Тёмные Чащи, – покрытые по сей день не разгаданной тайной феномены-сердца каждого существующего оазиса, – выпускали свои чудовищные порождения на охоту, в мир. Пусть народы акари не страшились сих чудищ так же, как их боялись "чужаки", живущие в "странах Равнины", но недооценивать их угрозу они тоже считали глупостью. Нет, в Шен не объявляли "зимних" перемирий, но все же, смещали внимание с границ враждебных кланов вниз, – к подножью.
Воины акари, как бы они не презирали своих сородичей сури, спускались в нижние поселения чтобы защитить их от нашествия тварей Чащ, тем самым заблаговременно уберегая и собственные поселения на вершинах. Времени на междоусобные розни оставалось меньше чем обычно. А вместе с тем, пребывание у подножья открывало простор для новостей.
Живущие традициями акари, как было уже сказано, привыкли к стабильности, и исчезающей редкости перемен. Всё новое – было в какой-то степени отражением старого. Что-то действительно удивительное и необычное, как правило, было новостью или слухом, идущим с Великой Равнины, или касалось офабохири – "народы Равнин", иначе называемые тари, "чужаками".
Спустившиеся с вершин горцы, зачастую с интересом, узнавали о творящемся в "большом мире" от проезжавших через торговые пути Шен купцов, перевозчиков, курьеров и прочих путешественников. Собираемые ими новости, слухи и новинки, позже, приносились ими к вершине, где надолго становились поводами для обсуждений и осмыслений. Пусть горцы Шен и абстрагировали себя от мира Великой Равнины, но всё же, всегда было интересно скоротать время за обсуждением причудливых событий других стран и народов.
А новостей хватало. Подходящий к концу 1481 год был неспокойным, и среди вала информации каждый выделял для себя что-то, что казалось наиболее важным и интересным лишь ему самому.
Так, поговаривали что союз Шен с Конклавом трещит по швам, и что в скором времени его может не стать. Шел второй год события, которое с чьего-то летучего словца уже успели окрестить "кризисом акари". Кроме того, страна вела очередную приграничную войну на востоке, с Триумвиратом, а среди населения уже ходил слух о том, что скоро свой удар по Конклаву нанесет и Цивиум, с которым отношения в последние годы становились всё хуже. В самой столице Конклава, Крисополисе, тоже царила тревожность: вести о том, что по самым разным причинам и стечениям обстоятельств там прокатилась серия смертей чиновников и штабных командиров не внушали оптимизма. В то же время, на севере страны творилась какая-то чертовщина, которую почему-то никто не мог унять. Ходили слухи, что связано это было с "восстающими из могил мертвецами", но для ушей акари звучало это до смешного нелепо и неправдоподобно. На юге страны тоже был хаос: там вспыхивали протесты, граничащие с восстаниями, а на западе и вовсе ползли слухи об отделении части провинций в новое государство, со столицей на островах западного архипелага.
А ещё… всё чаще в разговорах о самых разных значимых для страны событиях, мелькало имя: Каин ди Алонья, или же Каин Феррер. Из всего того, что о нём рассказывали, было сложно поверить и в треть, но сомневаться в самом его существовании не представлялось возможным, ведь это был младший отпрыск принцепс-лорда Конклава, главы государства. Юноша благородных кровей, которому сейчас было чуть больше шестнадцати лет, поначалу вызывал только смешки у тех, кто впервые слышал о приписанных ему делах. Смешки, однако, со временем затихали, сменяясь у одних опасениями, а у других одобрением, а то и восхищением. По-прежнему оставались и те, кто считал истории о нём выдумкой. Пропагандой, столь необходимой Конклаву в тяжёлое время. И всё же, имя юноши бралось ими на заметку, и не раз упоминалось в разговорах жителей высокогорья.
В тот вечер полил дождь, – необыкновенная причуда природы для окончания месяца холода, уже успевшего укрыть пеленою снега все Пустоши, и даже окраины некоторых оазисов. На холодном и порывистом горном ветру Шен он был отнюдь не послаблением погоды.
