Но звать Эмиля не пришлось, его изящная фигура показалась в дверном проёме ровно через полчаса, как и было оговорено мастером.
– Я не помешал? – робко спросил юноша, заметив недовольное лицо волшебника.
– Конечно помешал.
– Кэтсу! Нет, всё в порядке, – улыбнулся мастер. – Ладно, мне нужно идти работать. Если вдруг возникнут сложности – я в своём кабинете.
– Извините, а где он находится?
– В соседней комнате. Всё, я вас оставляю. Всем спокойной ночи, не засиживайтесь допоздна.
– Ты же говорил, что в аптечке чего-нибудь мне найдёшь, – в недоумении спросил волшебник.
– Ах да, совсем забыл! Значит ещё вернусь.
Блондин щёлкнул пальцами и, показав на сына указательным пальцем, на секунду завис.
– Или сам найдёшь, уже не маленький. Завтра проведёшь Эмилю экскурсию по территории гильдии и вместе вернётесь на тренировку, хорошо?
– Да пап, – с досадой вздохнул Кэтсу, устало роняя голову на руки.
– Тогда до утра.
– Всего доброго, мастер Курагама, – кивнул в ответ Флёрфиа, и дверь в комнату закрылась.
Мальчики остались одни. Кэтсу, осторожно приклеив белый прямоугольник пластыря, кинул обёртку в мусор и тут же подошёл к своему столу, над которым, как почтовые марки, висели дипломы и грамоты за всё подряд. Эмиль разглядывал их с большим интересом, поражаясь количеству увлечений, перепробованных волшебником. Подоконник треугольного окна был уставлен уже порядком запылившимися кубками и наградами, на трёх крючках рядом висели медали, много, очень много. Золотые, серебристые и бронзовые круглые пластинки на разноцветных лентах мирно спали друг на друге, пока их не разбудило осторожное прикосновение Эмиля, заставив медали звякнуть от испуга. Флёрфиа взволнованно отдёрнул руку и отодвинулся подальше, уставившись на повёрнутого к нему спиной волшебника. Кэтсу всё слышал, но не обратил на это внимание, продолжив разглядывать висящую на стене самую важную в его жизни (как он считал) бумажку – распорядок дня.
«В шесть я обычно бегаю, а что делать теперь, когда мне нельзя бегать? Может заткнуть эту дырку учёбой? Тогда что мне делать с девяти до часу? Нет, так дело не пойдёт…», – рассуждал Курагама, не отрываясь от листка. К новому ритму жизни, как оказалось, не так просто приспособиться, особенно человеку, у которого каждая минута на счету. Кэтсу задумчиво опустил голову и, подставив к подбородку большой палец, обернулся на стоящее в углу комнаты фортепиано. «Может возобновить занятия музыкой? Да не, бред какой-то, я закончил музыкальную школу ещё года два назад! Научиться рисовать? Ненавижу рисовать… А если начать учить наизусть поэмы? Говорят – это полезно для ума…»
Его размышления прервал громкий звук упавшей гитары, рядом с которой как вкопанный застыл перепуганный Эмиль. Кэтсу вздохнул и, устало потерев переносицу, поднял голову на нового знакомого.
– Слушай, парень, может делом займёшься? Вещи разберёшь, там, душ примешь…
– А куда можно положить вещи? – наконец очнулся Флёрфиа.
– Сейчас глянем.
Волшебник неторопливо подошёл к шкафу и, приоткрыв немного дверцу, взглянул на выпадающий оттуда комок вещей.
– Ты знаешь, давай этим завтра займёмся, наверное, устал с дороги.
– Спасибо за заботу, но не стоит так тревожиться, – улыбнулся Эмиль. – у меня хватит сил, чтобы…
– Я сказал устал, – перебил его Курагама, запихивая кучу вещей обратно в шкаф. – До утра полежат в чемоданах. Иди, прими пока душ.
– Ах да, точно.
Немного порывшись в своей длинной походной сумке, Эмиль снова исчез. «И почему нельзя было сгонять в душ, пока мы говорили с папой? Вот же тормоз», – недовольно фыркнул Кэтсу, раскладывая диван. Уже через пару минут в комнате появилось второе спальное место, на него полетели подушки и пледы, а сам волшебник сел в угол между стеной и шкафом, вертя в руке маленькую, еле заметную искорку, как вдруг взгляд юноши упал на лежащий на тумбочке коробок спичек.
