– Нет! После такого страшного зрелища во мне навеки вечные умер адвокат. Куплю пару магазинов, родичи помогут… И буду со своей Полиной заниматься торговлей. Плевать я на всё хотел! Я не желаю больше защищать… преступников. Я уже знаю, что у них там, многое схвачено.
– Всё у вас с Полиной получится, – согласился с ним Зуранов, – если у тебя будет надёжная «крыша».
– Она есть. «Крыша» – это ты, Лёха! Ты знаешь, я бережлив, – с грустью сказал Гранкин, – но, тебе буду платить… нормально.
Хозяин квартиры вышел в другую комнату. Пока молодые правоведы осматривали голову и прикидывали, что и как, с большим свёртком к ним вернулся Шнорре. Он протянул их Зуранову и сказал:
– Это доллары. Здесь двадцать три тысячи, Алексей. Моё слово такое. Или ты передашь их преступникам, чтобы они… не трогали моих детей, или возьми себе… за работу. Но бандиты должны быть наказаны.
– Гонорар, в принципе, очень солидный, – грустно улыбнулся Зуранов, – но пока пусть они полежат у тебя в сейфе, Михаил Арнольдович. Мне сейчас их некуда пристроить. А потом нам ваши «баксы» здорово пригодятся. Преступников мы посадим на кол… Одним словом, накажем… по полной программе.
– Воля твоя, сыщик. Я, почему-то, в тебя верю, – сказал Шнорре и отнёс деньги в соседнюю комнату.
Зуранов и Гранкин осмотрели голову и пришли к выводу, что она была не отрублена, а отпилена обычной, но острой ножовкой. Скорей всего убивали Зинаиду Марковну страшным садистским способом двое: один сидел у неё, лежащей, на спине, завернув руки жертве назад; другой – зажал её голову между ног и пилил.
Как бы, между прочим, Алексей вспомнил, что между городом и селом Матвеевка находился леспромхоз. Там же и другое село – Большая Матвеевка. Значит, Зинаида на своей крутой иномарке проехала только половину пути, не добралась до того места, где проживала её школьная подруга на собственной даче.
– Рассуждать особо некогда, но немного стоит кое-что прикинуть, – задумчиво сказал Зуранов. – Или, в целом, кабель вашего предприятия, Михаил Арнольдович, по какой-то причине уже не нужен стране, или, как мне, кажется, ушлые ребята хотят забрать у вас всё… Вас решили крепко напугать. А выкуп взять только для тех, кто убивает… занимается грязной работой.
– Откуда такие скоропалительные выводы, молодой человек? – возмутился Шнорре. – Да у меня очень надёжные партнёры, в частности, тот же, мой заместитель и, по сути, совладелец предприятия Мартемьян… Рыжих.
– Других причин я не вижу! Их просто не существует, – решительно сказал Зуранов. – Они задумали сгнобить тебя, Арнольдович, не потому, что ты некрасиво улыбаешься или им не нравится твоя походка. А потому, что им нужны все ценные бумаги и документы акционерного общества и, получается, кабельный завод целиком. А ты, если не будешь слушать меня, умрёшь от обычного сердечного приступа. Но сначала подпишешь кое-какие бумаги…
– В принципе, скорей всего, так, а не иначе, – согласился с приятелем Гранкин.– Но стоит проработать и другие версии.
Шнорре не стал с ними спорить. До него, наконец-то, стало доходить, что он абсолютно не защищён и никому… не нужен.
Ещё раз тщательно осмотрев голову Зинаиды, они положили её в пакет и спрятали назад, в морозильную камеру. Говорил Зуранов, и они слушали. Он утверждал, что, если не существует у супругов Шнорре никаких долгов и обязательств перед кем-либо, значит, здесь обычная угроза. Можно допустить, что у пожилой красавицы Зинаиды имелся молодой любовник, что маловероятно, и он заварил всю эту «кашу», чтобы выудить только деньги. Но где логика? Зачем убивать, если можно просто взять выкуп за явное или мнимое похищение Зинаиды Марковны?
