Юлия Зубарева "Ходящая по снам"

Крыльцо тоже стало выше и массивней. Вместо набитых дощечек перил красовались половинки оструганных бревен. Натертые воском они оставляли на пальцах неуловимый запах меда и лета. Лиза обернулась на свой боярский терем и залюбовалась обновлённой крышей с флюгером вороном, большими окнами с цветными вставками. Все о чем бы она мечтала, сейчас можно было рассмотреть и потрогать.

– Я себе такое же перестрою. Однозначно. Заказы брать буду, денег найду, но дом этот наяву стоят будет! Постановила хозяйка и пошла уже к калитке, пока Милка подол не оборвала, как тянула.

– Куда путь держим? Или ты просто погулять, кошмарики погонять?

– Мек-меее! – как непонятливой ответила коза, дергая Лиза за карман пижамы.

Сунула руку. Вчерашняя шишка. Жива здорова. Как будто ее и не разодрали по чешуйкам в прошлом сне.

– Ну к лешему, так к лешему. Пойдем проведаем старика.

Шагнув по поваленному дереву в самую чащу, они почти сразу же попали на полянку с новорожденными елочками. Сегодня тропинка сама легла под ноги, ровно на ширину двух дамочек. Кусты убирали ветки, а крапива кренилась в обратную сторону от дорожки. Лиза даже бурелома по сторонам не заметила. Лес оживал. Коза вырвалась вперед и весело похлопывая сложенными крыльями по спине поскакала на встречу со своим подопечным. Как игрушку новую подарили, право слово.

Дед Лексей был занят. Он ходил меж рядов явно подросших елочек и разговаривал с каждой. Едва увидев свою рогатую спасительницу, бросил все и побежал к Милке раскинув руки.

– Девоньки мои пришли, не бросили старика! Красотулечка, ласковая ты моя – гладил он ластившуюся химеру за ушами. Та только жмурилась от удовольствия.

– Доброго дня Лексей Борович! Как самочувствие? Кошмары больше не мучают? Как елочки ваши?

– Да как видишь Лизонька. Вашими руками посажены, да мной обихожены. Будем новый лес растить. Наяву-то совсем горе горькое, едва десятая часть от угодий осталась, да и та запаршивела совсем. Ну ничего, я там брошенные поля приглядел, мы туда березняк поселим, очень березки это дело любят. Родниковой водой напою и годик другой не узнаешь нашу помойку. Лучше прежнего будет. Ты за сморчками бы сходила, глядишь корзинку другую для родной души дедушка соберет, не обеднеем.

– Схожу обязательно. Думаю, как нам лес почистить от всякого мусора и чего б такого придумать, чтоб больше этого не повторялось. Люди – свиньи изрядные. – извиняясь за человеческий род, проговорила Лизавета.

– Ни не расстраивайся. Чего сами сможем переработать, то уберем. Вон я муравьев разводить собрался, они деревяшки быстро переработают. А остальное земля да трава скроют.  Выживем как-нибудь. Не тужи.

Лиза рассмеялась: – Это я вас утешать должна, а получается дед Лексей, ты меня успокаиваешь.

– Ты Лизавета, знай. Лес – он большую силу имеет. Забыли люди, деревья порубили, дорог понастроили, а сами себе плохо делают. Ведь, как ты к нему, так и он к тебе. Чем дышать-то будут, коли леса не станет – коробками своими бетонными? То, то же. Дай срок, восстановимся. Поле ваше возле деревни думаю себе прирастить, не будешь ли против?

– Вот спросил. Я только в своем дому хозяйка.  По мне, хоть все там деревьями засаживай.

– Ну и ладненько. – потирая руки ухмылялся хитрован.  Давно это полюшко прибрать хотелось, да спросить не у кого было. А тут хранительница пришла.

Милка ходила по полянке принюхиваясь к молодым елочкам, но ситуацию понимала и рот свой держала на замке. Потом подошла к Лизе, толкнула головой в бок и показала наверх.