Взяв одну, он чиркнул её кончик о шершавую полоску красного фосфора, в комнате запахло жжёным деревом. Рука, очарованная тёплым светом, сразу потянулась к озорному пламени, кончики пальцев коснулись маленького огонька, и по ладони запрыгали крохотные горячие лепестки. Кэтсу отбросил в сторону сгоревшую палочку и, аккуратно провернув кисть, собрал лепестки в один небольшой язычок пламени, вторая рука осторожно легла сверху, превращая язычок в шар размером с теннисный мяч, который в одно мгновение рассыпался в руках своего хозяина. Волшебник напрягся: «Почему оно не слушается?». Ещё одна спичка, чарующие танцы огня по пальцам, шар, и снова не выходит. Что-то всё время то ли сбивалось, то ли просто не получалось, то ли ещё чёрт знает что. После четвёртой спички Курагама решил отбросить эту затею и погрузился глубоко в свои мысли, пока его оттуда не вытащила острая боль в правом боку.
Слегка придерживаясь за стенку, юноша добрёл до гостиной, где в старом стеклянном трельяже, на нижней полке, лежал пакет с лекарствами. С трудом наклонившись, волшебник взял его в руки и переместился на диван, дабы миновать удовольствие получасового пребывания на корточках в поисках нужной коробочки с лекарством. «Почему? Почему не получилось? Всегда же получалось, всегда!» – продолжал размышлять Кэтсу, перебирая баночки, пустые упаковки и серебристые пластинки. Он, лучший в теории, лучший в практике, лучший в бою, и не смог укротить обычную спичку. Бред какой-то!
Между тем, Эмиль уже принял душ, надел пижаму, собрал волосы в хвостик и спокойно ждал своего соседа у окна. «Няня была права, здесь такие красивые виды» – думал юноша, наблюдая за плывущей, подпрыгивая, по волнам корягой. Всё ему вокруг нравилось, всё ему было интересно, но единственное, что его сильно удручало – это соседство с одним из лучших волшебников страны. Мало того, что чувствуешь рядом с ним себя дураком, так ещё и он явно не рад новому знакомству. «Всё наладится, обязательно наладится», – тихонько вздохнул юноша.
Дверь открылась, и в комнату, немного прихрамывая, зашёл уставший волшебник. Посмотрев на Флёрфиа снова, он лишь устало протёр глаза и вздохнул.
– Пижама в цветочек? Чувак, ты прикалываешься?
– Да нет, – растеряно ответил Эмиль.
– Волосы в хвостик? Господи за что… Ладно, – уже ничему не удивляясь, отмахнулся Курагама. – Спишь с краю, синий плед твой.
– Да, хорошо. Ещё раз спасибо за гостеприимство.
– Всегда пожалуйста, – грубо бросил волшебник, отвернувшись к стене. – Разбудишь раньше подъёма – пойдёшь спать на кухню.
Минуту они пролежали молча. Из-под дивана послышалось недовольное кряхтение, что заставило Эмиля весьма напрячься. Волшебник с беспокойством взглянул на Кэтсу, но тот, в свою очередь, даже не думал оборачиваться, как ни в чём не бывало сопя у стены. Флёрфиа нервно выдохнул и бросил взгляд в сторону странного звука. Сначала в его поле зрения появилась большая кудрявая розовая макушка, следом за ней из-за дивана «выплыла» и длинная зелёная морда, капающая слюнями на ковёр при любом её неосторожном движении. Это был Штрудель. Запрыгнув на диван, питомец удобно устроился в ногах у своего хозяина, а затем, довольно похрюкивая ударил хвостом по ногам Эмиля.
– Кэтсу, – немного потерянно позвал его Флёрфиа. – Прости пожалуйста, что бужу, но не мог бы ты…
– Штрудель спит с нами, – коротко ответил волшебник.
– Понял. Спокойной ночи.
– Спокойной.
