Юлия Зубарева "Ходящая по снам"

– Не пробовала никогда, может и умею, только не различу ни за что, кто из них съедобный, а кто просто гриб.

– Ну ничего, научим! – Хорошее настроение возвращалось к жизнерадостному Ивану, не смотря на странную просьбу девушки. – Вот скоро сморчки пойдут, я тебе такие места покажу. Их там можно корзину за полчаса набрать или даже две.

Слушая хвастающего грибника, Лизавета улыбалась. Идея с прогулкой была крайне удачная. Сидеть дома под приглядом деда Василия или опять сталкивать лбами двух альфа-самцов не хотелось абсолютно. Вениамин точно заявится после церкви, а тут ветеринар с тортом. Да и с лешим уже пора было познакомится поближе. Бабушка, когда еще сказала.

Доехали с ветерком, маленький внедорожник с разгона брал мелкие лужи, а большие объезжал по краю ни разу не застряв. Лес появился внезапно темной грядой, после легкомысленных полей и кустов. Подъехали. Остановились на опушке.  По обочинам петляющей дороги, прикрывая её тёмными сводами, стояли старые ели, с молодой порослью меж ними. Их острые верхушки, качались от ветра, а внизу, на земле, было тихо и глухо.  Ни луж, ни солнечных зайчиков. Только кусочек голубого неба над головой, напоминал о сегодняшнем солнечном дне. Крайние ветки поблескивали влагой, обещая холодный душ вошедшим.

Лес был стар. Старше ЛЭП с просекой; старше железной дороги с громыхающими составами и человеческих поселений, что поджали некогда огромный массив. Лес был замусорен, так, что даже таким паразитам, как люди было бы противно заходить внутрь.

– Ну пошли, раз доехали. – Вздохнул сельский рыцарь и первым пошел на сплошной частокол еловых стволов. Дама сердца пристроилась следом с пакетом подарков, в очередной раз понимая, что сморозила глупость и надо было дождаться, когда все просохнет.

Замшелые стволы елок в глубине лежали упавшими героями, выворотни торчали корнями рядом с воинством стоящих на страже.  Мокрые, как после купания туристы тихо пробирались сквозь молчащий лес. Стали попадаться едва распустившиеся березы, ясени, вязы с черной корой и корявыми ветками. Кое-где попадался строительный мусор и оставшиеся после грибников бутылки с прошлого года. Стараясь не отходить далеко от дороги, Лиза искала подходящий пенек, где почище, чтобы поздороваться и оставить подарки.

Было до слез обидно смотреть на загаженный островок первозданного чащи. Никто уже давно не верил и не боялся обидеть лесного хозяина. Что такое потерявшиеся один два человека в год или распоротая нога в погоне за грибами. Случайность или проклятье? Деревья не помнят зла, а старые и мудрые знают и прошлое, и будущее. Пьют глубоко вросшими корнями подземную воду, поднимая ее на самую вершину, шелестят кронами, осыпают пыльцу весной, листья осенью и дарят спокойствие. Не суетность – вздох за вздохом, шаг за шагом.. проникает в лёгкие, в кровь дыханием Леса..

Шишку она уже подобрала, решив, что лучшего сувенира и не найти. Рядом с монументальным пнем, что торчал, как трон среди светлой полянки, заросшей тонким молодняком. Распаковала хлеб и соль, поломала на кусочки, чтобы удобнее было зверью добраться до угощения. Насыпала семечек и орешков. Молча, кинув предостерегающий взгляд на спутника поклонилась, как алтарю. Мысленно поздоровалась и попросила прощения за свинство человеческое, пообещав себе, что обязательно выберется и соберет сколько сможет мусора.

Иван, молчал, за что ему «Большое спасибо». Подрастеряв в мокром ельнике гусарский задор, просто шел за Лизой, не произнося ни слова. Помог разломать соль на несколько крошащихся кусков. На обратной дороге не побрезговал и собирал найденный мусор в пакет из-под подарков наравне со спутницей. Романтический момент был потерян, но может это стало началом чего-то большего?

– Мне не стоит спрашивать, что это было? – открыл рот новоявленный рыцарь, сев в машину.

