённые интриги, яды, подосланные убийцы, поднятые мятежи, собранные многочисленные армии, лозунги, обещающие народу прекрасное и светлое будущие, костры, зажжённые во имя веры, новые и новые имена и доносы, выведанные пыткой. Как хорошо, она знает всё это и потому уже ни во что не верит. Той власти, которой жаждет она, необходима более надёжная опора и она уже нашла её, почти нашла…
Как же давно ей пришлось пройти всё то, что только сейчас начали изучать на практике её тёмные коллеги. Да, Валамбрез долго не мог переломить Край Южных Озёр. Тот сопротивлялся ему много дольше чем вся остальная Нурмия. Конечно, были ещё и Северные Острова Атолена, мятежи там вспыхивают, и по сей день, но Эвриг всегда жёстко и безжалостно подавляет их. А вот Край Южных Озёр это другое дело. Какие прекрасные и богатые земли, люди, талантливые, непокорные и одухотворённые, магия, которая точно задержалась в воздухе, которой напитан каждый дюйм этой волшебной страны. И этот Край оставался последним не желавшим признавать власть Бернардера Валамбреза. По всей остальной Нурмии уже правили семь его ставленников, а на юге всё ещё велась война, и продолжалось сопротивление. Впервые Бернардер Валамбрез был так близок к поражению. И как знать, быть может, вслед за Озёрным Краем поднялся бы и Нильсград, и Атолен, вспыхнули бы бунты на золотых рудниках востока, а рабочие заводов Зельзграда вышли бы на забастовки, и так бы вся Нурмия бы получила свободу. Свобода, какое нелепое и смешное слово, что оно означает? Вседозволенность? Нет, тогда что же? Философы, мыслители, утописты одаривали её прекрасным и возвышенным смыслом, который не стоит и ломаного гроша в реальной жизни. Как это всё глупо, или же дальновидно… О, да, если поставить на этот смысл слова, внушить его толпе, что и сделала она. Она пришла на юг как миссия, она возглавила их восстание. Эта слабая и хрупкая маленькая женщина была сильна духом как никто другой. Приказом воли она подчинила себе своё по-девичьи изящное тело и голову, её мысли всегда были трезвыми. Сутки напролёт она не спала в седле объезжая гарнизоны и составляя стратегические карты, и главное, поддерживая боевой дух и веру в победу своего народа. Она обещала им расцвет и свободу, в то время как вся остальная Нурмия была уже обречена. И Озёрный Край поднялся и выиграл эту войну.
Но, увы, вместо обещанного рая люди получили сильного и волевого диктатора, равного которому ещё не было. Методы, к которым прибегала Миера не имели ничего общего со старинным аппаратом тюрем и пыток, но были на поверку не менее эффективны. Да, Бернардер Валамбрез торжествовал, выбранная и посланная им Владычица Края Южных Озер, верно, делала своё страшное дело. Его последняя ученица затмила собой всех.
« Никто из них не знает, чего стоит власть. – Думала Миера, всматриваясь в своё отражение в зеркале. – Все они получили её, не приложив к этому почти никаких усилий, и она задурманила им их дурные головы. Что они извлекли из неё, одни лишь богатства. Вся эта мишура, роскошные дворцы, золотые рудники, армии из солдатиков, какая же это ветошь. Арзель и Юстция всё ещё думают, что смогут удержаться без меня. Ничтожества! Но дайте срок, и я укажу им их место, и они покорно займут его, а когда придёт время, я избавлюсь от ненужного материала. Я избавлюсь от них всех. В том мире, который построю я, они будут уже ненужные. Оттилия – транжира, и держать мне её будет экономически невыгодно. Зинфирд – фигляр, он будет нужен лишь первое время, как орудие примитивизации сознания моих подданных, а потом станет бесполезен. В новом мире не будет ни войн, ни болезней, а значит, не станет ни Эврига, ни Ингрид. Они оба слишком одержимы и неприручаемы. Но если они неприручаемы, то Юстция и Арзель не переучиваемы. Мне не будет нужна ни тайная полиция, ни инквизиция, а на иное они не способны. Я оставлю Флюгерио, он поймёт и оценит по достоинству всю красоту моего великого замысла. Мы будем править рука об руку, в нас и только в нас двоих сохранился дух Бернардера Валамбрез, и его наследьем мы сумеем правильно распорядиться».
