– Киракия! -Ири вновь попыталась укрыть дитя от взора Каджара, но та не поддавалась, изо всех сил стараясь сохранить свою позицию живого щита для мамы.
– Сам ты… ты… трус! -дрожащим от волнения голоском пылко бросила девочка, сопротивляясь попыткам матери вернуть её в свои объятия. Каджар обратил на неё внимание. Он подступил к ребёнку, и жестом приказал Ири оставить тщетные попытки.
Киракия глядела ему прямо глаза с вызовом и дерзостью, каких Каджар уже давно не испытывал обращенными к себе. Даже среди бывалых мужчин мало кто решался глядеть на него так, – ещё меньше храбрости было у тех, кто знал на что он способен. Но эта девочка, это дитя, – она волновалась, дрожала, но не страшилась его, как многие другие.
Он опустился перед ней на одно колено, поравнявшись глазами с Хойен-младшей.
– Киракия? -с интересом повторил он услышанное уже несколько раз имя девочки. – Кто из вас назвал её так? -Ири, почему-то, промолчала; затаив дыхание, она ловила каждое микро-движение мастера. Киракия тоже не давала ответа на заданный вопрос. Девочка глубоко и с трудом дышала, пытаясь перебороть переданный от матери страх перед чужаком. Всеми своими силами, коих для ребёнка её возраста у нее было на удивление много, она пыталась показаться крепкой и бесстрашной защитницей своего дома и семьи. Каджар слегка нахмурился. Но сделал это не угрожающе и не злобно, но… иначе. Словно бы увидел нечто понятное лишь ему самому. – Что ж, по крайней мере, духа ей не занимать. -произнес он заметно смягчившимся тоном. – Ты знаешь, что твоё имя – очень редкое, девочка? -наконец, обратился он к ней напрямик. – Ты хотя бы знаешь, в честь кого тебя так назвали?
– Если обидишь маму, – то я… я убью тебя! -выпалила девочка, преодолев дрожь в голосе. Каджар с заметным усилием подавил в себе желание громко рассмеяться.
– Успокойся, я не стану обижать Ири. -заверил он, впервые за время своего появления в доме Хойен позволив себе улыбку. – Но, быть может, ты скажешь мне где прячется твой папа?
– Мой папа не прячется ни от кого! -чуть по-увереннее ответила девочка. Теперь, когда незнакомец опустился на один с нею уровень, он перестал казаться Киракие великаном, хоть крепкое сложение тела вкупе с плотной одеждой по-прежнему делали его огромным в её глазах. – И от тебя – тоже! -добавила она следом. – Когда-нибудь он вернется домой, и…
– Довольно. -осек её Каджар. Еще несколько раз взгляд его глаз перебегал от лица Ири к её дочери и назад. Каджар не мог не заметить того, как они были похожи.
Ири была прекрасной женщиной. Каджар помнил её еще с их юности, когда она носила иную фамилию – Жухон. Сейчас, как и в те времена, она любила длинные и плотные платья, обычно выбираемые женщинами, пытающимися скрыть недостатки, – для Ири же, это была всего лишь прихоть, её собственный каприз. Её утонченная женственная фигурка мгновенно цепляла глаз любого мужчины, и потому ещё с юности у неё было много воздыхателей. Каджар с некоторой ностальгией вспомнил те времена, припомнив так же, что сам был в числе воздыхателей красавицы из Жухон. Ещё больше таковых поклонников у Ири появилось с той самой поры, как она стала взрослеть, и к изящной фигуре молодой девы прибавились соблазнительные формы повзрослевшей жены. Её милое лицо, облагороженное на редкость правильными и нежными чертами, казалось творением искусства от самой природы. Её раскосые глаза всегда были ярки и выразительны. Их изумрудный взор казался настоящим чудом. Неповторимым чудом.
Тем удивительнее для Каджара была… Киракия.