Оба прикрыли глаза, развернувшись друг к другу спинами, но всё ещё оставались напряжены. Всё же, спустя недолгое время, юношам удалось уснуть, слишком тяжёлый был день для очередной бессонной ночи.
Пять утра. Солнце едва показалось над горизонтом, ещё не успев отмыть небо от розовых красок летнего рассвета, а Кэтсу уже стоял на ногах. Растянутая чёрная футболка, старые домашние шорты, в руках стакан морковного сока, а в глазах… В глазах, хоть они и были разные, одинаково отражалась тоска. Океан… Бесконечный океан, уходящий за горизонт, ещё спал. Волны плавно накатывали одна за другой, сбиваясь у волнореза в густую белую пену. Волшебнику очень нравились такие ранние подъёмы. Тишина, покой и время, которое можно потратить на то, что тебе по-настоящему нравится. Все спят, а потому не узнают, что ты делал и где гулял, ты – свободный человек, правда всего на три часа, ну и пусть. Хотя бы три часа чистой свободы по утрам – уже невероятное счастье.
«Почему? Почему не получилось?» – повторял одно и то же Курагама, держа в руках сгоревшую спичку. Что-то не так, что-то от него скрывают, прячут что-то и не хотят говорить. Взгляд снова упал на тихий прибой у одинокого волнореза.
Одним глотком осушив стакан с остатками сока, Кэтсу оставил его на столе и, тихонько подкравшись к отцовскому кабинету, приоткрыл дверь.
– Пап, ты спишь? – негромко спросил он, уставившись на спящего мастера.
В ответ ни звука – значит правда спит, и можно начинать воплощение своих безумных идей. Сиюминутно одевшись, волшебник быстро покинул чердак, неосторожно хлопнув за собой дверью.
Океан, перед ним снова простирался океан. От берега уходила в даль длинная песчаная коса. Шаг за шагом, шаг за шагом… Юноша уходил всё дальше и дальше от берега, погружённый в свои мысли и вот, наконец оказался у заветного волнореза. Большие величественные булыжники, лежали друг на друге, выстроившись в длинный ряд, уходящий на север и пропадая где-то далеко-далеко в молочном облаке утреннего тумана, блуждающего над водой до полного восхода солнца.
Уверенно взойдя на один из огромных камней, свисающий прямо над водой, Кэтсу сделал глубокий вдох. Резкий взмах обеими руками, к небу поднялась большая волна и зависла прямо над головой волшебника. Поворот, снова взмах – вода за ним. Она двигалась за юношей большим хрустальным платком, то изящно расправляясь, то снова превращаясь в стремительный вихрь. Курагама быстро отпрыгнул назад, скрестив руки у самого сердца и волна, чуть приобняв его, остановилась. Остановилась и упала.
Опять упала? Да что же это такое! Стремительно подбежав к самому краю волнореза, Кэтсу ударил рукой по воздуху, и вода под его лёгким движением расступилась с громким всплеском в разные стороны, закрутилась в большой водоворот. Шаг, шаг, толчок, прыжок – прямо в пучину безумного солёного хоровода. Коснувшись ногами воды, волшебник словно взлетел над волнами на высоком стремительном вихре. Взмах руки, чтобы поднять ещё одну волну, вода с громким всплеском рванула в небо и снова упала, так и не долетев до своего хозяина. Между тем, предыдущий вихрь ослаб, отпустив юношу в свободный полёт. Всплеск. Как бы волшебник ни старался смягчить падение, шлёпнулся о воду он знатно. Снова подняв себя в воздух, Кэтсу опустился к волнорезу.
«Нет, нет, нет! Быть такого не может! Я ведь могу! Я гений!» – в панике повторял внутри себя Курагама, пытаясь отладить сбитое дыхание. Удар был неслабый, грудь спирало от каждого вдоха, но юноша знал, что эффект этот временный. Нет, сдаваться нельзя! Опять подойдя к краю волнореза, Кэтсу сделал очередной взмах, к небу яростно рванул широкий столб воды, затем второй, третий, четвёртый. С каждым новым взмахом руки появлялся огромный гейзер, держался немного на высоте и снова стремительно падал вниз. Пятый, седьмой, десятый, пятнадцатый… Волшебник давно уже сбился со счёту, но, словно обезумев продолжал, пока из его груди не вырвался отчаянный крик, заставивший океан встрепенуться. К берегу пошли накатывать большие мощные волны, волнорез полностью залило водой.
