– Зато нас ни за какие места не дергают, – проблеял козел. Коровы хихикнули и о чем-то пошептались.
– Слышь, козел?! – ревнул бык.
– За козла ответишь, – тихонько проблеял козел.
– … Намедни по репродуктору Жирика слушал… Обещал каждой телке по быку… каждому быку по стогу сена… Нам бы его в председатели.
Коровы мечтательно закатили глаза.
– А насчет муфлонов ничего не говорил? – заинтересовался Яшка.
– Всем козлам обещал дать по рогам… му, му, му, му… – захлебнулся смехом бык.
В Нью-Йорке в этот день было относительно тихо. Убивали значительно меньше – кому охота напрягаться в такую духоту. Гангстеры ждали вечера, чтоб вершить свои темные дела в сумеречной свежести огромного мегаполиса.
А пока американские бандюги играли в бильярд в прохладе подвального помещения бара “Койот”. Владелец оного, дон Чезаре, являлся одновременно и главой преступного синдиката “Опиумный кругляшок”, щупальца коего распространялись на добрую половину Нью-Йорка и почти на всю территорию восточного побережья США.
В самый полдень, когда солнце превратило Манхэттен в раскаленную доменную печь, в бар вошли два чернокожих агента ФБР из отдела по борьбе с наркотиками. Плюхнувшись на свободные табуреты у стойки бара, они лениво обозрели десяток гангстеров, тусовавшихся вокруг бильярдного стола и глотавших кто баночное пиво, а кто виски из высоких стеклянных стаканов, крутобедрую стриптизершу, медленно обхаживавшую шест и тоскливо поднимавшую то одну, то другую ногу, и, наконец, уставились на усатого бармена в белом смокинге, крутящего в руках банку.
– Виски и пива, – заказал один из вошедших – высокий, широкоплечий негр в бейсболке козырьком назад, джинсах и белой майке, поверх которой была расстегнутая серая куртка с надписью на спине “ФБР”.
Его приятель – громадный детина с абсолютно лысой головой, блестевшей, словно биллиардный шар, только черного цвета, насмешливо глянув на бармена и подергав золотое колечко в ухе, добавил:
– И ветчины с яичницей… Мы же пришли не только выпить, но и пообедать, не правда ли, Джек?
Тот, кого он назвал Джеком, пристально вглядывался в здоровенного головореза с голым, в татуировках, торсом и с кием в руке.
– Э-э-й, приятель, не ты ли назвал меня вчера черножопым нигером?
– Вчера?.. – несколько раз перебросил кий с руки на руку татуированный верзила. – Ты и сегодня не побелел… все такой же нигер, – осклабился под одобрительный гогот товарищей.
– Билл, по-моему, они нарываются? – оторвал друга от тарелки с обедом и спрыгнул с табурета фэбээровец.
– Да что ты, Джеки, они спокойные, веселые ребята и просто пошутили, – попробовал исправить ситуацию его приятель, вновь подергав себя за кольцо и приложившись к стакану с виски.
– Ну конечно, мы пошутили, что у тебя черная задница, которую сейчас придется надрать, – взмахнул кием верзила, метя в голову Джеку.
Но тот ловко увернулся и в два прыжка, что есть силы ударил противника ногой в живот. Девица у шеста радостно заверещала и, имитируя испуг, смылась за дверь, ведущую в коридор, чтоб там покурить.
– У-у-у-уй! – выронил кий от боли татуированный бугаина и рухнул на колени.
«Факи господни!» – подумал Билл, подходя враскачку к двум ублюдкам кровожадного вида. Крепко схватив их за затылки, мощно соприкоснул лбами.
Над прокуренным залом долго еще витало эхо боксерского гонга, а умиротворенные деятели наркобизнеса миролюбиво вытянулись на полу. Агент Джек в это время нокаутировал еще одного противника и ловко запрыгнул на покрытый зеленым сукном стол. Татуированный пришел в себя и, схватив кий, махнул им, метя по ногам агента Джека, но тот ловко подпрыгнул, и кий просвистел мимо. Татуированный в ярости еще раз махнул кием, но ловкий негр снова увернулся в прыжке. Кий стал летать туда и обратно, а Джек, словно забавляясь, подпрыгивал, кувыркался, падал на руки, приводя в восторг окруживших стол гангстеров, весело заключавших пари, кто быстрее устанет. Пари не выиграл никто, так как Джек крепкими своими зубами перекусил кий и, видя обалдевшие бандитские рожи, уже на бис перекусил кий еще в двух местах. Татуированный еле-еле сумел спасти свои пальцы. Напарник ловкого негра встретил противника под стать себе – двухметровую громадину, обросшую широкой бородой и черным, густым, напоминающим конский, волосом. Толстопузый бандит, обхватив Билла мощными ручищами, пыхтя и сопя, пытался повалить его на пол. Немного подумав, Билл врезал ему головой в нос. Зарычав, курчавый, в свою очередь, лягнул агента по ноге и попытался провести бросок. Гангстеры, забыв про Джека, кинулись болеть за своего.