– Я все равно не смогу рассказать.  Так надо было сделать. Я здесь надолго, нельзя приходить в гости без подарков, понимаешь? Меня бабушка так учила.

– Ну да, слышал я про твою бабушку, думал враки все.

Отвечать Лизавета не стала, просто молча смотрела в окно на проскакивающий на ухабах пейзаж, крепко сжимая драгоценную шишку. – Это неправильно.  Так нельзя с лесом. Он живой. Его беречь надо. – Билась в голове птицей мысль об увиденном. В голове Лизы, до этой прогулки, была идеальная картинка из книжек, и фильмов. Лес похожий на заросший парк, где солнечные тропинки и дубы исполины, где нет мусора и поваленного бурелома. Сегодня все изменилось. Хотелось вытащить всю деревню и дачников на субботник. Заставить каждого кто выкинул бутылку или пакет – найти и забрать.

– Прям Тимуровка, пионерка с барабаном на шее – Ухмыльнулась своим порывам Лиза.  – Так меня кто и послушает. Стройными рядами пойдут за собой убираться, ага.

Доехали до дома. От предложенного чай Иван отказался и поехал переодеваться к себе. Лиза поблагодарила за прогулку и предложила как-нибудь повторить. Только головой кивнул и уехал задумчивый. То ли от увиденного, то-ли неудачное свидание так повлияло.

Во дворе уже ходил встревоженный Вениамин. Они с дедом и Виталей грели самовар и поглядывали по очереди на улицу, куда запропастилась эта искательница приключений.

– Я же просил не ходить никуда одной. – Накинулся юрист на промокшую девушку с пакетом мусора.

– Ага. – Односложно ответила та, и передав ему пакет пошла в дом переодевать насквозь мокрые штаны и куртку. Акимыч ревнивым взглядом проводил сапоги, но увидев, что с его желтенькими все в порядке, довольно откинулся на лавке: – Ты Веня пока в своей столице чахнешь, упускаешь такой шанс, что даже говорить стыдно. Я б одну нашу Лизавету за порог бы не отпустил, а тут с сопровождением была. Человек порядочный, да и намеренья посерьезней некоторых. Вот такая диспозиция значит.

Глава десятая. Сон Лешего.

Засыпать с шишкой под подушкой было странно. Еловый презент пах смолой и дождем. Лизавета в очередной раз пожалела, что не приспособила себе коробку какую-нибудь для сувениров. Скоро спать будет негде, а она все сует и сует очередные находки.

Взбудораженная все гоняла в голове идеи, как помочь задыхающемуся лесу, так и заснула. Сегодня сон ее начинался не с порога, а с кровати Амалфеи. Улегшись у хозяйки под боком, химера умудрилась еще крылом прикрыть беспокойную свою владелицу до половины. Полежали немножко вместе. Почесали козу за ушком, и меж костяных гребней, куда рога не доставали. С тихим вздохом химера поднялась с пуховой перины и пошла в сторону двери помахивая драконьим хвостом. Обернулась на Лизу, мотнула головой мол, – Пошли уже. Чего разлеглась? Дела пора делать.

Лиза дошла до калитки и представила еловую шишку в руке. Вспомнила чешуйки, смолянистый запах. Понюхала, зачем-то прикрыв глаза, и шагнула вместе к Милкой в густую тень огромных елей. Ничего не изменилось с сегодняшней прогулки, кроме ощущения. Этот лес был живой. Он спал. Павшая хвоя шуршала под ногами шепотом. Мох на стволах серебристо поблескивал серебряными нитями. Тихо было. Ни птичьего крика, ни ветерка. Коза уверенно вышагивала по лесной подстилке вперед. Здесь она чувствовала себя как дома. По-хозяйски оглядывала чащу, обходя упавшие деревья и вела все глубже и глубже Лизавету за собой.

На старом, сгнившем пне прикорнул дед, чем-то напомнивший Лизе Акимыча в первые встречи. Плохенькие его валенки зияли дырками. Где-то заткнутые мхом, а где-то просто листом подшиты. Телогрейка заплесневела с одного бока, лишайником пошла по краю, вросла в пень бесцветными корешками. Бородка жиденькая, травинки торчат и сучки не вычесанные. Сам весь скособоченный, комочком скрутился и вздрагивает, как будто пугают его, страшное чего снится. Амалфея, недовольно взмахнув кончиком хвоста, вся подобралась, как перед прыжком. Кинула на Лизу предупреждающий взгляд, чтоб не лезла и быстрым кошачьим движением прыгнула на пень.