Она попыталась встать от своего зеркала. Это удалось Миере с трудом, её знобило, и боль в голове вернулась с новой силой. Её здоровье уже очень давно пошатнулось из-за долгих бессонных ночей и постоянной работы. А теперь долгая поездка на пронизывающем ветру не прошла даром. « Может быть, позвать Шадоу и приказать ему осмотреть меня?» – Подумала венценосная Владычица, прижав дрожащие руки к груди, которая горела в огне. Но нет, она с ужасом отвергла эту мысль, как только представила, как её исполнительный слуга поднимает её на руки и несёт в постель её хрупкое тело. Она не хотела, чтобы он дотрагивался до неё, у него были омерзительные, холодные как лёд руки. Миера вообще ненавидела, когда кто-то касался её, это всегда вызывало у неё внутреннюю дрожь. Она никому и никогда не доверяла. Только лишь прикосновения Флюгерио вызывали у неё иные чувства. Но он не придёт сейчас и она это прекрасно знала. Он не будет с ней нежен и заботлив, как и она с ним. Что же здесь хотя бы всё честно. Надев маску, она пересилила себя и дошла до роскошной кровати с чёрным балдахином. Сон непременно восстановит её силы.
Белое как алебастр тело Миеры было укутано тёмным покрывалом, а голова в ореоле каштановых волос безмятежно покоилась на подушке. Ей снился её новый мир, идеальный как чёрный кристалл, окутанный дымкой теней и пустоты.
Глава 4. Доктор.
Она не хотела открывать глаз. Ей было слишком страшно. Темнота была повсюду. Она окружала её. Тот человек вышел из темноты. Сначала она увидела его профиль, точно как у рыцаря из старинных фарсов, он крепкими руками в железных перчатках держал её перед собой в седле, он слишком сильно сдавил ей талию. Быть может, ей очень захотелось в это поверить, он так жёстко держал её лишь для того, чтобы она не упала, но всё же ей было очень больно. И тут неожиданно их взгляды встретились. У него были злые, очень злые глаза. Он поднял руку и ударил её по голове своей железной перчаткой. Тьма, тьма, одна непроглядная тьма. А ещё холод и сырость. Холод пронизывал её насквозь. Она уже не чувствовала ни ног, ни рук, всё тело её окоченело. Только боль в голове обострилась, она стала невыносимой. Затылок и виски были охвачены огнём. Сердце всё ещё билось, пульсирую, тук-тук-тук. И этот отвратительный запах, запах сырости и болот.
Изо всего этого теперь ей совсем не хотелось открывать глаз. Ей было слишком страшно. Оттого хотелось стать чем-то маленьким и незаметным. Только бы никто опять её не ударил. Всё тело болело, но ей было тепло, или скорее даже жарко. Кончики пальцев рук и ног покалывало, будто бы в них вонзалось тысячи маленьких иголочек. Тяжесть навалилась на неё, она сдавили грудь и дыхание, она же заменила собой головную боль. Голова была пуста и тяжела, а вот шею и плечи ломало.
Она не помнила ничего, ни своих близких, ни друзей, ни своей жизни, ни того кем она была, не своего имени. И при этом голова её была полна всевозможных знаний, но все они смешались. Математические и физические уравнения вставали то между строк сонетов великих поэтов, она помнила их имена и даже их портреты, картинные портреты, а то ещё лучше, между нот для фортепьяно, но о себе она не знала ничего, даже своего имени.
Свет или тусклое его подобие впервые стал пробиваться сквозь сомкнутые веки. Что-то тёплое потрескивало совсем рядом, наверное, это были дрова в камине. Пахло теплом, горячей водой, да она вдыхала тёплые пары, пахнувшие целебными травами, а ещё было что-то лекарственно едкое. Со лба вдруг сняли что-то мокрое и липкое, затем послышался звук отжимаемой с полотенца воды, которое потом снова вернули ей на голову. Опять запах уксуса и трав врезался в нос с новой силой. Но, тем не менее, это было приятно, должно быть этот компресс и снял головную боль. Волосы тоже полностью пропитались этим отваром из трав. Всё же она решилась открыть глаза.
Комнату освещал небольшой масляный светильник и огонь из очага, над которым склонился какой-то человек в длинном потрёпанном плаще. По всему помещению: у потолка и у окон были развешены пучки каких-то трав, ромашку и душицу она точно смогла разглядеть. На большом деревянном столе было разбросанно множество листов бумаги, исписанных нечитаемым почерком. Очаг, стол, несколько грубо обтёсанных стульев, лестница, ведущая наверх, да ещё кровать, на которой она лежала укрытая несколькими неподъёмно тяжёлыми одеялами, вот и всё убранство маленькой комнаты, в которой она оказалась.