Допустимо, что действовала обычная шпана, которая при помощи «тупого» запугивания и шантажа нацелилась доить Шнорре до конца дней его. Но ведь риск! Да ещё какой. В таком случае, им никак нельзя оставлять предпринимателя живым. Но от него, от мёртвого, не было бы ни какого толку в данном случае.
– Стоп! – резко оборвал свои размышления вслух Зуранов. – Хватит заниматься болтологией! Бандиты будут с минуту на минуту здесь. На дворе стоит «Волга» ещё совдеповских времён, очень бледно-синяя, но с тонированными стёклами. Нонсенс! Чушь собачья! У вас в доме, у кого-нибудь, есть такая, Михаил Арнольдович?
– Не рационально припудривать привидение! – ухмыльнулся Шнорре. – Да ведь и не выгодно. Подобное старьё уже не котируется.
– А им выгодно. Такая машина, наверняка, не числиться ни за кем, – возразил Зуранов.
– Если и числится, то полуофициально… Допускаю, что один из её владельцев или ездок по липовой доверенности натуральный или ряженый коп.
– Зачем же развалюхе на колёсах тонированные стёкла? – Удивился Гранкин.
– В такой машине очень даже просто, имея на руках какие-нибудь, очень серьёзные документы, вывести кого угодно за город и пустить в расход, – пояснил Алексей. – Есть ли у вас здесь, в квартире, такое место, где мы могли бы спрятаться с Денисом? Думайте быстрей, Михаил Арнольдович! Надо думать, что предпринять… Они ведь вели за вами слежку. Они знают, что вы сейчас дома один. Но тут… промахнулись. Они выждали определённоё время.
– Надавите на правую часть стенки книжного шкафа в этой большой комнате, – пояснил Шнорре. – Там кладовка. Специально сделана, чтобы весь хлам прятать. Просто… и рационально. Нет никакого дерьма на виду. Как видите, живу скромно. Не люблю шиковать и пыль в глаза людям пускать. Но квартира четырёхкомнатная и не такая уж маленькая. Спрятать, есть где.
– На это, Михаил Арнольдович, – съязвил Гранкин, – я давно обратил внимание на то, что вы по натуре скромный. Не офишируете свои доходы. У вас даже вместо «Феррари», «Мерседеса-Бенц» или «Ролс-Ройса», в общем, обычный внедорожник – «Ланд Крузер».
– Ты с детства наблюдательный, Дениска. Чужие фантики с пелёнок считаешь, панишка, – с сарказмом среагировал на слова молодого адвоката Шнорре и обратился к Зуранову. – А ты, Алексей, уверен, что они придут?
– Не надейся, Михаил Арнольдович, что они будут ждать того момента, когда ты, наконец, решишься обратиться в полицию? – сказал Зуранов. – Думаю, что бандиты не уверены, что запугали тебя окончательно. У сволочей своя логика. Для них жизнь человеческая – копейка. Думаю, что пока всё идёт нормально.
– Надеюсь, что это так, – Гранкин немного волновался. – Будем начеку.
– Только одно мне не нравится в этой истории, – заметил Алексей. – Тут, за шкафом, в кладовке, мы будем как грызуны в мышеловке. А ведь нам надо будет обезоружить бандитов…
– Да что вы в таком волнении? В соседней комнате имеется такой же шкаф,– сообщил Михаил Арнольдович. – Всё бесшумно получится. А оттуда… выйдите через эту кладовку прямо сюда. Всё сделано на всякий случай. Ну, вы меня понимаете.
– Готовьтесь, дядя Миша, – предположительно сказал Гранкин, – они для начала, вас малость помнут… Но вы терпите.
– Именно во время шума, старайся, Арнольдович, кричать, как можно сильней.– Зуранов не шутил. – В это время мы спокойно выйдем из засады. Прямо сюда. Если бы не существовало укрытия, то пришлось бы их брать прямо на пороге. А тут, они, скорей всего, будут что-то… кукарекать. Постарайтесь, чтобы кто-то из них сидел спиной к двери, ведущей в соседнюю комнату… Впрочем, тут как получится.
Зазвучала тревожная мелодия домофона, и бывшие однокурсники поспешили скрыться в соседней комнате, в потайной кладовке или в шкафу.
