Ян Кириллов "Границы памяти. Серия «Границы»"

– Я докажу, что я – Инкрим.

В восточный район вернулись уже затемно. Служители встречали Фреда, Мэя и двоих сопровождавших с лампами, но не сказать, что были рады такому позднему возвращению. Варавит отругала Мэя на непонятном языке и ударила его по лицу. Тот начал оправдываться, всё так же заикаясь.

– Это моя вина, уважаемая Варавит, – сказал Фред. – Мы заболтались и не заметили, как время прошло.

– Ладно, объяснитесь позже. Идите ужинать и спать.

– Всегда бы так, – шепнул Фред Мэю, подмигнул и последовал за хозяйкой.

Нужно было подняться по трём лестницам. На одной из них, Фред остановился и схватился за живот. Только теперь он вспомнил, что ел в последний раз ещё в другом мире. Голова закружилась, отчего Фред едва не потерял сознание.

– О, Демиурге! И это будущий вождь? – Варавит протянула ему руку.

– Афии ами, гаума Варавит. Мас, Лилмэи, – поздоровался, между тем, сосед – лысый старик с густыми бровями.

– И тебе доброго вечера, Хмурый.

– А почему на энгелиш?

– У нас необычный гость, – воодушевлённо сказала Варавит.

– Кандидат?!

Сосед потерял равновесие и выронил фонарь. Тот ещё какое-то время послужил во время полёта, отгоняя тьму, пока не ударился о землю и не разлетелся на обломки. Трудно было описать словами, какая бесконечная печаль отразилась на лице старика. Наклонившись над краем, он долго глядел вниз, будто это могло спасти вещь.

Миновав соседа, Варавит, «кандидат» и Мэй поднялись по третьей лестнице. Зашли за дряблую зелёную занавеску. В доме был житейский беспорядок, множество тряпок, домашней утвари и всякого, на первый взгляд ненужного, хлама. Зато здесь было по-своему тепло, а на двух столах, на полу и полках не лежало ни единой пылинки. Жилище выглядело тесным. Казалось, повернёшься, и всё повалится. Но кухня была не единственным помещением дома. За ней был деревянный коридор, нависавший над внутренним двориком. С другой стороны коридор раздваивался.

– Напоминаю: налево – спальня, направо – другой коридор. У нас тут комнаты каждого дома разбросаны, но со временем привыкаешь.

Коридор то и дело ветвился. С обеих сторон постоянно попадались двери, закрытые занавесками, тазы с водой, котелки, корзинки и бочки. Под ногами скрипели половицы. Вокруг стрекотали сверчки. Откуда-то из комнаты слышался томный струнный перебор. Люди ходили туда-сюда с кастрюлями, тарелками, полотенцами и двузубыми вилками. Один небритый мужчина с пузом полоскал горло возле бочки.

– Доброе утро! – поздоровался он с Мэем.

– Добрый вечер. У нас вечер, – ответил тот буднично.

– Я из другого мира, – пожал плечами мужчина. – Там сейчас утро.

В самом конце коридора располагался, пожалуй, единственный в этом «муравейнике» проём, огороженный дверью.

– Ну, а здесь будет жить будущий Инкрим.

– Как ме плохо, – Фреда мутило. Он дёрнул ручку и дверь сорвалась с петель.

– Не волнуйтесь! Оно так и было. Сколько себя помню, она никогда не пребывала на петлях. Зато за ней, – Мэй отодвинул бесполезный кусок дерева и провёл гостя внутрь. – Открывается чудесный вид.

Только одна вещь не разочаровала в этих апартаментах – вид из окна. Он и вправду был сказочен. Последние лучи солнца падали на холмы, что не потеряли сочности даже в угасающем свете. Чуть ближе, в низине, под холмом, на котором стояло чудное сооружение из домов, качались кроны деревьев. Тёмное «озеро» леса.

– Мне в детстве всегда хотелось туда прыгнуть, – признался Мэй, глядя на лес. Фред заметил, что заикание у смотрителя пропало. Видимо, тот уже не волновался. – Ну, ладно. Как освоитесь, милости прошу на кухню. Вы помните, где она находится? Там вас ждёт незабываемый ужин в компании тёти Варавит и меня. Увидимся!

Нет, не ужинать хотелось Фреду, хотя живот и урчал диким зверем. Впервые за весь сегодняшний сумасшедший день ему захотелось вернуться обратно, в Мир Полярной Звезды. Безумно, неистово, захотелось курить. Наивно полагая, что больше ни одна ниточка не тянет его в прошлое, Фред забыл о своей привычке, которая стала для него болезнью. После того, как вылечился от наркозависимости, что едва не стала пагубной, он выкуривал по две пачки в день. Теперь ему не хватало табака и дыма, чтобы вновь стать человеком.