– Джонни, мальчик, – орали они, – сделай этого голубого.
– Билли, Билли, помни, что я поставил на тебя десять долларов, – надрывался в крике Джек.
В эту секунду хозяин бара, дон Чезаре, выпихнул стриптизершу из двери, и она, подбежав к шесту, запрыгнула на него, перевернулась вниз головой и, изображая летучую мышь, тоже стала наблюдать за битвой гигантов, попутно демонстрируя желающим несколько перезрелые свои прелести.
Дон Чезаре, скрестив на груди холеные руки и выставив вперед правую ногу, властительным взглядом Наполеона, высокомерно обозревал происходящее.
Бойцы тесно прижались друг к другу.
– У тебя борода пыльная, – шепнул противнику Билл, громко чихая.
– Джонни, Джонни, – орали болельщики, – ты что, возбудился на этого Нигера? Гаси его-о! Рви на части-и!
– Рвакля еще не выросла, – поднатужившись, провел прием негр, и оказался верхом на бородатом.
«Ну семейка подобралась… Ни на кого положиться нельзя. Бросить, что ли, все и в депутаты с горя податься?» – загрустил дон Чезаре, уловив краем уха трель телефонного звонка.
Мигнул бармену и тот, слащаво улыбаясь, подал трубку шефу.
– Дон Чезаре на проводе! Нет! Не повесили пока… Руки коротки. Да Чезаре это, а не Мандини. Мандини сейчас банк грабит в Чикаго, – загоготал он. – Кого? Я вам что, швейцар, что ли, к телефону подзывать? – протянул трубку бармену.
Тот, прижав ее к уху, закивал головой и произнес:
– Да-а, сэр. Минуточку. Здесь какого-то агента Джека спрашивают, – покрутил головой по сторонам.
– Это меня, – взял трубку ловкий негр. – Да, сэр. Слушаюсь, сэр. Сейчас будем, сэр… Босс вызывает! – сообщил Биллу, который, кряхтя, поднялся с пузатого противника. – Ах, да! – подлетел к татуированному бильярдисту Джек. – С тебя десять долларов.
– Друзья мои, что вы так рано уходите… не случилось ли чего? – язвительным голосом пропел дон Чезаре. – Может, вам кто досаждает или преследует? – провожал он их к выходу. – Меня тоже с ранней юности преследуют… Товарищи, не потеряли ли вы револьверы? – крикнул им вслед и помахал холеной ручкой, сбив невидимую пылинку с прекрасно сшитого костюма. «Мексиканский койот тебе товарищ! – мысленно ругнулся Джек. – Знаю твою родословную… Смолоду еще, состоя в компартии Италии, членские взносы не платил… и налоги тоже… Вот тебя и преследовали… Особо гордится тем, – вспомнил строки досье, – “что его дед, будучи в России, тащил на субботнике бревно вместе с Лениным… ” Куда они его тащили, зачем? Кто такой этот Ленин? Что такое “субботник ”? И что подразумевалось под бревном?..» – размышлял Билл, пока вороной “форд”, сигналя на поворотах, мчал их на секретную квартиру ФБР.
– Босс чем-то озабочен, – ловко крутил руль агент Джек.
– Скорее всего тем, какую выбрать подругу… Толстую или худую? – легкомысленно отмахнулся напарник. – Ты лучше пять долларов гони.
Агент Джек сделал вид, что не услышал приятеля.
Дон Чезаре, сидя в небольшой, уставленной аппаратурой комнате, слушал разговор фэбээровцев: «Ловко волосатый толстяк облапошил нигера и навесил ему на штанину жучок… Сейчас узнаю, чего это начальник отдела по борьбе с наркотой их вызывает… Сколько денег ему плачу, а он что-то темнит, скотина… Явно двойную игру ведет», – вслушивался в пустой треп фэбээровцев.
Джек, как и положено агентам ФБР, ловко сбил водяную колонку, тормозя у металлической ограды, заросшей зеленым вьюном, за которой виднелась роскошная вилла.
Пройдя пуленепробиваемые металлические ворота, которые открыл знакомый охранник, чернокожие приятели очутились у большого бассейна, в голубой воде которого плескались несколько стройных девиц.
– Вон и босс, – указал пальцем на шестидесятилетнего мужчину с крашеными волосами Билл.
Раскачиваясь в кресле-качалке, тот наблюдал за плавающими в бассейне красотками, лениво покуривая при этом толстую гаванскую сигару. Заметив агентов, помахал им рукой и упруго поднялся с кресла.