– Полетать хочешь? Размяться? Лети, конечно. Посмотри, чем здесь еще можно поживится, может какую бяку найдешь. Только осторожнее пожалуйста. – Попросила Лизавета и легонько хлопнула ладонью по крупу своей химеры. Только ветром обдало от взлетевшей козы.

– Хорошо пошла. Молодая, сильная. – Восхищенно промолвил леший, задрав голову вслед Амалфеи, набиравшей кругами высоту.

– Да она считай только переродилась, недели не прошло. – Поделилась наболевшим козоводка.

– Перерожденная значит! Сработала наша задумка. Проснулась кровь старая, ай да Маланья. Вот молодец! – хлопнул себя по бокам, чуть в пляс не пустился. Погрозил кому-то кулаком – А я говорил тогда, что не врут вороны!  Осталась еще сила в старых корнях, вон какую красавицу родить смогли!

– А расскажи-ка мне Лексей Борович, чего вы с бабушкой такого интересного сделали с козой? Я как никак владелицей ее стала, а знать ничего не знаю. Вот ветеринара во сне таскала, чтоб только понять, чего с ней не так. Открой глаза уже, поделись информацией.

– Да чего так рассказывать – потупился лесовик. – Мы считай ничего и не сделали, сказки все это. Маланья, светлая голова все и придумала, да не успела сама-то завершить, видишь, как получилось. Я во мраке заплутал, а подругу свою не сберег, скончалась для этого мира. Туда мне и ходу нет. Ушла моя Маланьюшка совсем, только через тебя какую весточку и передам.

– Передашь, конечно, не расстраивайся. Все у нее сейчас хорошо. От разговора только не уходи.  Какие сказки? Чего придумали? Давай, рассказывай по порядку.

– Пойдем ка прогуляемся. Места тебе покажу. Все расскажу, утаивать не буду. – Подхватил под локоть и повел по новой тропинке в лес, уводя от молодняка, что любопытно тянулся вслед говорящим.

Во сне лес казался бесконечным. Тропинка вела их напрямки мед березовых рощ, кленов, что распускали свои розетки нежно салатового цвета, лип, вязов, ясеней. Всем нашлось место в заповедном лесу. На небольшшой полянке, густо заросшей земляникой стоял дуб-исполин. Когда-то егокрона подпирала небо, но теперь искореженные ветви после удара молнией были обуглены. Треснул пополам лесной великан. Кора отслаивалась огромными пластами, а в пять обхватов ствол темнел незащищенной сердцевиной. Печальное это было зрелище. Мертвый, мухой великан, казалось тянулся в небо в немом крике. В тишине подошли к дубу.

Леший, с нежностью погладил мертвое дерево. – Вот он, последний росток перводерева. Сгниет и не останется у нас надежды на перерождение новых миров. Что мы только с Маланьей не придумывали. Спит смертным сном друг мой. Только глубоко в корнях и осталась память. Вот здесь мы козу твою и сотворили.

Ворона поди Иннокентия еще застала? Хорошая птица. Вещая. Долго на дубе жил. Пока несчастья того не случилось, а потом ужо убрался из лесу. Чем его только не приманивал. И остальных своих сманил, а может невмоготу им было рядом с мертвецом селится. Каждой твари живая сила потребна, а тут только воспоминая одни и остались.

Лиза понимающе кивнула. Она пока не решилась звать Кешу в проснувшийся лес. Может он и возвращаться не захочет.

– Так о чем я, девонька, говорил? – лесовик устало прислонился к стволу, спускаясь на вылезающий корень. Тяжеловато ему еще такие прогулки давались. Запыхался и побледнел дед Лексей.

– Про козу начал рассказывать. Тут вы с бабушкой ее волшбу творили. Дальше то что? – Лиза тое присела на корточки, машинально перебирая сухие желуди и кусочки коры пальцами.

