Пробуждение было тяжёлым. Николас несколько раз приходил в сознание, улавливал обрывки чьих-то слов и опять проваливался в небытие. Когда он, наконец, окончательно проснулся, то первым, что напомнило ему о том, что он ещё жив, была тянущая боль в ногах.
Мужчина резко открыл глаза, откинул одеяло и уставился на… ноги. Свои собственные ноги! Словно зачарованный, Николас приподнялся на локтях и протянул руку и дотронулся до части, где был протез. На ощупь он оказался гладким и теплым. Ему, конечно, показывали их до операции, и все равно видеть вместо своих культяп реалистичные на вид ноги было шокирующе. А что самое поразительное: он чувствовал свои прикосновения!
"Кажется, я брежу, – мелькнула паническая мысль. – Или ещё не отошёл от магического сна".
Николасу, словно ребёнку, захотелось вскочить с постели и попрыгать. Он уже даже намеривался подняться, как его остановил мягкий женский голос, в котором чувствовалась строгость:
– Не так быстро, лэрн.
Николас только сейчас заметил, что рядом с кроватью на стуле сидит светловолосая медсестра.
– Вам лучше пока не совершать резких движений.
Женщина поднялась и помогла ему лечь обратно, поправила подушку и поднесла бутылку, на горлышко которой была надета детская соска.
– Воды?
– Да, – разлепил мужчина пересохшие губы. Пить хотелось так сильно, что он даже не стал возмущаться "соске", напротив, сделал небольшой глоток и понял, что это невероятно удобно. – Мегги? – припомнил он её имя.
Медсестра улыбнулась ему чистой и светлой улыбкою.
– Вы запомнили, лэрн. Как себя чувствуете?
– Ноги болят.
– Терпимо? Или нужно обезболивающее?
– Да, пожалуйста.
Пока женщина наполняла шприц, Николас спросил:
– Где мои родители? И брат?
– Родители ваши уже уехали домой, а брат спит в одной из палат.
– Долго продлилась операция?
– Почти шесть часов. Извините, но мне нужно поднять вашу рубаху, повернитесь немного на бок, пожалуйста.
– В задницу будете колоть?
– Да, – она опять улыбнулась, теперь широко и весело.
Когда обезболивающее было вколото, а рубаха натянута назад, Мегги немного замешкалась и, набравшись смелости, спросила:
– Можно потрогать?
– Пожалуйста, – позволительно махнул мужчина.
Она дотронулась до бедра, а затем провела пальцами вниз по коже, остановившись там, где начинался протез. Граница, где настоящая плоть переходила в искусственную, была заметна, и Мегги не сразу решилась прикоснуться к ней.
– Это… просто поразительно, – выдохнула медсестра, уже увереннее, всей ладонью гладя виниловую конечность. – Что вы чувствуете?
"Как вы меня гладите", – хотел сначала сказать Николас, но побоялся смутить женщину и ответил иначе:
– Кажется, словно у меня онемели ноги и сейчас они пытаются вернуть "чувствительность"… Такая колющая боль в каждой клеточке.
Мегги принялась прощупывать ноги, нажимая всё сильнее и сильнее.
– Чувствуете?
– Ваши прикосновения – да, но давление и боль – нет.
– Попробуйте пошевелить пальцами.
Вот тут Николас немного испугался. Он больше всего на свете хотел сейчас пошевелить пальцами, а потом и вовсе встать, словно не было этих десяти лет инвалидности. И в то же время очень боялся, что попросту разучился управляться с ногами.
Взглянув на большой палец на правой ноге, мужчина сосредоточился и стал мысленно приказывать: "Шевелись. Шевелись. Шевелись".
Палец дёрнулся, и Николас неожиданно понял, что задержал дыхание и лишь теперь протяжно вдохнул.
– У меня получилось! – он с широкой улыбкой посмотрел на Мегги, ища у неё одобрения.
– Вы огромный молодец! – похвалила медсестра и протянула ему носовой платок.
– Я в детстве столько не ревел, сколько за последние месяцы, – неловко признался Николас, чувствуя стыд и смущение от того, что дал волю эмоциям на глазах у женщины.
– Не переживайте, – ответила она со своей очень доброй и светлой улыбкой. – Всё будет хорошо.
Всё уже было хорошо.
Глава 3. Судьба или случай?