Лиза впервые увидела, как охотится ее ласковая девочка. Кошмар был матерым, он опутывал Лесовика корнями, выворотнем поднимался из земли, стараясь задеть острыми щепами пня разъярённую козу. Та, летая над пнем, драла его всеми четырьмя лапами и била острым навершием хвоста, как маленькой секирой. Выл раздираемый пень, не желая отдавать свою добычу. Все глубже засасывал Лешего в трещину поближе к корням, только плечи, да борода торчит. Очнулась Лиза от столбняка, подскочила к чудовищу и дернула дедка за бороду, чуть не оторвала, но хватило сил удержать. Тут и Милка сверху свалилась когтями напополам разорвала монстра, а туман серый слизнула как кошка молоко. Был кошмар, да весь вышел.

Леший глаза открывает, а тут две красотки возле него. Одна ночнушку отряхивает по подолу. Не удержалась все-таки, грохнулась мягким местом на землю, пока тащила. Вторая вылизывается довольно. Языком шершавым крылья выглаживает, перышко к перышку. Хвостом подстилку лесную метет, только борозды остаются.

– С пробуждением дедушка! – Поприветствовала старика Лизавета, когда поняла, что тот в себя пришел. – Кошмар тебе снился, будто пень тебя съел совсем, а Милка его на кусочки порвала.

– Ох, горюшко. Это сколько я так проспал-то? – Подал голос лесовик. Оглядел себя со стороны, попробовал плесневелую телогрейку перевязать, да пояса нет. А под ней, только кожа да кости. Худющий дед, мхом на груди зарос, а дальше только ребра торчат.

– Похоже долго из тебя этот морок соки пил, смотреть страшно. Бабка меня послала, Маланья Кузнецова. Поклон велела передавать.

– Маланьюшка, девонька моя ненаглядная. – расплылся в щербатой улыбке старик. – Помню, помню егозу. Ух и намучался я с ней. То за ягодами в болото полезет, то за воронами на дуб. Это она приятеля моего к себе на березу сманила. А как воронов не стало, так значить и я засыпать стал. В своем собственном лесу блудил. Места найти не мог. Кого ни встречу, все враги мерещатся. Лес мой погубить хотят, деревья валят, молодняк губят, а силенок-то нет. Шугану одного, так десять набегут. Запоганили. Заморочили. А потом и вовсе подняться не мог. Что зима, что лето – все едино. Муть только перед глазами, да немощь такая, что и пальцем не двинуть.

Сам Леший покачнулся и наверно упал бы, не поймай его Лизавета за локоть.

– Так дело не пойдет. Ты сам стоять можешь? Посиди пока тут. Милка! Охраняй!

Коза только ухом дернула, что бдит. Подошла с деду, прилегла рядом, подперла теплым боком и крылом укрыла, как козленка маленького. Глянула со значением: – Иди хозяйка, не дам старика в обиду.

– Я сейчас, мигом. Туда и обратно.

– Выдернула из-за пазухи верные часики и рванула к бабуле. Здесь средства надо покрепче Лизиного сочувствия. Тут тяжелая артиллерия нужна.

– Маланья, как знала. Встречала прям у крыльца: – Что девонька? Беда какая? Я и прилегла на полчасика, чую меня зовешь, сердце не обманешь.

– Леший там совсем плох. Кошмар его держал, еле Милка справилась. На ногах не стоит, тощий как селедка ребрами наружу. Что делать-то баб Мил?

– Что делать, лечить. Да вывести его ты ни к себе, ни ко мне не сможешь. Он сам лес и есть, корнями прирос к месту. Поесть я тебе сейчас соберу, да отвара дам. Его чаща сама полечит, коли силы остались.

– Да какие там силы, сама наверно видела, там от леса осталось всего нечего.