– Да почему?! Почему так?! Всё идеально! Я делаю всё идеально!
Кэтсу снова посмотрел на океан, ещё утром казавшийся ему таким спокойным и тихим.
– Да что?! Что тебе нужно, зараза?! Что ты от меня ещё хочешь?! Забирай, забирай всё!
Волшебник резко ударил рукой по воде, и весь волнорез накрыла кольцом большая плоская волна. Снова взлетев на секунду в воздух, юноша резко развёл руки в стороны, рассекая её пополам и, подняв ещё пару волн создал настоящий шторм. Очередной взмах, но волна не хочет подниматься, другой, волна поднимается, но тут же падает в воду, третью попытку Кэтсу сделать не успевает, тёмное убийственное одеяло накрывает его сверху, следом за ним летит другое и волны схлёстываются друг с другом, пожирая волшебника с головой. Одно мгновение и Курагама теряет контроль над всем, уже не в силах выбраться из-под тяжёлого слоя воды, как вдруг что-то резко выталкивает его на берег. Океан затихает, и только мокрый волнорез напоминает о бедствии, чуть было не погубившем юного волшебника по его же глупости.
Мокрый кашель, остатки солёной воды отрывисто покидают его тело. Дрожа, Кэтсу наклонился ниже и, ударив локтями о песок, схватился за голову. «Нет, нет, нет…», – беспрерывно крутилось в его голове. Паника и отчаяние – две лучшие подруги, как правило, действуют сообща. Одна, тихонько хихикая, прижимается к спине, вторая же нежно напевает что-то невнятное, ласково поглаживая по волосам, заставляя пульс биться быстрее, а зрачки сужаться. К горлу подступил ком, пальцы крепко вцепились в волосы.
– Нет… Я же не мог, не мог всё потерять, – громко прошептал юноша, стискивая зубы.
Его плеча коснулась чья-то тёплая рука. Кэтсу вздрогнул и, обернувшись, увидел перед собой взволнованного отца. Домашние вещи и наспех завязанный хвост говорили о том, что мастер буквально вылетел из дома, особо не задумываясь о внешнем виде.
– Ты в порядке? – тихо спросил Мичайо, наклоняясь ближе к сыну.
Получив молчание в ответ, блондин слегка потряс волшебника за плечо.
– Кэтсу, ответь, ты мог сильно пострадать.
– Прости, – всхлипнув, прошептал юноша.
Прошептал и заплакал. Подумать только, всё, что он умел раньше, сейчас для него уже не имело смысла. Все его трюки, заклинания, его мастерство, которым он так гордился, всё это улетело в никуда. И что теперь? Что делать? Ранен и разбит, никак иначе. О прошлой жизни успешного волшебника можно позабыть. Теперь он ничего не может. Теперь он никто.
– Ну же, к чему слёзы, – вздохнул мастер, слегка приобнимая вымотанного юношу. – Вставай, идём домой, всё хорошо.
Смахнув слёзы рукой, Курагама встал на ноги и, пошатнувшись, начал падать вниз, но его быстро поймал на себя отец.
– Сядем, поговорим, успокоимся. Хочешь, я чаю принесу?
Кэтсу вяло мотнул головой, отходя от мастера.
– Не нужно, всё в порядке.
– Вижу я, как у тебя всё в порядке.
– Спасибо, что успокоил шторм и достал меня из воды, я не хотел.
Мичайо вздохнул и, взглянув на успокоившуюся воду, похлопал сына по плечу.
– Будь осторожнее с эмоциями, Кэтсу, ты же волшебник. Наши эмоции – наше оружие, только вопрос, как мы им воспользуемся.
Юноша снова всхлипнул и, всё ещё дрожа, молча кивнул отцу.
– Идём домой, огонёк, посмотри, как ты промок. Не дай Бог простынешь ещё опять.
– Прости.
– Всё хорошо, Кэтсу, не нужно извиняться, я же сказал.
Кухня, чай с ромашкой, слабый жёлтый свет. Мичайо сидел за столом, разглядывая свежий букет белых хризантем, Кэтсу сидел напротив, завернувшись в одеяло и грел руки о белую жестяную кружку, от которой шёл приятный запах чая.