Дочь Ири унаследовала всё лучшее от матери, это было очевидно при первом взгляде. Даже будучи ещё ребенком, Киракия уже была весьма примечательна подаренною ей природой красотой. Однако, та самая краса была не вполне понятной, необычной, – не такой, какую легко распознать с первого взгляда. Словно картина, истинный смысл которой раскрывается лишь взгляду избранных единиц, раз за разом возвращающихся к её просмотру в поисках настоящего понимания. Что-то одновременно очень явное, и вместе с тем скрытое было в этом даре природы. Почти неописуемое словами. Это казалось странным, если не неестественным. Тем более странным, что Каджар, являясь мастером Inkai, прежде всего осознавал видимое им – чувствами отличными от физических. Теми, что даровала ему сила духовная, почерпнутая из истока силы самого Клана.
"Нашел!" – пронеслась мысль в голове мастера.
Вот что неосознанно привлекало его внимание. Теперь он смог уловить это. Глаза. Они и притягивали к себе само существо Каджара. Ему казалось, что из всех когда-либо видимых им красавиц, никому не было суждено обойти Ири в красоте очей. Но Киракия… Глаза ребёнка казались иными, иномирными, не настоящими. Две ярких изумрудных звезды, переливающиеся в свете ночной лампы оттенками зеленого, были необыкновенно… живы. Да, пожалуй, из всех слов доступных какому-либо языку, это было наиболее подходящим. Изумрудные глаза девочки были ярки как сама жизнь.
Эта её черта меняла всё в восприятии, стоило лишь её уловить. Слишком яркая, слишком необычная и плотно врезающаяся в память, слишком невероятная, чтобы оставаться простой деталью внешности. Нет. Скорее интуитивно, чем сознательно, Каджар понимал это. Что было важнее, – понимал он и то, что далеко не все были способны разглядеть это в юной Хойен. Возможно, даже самой Ири было неведомо то, что открылось ему, чужаку, о её дочери.
Он оторвал от девочки взгляд. Не смог точно определить, как долго разглядывал столь зацепившую его в ней черту.
– Забери дочку в Храм Традиций, Ири. -монотонно произнес он, вставая в полный рост. – Этот дом сгорит. Хоно явится, чтобы остановить меня. А если нет – то его наследие сгорит вместе с домом его семьи. Но вы… вас я не трону. Никогда.
– Не смей сжигать мой дом! -голос девочки прозвучал заметно громче, и увереннее. В нем исчезли последние намеки на дрожание и слабость. Это был приказ. Каджар изменился в лице от охватившего его изумления, и снова поглядел на девочку.
"Как странно…" – подумал он. Киракия теперь глядела на него вовсе без страха. Она изучающе рассматривала чужака, будто бы открыв для себя его присутствие всего лишь секунду назад. Она дышала ровно и не тряслась в испуге. Больше не стояла в позе живого щита матери.
Она ничего не произносила.
Голос девочки оказался лишь отзвуком в сознании мастера. Прозвучавшим громко и ясно, четко и уверенно, – отзвуком. То, как девочка поглядела на мастера в ответ, было явным свидетельством того, что она все поняла. Знала, что заставило мастера оглянуться.
За окном снова разнесся сотрясающий пространство гул разразившегося грома. Прикрытая дверь дома задрожала под напором ветра.
Каджар ещё недолго поглядел на девочку, тщетно пытаясь осознать что происходило между ним и ею, а затем повторил своё требование к Ири:
– Уходите. Дом сгорит. -он заметил, как изменилась Ири. Отчаяние и бессилие отразились на её лице. Она с обидой и тоской оглядела стены прихожей, прощаясь с родным жилищем. Опустила взгляд. Встала с колен в полный рост, и подошла к Киракие.
– Кира, иди ко мне. -она нежно обняла дочку за плечи, и повела к двери наружу.
– Ма-ам? -Киракия попыталась остановиться, воспрепятствовать происходящему. – Мы не…
– Не испытывай терпение мастера больше, чем ты уже успела, Кира. Нам нужно уходить.
– Но он не станет…
– Ты его не знаешь, Киракия! -они подошли к двери. Ири потянулась к ручке, но ненадолго замерла в ожидании. Прислушалась.
Снаружи был слышен бег. К дому спешно приближались несколько акари, и судя по звуку, кто-то из них только что перемахнул через невысокий заборчик дома. Каджар тоже уловил это, и развернулся к двери. Его рука потянулась к рукояти О'Джатикая за спиной.
