Ян Кириллов "Границы памяти. Серия «Границы»"

Фредди потрогал свою грудь, живот.

«Я, вроде, тоже настоящий».

Внезапно Фред захохотал. Громко, раскатисто. Крепко сжал кулаки, но потом расслабил руки и раскинул их в стороны.

Во внутреннем дворике был душ, если так можно было назвать ведро воды на высоте двух метров, со свисающей с него верёвочкой. Что напрягало особенно, вокруг «душа» не было предусмотрено ни стены, ни ширмы, ни банальной тряпки, а стоял он даже не с краю, а прямо посреди двора. Поставив руки в боки, Фред долго не решался раздеваться. Никто не пялился, но и не горел желанием отвернуться. Служители Культа выглядели бодрыми, румяными, и наверняка, уже сами успели помыться. Они суетились и ходили двором туда-сюда. Это жутко раздражало. Мыться с другими в общей тесной душевой не хотелось, так что у Фреда не осталось выбора.

– Эй! – обратился Фред ко всем. – Может, не будете смотреть, а?

Как об стенку горох. Тогда он поймал за локоть одного из молодых служителей.

– Парень, слушай. Вы, я так понимаю, народ без комплексов. Но…

Не дослушав, парень куда-то убежал.

«Отлично. Спасибо за помощь», – подумал Фред, разделся и встал под ведро. Мыло здесь было, на удивление, таким же, как и в Сата: так же пенилось, норовило выскользнуть из рук и даже так же пахло.

Пока он мылся, одежду кто-то успел унести. Не хотелось думать, что это воры. Возможно, просто взяли постирать. До своей комнаты Фред добрался голым. Такое бывает, когда во сне ходишь голый и это никого не смущает. Фред чувствовал лёгкую неловкость, проходя мимо одетых служителей Культа, но смущение удивительно быстро прошло.

В комнату, точнее в доску проёма, так как дверь валялась на полу, робко постучалась беременная женщина в красном чепце.

– Я слышал в Сата принят постучать в дверь.

– Спасибо. У вас хороший английский!

Женщина поклонилась и покраснела.

– Я приносить одежду для Фредберроу, – она снова поклонилась и протянула стопку каких-то серых лоскутов, сложенных ровным треугольником. Оказалось, что их надо хитроумно обматывать вокруг себя – сначала ноги, снизу вверх, затем таз, туловище, а последними – руки. Зато одежда была лёгкой и удобной, держалась прочно и не стесняла движений. Одежда липла к телу, но почти не чувствовалась и, более того, придавала свежести, что в голову Фреда никак не укладывалось. Женщина сказала, что в их мире такую носят все, а сверху надевают основную. В Культе основной одеждой считался чёрный балахон.

– Ну, уж нет! Рясу я не надену, хоть убейте, – он задумался, нахмурился. – Слушай, как тебя зовут?

– И?лман.

– Илман, это не ты, случаем, забрала мою одежду? Там сигареты были?

– Ваше одежда, – покивала та и скорым шагом пошла по коридору.

– Ой, нет-нет, не бегай!

Но Илман, несмотря на положение, двигалась довольно споро. Идти пришлось недалеко, и вскоре она вернулась с ворохом вещей Фреда. Перевернув свои вещи, Фред потряс их над кроватью. Потом ещё раз, уже сильнее. Вывернув наизнанку толстовку, он начал судорожно трясти её над полом.

– Проклятье. У меня же были сигареты? Не помнишь? Ай! Кого я спрашиваю? – он бросил шмотки на кровать и хлопнул в ладоши. Если сигарет не было в карманах, значит, они остались в другом мире. Надо было отвлечься. – Ладно! Как там завтрак? Ещё не остыл?

– Без гость начинать не традиция.

По пути через коридор, настроение Фреда окончательно испортилось. Голова гудела, ладони потели, а в животе образовалась пустота. Не голодная пустота. Скорее, моральная.

За столом, где собрались Варавит, Илман, Мэй и двое детей, Фред нервно барабанил по столу деревянной ложкой. Руки у него едва заметно тряслись. Еда – некая смесь каши и салата – казалась лишённой всякого вкуса.

– Вождь, ты уже ознакомился с моей сестрой? – спросил смотритель. – Это Илман.

Фред поперхнулся.

– Ты хотел сказать «познакомился»?

– Ой, – тот усмехнулся. – Прошу прощения за мой энхелиш. Я сказался что-то пошлое?

– Скажите, зачем вам душ посреди двора? – перевёл тему Фред.

– Некоторые из наших мужчин любят мыться на свежем воздухе, – ответила Варавит так, будто душ в открытом месте – это что-то нормальное.