Белль легко дала обещание отвлечь от Главной её супруга, но на деле задание оказалось трудным и по прошествии двух месяцев все еще не было исполнена. Девушка подослала к Золотому повесе по меньше мере с двух дюжин разных лэри, но, кроме сплетен, это ни к чему не привело. Проклятый аристократ их даже не замечал!
У Тристана Дельт-гора не было определенных предпочтений в женщинах. С одной стороны, это должно было помочь, но на деле – лишь усложнило задачу. Логично было бы предположить, что нужно искать кого-то, похожего на Регину, но Белль сомневалась, что Золотого повесу заинтересовала именно внешность. Нет, Главная привлекала совсем другими качествами: умом, загадочностью, прямотой, странностью, непохожестью на остальных. Она сама была очарована с их первой встречи, когда Регина поставила тех языкатых гадюк и её на место. Тогда прямой взгляд и спокойный голос, в котором проскальзывали властные нотки, заставили Белль впервые испытать такой страх и одновременно благоговейный трепет. Главная ментально поставила всех сплетниц на колени и заставила не только бояться её, но и уважать. Поэтому, когда на Белль вышли члены круга, женщина сразу поняла, кто именно за ними стоит.
Только у Регины хватит силы и смелости возглавить их.
– О чём задумалась, золотце? – выдернул её из мыслей мягкий голос.
Сафира подала Белль бокал красного игристого вина и легла рядом на широкое ложе, застеленное приятной на ощупь шёлковой простыней. Девушка оглядела обнаженную фигуру любовницы, затем посмотрела на лицо.
Может использовать её? Хотя навряд ли она сможет привлечь Дельт-гора-младшего.
– О пустяках, – ответила Белль и отпила, с наслаждением посмаковав прекрасный винный букет.
– Слышала последние новости о Золотом повесе? – спросила Сафира, повернувшись на бок и подперев голову рукой.
– Нет, – безразлично бросила лэри.
– Несколько дней назад он снял на весь день "Озиусс-холл" и привёл туда… – женщина выдержала театральную паузу и воскликнула: – Свою мышь! – Сафира издевательски засмеялась, а Белль нахмурилась.
Ботанический сад "Озиусс-холл" был одним из самых красивых мест в городе. Жоррэн однажды водил её туда, и даже её сердце трепетало от восхищения и чудной красоты. Необычные, диковинные цветы и пёстрые бабочки ни одну женщину не оставят равнодушными.
– Тристан слишком много внимания уделяет своей мышке, – продолжала веселиться Сафира. – Это так неприлично! – с презрением выдала она и отпила вино.
"Просто он догадывается, или уже даже знает, что Регина скрывает своё настоящее "я", – про себя ответила Белль. – Несмотря на свой образ Золотого повесы, Тристан умный и проницательный мужчина. Только такие простушки, как ты, не понимают этого и видят в нём лишь красивое лицо".
– Да и Затворница Баргарон оказалась не так проста. Вспомни только её наряд на бал-маскараде? Он был так вульгарен!
"Он был великолепен! – мысленно воскликнула женщина со злостью. – Регине очень шло то платье. Оно подчёркивало её узкие плечи, тонкую талию и длинные ноги, а как соблазнительно у неё выступали ключицы! Она была такая элегантная и красивая… восхитительная".
– Уверена, если бы она не была замужем за Дельт-гор-младшим, то её бы не пустили и за ворота дворца, – продолжала распинаться Сафира, совсем не обращая внимания, как изменилось выражение лица Белль. – Но у любимчиков монаршей семьи особые привилегии…
Белль, сдерживаясь из последних сих, поставила бокал на прикроватный столик, чтобы не выплеснуть всё его содержимое сплетнице в лицо, и, резко вскочив с кровати, схватила кинутую на стул одежду.
– Ты куда, золотце? – расслабленно спросила женщина, приподнявшись.
– Наши встречи исчерпали себя, – безразлично произнесла Белль, натягивая платье, – поэтому их пора прекращать.
– Белль, что стряслось? – Сафира быстро поднялась и схватила уже бывшую любовницу за руку, но та её выдернула и отправилась в гардеробную.
Женщина всё пыталась узнать причину их расставания, но её, теперь уже, бывшая любовница, храня молчание, спокойно поправила у зеркала платье с прической и покинула дом лэри Сафиры Огнор-сим.