Человек поставил кипятиться воду на огонь и повернулся. Хозяину этого жилища было на вид лет сорок пять, может быть несколько больше. Он был одет как бродяга, его рубашка и штаны были в заплатах, а сапоги сильно сношены. Русые до плеч волосы у висков уже слегка серебрились. Сложен он был довольно крепко, его тело говорило о выносливости, приобретённой беспокойной жизнью. Но главное лицо, такое выразительное, смелое и решительное, оно казалось на первый взгляд неприветливым и суровым, а быть может даже и грубым. Но это было не так, спокойные рассудительные голубые глаза были как-то по-особенному, по-своему добрыми. Что-то в этом человеке показалось девушке знакомым, будто бы однажды она уже видела его, или вернее не его самого, а кого-то очень на него похожего. Почему-то ей казалось, что это была женщина. Да, молодая женщина, те же глаза, та же принципиальность, твёрдость и решительность в чертах. Но почему-то она никак не могла вспомнить её.
– Простите, – чуть шевеля губами, прошептала больная девушка.
– Молчи, девчонка, ничего не говори, – строго выговорил ей он, не очень-то он любезен.
В глиняную кружку он налил какого-то отвара и, подняв ей голову, стал поить её им. А руки у него всё-таки были заботливые и мягкие, а ещё такие тёплые. Ей стало чуть легче дышать.
– Спасибо, доктор, – улыбнувшись, нежно выговорила девушка, когда он её отпустил. Она уже точно знала, что перед ней врач, и притом очень хороший врач.
Но лучше бы она этого не говорила, лицо его исказилось гневом.
–Никогда не называй меня доктором, – прикрикнул на неё этот странный человек.
– Простите, но как же мне тогда называть Вас, – испугано, с взглядом запуганного зверька, спросила она, – скажите, как Ваше имя?
– Никак, – всё так же гневно произнёс он, – а теперь замолчи, тебе вредно разговаривать!
Больше она не проронила ни слова, она была всё ещё очень слаба. А вскоре молодая женщина заснула, одурманенная лекарствами и травяными запахами, ей был очень нужен этот целебный сон.
«Меня никак не зовут, девочка, – подумал он, устало опускаясь в кресло. – Ибо в этом проклятом мире, кто назвался по имени, тот тотчас открылся врагу. А врагов у меня слишком много. И врач здесь самая неблагодарная профессия, особенно, когда ты талантливый врач. Ведь стоит мне кого-нибудь спасти, меня тут же провозгласят колдуном. Ненавижу всех этих тупиц и невежд, а ведь, сколько их я поведал на своём веку. А ещё всё это очень небезопасно, если знаешь, как по-настоящему зовётся наша Магистр Медицины. Ведьма она проклятая, ненавижу её, а она меня». – Мысль о том, что его ищет Владычица Зельзграда, заставила на миг содрогнуться этого смелого человека.
Нет, нет, довольно, если жить воспоминаниями, так можно и с ума сойти. Здесь, теперь в этой глуши, он ведёт тихую и неприметную жизнь. О нём забыли, они думают, что он умер, ну и пусть, так лучше.
И всё-таки, эта несчастная, больная девочка… Кто она? Он достал из кармана медальон, что снял с её груди и открыл его. Два портрета с подписями, один вне всяких сомнений её. Так вот значит, как она зовётся: Милидия Фейрфакс. Фейрфакс, Фейрфакс, что-то такое знакомое и давно забытое. Нет, он не может вспомнить этой фамилии, и всё же она кажется знакомой, до чего же странно. А вот второй портрет мужской, с подписью: Фредерик Фейрфакс. Это не может быть её брат, слишком уж они не похожи внешне. Они оба красивы и молоды, но сходства между ними нет. Так значит это её муж. Да, должно быть так, да и вещи такие чаще дарят друг другу возлюбленные, а не брат с сестрой, медальон с портретами, надо же, какая сентиментальность.
Вначале он опасался, что у найденной им девушки болотная лихорадка, которая, несомненно, убила бы это хрупкое создание. Но осмотрев её он не нашёл у неё признаков этой тяжёлой болезни. По всей видимости, из-за удара по голове она и лишилась чувств, но серьёзных травм не получила. Тогда ночь, противная погода, пронизывающий ветер, мерзкие болотные испарения, холод едва не сгубили её. Не успей он вовремя отыскать её, так та бы непременно замёрзла бы насмерть. Она тяжело переносила болезнь, несколько дней пролежала в бреду и только сегодня пришла в чувства. И кроме того её положение, ведь осмотрев её, доктор знал, что она ждёт ребёнка. Это ещё лишний раз указывало на то, что она должно быть замужем и человек на портрете её муж.