Вечный мороз в вершинах этих титанических гор был, без преувеличения, опасен для жизни обыкновенного человека, – а уж попасть под дождь в этих местах, не имея надёжного и тёплого укрытия, или же, на худой конец, специального утепляющего снаряжения, – было верной смертью. Даже известные своим невероятным иммунитетом к болезням, и общей крепостью здоровья, акари Ву'Лан предпочли не испытывать судьбу, и стали срочно загонять детей по домам, готовясь к жуткой гололедице наутро.
Киракию непогода застала на тренировочной площадке, во дворе владений Ченшай, где вместе с Ханом они соревновались в прохождении полосы препятствий. Ей почти удавалось его догонять. Разница возраста в несколько лет, и тренировки в Боевом Монастыре клана, были неоспоримым преимуществом мальчика из Ченшай, – тем удивительней была прыть, с которой девочке из Хойен удавалось хотя бы приблизиться к нему. Другие дети уже давно устали, или вовсе сдались принимать участие.
Когда упали первые капли дождя, двое друзей даже раззадорились: промоченные снаряды стали скользить, и им было интересно как это скажется на их результатах. Но непогода быстро набирала в силе, и уже скоро, старшие прервали их состязание.
За прошедшие со дня их знакомства годы, Киракия успела стать частым гостем Хана. В Ченшай к ней попривыкли, и даже позволяли приходить без приглашения, что было привилегией очень не многих во всём клане. Отдельно, выделялись своим к ней неожиданно доброжелательным отношением некоторые из старших семьи, – в частности, несколько женщин, что являлись хранительницами Учения культа Праматерей. Они были особенно рады визитам девочки, и всегда находили для юной Хойен время. В их числе была и Хима, которую в окружении Хана можно было видеть чаще, чем любую из его матерей, Кроме того, уже довольно скоро, к списку желанных гостей семейства присоединилась и мама девочки, Ири, от чего у Киракии и вовсе сложилось ощущение почти-что родственной близости к могучей семье своего лучшего друга, Хана.
Можно было подумать, Киракия смягчилась с возрастом. Она гораздо реже стала ввязываться в прямые конфликты, или открыто проявлять непримиримую принципиальность своего характера. Неудивительно, ведь шёл уже третий год её обучения в Храме Традиций, последний из начальных, или же "детских". Она познавала культуру клана, его традиции, и основы. Правила хорошего поведения там были не менее важной дисциплиной, чем основы письменности, песни, танцы, и прочие занятия, доступные уже ученицам старших классов; Храм вообще оказался весьма занимательным местом, где можно было обучиться буквально всему, что хранили в себе поколения Ву'Лан. Неожиданно для себя, Киракия полюбила Храм, и сбегала с проводимых там уроков только для встреч с Ханом, вместе с которым они гуляли, делились историями, а иногда и устраивали шалости, за которые влетало обоим.
Сам же Хан, – некогда скромный, и несколько замкнутый мальчик, – превратился в озорного двенадцатилетнего подростка, с головой не менее горячей чем сердце, но не растерявшего привитых ему честности и благородства. Со времен обретения им подруги в лице Киракии, он успел обзавестись и другими друзьями, – что, впрочем, оказалось для юного Ченшай не только преимуществом, но и некоторого рода проблемой.
В основном, новыми друзьями Хана стали ровесники, но были среди них и ребята постарше, – все они были его одногруппниками из Боевого Монастыря. В более "взрослой" компании горячных подростков и пылких юношей, обученных в общем для клана Ву'Лан менталитете, царили новые для мальчика его лет нравы и интересы. Всегда и во всём, сила стояла превыше всего, слабость крайне резко и грубо порицалась, а любые игры всегда сводились к той или иной форме соревнования.