Тяжело вздохнув, Шнорре подошёл отправился открывать через домофон подъездную дверь. Но предварительно, плотно приложив трубку к уху, он поинтересовался, кто его побеспокоил.
– Да, почта для господина Шнорре, – простецки ответил бойкий мужской голос. – Особая доставка, лично в руки. Заказное письмо из… Краснодара.
– Вроде бы, оттуда ничего не жду, – ответил он в нерешительности, как бы, что-то обдумывая. – Впрочем, кто его знает. Входите!
Он не стал ждать звонка в дверь, открыл ключом и прошёл в комнату. Буквально через минуту в квартиру влетели два здоровых мужика. Один из них ударил рукояткой пистолета Макарова по голове, сидящего в кресле, Шнорре. Бандиты быстро и тщательно обшарили все комнаты его довольно не маленькой чеырёхкомнатной квартиры, заглянули в туалет, в ванную комнату, в платяные шкафы и даже в антресоли. Осмотрели внимательно и балкон.
– Норма! Как и говорил тебе, Вася, никого нет, – сказал лысеющий толстяк. – Всё обштопаем тихо, без звука. Вылей на этого лоха кружку воды, и больше не его бей. Пусть придёт в себя. Крепко ты его по кумполу врезал. Пока он нам живой нужен. Если бы он подох, я помидоры тебе, точняк, оторвал.
– Брось ворчать, Роман Палыч. Его и водой поливать не надо, – сказал моложавый, худой и брюнетистый Вася. – Ты же видишь, он уже глазами лупает, как мудрая сова.
Они спрятали пистолеты под пиджаки, в нагрудные кобуры, сели тоже, в кресла, напротив Шнорре. Закурили.
Роман Павлович положил на стол небольшой кейс, вероятно, с какими-то бумагами.
– Мне тебя, мужик по-человечески жаль, – сказал Роман Павлович, закинув ногу на ногу. – Но сейчас жизнь такая. Сам виноват. Не надо жить слишком пухло. Был бы беден – жил бы и не тужил. И вот что! Сразу предупреждаю. Пока мы здесь, ни кому не звонить, ни одной сволочи на телефонные сигналы не отвечать, дверь не открывать…
– Вы пришли за деньгами? – громко поинтересовался Шнорре. – Я сейчас их принесу, и можете идти на все четыре стороны! Но всё самое основное в банковской ячейке.
– Ты свои еврейские штучки брось! Сиди и не дёргайся! – злобно зашипел Вася. – Ты ничего не понял. Мы заберём у тебя всё, и до ячейки… доберёмся. Чуть позже.
– Я примерно догадался, что меня в живых вы не оставите, – начал рассуждать Шнорре. – И вижу, что вы торопитесь, господа. Так скажите, какой мне смысл и выгода отдавать вам сразу всё.
– Смысл имеется, – пояснил Роман Павлович,– ты умрёшь, старик, без мук. Спокойно, как человек. Мне тебя жалко, честно скажу. У меня батяня твоего возраста, и даже чем-то похож на тебя. Но он всю свою жизнь за копейки в троллейбусном парке электромонтёром ишачил! А ты, гнида!.. Видишь разницу? Если всё произойдёт тихо и спокойно, то все твои родственники останутся в целости и невредимости. Ты исчез – и концы в воду. Понимаешь?
– Вы правы, господин бандит! – ответил Шнорре, потирая правой рукой кровоточащий череп. – Вижу, разговор предстоит долгий. Может быть, сходить на кухню и приготовить для вас кофейку?
– Ты, старикан, очень весёлый труп, – показал оскал фиксатых зубов Вася. – Может, у тебя, где-нибудь в кастрюле пистолет вальтер отдыхает. Ты лучше сиди и слушай.
– Да не ссорьтесь, ребята, – душевно сказал Роман Палыч. – Ты вот зря, Миша, споришь с Васей. Мой Василий Макарович прав. Время, как бы, у нас есть. Но всё надо делать быстро и чётко.
