Мой этаж. Выхожу из лифта, поворачиваю за угол – вот и кабинеты нашей школы.
«English breaks», – как вам?
…Решено. Попробую. Сегодня же.
* * *
А сейчас – самое время для клиентуры.
Надо сказать, что работа с людьми для меня – удовольствие.
Я – преподаватель английского.
Школа – одна из лучших в городе. И это не копирайтерские банальности или пресловутая солидарность. Я успел пообщаться с учениками конкурентов, и все они признавали, что «English breaks» – the best of the best of the best. Хотя нет ничего трудного в том, чтобы обставить школу, где ученика заставляют в качестве домашнего задания переводить Диккенса. Переводить. Диккенса. Нет, ну что за бред? Зачем вынуждать людей, которые пришли учиться разговаривать на английском, переводить с этого языка такие объемы?
А ведь ученики-то были ответственные – ночами не спали, все думали: «Вот он! Мой путь к овладению языком! Еще чуть-чуть – и заговорю!» Да ничего подобного. С таким подходом – разве что чуть лучше начнете понимать по-английски… Да и то не факт. А уж говорить точно не научитесь.
Система-то по-другому работает.
Как в The Elder Scrolls. Играли? Когда был популярен Morrowind, я еще пешком под стол ходил, но вот вышел Oblivion – и я не только наигрался всласть, но и вынес оттуда простейший прием, смоделированный разработчиками с реальной жизни. И уж в ней-то он срабатывает с поразительной безукоризненностью.
Какой именно прием?
Приведу пример из игрового мира Oblivion: вы – главный герой – хотите научиться стрельбе из лука. Что для этого нужно? Стрелять. Из лука. Не кастовать файерболы. Не махать двуручной булавой. А стрелять из лука. И с каждым, скажем, пятидесятым выстрелом ваш навык будет повышаться на один пункт. А если хотя бы половина выпущенных стрел будет реально поражать врагов – так и того быстрее.
Так же и с английским. Хотите научиться на нем разговаривать? Начните на нем разговаривать.
При этом количество людей (раньше – друзей и знакомых, теперь – учеников на пробных занятиях), которые будто под копирку повторяют один за другим: «Вы знаете, Марк, я – как та собака: все понимаю, но не говорю» – просто огромно. А ведь для первого шага достаточно чуть-чуть пообщаться. Обменяться простейшими фразами – и все будет.
Этим мы с «сестрами» – о них чуть позже – и займемся.
Вы можете подумать: с чего это я пустился в столь пространные рассуждения, когда еще несколько минут назад боялся опоздать на урок, стремглав несся к офису и обещал быть кратким?
Все просто: я успел как раз вовремя, поприветствовал сидящую за длинным серым столом группу учеников (несколько человек, все больше подростки) и тут же выдал заранее распечатанный тест по очередному юниту. Вот они и сидят, пишут. Покусывают ручки, трут лбы – думают. У одного так вообще кончик языка время от времени наружу выглядывает – так старается, бедолага. Сегодня у нас модальный глагол can и несколько других конструкций. Пускай строчат помаленьку. При этом они знают: время – на вес золота, дополнительных секунд я не дам. Ни единой. Я просто не понимаю преподавателей, которые позволяют ученикам засиживаться подолгу – нет стимула мощнее, чем ограничение по времени. А потому я только рад дать им возможность разогнать мозги до максимума.
Так, на чем я там остановился?
Ах да, Oblivion! Прекрасное было время. А какие задания «Темное братство» выдавало! Помню, спускаюсь я к ним в святилище…
* * *
После группы Elementary и пары индивидуальных занятий я закрываю кабинет и иду в нашу импровизированную учительскую. По-хорошему, это всего-навсего небольшой уголок, состоящий из шкафа с учебниками и расходниками и полукруглой стойки, где хранятся наши отчетные листы и печенье на перекус.
Неровным почерком заполняю поля с именами, датой и длительностью занятий. Расписываюсь в каждой строке. Собираю вещи, накидываю куртку, запираю учительскую и выхожу из здания.
Перед тем как сделать первый шаг вниз по ступенькам, прикрываю глаза, слегка приподнимаю подбородок и глубоко вдыхаю. Свежесть весеннего вечера набивает мой мозг эндорфинами и сводит с ума. Ради таких моментов хочется жить.
Что сделает этот миг еще лучше? Эмоциональная подсветка соул-треками из «Awesome mix vol.1». Здесь, кстати, еще один бонус для всех, кто занимается английским: ты можешь подпевать любимым исполнителям – в конце концов, ты же и вправду знаешь, о чем они поют.
«YES, I LIKE PINA COLADAS! AND GET CAUGHT IN THE RAIN!»
