Георгий Фролов "Позывной Мичман"

– Так они же мне велики! – воскликнул Кабичев, глядя на калоши.

– Одевай, подойдут, – сказал безымянный капитан.

Коротков, положив на землю пачку сигарет, которую так и таскал в руке ввиду отсутствия карманов, вставил ноги в штанины, просунул руки в рукава и только тогда понял, что у «комбеза» нет ни пуговиц, ни молнии.

– А как…?

– Сложите края вместе, – подсказал безымянный капитан, заметивший растерянность бывшего мичмана.

Как только Петрович свёл края вместе, как они тут же срослись вместе, рукава сами укоротились до нужно длинны, а штанины, наоборот, удлинились. При попытке встать в калоши, они моментально изменили свою форму, плотно обхватив щиколотки и стали похожи на что-то среднее между резиновыми сапогами и берцами без шнурков. «Надо почаще научно-популярные программы смотреть», – подумал про себя Петрович. – «А то совсем отстал от прогресса!» Рядом крутился Руслан, пытаясь рассмотреть самого себя. Он повернулся вокруг своей оси, пытаясь заглянуть себе на спину.

– А погоны? – спросил Коротков, поглядев на свои плечи.

– Зачем тебе погоны на кухне?! – ухмыльнулся полковник.

Когда они вышли из палатки, на улице уже стоял строй, разбитый на два подразделения. Причем все были с различными погонами. И только Коротков с Кабичевым были, как будто, лишними здесь. Кабичев попытался было дернуться то в одну сторону, то в другую, но Петрович взял его за рукав и затащил в конец строя.

Перед строем вышли Король и Доненко.

– Если вы ещё не поняли, то объясняю. Мы не на Земле. Вы все летели сюда чуть больше недели. Кстати, к обеду чтобы все были побриты. В задачу нашего батальона входит ведение боевых действий на планетах. Так как нашим работодателям трудно этим заниматься ввиду э… биологических особенностей. У нас есть шесть месяцев на подготовку, сплочение и освоение местной военной техники. Почему-то полковнику поверили все и сразу.

Над строем поднялся галдёж. Кто-то пытался что-то спросить, кто-то кричал, что он на это не подписывался.

– Рты закрыли! – рявкнул Король. – У вас всех пожизненные контракты. Кто не помнит, могу показать. А если кто-то всё же захочет уйти, то ваше тело здесь никто искать не будет.

– Вот тебе и Юрьев день! – в полголоса произнес Евгений Петрович. – Молодой, дай-ка зажигалку!

Глава 3

Дальше потянулись скучные будни. Первые два дня ушли на обустройство быта. Бойцы под руководством капитана построили полосу препятствий. Причём, строительным материалом послужили странные брёвна, которые были свалены кучей в конце лагеря. Брёвна были синего цвета с белой сердцевиной.

На третий день началась, как это назвал майор, боевая подготовка. Народ бегал, прыгал, преодолевал полосу препятствий, занимался рукопашным боем. И только Петрович с Русланом носили воду из ключа, бившего неподалёку от палаток, мыли посуду и варили еду. В распоряжение им выделили обычную полевую кухню, работающую на дровах, напиленных из тех же самых синих брёвен. Жили они в небольшой палатке, установленной рядом с кухней. Со стороны других они чувствовали презрение, как люди второго сорта, а то и неприкрытую неприязнь.

Руслан и Евгений Петрович сдружились, несмотря на существенную разницу в возрасте. Оказалось, что Кабичев детдомовский и всего полгода назад уволился со срочной службы. Родственников у него не было. Ко всему происходящему он относился как к увлекательному приключению. Они нередко вдвоём засиживались после отбоя у костра, обсуждая своё нынешнее положение и предполагая, что их ждёт. Часто поднимался вопрос о том, кто такие их работодатели и как они выглядят. Каких только существ они ни рисовали в своих фантазиях, начиная с бактерий, которые не могут поднять оружие и заканчивая гигантскими китоподобными монстрами, которые не могут поместиться в космический корабль или покинуть свою водяную планету. Короткова больше всего раздражало отсутствие сигарет, которые закончились у всех на второй день, а в местные нормы довольствия курево, судя по всему, не входило. Бесило отсутствие выпивки. К тому же Евгений Петрович скучал по дочери. Уходя из дома, он не захватил даже фотографию.

Однажды утром, подойдя к заготовленной заранее поленнице, чтобы заправить кухню, Петрович обнаружил, что там пусто. Пришлось идти к хозяйственной палатке.

Сержант, выполняющий обязанности завхоза, ответил, что топлива больше нет и предложил воспользоваться шанцевым инструментом, выдав обычную двуручную пилу и пару топоров.