Толстяк Роман Палыч открыл свой кейс и выложил на стол папку. Развязал тесёмки, извлёк оттуда стопку бумаг. Понятно, документы, подписанием которых Шнорре, без всякого сомнения, должен был поставить крест на своей карьере и благополучии, да и на собственном физическом существовании.
Всё уже было почти оформлено должным образом и задним числом. За полтора месяца до сегодняшнего дня. На каждом бланке, где это необходимо, уже стояли подписи нотариуса Владлены Симоновны Кряковой, наполовину владелицы частной нотариальной конторы.
Внимательно изучив всё, что было предложено ему подписать, Михаил Арнольдович категорически заявил:
– Я сообразил, господа, что выхода вы мне не оставляете. Никакого! Но я подпишу всё бумаги только в том случае, если вы мне назовёте убийцу моей жены и того, кто заказал это мерзкое преступление.
– Ты ещё будешь, тля, ставить нам условия, – Вася привстал с кресла, собираясь ударить Шнорре. – Я тебя сейчас так припечатаю, что ты сдохнешь… на месте!
– Остановись, придурок! – одернул Васю Роман Палыч.– До тебя не доходит, что в убитом состоянии Михаил Арнольдович ничего нам не подпишет. Кстати, ему ещё предстоит прямо сейчас перевести все свои неслабые денежки на другой счёт. Какие там, к чёрту, ячейки. Потом он накатает и прощальное предсмертное письмо. Не ёрзай, Миша!
– А ты что… всё сам? Мне слегка дай подумать, Палыч! – немного обиделся Вася. – Я тоже хочу… подсказать.
– Тут думать ни о чём не надо. Особенно тебе, Вася, – засмеялся Роман Павлович. – Я не тебя ведь собираюсь «мочить», а господина… Шнорре.
– Вы очень любезны, – с иронией заметил предприниматель. – Я так рад нашей встрече! От удовольствия у меня слюна по подбородку бежит.
– Не паясничай, покойник! Так вот… Текст прощального письма заранее заготовлен. Короче говоря, ты там изложишь, что жизнь твоя собачья после убийства твоей любимой жёнушки уже ничего не значит для тебя, что ты, собака, виноват, что загубил мощное городское предприятие «Кабельный завод», что жил нечестно и очень много наворовал денег у трудового народа… И в конце, этак, ненавязчиво, напишешь, что уже перед своим уходом в небытие, подписал такие и такие-то бумаги. Почему ты так сделал?
Шнорре внимательно и даже проникновенно посмотрел в глаза бандиту и поинтересовался у него:
– Вот именно! Почему я это сделал? У меня что… менингит?
– Ты потому так поступил, что… Потому, что решил, что на твоём месте так поступил бы каждый российский гражданин, – пояснил Роман Павлович. – Да, в письме своём, последнем в жизни, к родным и близким и другим волкам, ты напишешь, что, как бы, приговорил себя к смерти через повешение. Мы всё сделаем, как положено. Сделаем тебе… укольчик. От этого лекарства следов не останется. А потом и повесим. Не волнуйся, твой труп обнаружится быстро. Так задумано. Будешь похоронен с почестями.
– Вы, господа, даже не представляете себе, что произойдёт с вами и вашими подлыми хозяевами, – заметил Шнорре, – если даже сотая часть содеянного вами станет известной в Генеральной прокуратуре, в прекрасном городе под названием «Москва»! Достаточно тут и нашей городской прокуратуры.
– Уймись, батя,– засмеялся Роман Палыч.– Москва, хоть и не так далеко, но ей не до нас. А прокурор теперь в городе свой человек, понимающий, который тоже… с нами. Уважаемый товарищ, молодой, перспективный, кстати, из столицы-матушки. Ахмет Ахметович Галиджанов, но по духу… русский. Но он тоже – народный мститель, как и мы. Но мы-то, Миша с Василием Геннадьевичем – мелкие сошки. Так что, не тяни кота за хвост. Подписывай все бумаги и катай отходную прощальную маляву!