– Ну, ну девонька. Ты ж сама то в своем праве. Ты во сне древам волю дай, пусть растут во снах своих, а через сны и наяву пристать станут. Лексея Боровича, стало быть, устроить надо, чтоб тепло, да сухо было. Походишь к старику, пока в себя не придёт. Вот держи корзинку.  Сама б уже готовить научилась, а то все бабуль, да бабуль – ворчала по привычке знахарка, провожая Лизу к калитке.

На поляну привела та же шишка. Она в ладонях согрелась, просохла и стала топорщить чешуйки, открывая созревшие семена самолетики. – Вот значит как. А не посадить ли нам свеженький лесок?

– Леший, пригревшийся у козы под боком, тихонько сидел и уплетал пироги от Маланьи, запивая горячим отваром. Амалфея, даром, что кошмаром пообедала поглядывала заинтересованно. Получила полпирожка и довольно прикрыла глаза пережевывая. Лизавета ходила по полянке. Нашла палку, чертила бороздки поглубже и клала по одному семечку в землю.

– Мне бы полить их чем? – обратилась к лесовику.

– Дык, родничек, поди не зарос. Смотри, вот туда иди. – махнул рукой ободрившийся дедок. Понравилась ему затея с еловыми посадками. Прям глаза загорелись. Допил отвар и крынку Лизе отдал. Родник не родник, одно название. Лужа под кустом. Пока листья отгребла, канавку прокопала, чтоб крынку можно было опустить, смотрит, а вода все прибывает.

–Ну дела. – Протянула Лиза. – Воду твою можно лить можно, не отравим?

– И самой пить и деток поить. Сила в ней осталась, куда ж она денется. Это самого леса соки. Не бойся, черпай, ему полезно. Чем больше возьмешь, тем больше в другой раз будет.

Ну Лиза и раздухарилась. Под каждый росток проклюнувшийся, по крынке налила. Умоталась, как лошадь ломовая. Последние тонкие елочки уже чуть не ползком поливала. А леший вставать начал. Борода драная завитками пошла.  Ходит между елочками, по веткам гладит. Ласковые слова шепчет.

– Ну вот, ожил Лексей Борович. Жди в гости, мы теперь с Милкой к тебе часто заглядывать будем. Шефство над тобой взяли. Можно сказать Тимур и его команда в женском исполнении.

– Не пойму, мудрено говоришь. Лес мой для тебя и днем и ночью открыт. Приходи, как домой. Все тропинки под ножки твои рушниками вышитыми лягут. Ягоды, грибы, травы да деревья – всем чем богат, Лизавета, все твое. Не будет тебе отказа ни в чем. Погибель вы лютую от меня отвели. По самому краюшку прошелся. Теперь-то восстановимся. – Погладил льнувшую елочку к ногам:

– Рассажу вас крошечки мои, чтоб и света вдоволь и водицы. Растите, подрастайте, сил набирайтесь.

Оставляя воркующего лешего с целым детсадом из крохотных елочек, Лиза была спокойна. Тому, кто занят, никакие болячки не страшны. И сам выздоровеет и деток поднимет, а они с Милкой помогут. А про козлят потом поговорим, когда на ноги поднимется.

Глава одиннадцатая. Явь. Сплошные пропажи.

Новый день начинался с телефонных разговоров. Сначала звонили Ленка с Мишкой. Пожар на соседском участке так испугал владельцев, что те были готовы хоть завтра подписать договор и избавиться от нехорошего имущества раз и навсегда. Риелтор выторговал еще и приличную скидку за демонтаж сгоревших конструкций, так, что на этой неделе надо встречаться и все урегулировать наконец. Треть вносила Лизавета, а остальное чета Смирновых. За такие деньги даже машину подержанную не купить, а тут целое именье. Сразу и решался вопрос с расширением дома. Лиза побаивалась начинать строительство, если земля не оформлена. Вдруг какие накладки, а она уже хозяйничает.

Следом позвонил нынешний работодатель и вкрадчиво поинтересовался:

– Ты давно с матерью говорила, голуба?

– Давно, – призналась неблагодарная дочь.