Ири отошла, а скорее даже резво отскочила вглубь дома от порога, ухватив Киракию в объятия. Мгновение спустя, дверь дома отворилась нараспашку, и внутрь спешным шагом вошли несколько мужчин. В полумраке прихожей Киракия не распознала почти никого из вошедших, – кроме старого мастера Жина, изредка гостившего у них дома с дружеским визитом. Ири, почему-то, очень не любила видеться с ним, и никогда не объясняла почему. Киракия очень хотела понять, что происходит, но мама не позволила ей более участвовать в разговоре взрослых. Воспользовавшись небольшой суматохой, возникшей из-за прибытия новых незваных гостей, она увела дочь в дальнюю комнату, и, попросив её сидеть тихо, закрыла дверь на засов.
Кира ещё долго слышала приглушенные разговоры, доносящиеся через дверь из самой гостиной. Тона менялись, голоса повышались и понижались, но слов было не различить.
Ей пока было невдомек, что поспешившая удалиться с глаз тётка Хана успела разнести весть о возвращении Каджара Харран среди своей семьи. О том, что глава семьи Ченшай решил вмешаться, и что к нему присоединились ещё несколько мастеров, в том числе сам О'ран клана. О том, что именно их вмешательство спасло дом Хойен от сожжения.
Пока что, она тщетно пыталась расслышать творящиеся в гостиной переговоры, и, в конце-концов, незаметно для себя уснула у двери, так и не дождавшись их окончания.
Глава IV
1. 12.1481 г. Н.Э.
На следующее утро Киракия проснулась не у двери, но в собственной комнатке. События прошлого вечера сейчас казались ей столь же туманными, как и покинутые сны, что удивительно быстро выветрились из её сознания. Девочка потянулась, зевнула, и встала с кровати.
За окном стояла привычная тишина зимнего утра. Ни малейшего отзвука прошедшей прошлым вечером бури. Обычно порывистый горный ветер сегодня был удивительно тих. Чистое небо нежного голубого оттенка радовало глаз нежным сиянием совсем недавно взошедшего над горизонтом солнца, словно бы вчера в нём и не бывало никакой воронки из неестественного тумана и чернеющих туч, что столь грозно искрились молниями.
Утро казалось обычным. Киракия уже слышала, как из кухни доносились звуки маминой готовки и её едва слышимое пение, которым Ири всегда сопровождала сие занятие. Аромат варенного риса, мяса, и душистых трав растекался по дому, вызывая сильнейший аппетит с самых первых нот. Мгновенно выведенная из утреннего полусна, Киракия резво помчалась на кухню готовая есть за троих. Она как всегда радостно поприветствовала маму, и приблизилась к очагу, чтобы лучше прочувствовать запах исходящий из подвешенного над ним котла.
– Пахнет вку-у-усно! -протянула она, касаясь маминого домашнего платья. – Когда будет готово? Я ну очень проголодалась!
– Ещё не скоро. -отвечала Ири, умиленно улыбаясь при виде обнадёженного взгляда дочери. Она быстро переложила нож, стоявший у края разделочной доски чуть подальше, исключив даже малейшую вероятность того, что приблизившаяся Киракия могла о него пораниться. – Пока что, пойди набери снега со льдом, растопи, и умойся. И приготовь бадью, пора купаться. –Киракия энергично кивнула, и сорвалась с места выполнять мамин указ, словно гналась с кем-то наперегонки.
Ири высоко ценила порядок и чистоту, умение следить и ухаживать за собой. Она усердно прививала эти качества и дочери, зачастую требуя от неё большего, чем ожидали от своих детей другие родители, – и, стоило отдать Ири должное, в отношении этих качеств сама она была одним из лучших в клане ориентиров. Её стараниями, дом Хойен всегда был образцово ухожен, подавая своим убранством пример домам некоторых иных семей, где за порядком следили сразу несколько, а то и десяток женщин. Это не могло укрыться от глаз односельчан, и Ири нередко ставили в пример подрастающим девицам в Храме Традиций, что вызывало у её дочери приливы гордости. Киракие было ещё очень и очень далеко до терпения матери, её выдержки и упорства, – но она старалась, с каждым годом всё больше. Ей очень хотелось быть на неё похожей.
