Ольга Леонидовна Вербовая "Проза на салфетках"

В тот вечер я, как обычно, пришёл на место наших свиданий. Зоя чуть опоздала. Я помог ей забраться на сено, а по ходу – снять пальто.

Сначала мы болтали ни о чём. Потом я вдруг вспомнил новость дня, посетовав, что девушкам из "Пуси" дали слишком малый срок.

– Надо было их лет на семь – как фашисток!

– А по мне, лучше бы их вовсе не сажали, – возразила Зоя.

Я не мог поверить своим ушам.

– Ты что, хочешь, чтобы эти прошмондовки гуляли на свободе?!

– Хочу, потому что… Никит, ты чего?

Заметила, видимо, что моё лицо сделалось злым. Попыталась обнять меня, но я оттолкнул её с презрением и яростью. Зоя, не удержавшись, упала со стога и осталась лежать без движения.

"Убил?! – с ужасом думал я. – Что теперь будет?"

Посадят? Только этого не хватало! Бежать, скорее бежать отсюда! Меня здесь не было! Она сама! Сама!

На следующий день всё Кардымово только и обсуждало, как Зою нашли в сарае с сеном. Как она там оказалась и почему упала – никто не знает. Сама Зоя сказать ничего не может, потому как не пришла в сознание. Жить будет, но, скорее всего, останется инвалидом.

Я немедленно взял билет до Москвы, моля Бога, чтобы она не очнулась хотя бы до моего отъезда… Уф, пронесло!

Мама по телефону, обсуждая новости посёлка, рассказывала, что Зоя пришла в себя, но не помнит, что с ней случилось. Илья от неё почти ни на шаг не отходит. Несколько месяцев он возил её в инвалидном кресле. Потом рассказывала, что Зоя встала на ноги. Гуляет с Ильёй…

Моя злость на Зою постепенно проходила. А однажды я понял, что простил. Полностью и от всей души…

– Чего?! Простил, говоришь? Да ты скажи спасибо, что я тебя в тюрягу не засадила! Думаешь, я не помню, что это ты меня скинул? И вообще, я теперь с Ильёй, понятно?

Чего уж тут непонятного? А я-то к этой твари всей душой… О, женщины! Прав был великий Шекспир: вам имя – Вероломство. Причём, с большой буквы.

Сёстры

– Уйти не успеем, – проговорил капитан, глядя на стремительно приближающийся корабль. – Придётся отбиваться.

Мужчины очень скоро заняли места у орудий, а женщины, коих, собственно, из всей команды была одна только Яна, судовой повар, по приказу капитана, пошла в трюм прятаться.

Чугов она ненавидела и боялась. С самого детства, когда только открыли ряд планет у Фомальгаута, среди которых была Сития. Тогда аборигены, пустившие первооткрывателей на фарш, начали похищать землян. После войны они, правда, стали вести себя скромнее, но горе тому, кто попадётся пиратам-нелегалам в паучьи лапы.

Яна до сих пор вздрагивала, вспоминая прошлый раз. Тогда они тоже не смогли избежать встречи с чугами – пришлось сражаться. Земляне не только отбились, но и отобрали у них одну психованную чилийку – единственную, кого не успели пустить на фарш. Потом эта бабулька всю дорогу кричала своим спасителям, что они фашисты, и что Пиночет с ними разберётся.

Как и тогда, слышались выстрелы, корабль дрожал, как при землетрясении. Сильный толчок ("Пристыковались!" – с ужасом подумала Яна) – и тряска усилилась. Звуки стрельбы стали громче.

– Помогите! Люди! Я здесь! – послышался женский крик.

Голос сестры!

"Бегу, Карина, бегу!"

Не помня себя, девушка выскочила из трюма. Перескакивая через повреждённую арматуру, понеслась в шлюзовый отсек, а оттуда – прямо на вражеский корабль. Только бы успеть, только бы отбить сестру у мерзких пауков!

"Не буду больше с ней ругаться! Никогда! Только, помоги, Господи! Дай мне спасти Карину! Пожалуйста!".

Корабль чугов оказался настоящим лабиринтом. Плутая и стараясь не попадаться на глаза хозяевам, Яна, наконец, вбежала в небольшую каюту.

Карина лежала на столе, привязанная кусками толстой проволоки. Огромный паук тянул к ней жуткие лапы.

– Бери, отцепляй, – неожиданно появившийся штурман Мансур протянул ей плоскогубцы. – Я его задержу…

***

– Прости, Кариночка, что ругала тебя. Если ты так любишь Роберта, можешь с ним встречаться…

– Я его ненавижу! Я сказала, что не готова, а он… Сказал, что я прыщавая уродина, и вообще, он меня никогда не любил. Я думала, жизнь кончена, хотела прыгнуть с моста. А они меня похитили. Я так испугалась! Я вдруг поняла, что не хочу умирать…

– Теперь ты просто обязана жить, – Яна ласково погладила сестру по голове. – Мансур заплатил своей жизнью, чтобы спасти твою. Так постарайся прожить её так, чтобы не было ни больно, ни стыдно.

Безвредно для человека

– Элла, давай клубни.

Хрупкая ассистентка молча протянула учёному пакет с клубнями картофеля.

– Вот и славно! Сейчас будем их облучать.

Глаза старика горели юношеским задором. Ассистентка мялась в нерешительности.

– Пётр Андреевич, – наконец, решилась она спросить. – А это точно безвредно… для человека?