Хорош у неё муж, нечего сказать, бросить её в лесу на верную погибель, да ещё и в её положении. Ах, только бы на миг посмотреть на этого лощёного красавчика, да разбить бы ему лицо. Он не достоин, зваться мужчиной, раз мог так поступить с женщиной. И тут невероятная мысль возникла у него. Лицо-то этого человека было ему знакомо.
В ужасе от своей страшной догадки, доктор стал искать в своём кошельке среди всех прочих монет, монету нильсградской чеканки. Найдя золотой, он положил его рядом с открытым медальоном. Как ни грубо было изображение на деньгах, и как ни прекрасно на портрете, сходство было на лицо. Да и, кроме того, ему ведь и самому пару раз приходилось издали видеть принца Флюгерио, чтобы теперь понять и осознать, что на портрете изображён не кто иной, как правитель Нильсграда.
Это открытие было отвратительным. До чего же подло обманули несчастную девушку, но всё выходило слишком правдоподобно, такие авантюры были вполне в духе их высочества. Кажется, что-то подобное он уже слышал о владыке Нильсграда. Пусть эта девушка оказалась слишком благородной и слишком непорочной. И потому Флюгерио решил действовать хитрее обычного. Он назвался ей вымышленным именем, талантливо разыграл перед ней искреннего и благородного возлюбленного. Но на этот раз он наткнулся на настоящую твердыню, так чиста и невинна была она. Что же венценосный принц не отступился. Он нашёл священника, или вернее актёра, сыгравшего священника, и тот обвенчал их. Она считала его своим мужем. Терпеливо, ждала его прихода, думая, что он от неё уходит на службу, чтобы заработать денег и оплатить их маленький съёмный домик, который отныне для неё был всем миром, которым правил он, он один. И он действительно правил её миром, но не так как она думала. В его городе, в его стране ему было подвластно всё. И её жизнь он взял не для того, чтобы осветить любовью, а чтобы сломать, как тысячи других, ему не впервые. Её нежность и верность скоро перестали развлекать венценосного принца, но, то, что игра затянулась, он осознал в тот день, когда со слезами в горящих глазах и с улыбкой счастья на устах она сообщила «своему мужу» о том, что ждёт ребёнка.
Быть может она и не узнала кто он на самом деле. Флюгерио, не испытав ни капли сострадания, приказал вывести её бесчувственную и бросить в лесу на верную смерть. Вот каким был Принц Флюгерио Нильсградский, Правитель Края Серединных Равнин.
Но быть может, быть может, всё было иначе. Это сходство, безумное сходство, но мало ли на свете совпадений, мало ли похожих друг на друга людей. Девушка эта, богатая путешественница, о том, что она богата, свидетельствовало роскошное платье из голубого шёлка, в котором она была, когда доктор нашёл её. Так вот, она богатая путешественница, на неё напали разбойники, мало ли их здесь в горах и в лесу. А её муж?! Быть может, он был с ней и убит? Но ей если нет?! Тогда, должно быть он ищет её!
Да, как бы хотелось доктору поверить в это, но нет, когда на рассвете он встретил всадников, что ехали от того места, где он нашёл эту больную девушку, он смог опознать одного из них. Это был главный военачальник Нурмии, Эвриг Атоленский, кому же ещё могли бы поручить подобное грязное дело?!
Глава 5. Письмо к Великому Инквизитору.
Ярко-алые язычки пламени плясали в камине, бликами отражаясь в приглушённо-тёмных тонах кабинета нильсградской резиденции Великого Инквизитора. Был уже поздний вечер, когда Владыка Йольска, покончив со своими делами в замке принца в столице, смог вернуться в свои покои. Но, благо, он послал письмо оповещающая о своём прибытии, а потому прислуга успела подготовить комнаты.
Войдя в свой кабинет, Арзель небрежным жестом бросил на письменный стол перчатки и шляпу-треуголку. Тёмно-бордовую мантию он повесил на спинку кресла, оставшись в зауженном чёрном костюме, пошитом рубинами по выточкам. Вдруг его взгляд упал на конверт, что лежал посреди письменного стола. Одного беглого взора на сургучную печать с гербом, одного запаха духов, которыми была надушена бумага, ему было достаточно, чтобы знать от кого оно. От письма исходил терпкий и роскошный аромат, кажется, это были бергамот и шафран, и ещё что-то более изящное, что-то изощрённое, быть может, левзея. О, да, так пахнет хитросплетённая интрига, это были её духи!
– Господин, в столовой всё готово, прикажете подать Вам ужин, – управляющий вошёл, не смея поднять на него глаз.
– Я буду ужинать в кабинете. – Циничная улыбка застыла на его губах, а зелёные глаза с дьявольским, демоническим блеском прожигали конверт.