Давало о себе знать и половое созревание, что в среде его ровесников проявляло себя особенно ярко: влечение к противоположному полу часто проявлялось в разговорах его новой компании, – зреющая страсть, однако, неизменно скрывалась за маской надменного, почти презрительного отношения к будущей "собственности", вожделение к которой становилось скрывать всё труднее. На фоне всех этих влечений и нравов, его, Хана с Киракией, необыкновенное взаимопонимание, поддержка, и общие интересы становились поводом для насмешек и издёвок. Сила фамилии никак не уберегала, и не помогала в таких ситуациях, – отнюдь, делала каждый случай только острее. Что-то, Хану приходилось терпеть. Что-то, стыдливо отрицать. Но с каждым годом всё чаще – пресекать языком силы, потихоньку устанавливая свой авторитет сначала среди ровесников, а позже, и обращая на себя внимание старших. Силы подростку из Ченшай хватало, но было бы справедливо сказать, что за поддержание тёплых отношений с Кирой, Хан нередко расплачивался кровью и ушибами.
Когда они закончили с ужином в доме тётки, где сегодня принимали Киракию с остальными детьми, Хан поспешил остановить подругу перед тем, как та отправится домой.
– Кира, так что насчет моего предложения? –Хан, всё ещё не успевший высохнуть после того как их с младшей Хойен обдал дождь, по-свойски ухватил её за запястье, будто та была ему родной. – Я поговорил с дядей, он пустит тебя под мою ответственность.
– А? –Киракия не сразу поняла к чему отсылал вопрос Хана. Фамильярность подростка её явно не смущала. – А-а! –вспомнила она. – Ты про охоту? –озорство в её взгляде быстро сменилось разочарованием, а затем обречённостью. – Я бы очень хотела, Хан, но мама меня не пустит. Говорит, что "нечего мне там делать", и "там слишком опасно"… Пф-ф! Как будто я маленькая…
– Женщин берут на охоту, Кира! –с надеждой в голосе напомнил Хан. – Снимать шкуры и потрошить дичь – ваше занятие. Наше – находить и убивать. Ты ей сказала?
– Всё без толку, Хан. –вздохнула Киракия разочарованно хмурясь. – Через неделю мой девятый день рождения. Это мамин праздник, и она никогда не позволяет мне отлучаться от неё в этот день. –она виновато развела руками. – Ничего не могу поделать.
– Хмм… -Ченшай над чем-то недолго призадумался, и по мечущемуся взгляду его глаз было видно, что он ведет внутренний торг с самим собой. – Ну тогда… Но… Ай, ладно! –решился он, махнув рукой на нечто известное лишь ему. – Тогда попроси маму, чтобы она пригласила нас на свой праздник. –Хан пожал плечами. – Всё же, ты у неё единственная, и я могу понять, почему день твоего рождения она всегда празднует. В моей-то семье много детей, поэтому мамы решили, что праздновать будут только наши "круглые" даты.
– А как же охота? –с неверием спросила Киракия. – Это же так интересно! Ты ведь так долго хотел отправиться на охоту с дядей!
– Ничего, ещё успею. –хмыкнул Хан, поправив сползшую на глаза прядь смоченных волос. – Дядя ходит охотиться гораздо чаще, чем у твоей мамы случается праздник! –Киракия заметно повеселела.
– Тогда жди приглашения! –радостно пообещала она, и удалилась в прихожую, в которой её уже ожидала тётка, готовая сопроводить гостью домой.
День был долгим и насыщенным: с раннего утра, Киракия успела помочь маме по дому, отучиться в Храме несколько часов, и до сих пор проводила время в компании лучшего друга. Это было полное красок и впечатлений время, в котором было больше эмоций, чем отдельных образов.
Вымотанная физически и ментально, больше всего Кира сейчас хотела увидеть маму, рассказать ей о проведённом дне, – как она всегда это делала, – и, наконец, лечь спать, загадав напоследок у духов Предков долгожданного возвращения своего папы.
Тётушка Хана, однако, сообщила ей, что им придётся сделать небольшой крюк по пути к дому. Дело было в том, что сегодня возвращать по своим домам тётушке предстояло не только гостью из Хойен, но и детей из нескольких других семей. И пусть это шло вразрез со здравым смыслом, но по логике чтящей традиции и устои клана семьи, тётка была обязана отдавать разные приоритеты детям, – при чем, исходя не из близости их домов, а из силы и влияния их семей. Дружба была не счёт.
