Болевой порог
Олег Механик
Можно ли повысить болевой порог? Можно ли полностью забрать боль? Как связаны боль и память? На эти вопросы им предстоит ответить за три дня.Доктор и пациент помещены в дом на краю обрыва вдали от цивилизации.Пациент должен вспомнить, кем он был и что предшествовало потере памяти. Доктор должен помочь ему восстановить личность. А если их было две? Тогда он должен помочь ему определиться с выбором. Если выбор будет неверным, обоим не жить.Все идет по плану и воспоминания возвращаются. Но вместе с ними появляется главный вопрос: "Что превращает человека в зверя. Боль? Страх перед болью или отсутствие того и другого?"
Олег Механик
Болевой порог
Часть 1
1
Когда это было?!
Покрытая сугробами опавших листьев поляна, кажется золотой. Солнце палит будто летом и всё, что попадает под этот прожектор, приобретает яркие краски. Ярко-салатовая зелень хвои, кроваво красные пирамиды клёнов, бирюзовое небо без единой тучки и рассыпанное вокруг золото. Все пылает, выжигая глаза приятным теплом, словно подсвеченная неоном картинка.
Ветер поддевает листья, зачерпывает их горстями, швыряет мне в лицо. Они кружатся вихрем и звенят словно монеты.
Она смеётся и стряхивает листву с волос, которые кажутся такими же золотыми в свете солнца. Забранные в шикарный конский хвост, они резвятся на ветру вместе с листьями. Мне нравятся её волосы, мне нравятся её пухлые губки, вздёрнутый носик и покрытые веснушками скулы. Мне нравится её смех.
«Мама, смотри, я нашла глиб!».
Девочка, белокурая головка которой едва выглядывает из-за жёлтых сугробов, продирается сквозь шуршащее море, держа в руке что-то большое – больше её головы.
«Саша, а ну-ка выбрось! Это же мухомор!».
Она подбегает к ребёнку, садится на корточки и тщательно вытирает платком маленькие пальчики.
Когда это было?
Было ли это со мной?
Было ли это?
Может всё это просто очередное видение, из тех, что, будто стаи птиц носятся вокруг меня последние несколько дней, с тех пор, как я вернулся?
Кстати, откуда я вернулся?
Вопросы один за одним появляются в голове, лопаются мыльными пузырями, разрываются на ничтожные капельки, которые так же набухают и взрываются снова. Вопросы множатся как тараканы. Это то, что крутится в голове всё последнее время.
Последнее время? А сколько всего этого времени? Где начальная точка его отсчёта? Откуда и когда она взялась?
Наверное, последнее время – это то, что я могу вспомнить.
А что я помню?
Помню ли я, что было час назад?
А два часа?
А что было вчера?
А позавчера?
Нет…это уже далеко. А это значит…это значит, что моё время… «Новое время», берёт свой старт с вчерашнего дня.
Конечно, что-то было и раньше. Планета так же вращалась вокруг своей оси, сменялись времена года, рождались и умирали люди, начинались и заканчивались войны, земля сотрясалась от пандемий и катастроф, всё, как и всегда происходило по законам жизни. Она – жизнь бурлила и кипела будто борщ в огромной кастрюле.
Только где был я? Кто я по отношению ко всей этой жизни?
На некоторые простейшие вопросы, ответы всё же есть.
Кто ты?
Человек!
Кто ты?
Мужчина!
Кто ты?
Я гражданин.
Кто ты?
Русский. Я живу в России!
Или нет?
Да я точно знаю, что русский, но что с того? Не факт, что я в России. Заснеженный горный хребет за окном, говорит о том, что я могу находиться где угодно.
Если это Россия, то я на Кавказе. Кстати, эти заснеженные горбы чем-то напоминают Приэльбрусье. Хм-м – значит я знаю эти края?
А если не Россия, тогда что? Швейцария?
Нет! Альпы другие. Они какие-то колючие, что ли?
Кордильеры? Нет…наверное нет…у тех пики похожи на поломанные зубы.
Анды? Да нет же…нет! Мне хорошо знаком их рельеф. Будто нож с зазубринами.
Хорошо лишь то, что я помню эти места и даже их корявые названия. А это значит, что я не всё забыл. А может начинаю вспоминать? А может быть эти места и их названия рождаются в моей голове так же, как и видения последних дней?
Я вижу лица каких-то людей; вижу множество разных ситуаций и событий. Что это, просто грёзы, или воспоминания? Как отличить надуманное от реальности? Как можно полагаться на мозг, который вдруг вышел из строя? Этот мозг, какого-то чёрта, обнулился. В связи с чем это произошло? Травма? Наркотики? Нервный срыв?
Из прилепленного к входной двери, зеркала, на меня пялится чужой человек. Черты его лица мне хорошо знакомы, и он даже пытается притвориться мной. И всё-таки, это не я. Наверное, в той жизни я тоже часто смотрелся в зеркало и тот, отпечатавшийся в уме, образ, совсем не походит на то, что я вижу. В общих чертах всё тоже, только этот намного старше и злее. Этот старик, а я ещё молод.
Я уверен, что должен быть молодым. Я даже могу сказать сколько мне лет…М-м-м
Сколько тебе лет?
Двадцать восемь…
Сколько?!
Ну тридцать…
Сколько-сколько?!
Тридцать пять – сорок…
Из уст старика это звучит даже смешно.
Когда я успел так постареть? Неужели какой-то огромный кусок, пласт моей жизни вывалился из сознания и я – этот жалкий старик?
Хотя-я…не такой уж он и жалкий.