– Ты обычно не встаёшь так рано, – всхлипнув, начал разговор волшебник.
– Всё в порядке, я ещё не ложился.
– То есть, ты видел всё от самого начала?
– Да, – спокойно ответил мастер. – Я не стал тебе мешать, потому что ожидал такой реакции.
Курагама виновато опустил голову, отворачиваясь от отца.
– Прости.
– За что?
– За всё это. Ты разве не будешь на меня злиться?
– Злиться за то, что тебе плохо? Что за бред, – слабо усмехнулся блондин. – Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что сам не раз проходил через подобное.
Волшебник сделал глоток тёплого чая и поднял взгляд на мастера, приготовившись слушать историю.
– Послушай, волшебник – это очень рискованная профессия. Каждый день мы встречаемся лицом к лицу с опасностью, чтобы защитить людей вокруг, и серьёзные травмы являются неотъемлемой частью такого стиля жизни. Они часто заставляют нас задуматься, всё ли мы в этой жизни делаем правильно и стоит ли нам вообще заниматься волшебством профессионально. Кто-то бросает и уходит, а кто-то собирается с силами и, оправившись, возвращается в строй. Я вижу твои горящие глаза при любом упоминании взрослой жизни волшебника и смело могу сказать, что ты пойдёшь очень далеко, может даже дальше, чем я, если, конечно, не опустишь сейчас руки. Просто подумай, сколько ты всего можешь.
– Я ничего не могу, – недовольно фыркнул Курагама. – Ничего не получается.
– А кто сказал, что всё получится? Кто сказал, что будет легко? Восстановление – это очень долгий и сложный процесс, как физически, так и морально. Понимаю, это твой первый опыт серьёзной травмы, и в твоём страхе потерять всё, к чему ты так долго шёл, нет ничего зазорного, но тебе следует выкинуть его из головы. Пришёл момент, когда нужно начать всё с начала, у каждого в жизни есть такое время, просто отнесись к этому спокойно. Сейчас твоё тело не готово к большим физическим нагрузкам, а магия не способна работать в прежнем ритме, но так же будет не всегда, верно?
– Да, наверное, не знаю.
– А я знаю, – слабо улыбнулся Мичайо. – И верю, если ты возьмёшь себя в руки, в прежнюю форму вернёшься быстро и легко. Ты побеждал огромных чудищ и сильных воинов, но сейчас тебе нужно победить самого сильного врага – самого себя. Ты сможешь, ты обязательно сможешь, но для этого нужно приложить не мало усилий. Понимаешь?
– Да, пап, я понимаю, – вздохнул волшебник, снова опустив взгляд в пол.
Слова отца немного его успокоили, но на душе всё равно скреблись кошки. Всё сначала, подумать только! Было обидно и больно от услышанного, всё внутри скукожилось от непринятия всей ситуации, но делать было нечего. Юноша допил свой чай и, сполоснув кружку, завис, наблюдая за утекающей в сливную решётку струйку воды, как вдруг сзади его кто-то осторожно обнял.
– Всё будет хорошо, Кэтсу, у нас всё получится. В любом случае, я буду любить тебя и сильным, и слабым, да хоть зелёным, мне всё равно. Просто не теряй себя, как бы больно не было внутри. Оставайся таким, какой ты есть.
– Спасибо, – слабо улыбнулся волшебник, наклоняясь к отцу.
Мастер не был высоким человеком и опережал отметку полтора метра от силы сантиметров на десять, что в контексте с ростом Кэтсу смотрелось весьма забавно, но это не мешало ему выглядеть уверенно и поддержать сына в трудную минуту. Ещё минуту оба молча простояли в объятиях, пока их не оторвал друг от друга скрип дивана в соседней комнате.
– О, Эмиль проснулся, – усмехнулся блондин. – Ладно, нужно делать дела.
– Давай я приготовлю завтрак? – слегка толкнул его в плечо волшебник.
– Как пожелаешь! А я тогда разберу сегодня посуду, идёт?
– Отлично.
Оба ещё раз улыбнулись друг другу и разошлись по комнатам.