Такое чувство, будто каждая клеточка тела звенит, поет, ликует. С таким саундтреком ты не идешь по жизни – ты буквально летишь. Удача вновь на моей стороне: стоит подойти к дороге, как рядом тормозит нужная маршрутка.
* * *
– Мам, пап, я дома, – заявляю с порога.
– Сынок, проходи ужинать! – откликается мама из кухни.
– Иду-иду.
Семейная идиллия, не находите? Как реклама с обложки. За тем лишь исключением, что мне, оболтусу, уже двадцать пять. Но так-то идиллия. На самом деле она и есть. У меня хорошие отношения с родителями, и мне однозначно с ними безумно повезло. Когда в подростковом возрасте я бушевал максимализмом, они смиренно терпели мои выкрутасы и по-доброму успокаивали, если приходилось. Помогли с выбором вуза… И по-прежнему, вот, кормят. И кров дают. По-прежнему.
Только не смотрите на меня косо: мы откладываем. Большая часть на первый взнос уже есть, осталось только дособрать оставшееся и определиться с банком. Ну это потом, потом.
Поужинав сочными сардельками с толченой картошечкой, я отправляюсь в свою комнату. Только переступив ее порог, я разворачиваюсь на пятках и закрываю дверь.
Отлично.
Время работы над осознанными сновидениями.
Но прежде надо созвониться с Катей.
«Би-и-ип. Би-и-ип. Би-и-ип».
Хм. Наверное, принимает душ. Или телефон разрядился.
Я возвращаюсь к своему развлечению на вечер. Но пока я готовлюсь, пока штудирую дополнительные статьи и видео на ютубе, пока перечитываю в сотый раз По, ничего не меняется: Катя трубку не берет. Надеюсь, у нее все в порядке.
Ладно, надо попробовать лечь пораньше. Главное – я и в кровать беру сборник рассказов, читаю парочку перед сном. В очередной раз трясусь за героя «Колодца и маятника», угодившего в лапы испанской инквизиции. Позволяю сердцу-обличителю сдать полиции нас обоих (и меня, и персонажа). Ну и немного зависаю в Википедии. Как я успел убедиться на собственном опыте, впечатления, которые мозг получает перед сном, зачастую особенно ярко всплывают во время сновидений.
Итак. Согласно статье, шаг первый – сконцентрировать на чем-то взгляд. Однако мне концентрироваться особо не на чем: я в лучших традициях минимализма избавился почти от всего в комнате. Кроме просторной кровати-полуторки, стоящей в углу рядом с окном, и двери напротив него, видно только шкаф с одеждой, рабочий стол с погасшим монитором да вертикальную полку с книгами – от пола до потолка.
Шаг номер два: включить воображение на полную. Что ж, я представляю то одну, то другую сцену как из биографии По, так и из реалий Америки первой половины XIX в. Однако, хотя я относительно спокоен, то тут, то там небесную гладь сознания разрезают мысли-стрижи: я думаю об удачно подъехавшей маршрутке, о заботливых родителях, понятливых учениках, о том, какой прекрасный сегодня выдался вечер. Единственное, что омрачило этот на удивление приятный понедельник – я так и не смог созвониться с Катей. Сильно омрачило. А ведь если я сейчас засну – как она там? А вдруг она не сможет до меня дозвониться?
Но разволноваться всерьез мне не удается: не проходит и нескольких минут, как я проваливаюсь во мрак.
Глава 2
Понедельник, ночь
Тяжелая тьма обрушилась на меня резко. Я поднимаюсь с трудом, что странно: тела я не ощущаю. Я – лишь дух.
…И покоя мне нет никакого.
Но где я? Помещение очень темное. Потолок низкий. Пахнет сыростью, повсюду коробки. Что за ними – непонятно, непроглядный мрак, еще плотнее, чем тот, что меня окружает. Наконец я вижу небольшой сгусток света. Непонятно, откуда он берется. Как из воздуха. Миную его, вылетаю наружу.
Я на корабле.
Парусник с высоченными мачтами и трепещущими полотнищами парусов. По странному наитию вдруг понимаю, что нахожусь здесь добровольно – в какой-то момент я сам решил, что так будет лучше. По спирали набираю высоту и бросаю взгляд на воду, по которой идет корабль – но волн как будто и нет. Более того: нет воды. Судно просто движется сквозь туман и по нему. Резко пикирую от мачт вниз. Пытаюсь найти хоть какие-то призраки жизни на палубе, на корме, у руля, в трюме. Везде пусто. И в то же время… За спиной то и дело возникают тени, но повернешься – и они, мигнув расплывчатым силуэтом, не дав себя рассмотреть, исчезают.