Я сжимаю кулак и вижу набухающий, увитый змеями вен, бицепс. Отражающееся в зеркале, тело, кажется отлитым из бронзы. С трудом натянутая на бугристые мышцы кожа, грозится вот-вот лопнуть, на животе нет и намёка на жирок, который обычно откладывается у человека средних лет. Там рельефные будто выбитые стамеской, кубики.
Только пристальней вглядевшись в незнакомца, я понимаю, что это не старик. Его портит лицо. Потерявшие живость, впалые глаза, по-волчьи выглядывают из чёрных впадин. В коротких жёстких волосах блестит проседь. Судя по ощущениям, в этом месте должна быть светлая кучерявая шевелюра. Отсечённый толстым шрамом, уголок верхней губы свисает книзу, придавая выражению лица вечную унылость Пьеро. Из-за недостатка зубов, правую щёку пересекает борозда. Или это шрам? Ну конечно же. Похоже, что тут не обошлось без чего-то острого: бритвы, или ножа. Шрамы повсюду. Лицо исчёркано этими белыми и розоватыми полосками, будто листок, на котором расписывали ручку. Правая бровь разделена надвое, левая криво сшита и короче в два раза. На лбу три огромных борозды и большая вмятина чуть выше правого глаза, будто след от забитого гвоздя. Распухший кривой нос чуть косит влево, а левая скула та, как раз, косится вправо.
«Кто же над тобой так постарался?» – шепчу я, поглаживая жёсткие, превратившиеся в сталь, рубцы.
Человека в зеркале явно помотала жизнь. Раньше я бы назвал такого «матерым», «тертым калачом». Вот и ещё одно озарение! Я вспомнил мысли и ощущения человека, который должен быть мной настоящим.
Тип в зеркале улыбается кривым ртом и подмигивает.
Нет, это не я. Этот образ мне чужд. Он будто наложен на то, что на самом деле должно быть мной. На него будто натянута силиконовая маска, как те, что одевают на Хэллоуин. Вот и ещё одно воспоминание. Хотя…нет это знание. Всё, что я знал осталось при мне. Я знаю, как устроен этот мир, я знаю природу людей и явлений. Есть и более глубокие знания. Я знаю, как устроен двигатель внутреннего сгорания. Правда, что ли? Ну да: распредвал, головка клапанов, коленвал, поршня, кольца, картер. Ещё я знаю…что же я знаю? Ну да! Я знаю, как работает экономика. Я знаю, как устроена экономика Китая и чем она отличается от экономики моей страны. Я знаю историю и могу перечислить всех правителей моей страны от самого первого до последнего. Это всё знания и опыт. Это фундамент, который остаётся даже после того, как дом сгорел дотла.
У меня нет дома. Нет воспоминаний о том, кто я, чем я занимался раньше, где и с кем я жил, о том, что, чёрт подери, случилось.
Есть только один человек, который может всё прояснить. И это не устрашающая, сверкающая ледяными глазами, морда в зеркале. Он находится здесь, в этой, затерянной в горах, хижине, вместе со мной, и я слышу, как скрипят его ботинки, когда он выхаживает туда-сюда по коридору. Он озадачен не меньше меня. Он тоже постоянно думает. Он, так же, как и я ищет. Мы ищем один и тот же объект – мои воспоминания.
***
Маленький, коренастый, большеголовый, кучерявый. Очки в жирной оправе уверенно сидят на, не менее жирном, породистом носу. Неимоверно широкий лоб и увеличенные толстыми стёклами карие глаза.
Этот образ то, что я увидел первым, после своего возвращения. Сначала он мелькал, распадался на куски, терялся в пёстром коллаже бесконечных видений, но со временем закрепился в уме. Он первый, на ком я смог сфокусировать своё внимание. Он моё первое воспоминание, сохранившееся во мне аж со вчерашнего дня. Я знал его и позавчера, и вообще, по его словам, мы здесь уже больше недели.
Он говорил, что все эти дни общался со мной. Он знакомился со мной каждый день, и каждое утро я уже не помнил, кто он такой. Вчера был первый день, когда я вспомнил. Я не только вспомнил, кто он такой, но даже воспроизвёл его сложное имя.
При рождении ребёнок говорит первое слово. Это чаще всего «Мама», иногда «На», или «Дай». Моим первым словом было «Эммануил»! Этим словом я обрадовал его не меньше, чем заговоривший младенец.
– Ну слава Богу! – он широко улыбается, берет меня за плечи; мягким надавливанием рук усаживает на стул. – Лёд тронулся! Вы в первый раз вспомнили как меня зовут. Да что там говорить, вы вспомнили меня. Помните, кто я такой?».
– Вы доктор! – Я пожимаю плечами.
Он звонко хлопает в ладоши, интенсивно трет их одну об другую, словно хочет добыть огонь. Мой взгляд приковывается к блестящему браслету, выглядывающему из-под обреза рукава полосатой рубашки.
– Таг Хайер? Неплохая игрушка!
– Вы меня сегодня просто поражаете, молодой человек! – причитает он радостно поскрипывающим голосом. – С такими успехами, мы с вами скоро решим нашу задачу! У вас были такие часы?.
Я пожимаю плечами.
– Может быть вы увлекались марками дорогих швейцарских часов?
Я пожимаю плечами.
– Может быть подобные часы были у одного из ваших знакомых? Можете припомнить, у кого?
Я пожимаю плечами.
Я ничего не помню. Всё что было там, за порогом вчерашнего дня, продолжает утопать в непроглядном тумане. Эти часы относятся к прошлому опыту – это знание, которое никуда не пропало. Что было связано с ними конкретно, я не помню.
– Ну хорошо…хорошо! – Эммануил, вздёргивает кверху маленькие ладошки. – Не будем форсировать события. Будем идти постепенно, у нас полно времени!