– То есть, он только для мужчин? Хорошо я угадал.

– Почему только для мужчин? Женщины у нас более стеснительны. Фред, – она заметила, что что-то не так. – Ты переживаешь из-за сигарет?

– Что?! Не-е-ет… Да. Как вы узнали?

– Не трудно… догадаться.

4

Невыносимая жара отражалась от мощёных улиц. Благо, толстовку Фред оставил дома, а наряд, который Илман так удачно обвязала ему вокруг туловища, легко пропускал воздух, при этом, не спадая и не разматываясь. Джинсы он, однако, надел, о чём и пожалел через полчаса прогулки на солнцепёке.

Центральный район, с параллельными двухъярусными улицами, отстроенный в форме шестигранника, не был единственным. За тысячи лет, город, название которого переводилось как «шестигранник», – разросся несколькими относительно новыми районами. Они уже не были столь гармоничны – улицы шли вразнобой, дома отличались друг от друга по высоте, цвету и стилю, а мостовые были темнее и походили на лоскутное одеяло.

На юге от центра находился район бедноты с деревянными домиками и черепичными скатами. Эта часть города казалась самой серой, убогой и грязной, хотя и сохраняла архитектурную традицию параллельности и двух ярусов. Северо-запад был застроен бело-голубыми домами. Именно через этот район Фред Берроу впервые попал в город. На каждом углу здесь были высажены кусты с круглыми шероховатыми листьями. На юго-востоке расположился район с красными и чёрными крышами, железными оградами и широкими многолюдными улицами.

Самая богатая и престижная часть города располагалась на западе – в противоположном конце от квартала Культа. Западный район красовался множеством фонтанов и садов. Высокие здания были расписаны узорами, что, благодаря игре света, проявлялись не сразу, медленно, словно магические письмена. Люди здесь отличались от жителей центра и бедноты разительно: поведением, одеждой, походкой. Одевались они, в основном, в красное, хотя часто попадались и лиловый, и болотно-зелёный, и пафосный золотой, и пурпурный цвета. Мужчины носили либо туники, гармонично сочетая их со штанами, либо нечто среднее между кимоно и френчем, а некоторые – рубахи, блистали металлической чешуёй. Дамы предпочитали наряды, которые в Сата называли бы восточными. Большинство женщин носили хайратники, прикрывающие уши, а мужчины – козырьки от солнца. Лица некоторых людей были раскрашены цветными узорами.

– Аке? ча?нтар бар, – произнёс Мэй на незнакомом языке, но тут же поправился. – Это район богачей и ф-фактических управленцев города. Здесь проживает страта чантаров.

– Извини? – Фред засмотрелся на фонтан. – Что за страта?

– Чантары. Это с-слово неизвестно в Сата. Чантары – люди, которые владеют искусством иллюзий. С ними надо быть осторожнее. Они не очень любят Культ, – смотритель опасливо оглядел улицу, хотя, по виду мирно гуляющих богачей нельзя было сказать, что они настроены враждебно. Скорее, им было всё равно. Тем не менее, смотритель башни заикался. Фред постарался не обращать внимания на этот дефект. Постепенно, у него получалось – заикание Мэя стало почти незаметным. – У нас с ними давняя вражда. Сейчас Культ переживает несладкие времена. Чантары оттеснили нас на восток. Но, знаете, вождь, я люблю здесь бывать! Приятно видеть, как район отстроили после разрухи. Да, тут была разруха когда-то. Мы, детьми, очень любили гулять по развалинам. Приносили хлеб местным детишкам. А теперь детишки выросли и проклинают Культ. И пишут на стенах «Не дадим злу вернуться».

– Зло – это, видимо, я? – хмуро спросил кандидат.

– Они верят версии Миенхота – лжеца и предателя! Но мы с вами докажем, что они не правы!

Ближе к центру, на улицах попадалось меньше роскошных нарядов. Зато бедняцкие лохмотья мелькали всё чаще среди толпы. На базаре их была тьма. Толкались, кричали, торговались – во всех мирах одно и то же. Одинокая башня глядела на всё это сверху вниз. С её приближением, Инкрим чувствовал себя легче. Вот базар кончился, и открылась центральная круглая площадь, пустынная после базарного столпотворения. Пробившись на неё, Фред уже привычно и смело ступил на побитую временем и дождями плитку. Он выдохнул и приложил три пальца к камню стены. Ничего не произошло.

– Вход находится не здесь, – пояснил смотритель. – Он с другой стороны, на северо-западе. Это символично. Башня, как бы, смотрит на столицу.

Во второй раз проходить сквозь стену оказалось легче – податливая, она стала вязкой, а затем жидкой. Войти теперь можно было без ощутимого сопротивления. Внутри Мэй зажёг факел, осветив узкий коридор.