– Пройдемте на конспиративную квартиру, господа, – указал на виллу, – а то здесь шумно и нам не дадут поговорить. Располагайтесь, – указал на широкий кожаный диван, стоявший у стены просторной комнаты, приятно охлажденной кондиционером. – Если коротко, то дело состоит в следующем… – потряс он газетой. – Некто Беня Епштейн, перед отъездом из России в Израиль, тиснул статейку в газету “Московская утка” о том, что, будучи в советское время на уборочной в деревне Шалопутовке Чекушкинского района, спрятал между планками гармони формулу получения из силоса высококачественного наркотика…
В комнате повисла тревожная тишина.
У дона Чезаре уши стали краснее партбилета итальянской компартии: «Если выгорит, – подумал он, – нагребу деньжищ и буду баллотироваться в сенаторы».
«Если выгорит, – подумал начальник отдела по борьбе с наркобизнесом, – я столько “гринов” вычищу из дона Чезаре за формулу, что запросто смогу баллотироваться в сенаторы».
– Обнаружить инструмент реально, – взорвал тишину начальник отдела.
У дона Чезаре затряслись руки, и он оборвал очень важный проводок. В заставленном приборами и подслушивающими устройствами помещении наступила просто-таки зловещая тишина. Дон Чезаре попытался себя удушить, обхватив горло холеными руками, но вовремя одумался.
– Джонни-и, мать твою, как говорят русские коммунисты… Быстро, быстро, быстро, – колотил он в толстое брюхо двухметрового гиганта.
– Если кого пристрелить, это мы мигом, – пророкотал гамадрил.
– Нет, нет, нет… – успокоился дон Чезаре. – Еще рано. А сейчас бери лимузин, бери помощника и мчись к самой секретной квартире начальника отдела по борьбе с наркотой… Когда из нее выйдут двое нигеров, не спускай с них глаз…Чувствую, что тебя ожидает дальняя дорога…
– В Чикаго?! – обрадовался буйвол.
– В Ша-ло-пу-тов-ку! – с трудом выговорил трудное слово главарь преступного синдиката.
Совещание на тайной квартире подходило к концу.
– Повторяю еще раз, агенты Билл и Джек… обнаружить инструмент реально, так как Беня Епштейн пометил две верхние планки гармони знаками “икс” и “игрек”. А под тайным знаком на нижней планке и хранится секретная формула, – в волнении вскочил с кресла начальник отдела, на миг потеряв над собой контроль.
В следующую минуту он опять сидел в кресле.
– Наша аналитическая служба выяснила, что этот самый Епштейн родом из областного города Тарасова, что на Волге, – это река у русских. А вот в этой-то области и находится Чекушкинский район, в котором имеется деревушка Шалопутовка, – победно закончил он. – Вот туда сегодня ночью вы и будете сброшены на парашютах…
– Сэ-э-эр?! – выпучил зенки агент Джек. – Но я никогда не прыгал с парашютом… И это дело ЦРУ.
– Господа! – построжал босс. – Все уже обговорено в верхних инстанциях, – поднял он палец, указав на потолок. – Сам директор ФБР дал добро…
– Сэ-э-р, но ведь мы же черные, а в России все белые, нас же сразу вычислят…
– Ну-у, во-первых, деревенские жители, говорят информаторы, загорают до такой степени, что на их фоне белыми будете вы…
– А что “во-вторых”, босс? – печально поинтересовался Билл.
– Во-вторых, ты, агент Билл, знаешь, как написано в досье, десяток русских слов… А агент Джек и того больше – целых пятнадцать…
– Но со словарем! – воскликнул Джек.
– Словарь я уже приобрел, – порадовал подчиненных начальник отдела. – А также снаряжение, оружие и деньги… Все это вас ждет в самолете… Ну а если выполните задание… – многозначительно закончил он, – счет в банке прилично пополнится, – пожал им руки, провожая до двери.
Не успели агенты сесть в машину, как заметили длинный “кадиллак”, припаркованный под струей из сбитой колонки. Рядом с задней дверцей, опершись на нее всей тушей, блаженствовал от попадавших на него брызг волосатый Джонни. Другой старый знакомый – татуированный головорез – прислонился бедром к сверкающему на солнце переднему крылу. На этот раз на нем была светлая рубаха навыпуск типа: “Мама, я хочу на Багамы”.
Показав им средний палец, Джек нажал на стартер своего “форда”. Засуетившись, громилы сели в машину и рванули за агентами.
– Черт знает что происходит! – визжа тормозами на поворотах, вполголоса вещал Джек. – Мы за ними должны гоняться…
– У нас демократическая страна! – пессимистически произнес Билл. – Если хочешь, давай остановимся, и ты заработаешь еще десять долларов, – предложил он.