– Да, ворон. Принес как-то со странствий своих монету. Серебро, не серебро, а блестяшки он всегда любил. Так на монете той коза натуральная с крыльями и была. А по гурту надпись не по-нашему. Это потом догадались знающих людей спросить. Откуда мы греческие буквы поймем? В институтах не учены. Так вот надпись про возрождение из забытия сильно бабку твою заинтересовала. Чего она только с этой монетой не делала. Говорит, видение ей было пророческое, что через козу, да молочные реки, Прадерево возродить можно. Кто б только знал как.

Замолчал, задумался о прошлом. Морщинами лоб нахмурил, губы жует, а глаза в небытие смотрят. Тяжело разговор дается лесовику. Видно, что боль свою не изжил, как вчерашний день вспоминает.

Водили значит мы козу Маланьину в самую чащу. У дуба сколько ночей провели охраняя. И монету вешали и кровью козьей кропили. Только лишь в жертву не принесли – уберегла нелегкая от убийства. А толку нет. Никакого результата. Орет дурниной, ни пру, ни ну. А значит за двеннадцатую ночь, аккурат на полную луну сбегла рогатая. Да так утекла, что ни Маланья, ни я в своем лесу дозваться не мог. В охоте оказалась, а мы слепота куриная, даже не чухнулись. До утра по буреломам пропажу искали. Главное, ни монеты у дуба, ни козы. Перед рассветом притащилась. Вся в репьях, довольная как кошка блудливая, копыты сбиты, а на спине драные полосы, как будто ее тигра унес. Вот такая история. Уж выхаживала ее хозяйка, отпаивала, чуть на руках не носила, а все равно родами да издохла. Одну твою Милку и народила несчастная. Любила козу свою крепко бабка твоя, и ты люби. Это может последняя на всем белом свете чудовица такая. Без нее как спать то? Нету слаще для ней лакомства, чем страхи ночные. Вот в силу войдет, никому в округе ужастей сниться не будет, ну если только человек сам себе надумает. Но это уж людской выбор, тут и коза не помощник.

– Думаешь унес ее рогатый жених? Вот от него и потомство? А Милка то как? Она ж мне тоже стельная досталась? Двоих принесла бесенят. Теперь пристраивать надо будет.

– Живые?! – ахнул дед. – А чего ж ты молчишь, окаянная! Это ж праздник какой! Милку то тоже в лес водили. А понесла, аль нет уже не узнал никто. Я в то время, как замороченный был. День с ночью путал, а бабка твоя сама еле ходила. Ни трав от меня ни помощи дозваться не могла. Все сама, вот и надорвалась бедная. Вот виноватый кругом, обещал сберечь, да помочь, а самого из забытья пришлось вытаскивать. – Понурился, голову уронил, только по бороде капли потекли.

– Ну, ну! Рано раскисать. Лексей Борович, хорошо ж все. Смотри и Милка жива и бабушка тебе кланяться велела. Все прошло уже. Зачем расстраиваешься? Деток тебе в лес приведу, хоть посмотришь на них, безобразников рогатых. Я так понимаю нельзя из незнающим людям в хозяйство отдавать. Тут селекционная работа нужна. Нам бы эксперта какого ни будь по древним мифам или хотя бы козовода понимающего, а то какая из меня хозяйка. Гладь, да чеши – вот и все обучение.

– Это ты Лизавета на себя наговариваешь. Дар у тебя силы великой. Рядом с тобой Милке лучше и не придумаешь. Нашли значит друг друга. Держись ее крепко, они за хозяев и в огонь и в воду. Из любой беды вытащат, верные животинки то.

– Это мне и бабушка говорила. С козлятами чего делать будем? Они через месяц, другой мне сарай по бревнышкам разберут. Матери уже проходу не дают, а отселять некуда.