Приложив некоторые усилия, чтобы суметь отворить оказавшуюся занесённой снегом дверь, Киракия, наконец, смогла выбраться из дома наружу. Тепло одетая, вооруженная палкой для сбивания сосулек, камнем для разбития льда, и парой ведер для сборки снега, она неуклюже вывалилась в сугроб, поднялась, утёрла лицо от снега, и огляделась.
Несмотря на ранний час, в поселении было уже довольно оживленно. Акари занимались устранением последствий прошедшей бури; расчищали дворы и примыкающие улицы ото льда, сбивали с крыш сосульки, чинили сломанное порывами ветра. Окончив с заботами своих домов, они непременно приходили на помощь родственникам и соседям, а уж после того, брались за общие нужды всей деревни, не взирая на то как далеки те были от интересов собственных. Так было принято.
А этим утром работы хватало всем, и взрослым и детям. Судя по оставленному аномальным штормом бедламу, стихийное бедствие грозилось уничтожить всё поселение. Некоторые дома малых семей были повреждены так сильно, что те были вынуждены временно переселиться к родственникам. На улицах, заледеневший снег запечатлел своими узорами кружащиеся воронки, а обломки чьих-то небольших заборчиков порой находили далеко на тропах, ведущих к спуску с горы. Почти нетронутыми остались лишь самые крупные строения во всей деревне, вроде Храма Традиций, Большой Бани, и нескольких родовых домов крупных семей. Само собой разумелось, что не пострадал и нерушимый Боевой Монастырь на самой вершине горы, – впрочем, частью деревни сию клановую святыню никогда и не считали.
Устранять последствия бури нужно было быстро: горы Шен, в целом, были очень нестабильным регионом, – сразу во множестве смыслов, – и одно бедствие здесь довольно быстро могло смениться другим. Акари жили в этом крае веками, и, чаще всего, были готовы к любым трудностям. На удивление привычно, даже «обыденно», жители деревни сплотились и заработали сообща; без суеты и лишней торопливости, без неосознанных метаний и растерянности, они брались за вверенную старейшинами работу.
Увиденное вселило двоякие чувства в Киракию. С одной стороны, вид сплочённой работы односельчан, их единство и взаимопомощь – вдохновляли её. С другой, вид побитой стихией деревни пугал: прошлым вечером, она и подумать не могла, что видимый ею шторм будет способен на такие разрушения. Эти мысли только усилились, когда она, с трудом протоптав себе дорогу сквозь сугробы к сараю, где ей нужно было достать лестницу чтобы забраться на крышу, увидела родной дом со стороны.
Хоть жилище каждой из семей в Ву'Лан и принято было именовать просто "домом", в общем же понимании, имелось ввиду, скорее, целое хозяйство, или же – владения, – ведь даже ныне маленькое семейство Хойен имело в своём дворе не только жилой дом, но и просторный ухоженный сарай, и ещё один домик, чуть меньше основного. Увы, сегодня "дом" Хойен не мог похвастаться опрятным и ухоженным видом, в котором его с таким брежением содержала Ири: буря не дала ему пощады. Основной дом заимел в крыше несколько проломов, его западная стена была завалена оледеневшим снегом, все окна были повреждены, а то, что вело в комнату матери и вовсе сломано, и кое-как прикрыто изнутри расшатанными ставнями. Сарай же, судя по его виду, и вовсе чудом пережил бурю – его так покосило и занесло, что было страшно пытаться войти внутрь, если, конечно, покошенную дверь всё ещё можно было открыть. Второстепенный домик, при беглом взгляде, мог показаться невредимым, однако он время от времени поскрипывал на лёгком ветерке, что вовсе не внушало доверия. Оградка семейного двора, – вернее, то что от нее осталось, – кое-как по-прежнему очерчивала границы владений Хойен, и лишь калитка, с примыкающей к ней частью заборчика, по иронии, осталась почти невредимой, добросовестно служа парадным ходом во владения семьи.
Вид побитого стихией дома потряс Киракию. Разумеется, она успела заметить образовавшийся в доме легкий сквозняк, и тающие горсти попавшего внутрь снега, но всё же, изнутри повреждения казались не такими серьезными, как снаружи. Дому был необходим ремонт. Раньше, ей уже приходилось видеть как мама справлялась с подобными проблемами, но то были легкие поломки. То, что случилось с их домом теперь казалось серьёзнее, и она не знала, придет ли кто-нибудь к ним на помощь, ведь "соседей" у них с мамой толком не было, а статус ослабевшей и вымирающей семьи отнюдь не служил поводом для помощи от односельчан.