Однако он всё-таки принёс своё тело на ужин. Трапеза проходила не в общей столовой, а в небольшой кухонке, в тесном кругу. Стол выдвинули на середину и принесли четыре стула. Обещанная компания, а также ещё несколько служителей Культа, суетились и переговаривались полушёпотом. На столе горели лампады, освещая глиняные тарелки и деревянные столовые приборы. Не хотелось думать ни о чём плохом. Хотелось расслабиться и радоваться мелочам – предстоящему горячему ужину, людям, незатейливой беседе.

Глядя на огоньки лампад, Фред ощутил лёгкую тревогу. Ему захотелось сохранить в сердце эти огоньки, эту кухню и, самое главное, Мэя, Варавит и других едва знакомых людей из другого мира. Он боялся, что свечи погаснут, исчезнет свет, и он – Фред – окажется на скамейке под дождём, в парке, а рядом будет бомж, и этот бомж будет рыться в его чемодане. А дальше всё будет прозаично и жестоко: бродяжничество, наркотики, тюрьма.

Но здесь и сейчас, ему было тепло. Ушли даже мысли о табаке. Тётя Варавит, на смеси английского и другого – непонятного – языка, рассказывала истории. От милых и житейских до жутких. Кое-что, обрывками, доходило до Фреда и он смеялся вместе с остальными.

В углу сидел молодой парнишка, похожий на Мэя.

«Младший брат?»

Догадка Фреда подтвердилась – брата звали Теуш. Это он играл загадочный струнный перебор. Имя парня означало «зола». Парень был из молчаливых.

Теуш оборвал игру и, отложив инструмент, уставился на Фреда.

– Русе? – спросил он, прищурившись.

– Чего?

– Он спрашивает… – Варавит засмеялась. – Нет, Теуш, он не русский. Он – американец.

– Канадец! – поправил Берроу.

– Ду шприхст энгелиш, – выдал парень. – Нихт канадиш, одер?

– В смысле? Канадского языка вообще нет. Мы все по-английски говорим. Ну, как все… многие.

– А! Сэ клэр, сэ клэр, – покивал Теуш, как будто что-то понял, и продолжил играть.

– А вы где так английскому научились? – обратился Берроу к хозяйке.

– Преподаю наблюдателям языки, – скромно призналась Варавит. – И не только наблюдателям, – она посмотрела на племянников. – Я знаю больше тысячи языков.

– Сколько?!

– Ой, да я не считала, не могу сказать точно, – смутилась Варавит, хотя было видно, что ей приятно. – Правда, некоторые мои ученики путаются, – она с доброй усмешкой покосилась на Теуша, и тот на минуту отвлёкся от своей лютни. – Правда Теуш?

В ответ, музыкант выдал некую причудливую смесь английского, немецкого и русского с французским акцентом.

– Это он так шутит. Но не думайте, что Теуш какой-нибудь слабоумный. Он очень способный ученик. Знает до сотни языков. И, конечно, иногда путается, – Варавит погасила несколько свечей и аккуратно сложила их в ящик. – Фред, вы не против?

– Так даже лучше.

Варавит о чём-то ненадолго задумалась.

– Я не верю, что вы здесь, – она ласково посмотрела на Фреда и погладила его по руке, словно чтобы убедиться, что перед ней живой человек. – Вас искали сорок лет.

– Сорок лет?!

– Искали и до этого, – поправил тётю Мэй. – Сорок лет назад поиски сузились до Мира Полярной Звезды.

– Тогда у нас работа и закипела, – сказала увлечённо Варавит. – Я поняла, что надо изучать английский. Ведь это самый популярный язык в вашем мире. Ещё я учила китайский, арабский и хинди. На случай, если вы родитесь китайцем или индусом.

– Такая вероятность была? – засмеялся Фред.

– А что, вполне! Учитывая уровень их населения. А если серьёзно, я сосредоточилась на атлантических языках, ведь нам известно, какой расы был великий вождь Инкрим.

– А кроме языков, чем вы тут занимаетесь?

Варавит и Мэй переглянулись.

– Мы поддерживаем историю города, – не без гордости ответил смотритель.

По его словам, весь Чхимтосэн держался от разорения, разрушения и забвения только силами Культа. Вот только город этого, почему-то, не ценил.

– А для чего? Зачем вам это всё? Для чего вам я?

Тётя и племянник опять переглянулись. Фреду это начинало нравиться всё меньше. Варавит даже не сумела подобрать слова, и за неё это сделал Мэй.