С нетерпением и, почти с юношеским волнением, Гранкин и Зуранов, находящиеся уже в шкафу гостиной, большой комнате, готовы были преступить к действиям. Особенно нервничал Денис. Но Алексей, сжав пальцами руку товарища, дал ему, что пока не назрело время для активных действий. Он понимал, что хитроумный, уже протрезвевший, старик Шнорре старается вытянуть из бандитов максимум полезной для дальнейшего следствия информации.
Бандиты вели себя почти так же, как в самых крутых голливудских фильмах. Они, зная, что Шнорре, всё равно, суждено уходить на тот свет, успокоили предпринимателя, заверили, что умрёт он легко. После процедуры подписания «добрые» бандиты сделают ему инъекцию, после которой Шнорре всё будет до фонаря. Он будет спокоен, тих… Всё, самоё интересное, произойдёт за городом.
– Я увидел, что за люди решили подобрать мой капитал, почти весь завод, акции, всю недвижимость, включая, дом в Марселе и две небольшие виллы под городом Сочи и на Куршской косе… Как я понял, и квартира моя будет отписана вам, как бы, по закону… Роман Павлович. А всё ценное, драгоценности и деньги, которые вы найдёте здесь после моего, в кавычках, самоубийства вы поделите с Василием, вот этим, вроде, Макаровичем поровну. Это ваш, как бы, гонорар.
– Наконец-то, въехал, старый навозный жук! – засмеялся Василий. – Подписывай бумаги и катай «маляву»! Сделал дело – и гуляй смело!
– Можете мне вырвать ноздри калёным железом,– решительно заявил Шнорре, – но пока я не я не узнаю, кто заказчик убийства моей жены и кто исполнитель, разговора не будет Точка!
– Да, ты мне сейчас!.. – зарычал Вася. – Я тебе, старый пенёк, ноги буду выдёргивать!
– Не усложняй, Василёк, – остановил подельника Роман Палыч. – Пусть человек хоть что-то узнаёт и шагает себе в последний путь. Его, в любом случае, в живых оставлять никак нельзя. А за городом всё сделаем чистенько. Ну, зачем нам проблемы? Но только так, Михаил Арнольдович, наглая твоя морда, это твоё последнее желание. Мы скажем тебе, кто и что, но не вздумай выпрашивать чего-нибудь ещё! Глоток свежей итальянской мадеры или близкий контакт с какой-нибудь очень народной артисткой. Уловил, буржуй, кровопийца трудового народа? Идёт?
– Хорошо! – ответил Шнорре. – Только это мне и надо знать, даже там… на том свете.
– Заказал твою жёнушку, по каким-то, непонятным причинам, хочешь – верь, хочешь – нет, начальник городского УВД Листрилов. Можешь на том свете на него жалобы писать.
– Эх, Вася, дурак ты круглый, – Роман Палыч покрутил пальцем у виска. – Тут можно и нужно было соврать… А вдруг данная, конкретная тля, придёт с того света мстить генералу нашему… за всю мазуту?
Напарник Романа Павловича слегка возмутился или сделал вид, что обиделся на своего шефа или что-то не совсем понимает.
– Ты, Ромка, что, по фазе сдвинулся? – сказал почти недовольно Василий. – То говорим, то не говорим… Какая трупу-то разница, кто и чего там заказал. А за базар надо отвечать. Просит покойник правду сказать, значит, спой ему… нужную «песню». Я ведь не собирался с ним тут… кокетничать. Ты вот сам тут мудрить начал…
– Вы придурки или как? – смело поинтересовался Шнорре. – Я же вам ясно дал понять, что без данной информации не будет ни каких дел. Кто убил?
– Да про то я могу всё рассказать, – ухмыльнулся Роман Палыч. – Как бы, он своё дело сделал. Ему и твой «Ланд Крузер» подарили… за работу. Ну, надолго ли дураку стеклянный член? Если ты его с того света пристрелишь, господин Шнорре, то мы тебе за такое большой спасибо скажем.
– А если, короче, Рома, – понимая, что дело идёт к развязке, сказал Шнорре. – Если честно, то ты мне уже тут своей болтологией поднадоел.