– Ой-ой… -сорвался с губ девочки испуг. Она оглянулась к деревне, в надежде, что к ним кто-нибудь идёт на выручку, но односельчане сейчас были заняты домами центра, и пока не уделяли внимание одинокому дому на отшибе.
Уныние и обида подкатили к горлу Киракии, но вовремя всплывшие в подсознании память об отце, его характере и свершениях, мгновенно пресекли позыв отдаться слабости. Насупившись, она утерла нос, подняла уложенные на ближний сугроб ведра, и потащила их к сараю. Покошенная дверь долго не давалась девочке, – в какой-то момент, она даже хотела побежать домой, чтобы просить у мамы помощи, – но в очередной раз давшее о себе знать наследие отца проявилось в приступе упорства, которое и помогло ей осилить препятствие.
Занятая вверенным ей делом, усердно вкладывающая всю себя в процесс, девочка не замечала, как в окно за ней внимательно следит мать. Ири как могла подавляла в себе желание прийти на помощь, а то и вовсе взять дело в свои руки. Она прекрасно знала, что рутинное утреннее занятие сегодня, волею стихии, превратилось в настоящее испытание, – и тем более гордилась дочерью, показывающей способность справляться. Она была готова вмешаться в любой момент, но очень надеялась, что этого делать не придётся.
А тем временем, не побоявшаяся ступить во внутрь побитого природой сарая, Киракия уже вытаскивала лестницу наружу. Привычно забравшись на крышу, она приступила к очистке её от снега, разбивая обледеневшие участки камнем. Покончив с крышей, она посбивала огромные сосульки с её краёв, и принялась за следующую, постепенно набирая в вёдра собранный лёд, и присыпая его снегом. Следом, она занялась двором, а точнее, участками вокруг зданий, и дорожкой до калитки. Прежде, пока она перебиралась от крыши одного здания к крыше другого, она уже, так или иначе, понемногу расчистила двор от снега, в процессе успев образовать несколько сугробов, – так что эта часть работы оказалась наименее трудоёмкой.
Вернувшись в дом, Киракия обыденно наполнила котел собранным льдом, и в несколько заходов дополнила остаток набранным снегом. Оставалось лишь приготовить саму банную бадью.
Это был своего рода элемент роскоши, отличавший дом Хойен от прочих семей, где купаться привыкли в обычных деревянных бочках, или же, реже, в ямах Большой Бани. Годы назад, сам Хоно смастерил для Ири этот купальный сосуд, зная особую любовь своей жены к чистоте и гигиене. Ради этого, он даже обратился к помощи неких друзей, которых успел завести в странах Великой Равнины. Это был объемный, украшенный наружной резьбой, гладкий составной сосуд на платформе, казавшийся громоздким в собранном виде, и удивительно компактный при разборе. Он был сделан из металла, но каждая его деталь была легка, – даже Киракия могла без особого труда управиться с его сбором и разбором. Ни Киракия, ни сама Ири не знали, что это был за металл, и где придумали такие сосуды, – отец семейства много путешествовал, и оставил в тайне, где обучился мастерить подобные чудеса быта. Тем более сокровенным был его подарок, – один из многих его подарков, – для Ири.
Когда дело было сделано, Киракия вернулась к матери, и гордо доложила о исполнении её поручения. Не забыла она упомянуть и о плачевном состоянии дома, из-за которого она никак не могла перестать волноваться. Ири выслушала дочку, как всегда похвалила её за труд, и напомнила о вреде волнения.
– Переживания и паника никому и никогда не помогали, Искорка. –говорила она расслабленно. – Да, в деревне беда. Но такое бывало уже не раз. Не случилось ничего непоправимого, просто впереди всех нас ждет много работы. Мы справимся. -от чего-то, сегодня она была необычно спокойна, и Кира, несознательно, быстро подхватывала настроение матери с каждым её умиротворяющим словом. К превеликой радости девочки, Ири уже как раз готовила стол к завтраку, и попросила её занять за ним своё место.