– Лизавета, у тебя точно все хорошо? Матушка твоя дозвониться не может уже неделю до тебя, мне весь телефон оборвала. Человек там ночами не спит, в Москву собралась билеты покупать, а ты так спокойно об этом говоришь.

– Пал Михалыч, я ей позвоню сегодня, не переживайте. Просто семейные неурядицы, период взросления и отпочкования. Вот мама и бесится. Я с ней поговорю.  – Потом помолчала пару секунд и попросила еще пару недель отпуска.

– Лиз, я со всем уважением к твоей семье, но мне работник нужен, а не мертвая душа в штатном расписании. Ты вообще на работу возвращаться собираешься? Тебе вредно в отпуск ходить. Я подумаю о твоей просьбе.

– Да, я тоже. Спасибо большое.

Разговор так и остался незаконченным. Денег, что приносил их блогерский проект хватало с лихвой, плюс Вениамин намекал на клиентов по проблемным сновидениям, а вот возвращаться к набившим оскомину статьям, правкам на сайте, рабочим чатам, дедлайнам и прочим прелестям не хотелось совершенно. До конца отпуска было еще достаточно времени, чтобы решить для себя, готова ли она рубить хвосты спокойной жизни.

– Я подумаю об этом завтра. – сказала начитанная девочка Лиза выключенному телефону и пошла на улицу.

Милка – коза ненаглядная – просилась на прогулку. Поддевала рогами дверь и заглядывала в глаза. Как такой отказать?

На заднем дворе были навалены стройматериалы  и суетились рабочие, поэтому все семейство разоряло палисадник перед домом. Акимыч только головой покачал:

– Ну ты и огородница! Так без малины останемся и с цветами перед окнами тоже можешь попрощаться.

– Да и ладно, новые посадим.

Улыбающаяся Лизавета была гораздо милее деду, чем вчерашняя хмурая и задумчивая. Козе поэтому никто препоны не чинил. Она в свое удовольствие объедала все, до чего дотягивался ее любопытный нос. Подросшие козьи дети в количестве двух штук тоже носились по участку, то запрыгивая на ступеньки крыльца, то на стол в беседке. Этот радостный хаос  и заметила подошедшая к калитке продавщица с деревенского магазина:

– Эй, куда полезла! Ну-ка, я тебя ща хворостиной да по хребту! Уйди с малины, подлая тварь!

Лиза встала с качелей и недружелюбно глянула на разоравшуюся селянку.

– Чем обязаны?

– Смотри, она у тебя всю малину пожрет. – слегка сдулась та. – Я думала тут нет никого. Ваську-аклаша кликни, говорят он у тебя тут обивается.

– Василий Акимович тут работает по трудовому договору и живет на правах партнера, а не обивается, как вы сказали. – скопировала Лиза тон и словесные обороты своего юриста, общаться с такими людьми она не умела, ставить их на место, впрочем, тоже. А тут как нашептывал кто.

– От как, а я думала, типа шута горохового у тебя тут, а он гляди, партнер. – протянула бабища.

Так и стояли: одна раскрасневшаяся у калитки, вторая, опершись о качели, скрестив руки на груди. Третья собеседница в разговор не вступала и продолжала с упоением поедать малиновые листики.

– Так кликни партнера своего, разговор у меня есть. – на тон ниже произнесла визитерша, понимая, что Лиза дальше калитки ее не пустит.

– Подождите тут. Я сейчас его позову.

Дед Василий вышел в сопровождении Виталика с камерой и трех строителей из-за угла. При виде этой недовольной компании баба совсем сдулась.

– Василь Акимыч, ты моего Витька не видел? Третьего дня собирался с мужиками на рыбалку, а все нет. Из милиции к нам приходили, говорят ты на него донос написал, как на поджигателя, а он ведь на рыбалке был. Ты б людям голову не морочил со своими доносами – начала опять заводиться она.

– Нет, не видал я твоего Витьку и доноса не писал. А вот указать его как недоброжелательно настроенного, указал. Кто в прошлом годе по домам шарился – Витек твой с компанией. А там дальше пусть следователи разбираются, прав я или поклеп на честного человека навел. Иди уже, работать нам надо. Не до тебя. Сама своего мужика ищи. Запил небось. Как водка кончится, так и объявятся.

