– Дашь электрошокер?
Мужчина протягивает ладонь – крупная тяжёлая кисть, длинные пальцы – и я с опаской кладу в неё шокер. Щелчок фонарика, голубоватый свет вспыхивает на уровне его шеи и выхватывает из темноты лицо: тяжёлая челюсть, заросшая щетиной, прямой нос, резкие скулы, светлые глаза… Лицо довольно грубое, он и вправду похож на «типичного полицейского» или военного. Может, видела где-то на улице, не помню…
Но тут он наклоняет голову, и на правое плечо ложатся длинные волосы – оказывается, они собраны в высокий хвост. У меня в голове картинка щёлкает, встав на место, и я изумлённо выпаливаю:
– Ты робот!
Голос-в-голове страдальчески морщится: Лета, что ты несёшь?! Это мужик с офигенно сексуальным голосом, и любая нормальная девушка уже начала бы срывать с себя одежду. Но ты – решила обозвать его роботом? Да уж, отличный способ познакомиться, он запомнит этот идиотизм.
Ну да, сейчас-то всё очевидно: он действует сам по себе, поддерживает диалог… Даже экспериментальная модель, более продвинутая, чем стандартные роботы – предсказуемые, функциональные, нуждающиеся в командах людей, – не будет настолько похожа на человека.
Да это даже внешне понятно: он выглядит уставшим и небритым пару недель. С какой, вообще, стати я решила, что тот мужчина, который помог мне два года назад, является роботом? Ну, я не нашла его фотографии ни в списке постояльцев гостиницы, ни в списке сотрудников военной базы… Но это ничего не доказывает, у него мог быть гостевой пропуск. И да, у него хорошая физическая подготовка и быстрая реакция, но это, наверное, обычно для военных, я просто не сталкивалась и не знаю. По ходу, я снова феерично облажалась. Тупица. Ещё и ляпнула эту чушь прямо ему в лицо. Но что он делает здесь, в заброшенной квартире?
– Нет, то есть… – я нервно хихикаю. – Извини. Я просто… Ну, я видела тебя недолго и подумала…
Он выключает фонарик и возвращает мне пистолет.
– Я не понимаю. Что именно ты подумала?
– Ну… – От неловкости я принимаюсь запихивать шокер в кобуру, не обращая внимания на боль в плече. – Там было сообщение о пропавших роботах, и я почему-то решила, что ты – один из них.
Тот же ровный тон:
– Если в этом сообщении говорилось о боевых андроидах серии четыреста одиннадцать, то я – один из них.
Я изумлённо пялюсь в темноту, скрывающую его лицо. Серьёзно?!
– Но тогда… Почему ты не уходишь? Полиция скоро будет здесь.
– Какое тебе дело до этого? И почему ты не уходишь? Когда я скажу полицейским, что я такое, – полагаю, они будут стрелять на поражение.
– Так какого хера ты тут сидишь?!
Его голос звучит по-прежнему равнодушно:
– А где я, по-твоему, должен сидеть?
Ну да. Очевидно, ему некуда идти.
– Слушай, я… – щёки становятся горячими, но я всё-таки решаюсь: – На самом деле я здесь потому, что искала тебя.
– Зачем?
– Ну… Ты мне жизнь спас. Хочу вернуть долг.
Он молчит пару секунд.
– Я только что сказал, что я боевой андроид. Если вдруг ты не расслышала. У тебя не может быть долга передо мной.
– Почему? Ты мне помог. Значит, я должна помочь тебе. Разве не так?
– Это социальные правила. Для людей. А я – не человек.
– А, ты об этом.
Я окидываю взглядом его тело в приглушённом свете уличных фонарей. Вполне человеческое. Я бы даже сказала, сексуальное – вот это сочетание массивности с расслабленной позой… А если добавить его голос… Ну, лицо не совсем в моём вкусе, не люблю я морды кирпичом и всю эту суровую брутальность, но в целом…
Голос-в-голове бормочет: Так что, раздеваться-то будешь?
Кхм! Лета, хватит мечтать, времени мало.
Деловито продолжаю, надеясь, что мужчина – нет, это же робот – не обратил внимания на паузу в моей речи:
– По-моему, это неважно. Ты мне помог. И мне кажется, я могла бы помочь тебе.
– Маловероятно.
Голос-в-голове фыркает: Что за презрительная интонация?! Ты его искала, носилась по Району, рисковала жизнью, в конце концов… А ему плевать?!
Я агрессивно повышаю тон:
– Сразу отказываешься?
– Хорошо, – он вздыхает так тяжело, словно успел устать от жизни дважды. – Как именно помочь?
Так, а вот теперь нужно не облажаться и сформулировать всё кратко и понятно. Я кусаю губы, лихорадочно соображая.
– Если ты робот, значит, у тебя есть система? Ну, которая с доступом через порт? Армейская?
Армейский вариант уж наверняка должен иметь усиленную защиту, это нехорошо… Однако мужчина отвечает:
– Нет, стандартная.
– Ты уверен? Слишком большое везение, чтобы быть правдой.
– Уверен. Это связано со спецификой нашей серии.
Но это же замечательно! Стандартная система потому так и называется, что идёт в единственном варианте, её ставят всем – и роботам, и большинству людей. Технология отработана, производство налажено, работает без сбоев, так и чего заморачиваться с разными версиями?
Стандартную систему точно можно взломать, значит, мой план осуществим. И мне, конечно, хочется с ходу озвучить и сам план, и предложение пожить в моей квартире – боги, он ведь спас мне жизнь, я никогда не смогу оплатить этот долг! – однако я знаю, что должна быть осмотрительной. С этим у меня проблемы. Нет, прежде чем звать к себе военного робота, который по официальной версии слетел с катушек, нужно с ним хотя бы поговорить.