Киракия ела с аппетитом достойным взрослого мужчины. Ири позволяла себе куда меньшее. И хоть старшая Хойен не любила говорить за столом, бурное общение во время трапез в кругу семьи считалось в клане добрым знаком, о чём Киракия знала от Ченшай, и чем активно пользовалась, не прекращая болтать в перерывах между пережевыванием пищи.
Сначала, она рассказала маме о проведённом вчера дне, а затем и о том, как сегодня ей удалось управиться со сбором снега. В красках описала то, какой удивительно могучей, даже завораживающей вчера ей представилась разразившаяся буря в небесах, и о том, в каком состоянии, помимо их собственного дома, сегодня оказалась вся деревня. На последок, она вспомнила наиболее интересное из всего того, что успела за последнюю неделю узнать в Храме Традиций.
А узнала она об очень для себя интересном.
Старшая Мать. Ей и раньше приходилось слышать этот титул в разговорах, но она никогда не придавала большого значения этому словосочетанию. Она никогда её не видела. Не знала, почему её так зовут. А теперь, ей рассказали, что так зовут некую женщину, авторитет и силу слова которой, – во всём клане! – мог оспорить лишь сам О'ран, глава всего клана! Для Киракии, узнать подобное казалось чем-то… почти что чужбинным. Как в её клане может быть женщина, обладающая таким могуществом? Почему, за что её так превозносят? Её храмовому классу рассказали о Старшей Матери, о её почтенном статусе и привилегиях так много, но оттого она не становилась Киракие понятнее. Её мучало любопытство. Она засыпала Ири вопросами, и, сама не замечая того, почти не давала маме возможности говорить, тут же перебивая её попытки ответить на вопросы потоком эмоций и впечатлений, предположений, и новыми вопросами.
– А чтобы стать Старшей Матерью, – нужно победить в бою предыдущую? Как мастера? Мам? –почти воскликнула она в горячке эмоций очередной вопрос, один из множества в потоке. Ири, наконец, сделала жест призвавший дочь остановиться, и искренне рассмеялась.
– Нет, Искорка. –давя в себе смех, отвечала мать. – Для этого нужно учиться, учиться, и учиться, чтобы предыдущая Мать избрала тебя в преемницы.
– У-у, –протянула Киракия хмуро. – …мальчикам всегда проще!
– У них свой путь, и свои сложности, Киракия. –отвечала Ири со вздохом. – Поверь, им приходится не легче. То, что достаётся тебе как само собой разумеющееся, – им приходится добывать через силу, и нередко платить кровью. Просто тебе, пока ещё, многое не известно. –сказала она матерински-нежным тоном, но, вместе с тем, очень серьёзно. – Их права на что-либо всегда идут рука-об-руку с обязательствами. То же верно и про нас. У всех нас свои сложности и привилегии, Киракия. Ты – думай о своих, и не лезь в то, что тебе не предначертано. –Киракия внимательно её слушала. Она уже давно поняла, что слова матери, даже если она говорила о чём-то непонятном и даже далёком, всегда стоило запоминать. Это нередко помогало в будущем.
– Хмм… Тогда я стану следующей Старшей Матерью! –по-завоевательски самоуверенно заявила девочка, подняв с тарелки в воздух объеденную косточку неведомого зверя так, словно бы то был меч. – И тогда, больше никакой дядя не посмеет врываться в наш дом! –Ири заметно переменилась в лице. Улыбка, что сама собой появилась на её лице при виде дочери замахнувшейся на титул, что был пока что выше её понимания, сошла с её уст, а во взгляде заиграла тревога.
– Кира… Искорка моя… Насчет того, что произошло вчера вечером…
– Ты же выгнала того… Ка… Каг… того дядю? В следующий раз, его выгоню я! Как Старшая Мать!
– Нет, моя девочка. –очень серьезно ответила мама, вставая из-за обеденного стола. – Никогда не попадайся у того мастера на пути, ясно? –она стала собирать со стола опустошённые тарелочки с рисом, стараясь скрыть появившуюся в руках дрожь. – Его зовут Каджар, запомни. Каджар Харран. Не разговаривай с ним, и, если будешь видеть его, – даже когда играешь с другими детьми, – беги домой, ко мне.