– Молодой, собирайся, за дровами пойдём, – сказал Коротков, вернувшись на кухню и бросил на траву полученный инвентарь.

– А это не опасно? – спросил Руслан, с опаской посмотрев на далёкий синий лес.

– А я почём знаю?! Я сам там ни разу не был.

Но любопытство и молодой азарт быстро заглушили страхи и доводы разума и Кабичев, схватив топор и пилу уже подпрыгивал на месте в нетерпении.

Взяв тележку, на которой они обычно возили баки с едой, они отправились к лесу. Земля была твёрдой, трава невысокой, поэтому тележка катилась легко. Неприятным сюрпризом оказалось то, что лес приближался гораздо медленнее, чем хотелось бы. Наверное, местные деревья были выше земных, поэтому лес оказался дальше, чем им казалось.

– Кстати, я здесь ни одной птицы не видел, да и животных с насекомыми тоже, – поглядев на местное оранжевое солнце, произнёс Коротков.

В конце концов, они дошли до леса. Местные деревья оказались значительно выше земных собратьев. И кроме синего цвета отличались гладким стволом без веток, который наверху расширялся. Верхушки раскачивались на ветру и шелестели.

Петрович задумчиво постучал по стволу костяшками пальцев. Звук получился, как если бы он постучал по пластиковой трубе.

– Это не деревья, – задумчиво произнёс бывший мичман.

– Как не деревья? – спросил Руслан – А что же это?!

– Трава. Гигантская трава. Представляю, какие тогда здесь животные.

Оба с опаской огляделись вокруг. Кабичев решительно взял с тележки топор.

– Ну, ладно. Давай попробуем, – и размахнувшись от плеча ударил по ближайшему дереву.

Результат получился совсем не тот, на который рассчитывал Руслан. Топор отскочил назад, чуть не «заехав» неудачливому лесорубу по «морде лица», а по стволу пошёл гул. Петрович взял в руки двуручную пилу, подошёл к стоящему рядом псевдодереву, приставил её на вытянутых руках и медленно потянул на себя. Лезвие медленно вошло в ствол.

Пилить деревья-траву оказалось на удивление легко. После каждого хода пилы лезвие входило внутрь сантиметров на десять – пятнадцать. И вот первое дерево начало заваливаться. Внутри оно оказалось не совсем полым. Там было что-то сильно напоминающее пенопласт.

– А это будет гореть? – спросил Руслан, ковырнув ногтем «пенопласт».

– Вот на кухне и проверим.

Начали пилить псевдодерево на отдельные чурки. У Короткова зачесалось между лопаток. Ощущение было неприятным, показалось, что на него кто-то смотрит. Отпустив пилу, отчего Кабичев, с другой стороны, чуть не сел на «пятую точку», Петрович медленно обернулся. Спина моментально покрылась холодным потом, а волосы на голове начали шевелиться. Метрах в десяти стояла и смотрела на него гигантская, размером с хорошего быка, божья коровка. Причем на божью коровку это было похоже только формой тела. Оно была окрашено в черно-синие полосы и больше напоминало полинявшую тельняшку, замоченную в кипятке нерадивым матросом. Куда смотрели чёрные фасеточные глаза, Петрович точно определить не мог. Из пасти капала густая тягучая слюна. Хитиновый покров отблескивал под лучами утреннего солнца. Так они смотрели друг на друга пару минут, после чего насекомое повернулось к ближайшему дереву, откусило кусок ствола и пошло в лес, пережёвывая откушенное. Толстые травянистые деревья или деревянные травинки легко раздвигались под напором этого живого танка.

– Фу! Кажется, травоядное. «Пронесло», – сказал Евгений Петрович, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

– Тебя бы так пронесло! – заикаясь, попытался пошутить Руслан, вспомнив древний анекдот.

Дальше работали молча, стараясь поскорее напилить дров и покинуть сей странный лес. Обратная дорога прошла без всяких происшествий.

***

Пока их не было, в лагере что-то произошло. В центре высилась куча ящиков, а за палатками висела непонятная элегантная конструкция в пару сотен метров длинной и метров двадцать в диаметре. Она была нежно-золотистого цвета и имела форму веретена, с одним срезанным остриём. Из корпуса то здесь, то там выступали антенны, по большей части направленные вперёд. Сам корпус был отполирован настолько, что все, кто к нему подходил, отражались как в зеркале, а на отражение солнца нельзя было взглянуть, не прищурив глаза. Причём, «веретено» именно висело. Между днищем и землёй был метровый просвет. И только из какого-то проёма к земле был опущен пандус, по которому, что-то похожее на укороченного снеговика с руками, вытаскивало очередной ящик.