– Если бы не задание, десятка, конечно, не помешала бы…
Агенты долго кружили по городу и, как им показалось, оторвались от хвоста.
– Теперь на военный аэродром, – крутанул руль Джек.
– Дон Чезаре! Дон Чезаре! – орал в мобильник обросший орангутанг.
– Мы их выследили… Они припарковались у военного аэродрома…
«Все сходится», – подумал дон Чезаре, еще раз перечитывая статью Епштейна в молниеносно раздобытой “Московской утке”. Он прилично владел русским языком. «Ребятам предстоит лететь в Москву, оттуда в Тарасов… Там уже рукой подать до Шалопутовки… Через пару деньков, чтобы забрать у них формулу, подлечу и я», – с довольным видом, скомкав, облобызал газету.
Самолет над Россией без конца попадал в воздушные ямы, и агенты ФБР, кляня своего босса и русские дороги, с трудом сдерживали тошноту, плохо слушая инструктора, читавшего им, дабы не тратить понапрасну времени, лекции о России и ее странных жителях.
– Господа! – внушал он агентам. – Главное, с кем бы и о чем бы ни говорили, вставляйте в речь слово “мать”. Русские – сентиментальные люди и всегда думают о матушке. “Дрань господня” у русских не проходит, а “филфаки” какие-то свои есть. Круче сказать: «В бога, в душу мать… – и можно добавить: – Ети». Как сие расшифровывать, я не знаю, но при этом следует выставить вперед два пальца – указательный и мизинец… Прошу вас, господа, не перепутать со средним пальцем руки…
– У-а-а-а! – сморщившись, наполнил пакет толстый Билл.
– Спокойно, джентльмены, не волнуйтесь, – не обращая внимания на мучения подопечных, продолжил инструктор. – По одежке и лицу – вы чистые колхозники. Главное, в жару не снимать майки, под ними русские мужики немного белее. А так – прикид у вас клевый: кепки, фуфайки в заплатах, кальсоны, трико «ветерки» с вздутыми коленками и войлочные ботинки “прощай молодость” – это в России их так называют.
«А еще под фуфайками наши фирменные куртки с надписью “ФБР”», – борясь с тошнотой, подумал Джек.
– Господа! – увидел сэнсэй замигавшую лампочку над кабиной пилота. – Время пришло… Первым прыгает Билл, потом я выбрасываю контейнер, а следом – Джека… Прощайте, господа!.. Надеюсь, внедрение пройдёт тихо и бесшумно…
Толстый Билл, с воплем ужаса покинув самолет, долго вертелся в воздухе, обрыгав бывшую свиноферму и поле с подсолнечником. Когда парашют раскрылся, он по привычке продолжал орать, перебудив всех местных жителей. Еще сильнее завопил, когда заметил, что его сносит на какую-то длинную приземистую постройку, крытую шифером.
– Что это над нами воет? – поинтересовалась одна корова у другой.
– Наверное, волки летают… – жеманно вздохнула соседка, кося круглым глазом на быка.
«Бабы – дуры!» – не успел подумать бык Мишка, как над головой что-то ужасно загрохотало, затрещал лопающийся шифер, что-то дико завыло, затем посыпались опилки с чердака… коровы утробно замычали, козел заблеял, а на быка сверху навалился кто-то черный, с огромными белыми зубами, с мешком за плечами и к тому же беспрестанно орущий: «Ети мать!. Ети мать!..»
У бедного быка выпучились глаза, и завязался колечком хвост. Чудовище, посидев на нем, вдруг вскочило и, больно оттолкнувшись от хребтины с дыбом стоящим ворсом, полезло по веревкам на этот раз тихонько бормоча: «Ети мать… Ети мать…», – и исчезло в проделанной дыре.
– Брат-т-т-ишка-а! Что это б-б-ыло? – заикаясь, спросил у козла Мишка, заметив, что буренки лежат в глубоком обмороке.
«Как зашугается, так – братишка! А как понты бросать, так – козел!» Яшка ничего не ответил быку, сделав задумчивый и героический вид типа: “пастух Евсей – победитель похмелья”.
Выбравшись из коровника на крышу, Билл подергал стропы, но купол парашюта запутался в ветвях нависшей над фермой ветлы и никак не желал соскальзывать.
К тому же в слабом проблеске наступающего рассвета он заметил приземлившегося у крайних домов напарника, смотавшего уже парашют и тащившего тяжелый контейнер в сторону фермы: «Пойду, помогу сначала Джеку, – глянув на стоявшие за коровником длинные здания с выбитыми стеклами, подумал Билл, – а потом прибегу за парашютом. Куда он денется?..»
Пыхтя и чертыхаясь, друзья понесли контейнер в самое последнее здание с застекленными кое-где окнами.