– Согласен! Дорога каждая минута! Но особо то спешить некогда. Открою тайну, – сказал, изображая улыбку, Роман Палыч. – Он твою старушку немного оглоушил, отвёз в её же машине за город и, заметь, прямо ей, живой, отпилил голову обычной ножовкой. Вряд ли он труп-то закопал. Поленился. У него две ходки. Погоняло его – Тихий. Одним словом, он на Верхнем складе Матвеевского леспромхоза трудится подсобником… На большее ума нет. Зато он теперь ударник капиталистического труда. Фёдор Тишин. Отчества не запомнил. Всё! Доволен?
– Так прямо и доволен! – у Шнорре налились яростью глаза, и он со всего маху ударил майора-преступника по голове стоящей на столе массивной керамической вазой.– Подыхай, собака!
Рука Василия дернулась, потянулась к кобуре, под пиджаком. Но он не успел воспользоваться оружием. Получил хороший удар по черепу рукояткой пистолета Стечкина. Это вовремя сделал Зуранов, ибо уже Алексей и Денис не ждали особого приглашения… к застольной беседе. Пришло время действовать.
Оба бандита были на какое-то мгновение отключены. Зуранов разоружил преступников, вытащил из карманов их одежды всё содержимое. Там оказались кошельки, ключи, мобильные телефоны и какие-то красные «корочки», скорей всего, служебные удостоверения.
– Ты, Михаил Арнольдович, молодец, – сказал Зуранов, заводя поочередно бандитам «лапы» за спину и надевая на запястья рук непрошенных гостей «браслеты». – Не надо было рисковать. Мы сами бы всё сделали. Тем более, твои гости дорогие, ребята расслабились, попрятали пушки…
– Дело не в риске… Я просто представил, что как какая-то сволочь у моей Зины…отпиливает голову, и рука сама… – По щекам Шнорре покатились слёзы. – А что с бумагами будем делать? Спрячу в сейф, а потом с ними – в прокуратуру пойдём?
– Дядя Миша, – с грустью сказал Гранкин,– какая, к чертям собачьим, прокуратура! Разве ты не понял, что в нашем славном городке правоохранительные органы прочно повязаны с бандитами и дельцами. На столько прочно, что если мы даже сдадим этих ментов куда надо, то они получат только благодарность. А все мы поимеем… срок, причём, хороший. У нас есть в адвокатуре, как я сообразил, и капитально подкормленные защитники… закона. Да и Москва уберёт троих, от силы, четвёрых. А всё дерьмо останется! Столице такие провинциальные скандалы не нужны.
– Так я не понял! – изумился Шнорре. – Так, что, тут полицейские со мной общались, почти что, на воровском жаргоне?
– Ещё какие! – сообщил Зуранов.– Вот этот толстомордый – капитан Самохвалов из городского отдела УВД по борьбе с организованной преступностью и даже отловил несколько мелких сявок и одного, похоже, сексуального маньяка. Скорей всего, изобличил психа, который взял на себя чужую вину… просто так. Сумасшедших всё больше и больше, и они нужны мафии, играющей в «паровозики». Работа есть, даже у таких гадов, как Самохвалов.
– А второй – мой и Лёхин однокашник, оперативник, почти с правами следователя, лейтенант Прошин. То же, в каком-то из полицейских отделов шалается. Как был дерьмом, так им и остался.
Бандиты пришли в себя зашевелились. Капитан Самохвалов гневно и нагло заявил:
– Ну-ка, быстро, Зуранов, освободил нас! Ты же мужик умный, не то, что пенёк Гранкин. Ты же должен понять, что мы, таким образом, прощупывали мафиозника Шнорре… Брали его на понт.
– Хоть ты и, на самом деле, буржуй, Михаил Арнольдович, каких свет не видел, – с холодным юмором сказал Алексей, – но за такие оскорбительные слова рекомендую тебе лично наказать нарисовавшихся здесь орлов.
– Верно, – согласился Шнорре, – я буржуй и, может быть, на такую тему уже частично каюсь. Но бить я сейчас своих дорогих гостей стану до той минуты, пока не сломаю об них кулаки.
– Зачем ломать кулаки, дядя Миша? – посоветовал Гранкин. – Сходи на кухню и принеси оттуда сковородку. Очень удобный инструмент. Не жалей… купишь новую.