– За мной, вождь. Мы приготовили для вас сюрприз.

Коридор привёл Фреда в просторный зал. В первое мгновение он подумал, что это просто комната, потому что свет факела терялся в окружающей черноте.

Но в этот момент где-то высоко над головой вспыхнуло множество голубых огоньков. Они заискрились ярче, пожелтели, побелели, размножились и в следующий миг наполнили светом огромное здание. Сопровождалось это симфонией звуков, похожих на трение швабры об пол.

Оказалось, что это не просто зал. Появилось множество ярусов, винтовая лестница, ведущая на необозримую высоту, незатронутые вспышками проёмы, уводящие вглубь лабиринтов коридоров. А на самом верху, не сразу, постепенно на своде проявился символ, тот самый, что украшал центральный пик. Это был символ, напоминающий букву «Y», только галочка отделялась небольшим зазором.

Башня ожила, наполнилась и создалась. Сполохи сияли часто, как вспышки фотокамер, и в какую-то секунду слились в единый сплошной свет. Это длилось недолго, и вспышки начали медленно угасать. Ассоциация со швабрами была верной: несколько десятков служителей на каждом ярусе тёрли стены, создавая статическое электричество, и делали это именно швабрами.

Через минуту, сияние угасло совсем, оставив перед глазами стойкий отпечаток. Однако после, через каждые два десятка ступеней винтовой лестницы, один за другим зажглись факелы. Конечно, новый свет, тусклый и жёлтый, не заменил бы того равномерно белого, но и этого хватало, чтобы разглядеть лица служителей.

– Что это было?

– Наш небольшой подарок вам, вождь, – Мэй дал знак остальным, что можно спускаться.

– Это… это… – Фред обнял смотрителя, но тот вырвался из объятий. – Спасибо. Это лучшее, что произошло со мной сегодня.

Служители собрались на нижнем ярусе.

– Вождь, должен сказать, – подошёл один из них, лысый и полноватый. – Башня ещё не готова. На втором этаже завелись летучие мыши, а на обзорной площадке – дождевая вода.

– И ещё, – вставил своё слово другой, коренастый. – Я видел мышей, а братья говорят, тут водятся змеи.

Улыбка непроизвольно растянулась на лице Фреда.

– Идеально.

5

Древние чёрные стены. Строгие как дедовские портреты. Не ты смотришь на них – они на тебя. Инкрим проводил по ним рукой, едва касаясь, будто гладил по щеке возлюбленную, боясь её разбудить. Стены, что покоились тысячи лет. Они рассказывали истории, заключённые в таинственные письмена. Непонятные закорючки, рисунки и знаки, в которых чувствовалась мощь, великая память. Символы и образы вещали о былых потерянных временах.

В одиночестве гуляя с факелом по коридорам шестигранной башни, Фред пытался читать письмена, однако не понимал ни буквы. Он вернулся на лестницу и снова с упоением от головокружения посмотрел наверх, туда, где в темноте, недосягаемой для факела, покоился символ, похожий на букву «Y».

Воспитательница детского сада убеждала маленького Фредди, что это буква латинского алфавита, и читается она по-английски как «уай». Нередко возникали комичные сцены: маленький Фредди спрашивает, почему, а воспитательница упорно кивает и повторяет: «уай», ведь на английском слово «почему» звучит аналогично. Но маленький Фредди спорил. Он упорно доказывал, что это цифра три. Вот только он до сих пор не представлял себе, почему цифра три изображена на флаге.

Фред вернулся в коридоры лабиринта. Здесь он чувствовал дрожь и холодное покалывание в груди – не физическое, скорее, от волнения, пробуждённого прикосновением к истории. Через какое-то время он перестал бояться, и вплотную касался стен, смело проводил по ним руками. Мрачные стены отвечали эхом на его шаги. От этого становилось жутко. Но темнота закончилась, и вдалеке, в конце коридора, показалась вертикальная полоска белого света. Чем ближе подходил к свету Фред, тем отчётливее слышал то, во что в этих мёртвых коридорах было труднее всего поверить. Пение птиц. Пение стало громче, когда Фред различил в полоске света узкое окно. Оно выходило на площадь. К щебетанию добавились голоса горожан, гуляющих по улицам Чхимтосэна. Какофония голосов. Городская суета. Вдруг – дождь. Лёгкий, недолгий, лишь прибивший пыль и немного ожививший город.

Оказалось, что птицы выдолбили в стенах норы. Фред засмеялся, прижался спиной к стене и сел у окна. Он был счастлив как ребёнок, непонятно от чего. «Мыши – внутри, птицы – снаружи». Он провёл рукой по лицу, несмотря на то, что руки почернели, и вымазал лицо чёрной пылью.