Белль была очень сильно раздражена, но уже давно выучила урок: настоящие чувства никогда не помогают делу. Да, ей хотелось заткнуть Сафиру и сообщить, что она ошибается насчёт Регины. Но это бы только доставило проблем. Вдобавок через несколько месяцев всей Торении станет известно, насколько великолепна и сильна её Главная! Ещё бы сделать так, чтоб Золотой повеса переключил своё внимание на кого-то другого!
Вдруг в голове мелькнула мысль. Белль даже остановилась от неожиданности, не понимая, как раньше не пришла к подобному решению.
Танцовщица с мальчишника Золотого повесы! Лэрны ещё долго говорили о ней, и Дельт-гор-младший тоже не остался равнодушным.
Самодовольно улыбнувшись, Белль Симэр-норт направилась к своему экипажу.
– Анигер!
Тристану пришлось несколько раз позвать парня по имени, пока тот не оторвался от какого-то прибора и посмотрел на лэрна. Даже не видя глаза Тремса, мужчина чувствовал, что взгляд его рассеянный и он не понимает, что происходит.
– А… Добрый день, Тристан, – Тремс потряс головой и сжал виски пальцами. – Ты что-то хотел?
– Мы с тобой договаривались встретиться сегодня и обсудить, когда будем "подключать" следующего человека.
– Ах… да. Время быстротечно, как говорится, – усмехнулся Анигер и поднялся. – Только для начала мне нужно выпить кофе.
На втором этаже, откуда открывался вид на часть парка и ряды небольших домов, располагалась кухня и совмещенная с ней столовая. Тут же было некое подобие спален: стояли ряды одноместных кроватей с тумбами, разделённые ширмами. Торенская технологическая выставка приближалась, и работникам приходилось порой ночевать на работе.
В столовой находилось двое из команды "Шага вперёд" – металиран Филипп и техник Оскар. Тристан поздоровался с обоими и в ответ получил слабые кивки. Вид у мужчин был такой, словно они несколько дней без перерыва разгружали вагоны.
– Где Августина? – спросил у подчинённых Тремс.
– Она получила срочную телеграмму и убежала куда-то, – ответил Оскар.
– Хм… не к добру это, – протянул глава компании.
– Мы так же подумала, – хмуро кивнул Филипп. – Наверное, вступительная комиссия опять что-то придумала.
– Да будь прокляты эти продажные бюрократы!.. – Анигер перешел на совсем уже не позволительную лексику.
– О чём вы? – взволновано уточнил Тристан, которого тоже посетило плохое предчувствие.
– На выставку имеют право подавать заявки как представители дворянства, так и низов. Первым, понятное дело, это не очень-то нравится. Поэтому они часто подкупают вступительную комиссию, – пояснил Оскар и осклабился. – Больше семидесяти процентов групп отсеиваются на этапе приёма заявок. Конечно, те, кому покровительствуют знатные дома, проходят туда автоматом.
– Впрочем, как и в любом другом месте, – хмыкнул Филипп. – Если есть связи и деньги, то куда угодно можно пролезть.
– Так, мне срочно нужно выпить кофе, – хмуро заявил Анигер и пошёл ставить чайник.
Тристан последовал за ним, думая о том, как бы помягче предложить свою помощь с "пролезанием". Душевидящий знал, что парень тот ещё горделивый упрямец, так что любое неподходящее слово может привести к совершенно иному эффекту. Он уже выстроил в голове подходящий вариант "предложения", когда по этажу разнёсся крик:
– Анигер!
К ним бежала Августина со стопкой листов в руках. Подойдя к кухонному столу, женщина, полностью проигнорировав лэрна, бросила документы перед начальником и хмуро заявила:
– Они изменили дату приёма.
– На какое число? – дрогнувшим голосом уточнил металиран.
– Сегодня последний день. Хорошо Бервис меня предупредил, иначе легально мы бы туда не попали!
– До какого времени их нужно отправить?
– Приёмный день до восьми. Документы заполнять только от руки.
Анигер кинул взгляд на часы, которые показывали полвторого, потом схватился за голову и застонал.
– Как они так могут поменять дату приёма и не сообщить никому? – недовольно спросил Тристан.
Августина снизошла до ответа:
– Официально прием заявок будет до пятнадцатого векельса, но на деле, если не успеть сегодня, то потом у комиссии возникнуть неотложные дела и они все резко куда-то исчезнут до самой выставки.
– Сколько там страниц? – совсем печальным голоском уточнил Тремс.
– Тридцать восемь. Подавать нужно в четырёх экземплярах.