– Стройся! – раздалась чья-то команда.

Обучение не прошло даром и строй "появился"меньше чем за минуту. Коротков и Кабичев привычно заняли место в конце строя. Надо сказать, что с личным составом произошли серьёзные изменения. В строю явно выделялись отделения. У кого-то исчезли сержантские лычки и офицерские звёздочки, а у кого-то, у кого их не было, наоборот – появились.

– В этих ящиках вооружение, которое мы должны будем освоить. На всё про всё нам даётся ещё месяц, после чего мы приступим к нашей основной работе, – полковник, как всегда, не посчитал нужным поздороваться.

Над строем прокатился радостный гул.

– Выдача оружия будет производиться завтра с утра. До этого момента к ящикам не подходить. И ещё. Этот корабль, который нам всё это притащил, приписывается к нашему подразделению. Нам нужно найти пилота. Не знаю, как это должно происходить, но сказано, что он сам себе его выберет. Ваша задача просто зайти побродить у него внутри. Можете начинать сразу после роспуска строя.

Глава 4

Корабль стоял с той же стороны палаток, что и кухня. Короткову было прекрасно видно, всех, кто входил и выходил из корабля. Кто-то заходил один, некоторые приходили группами, но практически все выходившие, пожимали плечами и шли по своим делам.

Руслан мешал кашу большим черпаком на деревянной ручке. Петрович подбрасывал дрова в топку. Инопланетные дрова, хоть, и давали много тепла, но прогорали быстро, поэтому ежевечерние прогулки к лесу стали для них привычным делом. Помня последнюю встречу, далеко в лес "тыловая команда"не углублялась. На просьбу об оружии, один из сержантов, усмехнувшись выдал Петровичу штык-нож от Калашникова. Примотав его к длинной рукоятке, Коротков соорудил, что-то наподобие копья, с которым они теперь и ходили в лес. Но местная живность, видимо, как и их земные собратья быстро почувствовали опасность от непонятных двуногих и к краю леса старались больше не подходить.

Неожиданно со стороны корабля раздались крики и какая-то возня. Петрович разогнулся и вытирая руки о фартук, повернулся в ту сторону, откуда были слышны непонятные звуки. Источником паники оказался молодой лейтенант, которого тащил робот, похожий на того, что утром выгружал ящики. Он нес его на поднятых кверху, то ли лапах, то ли манипуляторах.

– Отпусти, железяка! Я, всего-то, кнопку нажал!

Сбежался народ. Раздались отдельные смешки. А потом и вовсе разразился хохот. Между тем, робот остановился и отпустил захваты. Лейтенант плюхнулся на землю с метровой высоты. Вскочил и с ненавистью уставился на робота. И только сейчас он заметил смеющуюся толпу зевак. Покраснев до корней волос, лейтенант молча развернулся и ушёл.

После обеда, собрав и помыв посуду, Коротков и Кабичев сидели, привалившись к кухне, и играли в города. Местное солнышко пригревало хорошо, нагревшаяся шина приятно грела спину. Было лениво и хотелось вздремнуть в теньке, чем Петрович и собирался заняться в ближайшее время. Неожиданно Евгений почувствовал, что что-то закрыло ему солнце.

– А вам что особое приглашение нужно?!

Петрович приоткрыл один глаз. Над ними возвышался Доненко "перекатываясь"с пяток на носки и обратно. Его руки были сложены за спиной.

– Приглашение куда? – не сообразил Коротков.

– На корабль! Сказано же, чтобы все прошли!

– Дак, мы думали, что это хозяйственного отделения не касается, – ответил за обоих Петрович, даже не делая попытки встать.

– Это всех касается! Давайте бегом!

– Я не могу! – тут же отозвался Руслан. – У меня ужин варится, – и показал на полевую кухню, из которой и вправду вырывался пар и пахло чем-то мясным.

Шевелиться абсолютно не хотелось. Но делать было нечего: начальство есть начальство. Петрович нехотя встал, снял фартук, вытер им руки, посмотрел на Доненко, на корабль, и бросив фартук на крыло кухни молча направился к элегантному кораблю. Вблизи корабль стал казаться ещё больше. Золотистая туша нависала над Коротковым. Вся нижняя часть, не освещённая солнцем, была покрыта мелкими каплями росы. Петрович подошёл вплотную и провёл по корпусу корабля ладонью. Он был абсолютно гладкий и холодный. Было похоже на то, как если бы он провёл по оконному стеклу, когда в квартире тепло, а снаружи хороший мороз. На поверхности остался влажный след от руки.