– Ты давно здесь? – я рассеянно оглядываю комнату.
– Четыре месяца.
Разговаривать с человеком, у которого тень вместо лица, некомфортно – словно он в укрытии, а я сижу перед ним голая. Надо было сесть не напротив него, в свете окна, а рядом, возле стены. Но теперь уже поздно.
О чём спросить? Думай, Лета, думай! Полиция уже близко, а я туплю. Как назло, моему организму вот именно сейчас захотелось – помимо секса – спать, есть и курить.
– Днём здесь был человек… – я пытаюсь поймать мысль, которая прячется за этими словами, но она ускользает от сонного сознания.
Через несколько секунд молчания робот, видимо, решает меня поторопить:
– Я его видел. Что дальше?
– Видел?!
Он не отвечает.
Голос-в-голове пренебрежительно фыркает: Ты выглядишь отменной тупицей.
Я торопливо поясняю:
– В смысле, он говорил, что ты спал… – и тут до меня доходит, что именно я должна спросить. – Тогда почему ты ничего не сделал? Не начал выкручивать ему руки, как мне?!
– У него не было оружия.
Ну да, логично. Но я всё равно скептически кривлюсь.
– Думаешь, я могла бы напасть на тебя? Ты в два раза крупнее.
Пауза.
– Привычка.
Ну конечно. Он же военный робот! Лета, может, ну его к чёрту? А что, если ты выведешь его на улицы города, а он кого-нибудь убьёт – по привычке?
Я облизываю губы и, решившись, выпаливаю самый важный, хоть и ужасно нетактичный вопрос:
– Сколько людей ты убил с нашей прошлой встречи?
– Ни одного.
О-о… Настолько хорошо, что даже не верится в такую удачу! Надеюсь, дальше всё пойдёт в таком же ключе.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему никого не убил? Например, этого парня?
– Или тебя?
В груди предостерегающе колет игла страха, но ладно, я зашла слишком далеко, чтобы отступать. Так что я киваю – спокойно и рассудительно.
– Да. Или меня.
Пауза.
– Потому что не хочу.
За всю жизнь я мало имела дел с роботами. В доме отца все слуги были людьми. В гостях у одноклассниц я видела нескольких домработников, а однажды Эрика – пожалуй, лучшая из моих якобы-подружек, хотя тоже себе на уме – втихаря скопировала у матери каталог секс-роботов, и мы провели увлекательный час, хихикая и обсуждая, какую модель каждая из нас предпочла бы. В общем, я не спец, однако мне казалось, что роботы не должны говорить о том, чего хотят или не хотят. Как он может «не хотеть» убивать?
– И что это значит? Нет прямого приказа? Это нерационально?
Пауза.
– Предполагаю, во время последней модификации моего физического носителя параметры были настроены неверно, и теперь моя операционная система содержит ошибки, но я не знаю, какие именно. В любом случае, я не хочу никого убивать, – в его голосе появляются рычащие нотки, – не буду этого делать, и у тебя нет никаких рычагов воздействия, чтобы меня заставить.
От этой неожиданной агрессии я тоже повышаю голос:
– Вообще-то я и не собиралась! Мне вовсе не нужно никого убивать.
В сумраке заметно, что он снова наклонил голову к правому плечу. Что за странная манера? Тон вновь спокойный:
– А что тебе нужно? Материал? Но для этого следовало бы застрелить меня, – он взмахивает пальцами в направлении окна, – или хотя бы организовать группу захвата. То, что ты пришла сюда в одиночку, больше похоже на попытку самоубийства.
– Или, – я задумчиво поднимаю взгляд, – на попытку тебе помочь.
– Помочь роботу? Версия про самоубийство кажется более правдоподобной.
– Ладно, это не важно! Вернёмся к тому, что ты не хочешь убивать. Меня это устраивает. Но что, если ты выйдешь на улицу? Множество людей вокруг… – я провожу ладонью в воздухе, словно рисуя перед ним эту картину. – Соблазн… В тебе проснутся кровожадные алгоритмы…
– Кажется, ты меня с кем-то путаешь, – он хмыкает совсем по-человечески. – Таких алгоритмов у меня точно нет – я ведь тебя не убил. И думаю, что от количества людей это не зависит.
Я прищуриваюсь с подозрением.
– Как насчёт навязчивого желания разоружить всех встречных полицейских? Или сломать руку любому, кто достанет зубочистку в твоём присутствии?
– Я могу себя контролировать.
– Мм… – я саркастично поджимаю губы. – То есть ты только со слабыми девушками так себя ведёшь?
– Твою руку я не сломал. Даже не вывихнул.
Пару секунд я прислушиваюсь к ощущениям. Кажется, мышцы всё же потянул, но боль слабая – по сравнению с тем, чего я ожидала, когда он заломил мне руку.
– Да. И я это ценю.
В этот момент в прихожей раздаётся грохот, я вскакиваю на ноги – и перед моим лицом клацают длинные зубы полицейской ищейки.
В следующую секунду пёс рычит придушенно и словно бы с недоумением, а я осознаю, что он висит в воздухе: робот одной рукой держит его под мышкой, а второй – зажимает пасть. На фоне огромного волкодава, бьющего воздух бронированными лапами, даже этот двухметровый мужик кажется не столь впечатляющим.
Робот опускает пса на пол, седлает его, зажав бёдрами, а освободившейся рукой срывает с его головы шлем. Бросает мне под ноги.
– Нужен разряд. В камеру.
Ищейка извивается всем телом и дёргает головой, пытаясь освободить пасть.