– Да когда она у них кончится проклятущая! Это все ты с дружками своими Витька моего спаивали, а теперь, как беда пришла, так все на него и валите! Нету его нигде. Уже и Настькин муженек вернулся и Колька тракторист, а моего нету. Может он у вас тут схоронился?

– Ну ты сама то себя слышишь? Дура ты бестолковая! – Начал закипать дед, подходя к калитке все ближе и ближе: – Сначала, значит я донос пишу, а потом пьянь твою у себя прячу. Пропал – иди в полицию. Заявление пиши. Может беда какая случилась с человеком, а она все кота за хвост тянет, по соседям бегает. Телефон его где?

– Так дома оставил, сказал утопит еще, как в прошлый раз – пролепетала, обалдевшая от напора женщина.  – Я ж думала, попьянствуют и вернутся, а его все нет и нет. И к матери его бегала уже, он там завсегда отлеживается. Чего делать то, дед Вась? Может действительно чего случилось? – завыла она, наконец в голос.

– В полицию звонить. – веско проронила Лиза, доставая телефон.

– Алло. Вениамин, у вас номера участкового местного не сохранилось? Нет, у нас все хорошо. Из деревни товарищ один пропал, про которого Василь Акимович рассказывал. Помните? Да. Диктуйте.

Совместными усилиями привели даму в чувство. Участковый приехал быстро, увел потерпевшую с собой писать заявление. Со значением посмотрел на Лизавету, а с Акимычем за руку поздоровался.

– Хороший человек, не смотри, что новый.  – дал емкую характеристику стражу правопорядка дед.

– Я еще зимой до него ходил, когда Барбос потрепал жулье. Так не поддался значит на народное давление, разобрался что-почем.

Странное это происшествие всколыхнуло новые версии поджога. К вечеру, устав от предположений, сошлись к мысли, что Витек точно причастен, и сбежал чтоб не привлекли к ответственности. А утром пропал Барбос.

Глава двенадцатая. Сон про шишки, желуди и молочные реки.

Лизавета долго еще сидела на кухне, разбираясь с финансовой своей ситуацией. Деньги на перестройку и приведение дома в порядок оставалось еще прилично от наследства бабы Милы и проценты с донатов канала. Для жизни им с Акимычем много не надо, сдав свою однушку, она спокойно перекрывает зарплату. Денег прижимистый Пал Михалыч платил не слишком много. Оставался вопрос, как не испортить отношения, но здесь все похоже упиралось в маман. Придется звонить и мирится. Оставлять у себя за спиной нерешенные проблемы и опять влезать в кабалу рабочего чата претило все Лизино существо.

– Так и поступим. Сначала с мамой поговорю, а потом заявление напишу и давайте до свиданья.

Умиротворенная улеглась в кровать.  Скоро кончатся ее мучения с тазиками и ковшиками. Скоро, скоро польется из крана горячая вода. Под эти нехитрые мантры засыпать было гораздо приятнее, чем перебирать в голове произошедшее за неделю.

Во сне она опять лежала на кровати. Амалфея стояла над хозяйкой, укоризненно заглядывая в глаза.

– Ну и легла бы рядом, не все же место я тебе заняла. – ответила Лиза, потягиваясь. Сонное ложе было не в пример удобнее и просторнее чем наяву. Коза себе плохого не придумает. Вон какие покои отгрохала. Дом опять неуловимо изменился. Окна стали больше, потолок выше. Выход из спальни был оформлен аркой из двух стволов деревьев с растительной резьбой. Выйдя в зал, где раньше помещалась только печка и большой стол, Лизавета ахнула.

Большая часть потолка над залом пропала, обнажив темные стропила крыши, осталось только галерея над коридором и антресоль над спальней.     Проемы между стропил были обшиты светлым деревом, а на галерею вела свежая деревянная лестница. Первые балясины выточены в виде рогатых козлов, вставших на дыбы.

– Это теперь не сельский домик, а усадьба какая-то. Я так и просыпаться не захочу, слышишь Милк. Ты у меня первая коза-архитектор похоже. Мне очень нравится.

– Меее. Поторопила довольная похвалой коза, остановившуюся хозяйку.