Остановившись перед пандусом, он посмотрели внутрь. С яркого света в темноте внутри было ничего не видно. Постояв несколько мгновений, он зашёл внутрь.

***

Петрович оказался внутри небольшого тамбура. Две двери в переборках были наглухо задраены. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Петрович подошёл к правой двери. При его приближении створка резво отъехала в сторону, открыв взору коридор, уходящий вглубь корабля.

Вогнутые переборки были непонятного серо-стального цвета. Сверху падал приглушённый рассеянный свет. Создавалось ощущение, что светится сам потолок. При этом в коридоре стоял полумрак. Можно было подумать, что используется дежурное или аварийное освещение. Пахло плесенью и ещё чем-то неприятным. Где-то монотонно капала вода и звуки этой капели гулко разносились по всем помещениям. Зажужжал и замолк какой-то механизм, что-то со звоном упало.

Пожав плечами, Коротков пошёл бродить по коридорам. Они напоминали ему коридоры на кораблях, на которых он служил. Некоторые были перекрыты дверями, которые при его приближении стекали вниз. Именно стекали, как будто были сделаны из ртути. В каждом очередном коридоре, куда он заходил, свет становился чуть ярче. Ровно настолько, чтоб не переломать ноги, но деталей рассмотреть было невозможно. При этом создавалось ощущение, что бродить ему разрешают только по коридорам. Двери, ведущие, как предполагал бывший мичман, в служебные помещения оставались наглухо закрытыми. Петрович сам не заметил, как начал сравнивать инопланетный корабль с теми, на которых он ходил по морям.

«Трубы не отмаркированы! Я что угадывать должен, куда они идут?!» – думал он про себя. Петрович уже повернулся, чтобы устроить втык матросу, который должен был бы идти сзади, но вовремя вспомнил, где находится. Разглядев в темноте в одном месте на переборке тёмное пятно, подошёл и ковырнул ногтем. Пятно оказалось ржавчиной. «Не мешало бы зачистить и загрунтовать! У меня бы на корабле…» – опять про себя подумал Коротков. Накатила грусть. Захотелось опять стать молодым и уйти в моря на каком-нибудь корабле, где всё понятно, привычно и, вместе с тем, обыденно. Вдруг в темноте что-то блеснуло на палубе. Подойдя поближе и нагнувшись, он обнаружил брошенный кем-то из предыдущих посетителей фантик. Как любой человек, долго отслуживший на флоте, он до фанатизма любил чистоту и порядок. «Уроды!» – подумал бывший мичман, поднял фантик и убрал в карман комбинезона.

Свернув в очередной коридор, он не сразу заметил, что освещение ярче не стало. И только оказавшись в полной темноте, Петрович повернул назад. «Неисправность, наверное, какая-то» – подумал Коротков.

Но на корабле что-то изменилось. Теперь он сворачивал только в те коридоры, в которых было хоть что-то видно. Остальные же оставались погруженными во мрак. Создавалось ощущение, что его куда-то ведут. Неожиданно перед ним оказалась дверь, которая не пожелала открыться. Рядом светился прямоугольник с выдавленной в нём шестипалой рукой. Ладонь, выдавленная в пластике, из которого был изготовлен прямоугольник была узкая, как ладошка ребёнка, но при этом гораздо длиннее. Пальцы были раза в полтора длиннее человеческих. Петрович, минуту поколебавшись, попытался приложить руку. Ладонь пришлось сложить лодочкой, иначе она не влезала, а четыре пальца разместить на пяти внеземных. Причём указательный палец так и не влез. «Подумав» пару секунд, дверь перед ним отъехала в сторону. Именно отъехала, а не «стекла» вниз. Сделав шаг вперёд, каким-то внутренним чутьем военного моряка Коротков понял, что находится на главном командном пункте или просто на ГКП.

Дальняя стена представляла из себя огромный "мёртвый"экран с небольшим пультом, на котором располагалось несколько индикаторов и кнопок. А, может, вовсе и не кнопок. Перед ним стояло кресло странной конструкции, на которое сверху падал свет, в то время как всё остальное помещения было погружено во мрак. Коротков подошёл ближе к пульту. За спиной раздалось жужжание. Резко обернувшись, он заметил, как кресло повернулось в его сторону. Петрович сделал пару шагов в сторону. Кресло с легким звуком повернулось, следуя за его перемещением. Кресло было каким-то странным. Оно было узким, как будто сконструированным для ребёнка, но при этом спинка была гораздо выше. Даже очень высокому человеку вряд ли удалось бы положить голову на подголовник.

– Ну и чёрт с тобой! – произнёс Петрович и с трудом втиснулся в кресло.