Увы, в любых подобных списках приоритетов, Хойен-младшая, по-прежнему, всегда оставалась в самом конце. А значит, ей предстояла не самая короткая дорога.
Впрочем, сегодня Кира была не против возможности погулять подольше. Это был необычный вечер. То, что взрослые воспринимали не иначе как аномалию, странное природное бедствие – Кира приняла как нечто особенное и интересное.
До сей поры, ей ещё не приходилось видеть столь плотного ливня. Поселение Ву'Лан и без того раскинулось выше первого слоя облаков, а те, что витали ещё выше, очень редко искрились молниями и громом настолько рьяно. Нет, заволоченные густыми тучами небеса были в Шен вовсе не в диковинку, тем более зимой. В горной стране, где большую часть года лежит снег, обычная непогода едва ли могла кого-либо удивить. Но сегодня… Сегодня в небесах царила буря, стремительно и незаметно налетевшая словно бы из неоткуда.
У более суеверных народов, подобное проявление природы не вызвало бы и доли сомнениями в своем божественном происхождении. Это был настоящий гнев небес, достойный упоминания в хрониках какого-нибудь летописца. Акари, однако, не просто так назывались "безбожниками", а потому не видели в случившейся буре ничего большего, чем аномалию. Опасную, и даже жуткую, – но вполне привычную для обитателей этих краёв. Не видела в ней ничего "божественного" и Киракия, которая и понятия то такого ещё не ведала, – "Бог". Но она знала, что такое "сила", и без труда могла видеть её в происходящем. Буря в небесах была необыкновенным проявлением силы – силы самой природы. Вид сего зрелища завораживал девочку, и она почти что не заметила всего проделанного ею пути, успев при том вымокнуть до последней нитки.
Между тем, провожатая тетка Хана, довольно скоро оставшаяся с Киракией наедине, прибавила ходу, перейдя в прибежку. Пусть она покорно следовала правилам, осознанно отдавая Киракие низший приоритет, – женщина испытывала искреннее беспокойство за здоровье дитя, и даже чувство вины за то, как была вынуждена поступать. Она с радостью бы поделилась с девочкой собственной тёплой накидкой, не будь та столь же вымокшей как одежды Хойен-младшей, – да ещё и успевшей подмерзнуть по краям. Всё, что она могла сделать сейчас – это постараться поторопиться, и поскорее вернуть ребенка к теплу родного, домашнего очага.
– Почти пришли! -подбадривала она, заворачивая на окраинную улицу деревни. Киракия едва расслышала её сквозь гул обрушившегося на горы ливня. Слова провожатой отвлекли её от созерцания искрящейся молниями воронки в небесах, и напомнили о пробирающем холоде ветра, о промокшей, липнувшей к телу одежде. Она почувствовала, как вымокшие волосы на голове стали понемногу затвердевать на морозе. Холод причинял боль.
Они были уже близко. Киракия без малейшего труда распознала скромные очертания владений Хойен даже сквозь наступившую тьму ночи и стену льющей с небес воды. Родной дом. Он встречал приближающуюся пару открытой на роспашь калиткой, что было необычно. Киракия сразу это подметила, а её провожатая даже озвучила своё удивление. Полубегом они вошли во двор, и спешно подобрались к двери дома. Провожатая потянулась постучаться, – времени на церемонии не было, ребёнок замерзал, – но… она на пару секунд замешкалась.
Дверь не была заперта. А из дома доносились приглушенные голоса. Киракия пока их не слышала, и не понимала почему тётушка Хана медлит. Та, в свою очередь, старательно прислушивалась к звучавшим из-за двери голосам. Это было бы неприлично и недопустимо в иных обстоятельствах, но сейчас женщина считала себя обязанной понять что именно происходило внутри.
Все знали, что с тех пор как муж Ири, Хоно, отправился в путешествие из которого так до сих пор и не вернулся, та жила с дочерью в одиночестве. Она не принимала у себя мужчин, и не пользовалась правом завести новую семью с другим мужем, как то позволяли ей законы клана. Проявление верности Ири считали странностью, но принимали это как её выбор. Однако сейчас из-за двери дома Хойен раздавался разговор Ири с каким-то мужчиной. Мысль о том, что Хоно Хойен вернулся в клан посетила голову тётки Хана первой. Это стало бы большой новостью для клана, но немного погодя, она поняла, что это был не он. Она помнила голос главы семейства Хойен, и ни за что не спутала бы его леденяще-грозное звучание ни с чем другим.