Расторопные вышколенные лакеи быстро перенесли его ужин. Ни один из них не хотел поднимать глаз на своего хозяина, тихо накрыв на стол, прислуга удалилась.
Оставшись наедине с собой, первый министр, не стал сразу дрожащими от нетерпения руками распечатывать конверт. Он со своей неповторимой и непередаваемой словами ухмылкой принялся за еду, и, кажется, совершенно не спешил быстрее кончить с ужином. Он спокойно и изящно орудовал столовыми приборами и тщательно пережёвывал куски пищи. Покончив с трапезой, он налил себе бокал красного терпкого вина и поставил его рядом с собой. Как будто только что, вспомнив о письме, Правитель Края Северо-Восточных Холмов резким движением разорвал конверт.
« Арзель, – начиналось письмо, – всё это время, все эти долгие годы, что мы были с тобой в соре, я ничего не желала так сильно, как видеть в твоём лице, Арзель, доброго соседа. Искренне говоря, я даже теперь не могу вспомнить, из-за чего мы с тобой поссорились, Арзель, должно быть из-за какого-нибудь пустяка…»
« Недурно, Юстция, золотые рудники ты называешь пустяком. А не отослать ли мне это письмо теперь тебе назад, моя любезная соседка? А лучше покажу его Миере, уверен, она найдёт там нечто интересное для себя», – подумал Правитель Йольска, но всё же продолжил чтение письма.
« Но как бы там не было, причину нашей временной размолвки, я вижу не в тебе и не во мне, Арзель. Я всегда уважала, тебя Арзель, видя в тебе рассудительного и надёжного правителя, который мог бы властвовать большим, чем сейчас, если бы только захотел. Но разве мы так слепы, Арзель! Ведь теперь я так хорошо понимаю, что истинная причина нашего раздора в тех, кто преднамеренно ссорил нас и оговаривал друг перед другом. Оттилия, Зинфирд, Ингрид и Эвриг, да они лишь ничтожные, мелкие пройдохи, которые, я уверена, жаждут лишь одной наживы от наших ссор. Как прислуга, смотрят они на господский стол, в надежде, что им перепадёт непотребный кусок. Фи, какая грязь, какая мерзость! Но ведь есть ещё Миера и Флюгерио. О, эти не так просты. Их безразличие лишь маска, они оба слишком хорошо знают, как просто управлять разрозненными частицами. Вот кто по-настоящему извлёк выгоду из нашей размолвки. И не пора положить этому конец, Арзель?!
Крепкий союз будет лучшим для нас оружием в предстоящей войне. Мне больно смотреть, Арзель, на то, что ты до сих пор играешь роль второй скрипки при дворе Их Высочества. Ты вынужден терпеть всяческие унижения и притеснения от нашего легкомысленного и надменного принца. А всё лишь потому, что за ним стоит его тайная советница. О, да, Миеру нам не сломить, но, быть может, она бы вняла нашим убеждениям и приструнила бы несносного Флюгерио. А коли нет, так мы все знаем, что она оскорбиться и вернётся в Край Южных Озёр. Но ведь это лишь нам на руку. Пусть она дуется на нас в своих владениях, пусть обижается, сколько ей угодно, принц останется один. Его несносный и безудержный нрав заставил возненавидеть его всех вокруг. Все остальные примут нашу сторону, и он будет свергнут.
Как видишь, Арзель, я могла бы помочь вернуть тебе всё, что пропало у тебя за эти годы, твои вольности, богатства, земли, власть. И никого бы другого, кроме тебя я не хотела бы называть Ваше Величество.
Одно только твоё слово, Арзель, и я приду к тебе, как самый верный твой соратник. Только позови меня, Арзель, и мы начнём действовать рука об руку, только позови, Арзель».
Начальница тайной полиции Нурмии,
Юстция Гравелотская,
Единовластная Правительница Края Юго-Восточных Гор
Медленными глотками он допил вино. Небрежно накинув на плечи плащ, который бы полностью скрыл его личность, он вышел из кабинета. Великий Инквизитор сам оседлал своего коня, и, сев на него, пустил галопом по ночному городу.
Арзель вошёл в комнату, где не был уже много лет, через потайную дверь с чёрного хода. Точно так же он поступал и тогда, ещё до их ссоры. Увидев его, Юстция не выдала ни капли удивления, ведь она ждала его прихода.
Голос женщины прозвучал спокойно и размерено:
– Ты вернулся ко мне, Арзель?
– Да, моя королева, – он знал, какую плату она потребует за свою поддержку, что же, он готов был платить.