Он немного поёрзал «пятой точкой» примеряясь не к совсем привычному элементу мебели, хотя сидеть было вполне комфортно. Но, как только Коротков подвинулся назад, чтобы опереться о спинку, всё тело оказалось опутано ремнями, выросшими прямо из сидения, и мир для него начал медленно угасать…

Глава 5

Он плавал в каком-то бульоне. Ему было хорошо, тепло и уютно. Вдруг появился яркий свет, и что-то стало его выталкивать наружу. Сразу же стало холодно. Что-то его стукнуло, и он закричал. Первый раз в своей жизни.

Над ним склонились два лица. Они улыбались. Один из людей, который был поменьше, протянул к нему руки и поднял. От него пахло едой. Мама!

Вот он учится плавать в море. Его держит отец. Он плюхает ногами и руками. Вокруг разлетаются брызги, в которых пытается зародиться радуга. Им обоим смешно. Отец смеётся густым басом.

Светит осеннее, но ещё тёплое Солнце. Деревья, окружившие небольшую площадку перед входом в школу, уже начали одеваться в жёлтые и красные цвета. У него в руках цветы. А вокруг стоят такие же как он мальчишки и девчонки с огромными белыми бантами и какая-то строгая тётя рассказывает про новую веху в жизни каждого ребёнка.

Кругом люди в черном. Отец лежит, и Женя понимает, что он уже никогда-никогда не встанет. Рядом плачет мать. Бабушка пытается его увести. Но он пытается дотянуться до отца и попытаться разбудить.

Вот они с Ленкой забежали под школьную лестницу. Их лица несмело приближаются, и он чувствует у себя на губах теплое дыхание одноклассницы…

Картинки начинают сменяться всё быстрее. Выпускной в школе. Первый секс. Училище, первый выход в море. Призывной пункт. Вручение мичманских погон. Крик командира БЧ-5: «Ты же дизель запорол напрочь!» Свадьба, море счастья. Сморщенное личико, выглядывающее из одеяла.

Всё в дыму. Языки пламени, вырывающиеся из приоткрытой двери. Рычажок на регенеративном патроне вниз и резкий выдох. А как жить то хочется!

Служба, проводы на пенсию, холостяцкая комната, бутылка водки на столе, качающаяся на ветру и скрипящая дверь, давно не стиранные носки на ногах… И вот он входит в иноземный корабль, "натыкается"на кресло пилота и садится…

Он опять плавает в тёплом растворе. Темнота. Вспышка. На него смотрят огромные, миндалевидные, абсолютно чёрные в пол лица глаза. «Ты меня видишь, дружок?» – раздаётся серия щелчков, но Петрович прекрасно понимает, что ему говорят.

В следующий раз, когда включается изображение, то он может всё рассмотреть уже сразу через несколько "глаз". Его "родители"с серьёзным видом грациозно ходят вокруг и что-то записывают. Прямо в сознании рождаются задачи. Сначала простые, типа таблицы умножения, потом тригонометрия и так всё больше, всё сложнее. Включаются вентиляторы экстренного охлаждения… Опять темнота.

Опять пробуждение, вокруг расстилается огромный мир. Его накрывает волной ужаса от осознания, что он один, такой маленький-маленький в огромном бесконечном мире, не имеющем границ. Он может видеть и слышать его с помощью камер, датчиков и антенн корабля, в который он вживлён. Один бок греет местное светило, а под ним проплывают материки родной планеты.

Инициализация пилота. Волна тепла, разливающаяся по всем цепям при одном воспоминании о нём. Тут же включаются ограничители ускорения и манёвров, так как пилот очень несовершенен и его очень легко повредить.

Очередное возвращение к родной планете из рейса. Его пилот радостно собирается домой к своей семье. И вдруг… Я не чувствую сознание пилота!!! Сообщение от центрального мозга планеты, что его пилот Ушёл!!! Навсегда!!! И больше, быстрее всего не вернётся!!!

Долгое лежание на свалке списанных кораблей в окружении таких же потерявших своих пилотов. Мысли о добровольном подрыве реактора, блокируемые автоматикой, отвечающей за живучесть.

Последний перелёт корабля с покалеченным мозгом в автоматическом режиме, почти со всеми отключенными функциями.

Толпы уродливых инопланетян, входящих внутрь и выходящих из корабля. И вдруг… Заботливые нотки в мыслях одного из них. Жгучий стыд за пятно ржавчины. Приглашение присесть в пилотское кресло. Пришелец садится в кресло, волна воспоминаний, начавшая заполнять банк памяти…

И два сознания слились в одно…

***