"Неужели, другой мужчина?" –промелькнула мысль в её голове. "В доме Хойен? Так поздно?"
Она заметила как Киракия самостоятельно потянулась к ручке дверцы, и попридержала её. "Что, если Ири всё же решила скрасить своё одиночество? Это бы объяснило то, почему сегодня она не пришла за дочерью сама, как делала это прежде, когда Кира задерживалась"…
Тетка Хана вслушивалась, стараясь выцедить доносящиеся из-за двери слова сквозь грохот бушующего ливня. Голос Ири дрожал. Она волновалась, и… боялась? Это казалось странным. Говоривший с ней мужчина был, судя по тону его голоса, спокоен. Его голос был знаком, но женщина никак не могла припомнить кому он принадлежал.
Киракия вновь потянулась к дверце. Провожатая снова удержала её. Она пыталась уберечь девочку от того, что, возможно, сейчас происходило по ту сторону.
Акари, в отличие от жителей равнин, очень рано и подробно объясняли детям как и откуда берутся дети, были гораздо более свободны в общении на тему секса, и имели заметно отличные от остального мира взгляд на подобные отношения. И всё же, если бы нынешний гость дома Хойен вдруг решил насильно овладеть Ири, провожатая Киракии была намерена не позволить девочке увидеть то, как это случится. Подобное развитие событий было вполне возможным, ведь несмотря на значительное падение статуса семьи Хойен, сама Ири была женщиной многими очень желанной, и никем не защищённой. Очень многие в клане приняли бы такой её исход как куда более благополучный, чем почти преступно глупое, в глазах соплеменников, "хранение верности".
Провожатая Киракии в очередной раз пресекла попытку подопечной открыть дверь. По-прежнему прикрывая дитя от дождя и ветра собственным телом, она уже заметно дрожала. Холод пробирал её до костей, но заботливая женщина продолжила прислушиваться, пытаясь понять, насколько её появление было сейчас уместно.
– Почему вы не пускаете меня домой? -с обидой, и уже несколько сердито спросила Киракия, поняв, что последующие её попытки открыть дверь будут остановлены так же, как и три предыдущие.
– Тс-с! -женщина приложила дрожащий палец к губам, и вновь прислонилась к двери.
– Подслушивать нехорошо! -нахмурилась девочка. Тетка хотела что-то тихо ей ответить, но её прислоненная к двери рука внезапно провалилась вперед. Она не услышала того, как мужчина за дверью подошел к ней. Он открыл её резко и уверенно. Перед вымокшими под дождем девочкой и её провожатой вырисовался силуэт высокого мужчины, за спиной которого виднелась рукоять О'джатикая. Горящая в прихожей лампа бросала на него тень, скрывая лицо во мраке и лишь едва подсвечивая общие контуры. Одежды мужчины были вымокшими, с них до сих пор спадали капли недавно обдавшего его ливня, а намокшие волосы липли к голове и телу.
– Кто ты такая? -задал вопрос несколько жутковатый незнакомец. Голос у него был спокойный, но холодный. И злой.
– Простите! -тётка Хана незамедлительно отступила на шаг назад и опустила взгляд в ноги незнакомцу. – Я… всего лишь… -она попыталась спрятать Киракию за спину, но своевольная девочка выскользнула из её хватки, и резво скакнула навстречу мужчине.
– Папа, это ты?! -почти что взвизгнула она с неверием и восторгом.
– Киракия! – раздался из дома перепуганный голос Ири. – Отойди от него! -очередная вспышка в небесах на короткое мгновение осветила доселе затененный перед мужчины, стоявшего в дверном проёме. Его янтарные глаза впились в стоящую перед ним девочку. – Каджар, умоляю! -воззвала к мужчине Ири.