– Да подожди ты торопыжка. Отправлю соек поспрашивать. Был у меня один знакомец, далековато, но за такими сокровищами пешком дойдет, домчится. Сильно он свою породу возродить мечтает. Про золотое руно слышала? Вот с Колхиды и приедет гость. Не знаю я как у вас сейчас называется. Не следил я за людскими названьями, главное скажет, что от дяди Леши, вот тогда и разговор заводи. Я ужо сегодня вестников разошлю. Глядишь поторопится старый черт, не сам, так гонца пришлет. Ты не прогадай. Большие богатства твои ребятушки стоят, в стародавние времена таких малышей на вес золота брали. Последыши от родительского древа. Других таких не дождемся, схлопывается мир-то. Нету нам тут места ужо. Одни только сказки и остались.

– Ну подожди схлопываться. Может и поправить можно чего? Тебя вот разбудили, может и пророчество сработает. Коза у нас с крыльями есть, молочных рек не обещаю, но литр после малышей нам всегда остается. Может его поливать надо молоком?

– Да пробовали, всю округу кисляком провоняли. Чем только не поливал. Нету там искры жизненной, одна только память, да сны тяжкие.

– Ну вот, вы наяву, а мы во сне попробуем. Милка! Возвращайся, дело есть! – потянулась мысленно с гулене. Как за нить незримую дернула. Спросила без слов, сможем ли помочь? Сил хватит ли?

Амалфея уже спускалась к дубу, наворачивая круги над пустой кроной распростертой в туманные небеса. Села на ветку, как кошка, лапы подобрала, крылья сложила, хвостом ветку обняла. Отдыхает и вниз смотрит.

– Спускаться будешь? Дело для тебя есть. Я конечно та еще доярка, но постараюсь поаккуратнее. Давай поможем, может сработает?

– Ме, недоверчиво ответила вредина, с подозрением глядя на хозяйку. Прозорливая коза читала Лизавету, как открытую книгу и доверять вымя неумехе не собиралась.

– Ну и чего ты предлагаешь тогда? Дояра тебе вызывать, специально обученного?

– Мееее. – утвердительно поддержала диалог каприза. Единственно кому доверяла молоко, это был дед Василь. Он то с козой обращаться умел, в отличии от белоручки городской.

– Ладно. Ты Лексей Борович нас подожди тут. Надо кое-кого привести. Эксперимент ставить будем, по доению в полевых условиях. Надо же эту версию отработать до конца. Видениям бабушкиным я больше доверяю, чем своим глазам. Да и с твоего разрешения возьму на память – показала на ладони сухой скукоженный желудь, что механически подобрала у корней. – Может пригодится когда.

– Пустое. Я их первое время мешками таскал, все думал проращу. Нету живой искры, мертвые семена. Время только потратишь.

– Ну с шишкой получилось, может и тут получится. Жди нас тут. Мы быстро. Туда и обратно. – И подхватив дедов платок из кармана, махнула козе, чтоб шла за сновидицей ступила на мостки заядлого рыбака Василия Акимовича.

Глава 2. Сон

Вечером лечь пораньше не получилось. Дед Василий опять хандрил, что пограничная служба его провалена, а Лиза его чаем отпаивала и хвалила за все про все. И хозяйство на нем одном держится и бизнес их блогерский только им и тянется, а она, коза неблагодарная, только деньги на карточку получает и своими непонятными делами занимается. Дедушка, напившись чаю, был уже не таким хмурым. Похлопал Лизавету по плечу, сказал, что глупостей она напридумывала, ему это все в радость. Да и он себе тоже надумал. Какая теперь из старого вояки защита, смех один. И пошел к себе на печь.

– Вот и зря ты так думаешь. Для меня другой защиты и не надо. Ты все равно лучше всех, – ответила Лизавета в спину Акимычу. Настроение было минорное. Кулебяка с зайчатиной выучилась слово в слово. Пора было засыпать.