– Обижаешь, Эллочка! Это будет обычный картофель, только в десятки раз больше. С одного кустика можно будет накормить целый дом. А нам ещё за это Нобелевскую премию дадут. Весь мир узнает, кто такой Пётр Вронский!

***

Элла спешно собрала вещи в сумки. О дачных работах на ближайшую неделю можно забыть. Звонили из больницы – у мамы инфаркт. Выживет или нет – неизвестно.

Закрыв калитку на замок, девушка посмотрела на часы. Шестнадцать тридцать. До станции минут двадцать, а электричка в сорок пять уже отходит. Не успеть. Если только… Да, безумие, но другого выхода нет.

Картофельный лес – не то место, где можно чувствовать себя в безопасности. Прав был биохимик Вронский – сама картошка, несмотря на десятиметровые кусты, оказалась безвредной. Но не для колорадских жуков. В первый год многие из них погибли. А те, что выжили, очень быстро мутировали. И горе тому, кто попадётся им в лапы. Именно этого не учёл Пётр Андреевич, бесследно сгинувший в желудке одной из тварей.

Внезапно послышался шорох. Девушка обернулась. И закричала. Прямо на неё, быстро перебирая лапками, полз трёхметровый жучище.

"Вот и смерть пришла в полосочку!" – подумалось Элле.

Бежать, скорее! Скорее!

Но жук явно не собирался отказываться от своей добычи. Бросив сумки на землю, девушка припустила из последних сил, но расстояние между ней и преследователем стремительно сокращалось.

Чуть-чуть, ещё, ещё! Неожиданно под ногами оказался камень. Элла поняла это лишь когда, споткнувшись, растянулась во весь рост. Жук, предвкушая вкусный обед, навис над ней чёрной тенью.

"Мамочка, прости… Прости…"…

***

– Девушка, Вы в порядке?

Элла открыла глаза. Враг валялся мёртвым кверху лапками. Перед ним с баллончиком в руках стоял молодой мужчина.

– Дихлофос нового поколения, – объяснил неожиданный спаситель, заметив заинтересованность в глазах девушки. – Мой отец изобрёл.

– Ваш отец…

– Химик Смирнов. Я его сын Николай.

– Очень приятно. Элла…

***

– А всё-таки как вы с Колей познакомились?

– Да говорю же, случайно. Я шла на станцию, он – на дачу. Увидел Коля, что у меня сумки тяжёлые, сказал: давайте, девушка, провожу…

Правды Элла твёрдо решила не говорить. Зачем волновать маму понапрасну?

Однажды на речке

Иван отчаянно бил руками, стараясь удержаться. Но мокрая одежда неудержимо тянула вниз. Ноги, онемевшие от ледяной воды, наотрез отказывались шевелиться. Голос охрип от громких криков, которых на пустом берегу некому было услышать. Всё, это конец!

"Чёрт меня дёрнул вытаскивать эту припадочную!" – в отчаянии думал парень.

Так нет же, пожалел. Помчался по льду, как только увидел женщину, тонущую в полынье. Она ведь даже не просила о помощи – только кричала: "Холодно!" – и вспоминала при этом особу с пониженной моральной ответственностью.

Женщину, от которой разило дешёвой водкой, пришлось вытаскивать буквально силой. Только спасённая оказалась на льду в безопасности, как вдруг с криком: "Мразь!" и обвинениями в покушении на её девичью честь с силой толкнула Ивана. Не удержавшись, парень упал в ту же полынью.

Помог, называется! И теперь так глупо и нелепо уходит из жизни, оставляет старую мать, Алису… Идиотка, чтоб ей неладно было!

Отчаяние уступило место ярости – Иван принялся барахтаться с удвоенной силой, пытаясь схватиться за кромку. Наконец, ему это удалось. Но тонкий лёд не выдержал – обломился под его весом.

– Держи, парень!

Какой-то дед протянул ему обе руки. Иван бессознательно за них ухватился…

***

Очнулся парень уже на льду, оттого что спаситель бил его по щекам.

– Живой? Вот и хорошо!

– Спасибо Вам! – с чувством проговорил Иван. – Если бы не Вы…

– Не стоит, – перебил его старик. – Вижу, ты человек добрый.

– Потому и оказался здесь. Не полез бы спасать эту… в общем, одну даму, не барахтался бы в воде.

– Водка не делает людей умнее и благороднее. А у Таньки с головой совсем того. Допилась до "белочки". Ну, бывай, парень! Береги себя!

Похлопав Ивана по плечу, старик стал поспешно удаляться.

– Постойте! – крикнул ему вслед Иван. – Звать-то Вас как?

– Александр Игнатьич. Можно просто Игнатьич.

***

До Серёгиной дачи было рукой подать. Когда Иван явился к другу мокрый, продрогший, дядя Гриша тут же повёл его в баню греться.

– Вот так, Серёга, – рассказывал Иван другу. – Из-за алкашки чуть не утонул. Хорошо, Игнатьич вытащил.

– Кто-то?! – на лицах Серёги и дяди Гриши парень увидел неподдельное изумление.

– Александр Игнатьич. Такой дед, с бородой, с усами…

– Так Игнатьич умер. Год назад в речке утонул. Купался и, видимо, с сердцем стало плохо… Вообще классный был дедок. Добрый, отзывчивый.

– Видимо, ты, Ванька, ему понравился, – сказал дядя Гриша. – Раз он с того света явился тебя спасать.

Потому что мы – семья

Я встретила Иру в зале суда.

– Юлик, ты пришла!

– Как я могла не прийти, – ответила я, обнимая её. – Мы же сёстры.