– Вы – ж-живой символ. Наша надежда на н-новую жи-жизнь.

Варавит погладила племянника по плечу, когда тот начал дышать глубоко и часто.

– К-как вы мо-можете такое г-г-говорить?

– Тихо, тихо, – она обняла Мэя. – Он очень долго ждал, – шёпотом объяснила Фреду Варавит. – Давайте все спать. Теуш, кончай свои переборы! Утром у нас будет много времени на то, чтобы наговориться.

Этой ночью, впервые за долгое время, Фред заснул. Так крепко и самозабвенно он не спал, наверное, с самого младенчества.

3

Надоевшая мелодия будильника на телефоне раздражала слух. Казалось, телефон вибрирует и гудит как пчела. Берроу откинул одеяло, сел на кровати и отключил сигнал.

«Только не это!»

Он потянулся и нащупал ногой тапок.

Мачеха Стоун как всегда готовила завтрак. Фред зашёл на кухню в трусах и майке, сел за стол, достал сигарету и закурил.

– Даже «доброе утро» не скажешь? – обратилась к нему Лиза, н оборачиваясь.

– А смысл? Оно бывает добрым?

– Мне, наверное, стоит повесить на кухне табличку «не курить», – она грубо поставила перед ним тарелку. Как обычно, омлет с беконом.

Телевизор был включен. Доносились звуки какого-то весёлого рекламного ролика. Счастливая семья завтракает «Нутеллой» и поёт, как им хорошо живётся.

– Ты опаздываешь на работу.

– Плевать, – Фред задумался. – Мне приснилось, что ты меня выгнала из дома. И выкинула мои вещи.

– Давно пора.

– Бред, – он взял нож и начал резать омлет. Почему-то, на омлете не появилось и царапины. Фред надавил сильнее. Омлет остался невредим. Тогда он нажал с такой силой, что, при желании, смог бы расколоть тарелку пополам. Ничего.

– Доброе утро, кретин! – засмеялась Бетти и бросила в него полотенцем.

И тут Фред открыл глаза.

…

Дыхание участилось. На лбу выступил холодный пот.

Над кроватью, пропуская узкие полосы утреннего света, нависал косой деревянный потолок. Чувствовались запахи древесины, соломы и свежескошенной травы. Пропел петух. За обшарпанной дверью, что была для вида прислонена к коробке, слышались голоса, детский смех, топот ног и скрип половиц. Фред вскочил.

«Нет, это уж слишком!»

Тесная комнатка с деревянными стенами и кривым полом. Та же, что и вчера. Вчера? А разве было какое-то «вчера»? Кровать, тумбочка, круглый табурет на трёх ножках. За окном – склон холма и лес. Фред ещё подумал: «зелёное» озеро. Над холмами к тому часу выглянуло солнце, будто обнимая бесконечную зелень.

«Это какой-то бред», – он выбежал из комнаты, снеся дверь. Та с «бухом» упала на деревянный пол и, наверное, разбудила каждого в огромном доме, кто ещё не спал.

Коридор. Тот же, что и вчера.

«Если было какое-то вч… – одни и те же мысли крутились волчком у Фреда в голове. – Пойло из тыквы, лютня, лампады, башня… башня!»

Босые ноги ступили на мокрый скрипучий пол. Этот пол был так же реален, как и внутренний дворик по правую руку. Там паслись куры и гуси. Так же реален, как и ряд дверных проёмов с драными занавесками. За одной из таких занавесок играл знакомый струнный перебор.

«Теуш».

Медленно продвигаясь по коридору, Фред, или, как теперь правильно, Инкрим, вспоминал вчерашний день. Вернее, уже позавчерашний – сначала появилась Рита Сёрчер, потом Марк, Генрих, и вот он уже в другом мире.

Выбравшись на узкую площадку снаружи, ту самую, не огороженную перилами, он спрыгнул и, чуть не потеряв равновесие и не покатившись со склона вниз, по ухабистой тропе, выбежал на ровную поляну.

Впереди и слева простирался лес. Позади – нелепое нагромождение домиков. Справа – город, а вдали над ним синела башня.

«Это бред, это бред, это бред!» – Фред упал на траву. Дыхания не хватало, чтобы наполнить лёгкие. Он перевернулся на спину и взглянул в океан яркого неба.

Вдох. Выдох. Постепенно, дыхание выровнялось, а мысли собрались в единый пазл.

«Я в параллельном мире. Так сказал Марк. Здесь его зовут Кайрил. А меня – Инкрим. Я – реинкарнация вождя, который вернулся домой. Я дома. Дома. До-ма».

Спина намокла от росы, а в лицо настырно светило утреннее солнце.

«Всё это настоящее».