Из темноты коридора появился Мэй. Как всегда, он заикался от волнения.

– Вождь! Мы вас ищем. Куда вы пропали? Кто же так делает?

– Мэ-э-эй! – протянул Фред и распростёр руки. – Мыши внутри, птицы снаружи, – он нарочно испачкал свой нос, проведя по нему чёрной ладонью. – Кругом жизнь!

Наружу выходить не хотелось – холод, мрачное одиночество и таинственное величие башни тянули назад и едва ли не буквально пьянили. Но выйти всё же пришлось, иначе кандидат рисковал подхватить воспаление лёгких.

В сопровождении Мэя и полноватого служителя, имя которого Фред не успел запомнить, кандидат направился на базар. Это было ещё одно место, которые должно было пробудить воспоминания из прошлой жизни. Чего только здесь ни продавали! Пряности, сладости и сочные фрукты, рыбу, хлеб странной кольцевидной формы, огурцы, вишню, пироги и многое другое. Удивляло даже не изобилие вкусностей, а наличие знакомых с детства пирогов или вафель в трубочку. На вид, здесь царило разнообразие, да и на слух тоже – бесчисленное множество разноязыких голосов: женских, мужских и детских. Но вот о запахе сказать такого было нельзя. Запах в той части базара, куда явились кандидат и двое служителей, доминировал только один. Ненавистный Фреду с детства, он будто преследовал его всю жизнь. Дары моря! Осьминоги, кальмары, лобстеры, креветки, раки, крабы и невообразимое число сортов рыбы – вся эта гадкая масса, что ещё недавно плавала в море, теперь источала общий зловонный дух.

– Пошли отсюда! – не вытерпел Фред, зажал нос рукой и развернулся.

– Но вождь, – обратился полноватый, – мы специально сюда пришли. Будучи Инкримом вы так же не любили запах рыбы.

– Никто не любит запах рыбы.

– Но у вас он должен связываться с воспоминаниями из прошлой жизни.

– Что значит «связываться»? Я вообще иногда не понимаю, что ты говоришь. Кстати, как тебя зовут?

– Я уже два раза вам представился, – полноватый надул щёки и сложил руки на груди. – Вот нарочно не скажу. Вспоминайте.

Над головами на большой скорости пронеслась птица, не машущая крыльями. Нет, это не походило на самолёт. Именно на птицу, не машущую крыльями. По крайней мере, выглядело это чудо именно так.

– Это птица? Это самолёт? Это супермен! – пошутил Фред, запрокинув голову. Служители обменялись фразами: видимо, Мэй пояснил другу, кто такой супермен.

Только вблизи, когда летательных объект пошёл на посадку, стало видно, что это всё же самолёт, сделанный в форме чайки. Сильнее всего сбивало с толку то, что самолёт был абсолютно бесшумен и летел, казалось, против всяких законов аэродинамики. Дети радостно приветствовали его и бежали следом, махая руками. Будто в ответ, самолёт сделал «бочку», а затем мёртвую петлю. После, «чайка» вновь набрала высоту, покружила над городом и начала спускаться за городскую черту.

6

Служители с кандидатом вернулись домой ни с чем. Когда Фред вошёл в свою комнату, чтобы переодеться, Илман преподнесла ему чашу в которой курились какие-то чёрные травы.

– Вы сегодня утро просить дым. Вот вам дым, – сказала она, радостно кивая на чашу.

– Что это?

– Ароматический трава. Раз уж вы без ней не можете.

За обедом собралась та же компания, что и вчера, плюс Кордой и девочка лет десяти, с лицом, разрисованным синими узорами. У девочки было странное имя. Фреду пришлось переспросить, дабы убедиться, что он не ослышался. Лазер.

– В свой десять год она уже иметь выбрать себе имя, – гордо сообщила Илман.

– Дорогая, – сказала Варавит. – Фред Берроу только недавно в Э?ттоме, и наверняка не знает многих наших обычаев и особенностей. Насколько я слышала, в Сата за тебя имя выбирают родители.

– Эм… да.

– Как это жестоко! – возмутилась Илман. – Лишать детей выбор.

– Это только у нас имя имеет значение в судьбе, – пояснила настоятельница Культа. – В Сата к этому относятся проще. Фред, расскажи нам чуть больше про Сата.

– О, это превосходный мир! – чуть не подпрыгнула на стуле Лазер, будто обратились к ней. – Там очень много удивительных цивилизаций и технологий. Есть трубы, долетающие до небес, и даже до Луны! А ещё есть ящики, которые показывают то, что находится на другой стороне планеты. А ещё есть…