Сонный Лизин дом встретил хозяйку открытыми окнами. Все так же береза с ветром шелестели о чем-то своем, и какая-то пичуга активно чирикала, призывая партнера по брачным играм. Пройдя босыми ногами от двери в спальню, Лиза посмотрела на козу, свернувшуюся большим клубком на кровати. Изменения стали еще заметней. По позвоночнику, прорезав шерстяной покров, торчали костяные шипы. Лопатки выдались еще сильнее, вытянулись вдоль спины, как сложенные крылья.

– Ме! – печально поприветствовала Лизавету страдалица. Хвост животины был покрыт какой-то коростой и опущен, как будто даже длиннее стал.

– Ты моя девочка. Больно тебе? – осторожно погладила питомицу Лиза. – Я сейчас доктора приведу, может, он чего подскажет? Подожди немножко. Я туда и обратно.

Сомнений больше не оставалось. Козе срочно нужна помощь. Все разговоры бабы Милы, что это наследственность, были просто теорией, а коза – вот она настоящая. Рецепт кулебяки никуда не денется, главное – доставить зоотехника.

Сжала в руке с таким трудом завоеванный трофей и потопала к калитке. В этот раз мостик был бетонной плитой, брошенной через канаву. Иван нашелся среди бесчисленного стада коров, у которых постоянно отваливались от ушей бирки, при этом сами буренки перемещались с невероятной быстротой и целеустремленностью. В этой неразберихе несчастный доктор пытался разобраться, кого он уже привил, а кого нет. Лиза вытянула из мычащего стада мужчину, прямо за его клетчатую рубашку.

– Здравствуйте.

– А, это вы. Я тут очень занят. Надо за сегодня всех проверить и вакцинировать. Просто руки опускаются, ничего не успеваю.

– Давайте лучше я вам помогу, – особо не разбираясь, Лиза просто перевела Ивана через бетонную плиту туда и обратно. Как часто бывает во сне, все изменилось за мгновенье. Коровы уже не мычали, сбившись в стадо, а вольготно ходили по пастбищу.

– Вот видите, вы уже всех проверили и бумаги заполнили. А у меня коза болеет.

– Опять коза. Она абсолютно здорова. Я уже не знаю, зачем к вам езжу постоянно. Елизавета, вы очень интересная девушка, но поймите: коза – плохой повод завязать отношения. Я, может, и не против, может быть, даже сильно «за», но мы с вами очень разные, – пытался оправдаться ветеринар, пока Лиза, крепко взяв того за руку, тащила к своей калитке.

– Понимаю, понимаю. Козу посмотрите и идите к своим коровам. – Эта отповедь слегка скребла по самолюбию Лизы, но реальной симпатии она к Ивану не испытывала, а что он себе надумал – его проблемы.

– Да я не про коров, я в целом. Просто чувствую себя, как загнанный заяц. Все чего-то хотят, – продолжал изливать душу зоотехник. – То кошка у них хвост сломала. Приезжаешь, а там какая-то племянница хозяйки сама себя шире. Похоже, что хвост кошке она и сломала. В углу меня зажала и давай глаза закатывать. А я на работе! – повысил голос герой-любовник деревенский. – Я не могу быком осеменителем тут работать на полставки. Доярки подрались, кто в мою смену коров водить будет на узи. Прямо на ферме за волосы друг друга таскали. Мужики смеются, ставки делают, когда меня уже охомутают. Понимаете? – он проникновенно заглянул Лизе в глаза, резко остановившись.

– Я взрослый самостоятельный мужчина, я, может, из города сюда приехал, чтоб от маминой опеки убраться подальше, а тут вот такое дело.

– Понимаю, как ни странно. Тоже бесит, когда за меня берутся что-то решать. Пойдемте. Мне правда нужна ваша помощь.

Увидев Милку, возлежавшую на кровати с новыми апгрейдом, Иван реально завис. Он стоял и таращил глаза на рогатую красотку с костяными выростами и зачатками крыльев, тряс головой, пытаясь прийти в себя.

– Этого не может быть. Это сон. Такое даже в кино не покажут.