Вспышка молнии, озарившая незнакомца, которого мама назвала именем "Каджар", длилась не больше доли секунды. Но для Киракии, в сердце которой в то самое мгновение надежда, и невероятная радость переменились шоком, непониманием, смятением, и, в конце-концов, страхом, – время словно бы застыло. Переменяясь в лице, девочка глядела на чужака в её доме, ухватывая и запоминая каждую деталь.
Этим мужчиной был акари Ву'Лан, уже успевший перейти ко второй половине своего третьего десятка лет. Его чёрные волосы, что могли бы спадать ему до самой груди, были перевязаны на затылке необычайно пышным хвостом, – яркая примета, выделявшая мужчину среди его соплеменников. Сейчас, правда, волосы эти больше походили на несколько нелепый парик – каприз погоды сыграл с ними дурную шутку, растрепав одну часть прядей, а другую подморозив. Чуть меньше волос на голове, пострадали его короткая бородка с переходящими в неё усами – они действительно красили лицо мужчины, придавая молодому лицу большей мужественности. Впрочем, их владелец не мог жаловаться на её недостаток. Его, пусть ещё и молодое лицо, было вычерчено строгими, решительными линиями, не рубленными, но точными, придававшими его выражениям неизменную пронзительность и остроту. Густые брови, всегда словно бы слегка нахмуренные, подчёркивали взгляд жёлтых, почти что светящихся янтарем, глаз, что больше походили на око коршуна или ястреба, нежели человека. Мужчина был весьма крепко сложен, и казался не по годам силён даже со стороны. В его внешнем виде, в самой его ауре, странным образом сочетались первобытно-дикая, звериная мощь, и дисциплинированный, познавший смирение, но непоколебимый, дух.
На нём была накидка из звериных шкур, что успела порядком промокнуть. С головы на утеплённый ворот спадали растрепавшиеся пряди волос, ещё совсем недавно обращённые порывистым ветром в обледеневшее подобие сосулек. За его спиной, на специальном креплении, держалось оружие – О'Джатикай. В той же степени меч, что и реликвия; оружие и наследие; признание и обязательство, – главный символ, что отличал мастера Inkai от простого воина акари. В его правой руке вилась, на запущенном в дом ветру, повязка, что мастера клана обычно носили на глазах, осознанно лишая себя зрения физического, ради укрепления связи и понимания Зрения Предков.
–Мастер Каджар Харран? –изумлённо, почти с неверием, откликнулась тетка Хана на опознанный ею образ. -Вы вернулись? -мастер не посчитал необходимым отвечать ей. Он всё ещё глядел на Киракию острым взглядом своих жутковатых глаз, необыкновенно ярко сверкавших при каждом раскате грома и ударе молнии.
Лишь спустя пару секунд, тётку Хана настигло осознание. Каджар Харран вернулся. Теперь, страх Ири моментально обрёл понятный ей смысл. Она бессознательно выронила фразу, заглушенную грохотом запоздавшего звучания грома.
Киракия, между тем, растерянно переглянулась от чужака к тётушке, затем ему за спину, в родной дом, – и вновь устремив взор на пришельца, удивленно приподняла брови.
– Каджар? -переспросила она. – Это кто? -она тут же нахмурилась и встала в позу. – Если вы не папа – то почему вы у нас дома?!
– Киракия! -испуганно окликнула её тетка Хана.
– Действительно, его дочь. -хрипловато выдавил незнакомец, слегка прищурившись.
– Каджар! -вновь подала голос из-за спины чужака Ири, и в голосе её звучал надрыв. – Прошу, не трогай её! Она ничего тебе не сделала!
– Мама! -Киракия заволновалась, услышав дрожь в голосе мамы. Она снова постаралась заглянуть во внутрь дома, но тот самый "Каджар" полностью перекрывал ей вид своей могучей фигурой.
– Уйди. –по-прежнему холодно бросил мужчина тетке-провожатой. Та не посмела перечить, и совсем скоро скрылась из виду.
– Ты тоже уйди! -бойко бросила Киракия, с вызовом уставившись в глаза чужаку. Тот, казалось, проигнорировал дерзкий выпад девчонки.
– Пощади её! -взмолилась Ири. – Убей меня, отомсти, но оставь ей жизнь! -услышав последние слова, Киракия без лишних слов бросилась вперед, в отчаянном порыве попытавшись протолкнуться через незнакомца в родной дом. Тот с легкостью перехватил её, резко и немного грубовато поймав за левую руку. Завёл девочку в дом, и закрыл за нею дверь. Грохот ливня снаружи заглох одновременно с хлопком двери. В доме на пару секунд повисла тишина.
– Мама! -первой прервала её Киракия, бросившись в объятия к родному человеку. Незнакомец не стал её удерживать. Ири крепко обняла дочь, прижала к своей груди, и укрыла от взора незваного гостя своею спиной.
Мужчина глубоко вздохнул.
– Убить тебя? -повторил он, и в его холодном, озлобленном голосе мелькнула нотка разочарования. – Ири, за эти годы ты забыла кто я такой? За кого ты меня принимаешь? Быть может, пытаешься задеть мою гордость, предлагая такой… обмен? -Киракия хотела что-нибудь сделать, что-нибудь сказать – но Ири ей не позволила. Девочка, доселе готовая едва ли не броситься в бой с незнакомым взрослым мужчиной, ощутила беспокойство матери, её страх и беспомощность. Раздался звук шагов. Каджар медленно отошёл в сторону. – Меня интересует одна жизнь. -продолжил он, тоном человека, несколько уставшего от повторений одного и того же. – Только одна, Ири. Жизнь, отнять которую я имею право и долг.
– Его здесь нет! -резко бросила Ири. Её тон заметно сменился. Всё ещё взволнованная присутствием Каджара, она вдруг заговорила твёрже и решительнее, не побоявшись даже поглядеть ему в глаза. Мастер сразу распознал причину такой перемены, и решил проявить своё бессловесное почтение к инстинкту матери защищающей дитя, отведя взгляд в сторону и отступив на шаг назад.
– Я искал его в своих путешествиях по странам Великой Равнины. -вновь заговорил Каджар, слегка смягчившись. – Находил знавших его людей. Ничто на чужбине не могло удержать его… там. Он обязан был вернуться, Ири. Здесь, у него есть чем дорожить, и что терять.
– Его нет ни в нашем доме, ни на горе, Каджар. -отвечала Ири, не выпуская Киракию из объятий. – Он не вернулся.
– Ложь! -его нетерпение впервые проявило себя сдавленным, брошенным сквозь зубы, обвинением. Даже проявленная столь мелочно, даже удерживаемая волей хозяина, сила, заключенная в гневе мастера, сотрясла пространство дома. Каджар дал себе время вернуть контроль над эмоциями. Могло показаться, что ему самому было несколько неловко от того, что он дал волю гневу, пусть и всего лишь на мгновение. – Хоно бы не оставил тебя здесь одну. И не бросил бы свою дочь. Я помню, как он дорожил вами, Ири. Я понимаю, что ты пытаешься уберечь его от меня, но наша с ним встреча неизбежна. Она стала таковой в тот день, когда он пришёл в мой дом. Так же, как теперь в его дом пришёл я. -его глаза ярко сверкнули янтарем в полумраке освещенной лампой прихожей. - Справедливость, Ири. Справедливость.
– Хоно не вернулся, Каджар. -по-прежнему упорно настаивала мать.
– Тогда почему ты всё ещё в его доме, Ири?
– Я его жена. -Каджар с явным неверием покачал головой.
– Тебе лучше чем мне, – чем многим из клана, – известны все законы и традиции, Ири. -процедил он одновременно устало и немного раздраженно. – Нам обоим ясно, что не будь Хоно где-то рядом, ты уже давно стала бы женой другого. Я повторю вопрос в последний раз, и если не получу ответа, то придам этот дом – его дом, – пламени! Итак, где он, Ири? Неужели "великий Хоно Хойен" стал трусом?!
– Не смей так говорить о папе! -к ужасу Ири, Киракия внезапно вырвалась из её объятий, выскочила вперед, и встала между незнакомым ей мастером и мамой.