Продолжаю обследовать помещения. Все сильнее ощущение, будто что-то не дает мне рассмотреть корабль целиком. Причина кажется гротескно абсурдной: корабль изначально нарисован очень грубыми, общими мазками. В нем нет… детализации?… Он так же расплывчат, как и испаряющиеся тени. Даже сырости в действительности нет. Я вообще уже не уверен, что и правда нахожусь на паруснике: обстановка слишком абстрактна.
Вдруг начинается движение. В этот момент я нахожусь где-то на верхушках мачт. Корабль ускоряется. Как и раньше, я скорее понимаю это, чем ощущаю. Не органы чувств подсказывают мне, а наитие.
Вдали, в бездне тьмы, чернеет воронка. Корабль несется прямо на нее, и вот я уже слышу рев воды. Стоп, какой воды, если мы плыли по туману? Но нет, все верно: по обе стороны от корабля колыхаются свинцовые волны. Наше судно продолжает держать курс на воронку. Оно несется к ниспадающему в бездну водовороту. На лицо летят холодные капли. Что-то будет. Не могу понять что. Тревоги нет, как нет и радости. Просто знаю: там что-то произойдет.
Корабль летит все быстрее и наконец проваливается в воронку. Та схлопывается в ту же секунду, а я остаюсь ни с чем.
И вдруг кто-то словно включает свет.
Теперь я понимаю, где нахожусь – на небесах. Не-бе-сах. Клубы воздуха, которые я раньше принял за туман, – на самом деле облака. Именно так они и выглядят, когда пролетаешь над ними.
Буквально в двух метрах от меня плотный облачный покров разверзается – и из него медленно вылетает очаровательное создание. Мне неведомо ее имя, но я знаю: она мне нужна. Без нее я – никто. Мы связаны так, что стоит разойтись – и натянутой струной загудит цепь судьбы. Она любит меня. Мы должны быть вместе.
Вместе. Вместе.
Она касается моей руки. Глаза ее закрыты, а голова опущена. Пригибаюсь, чтобы взглянуть ей в лицо снизу вверх, но порыв ветра закрывает его прядью волос.
Набираюсь смелости, дотрагиваюсь ладонью до ее подбородка и подаюсь ближе.
Она послушно вскидывает голову – и резко поднимает веки. За ними лишь мрак и пустота. Мне нельзя посмотреть в ее настоящие глаза. Пока нельзя.
Глава 3
Вторник
– Сынок! Просыпайся! Завтрак остынет!
Слова дребезжат где-то далеко.
– Сегодня вторник! – не унимается ма. – У тебя по вторникам занятия раньше!
– Да встаю, встаю! – раздраженно мычу я.
Пора разлеплять глаза. В теле – легкая ломота. А вообще где эффект-то? Ничего особенного я не почувствовал. Ну вот огромный водоворот. Облака. Корабль, что плыл-плыл, а потом упал в воронку. И наконец, девушка. Лица не вспомнить, как ни старайся… Да и ладно.
Не знаю, что там они должны были дать мне, эти осознанные сновидения, да только ничего конкретного и проникновенного я не получил.
Окей, будем пробовать еще.
Но прежде – позвонить Кате. И почему она вчера вовремя не ответила? Протягиваю руку к подоконнику, где вчера оставил мобильный. О, смотрите-ка, аж пять пропущенных. Ну я ее сейчас отчитаю. Не успеваю набрать номер, как вижу на экране «Входящий от: Катенька».
– Ой, прости, я сначала над одним предметом работала, потом к психологии готовилась, потом еще. А потом пришла Лизка, мы с ней еще посидели – ее парень бросил, я никак не могла ее успокоить, а потом…
Я слушаю ее и думаю: как же это у нее так получается, а? Знает, знает меня как облупленного. И уже выучила, что самый верный путь к моему сердцу, когда я обиделся, – взять и признать свою ошибку. Но для виду все равно пожурить надо.
– Катя, ну как же ты так. Заставила меня волноваться. Я все звонил и звонил… Ладно. Обещаешь больше так не делать?
– Торжественно клянусь!..
Я сразу представляю, как она приподнимает правую руку; как вздергивает подбородок, из-за чего каштановые кудри слегка колышутся. Как же я по ней соскучился… Она что-то еще говорит, а я растворяюсь в собственных грезах.
– …Ты меня прощаешь? – слышу я ее финальную фразу.
– Да как тебя не простить.
– Вот и славно! Как ты там?
– Неплохо, в общем-то. – Лежа на спине, беру телефон в левую руку, а правую вытягиваю. Кручу раскрытой ладонью – старая привычка танцора-народника. Старая, да приятная – мышцы отзываются на экспресс-растяжку приятной болью. – Вчера вот попробовал новую тему – осознанные сновидения. Слышала про такое?
– Да, бывало как-то. Кажется, Костик недавно…
Тут она резко осекается.
– Кто-кто? – переспрашиваю я. Образ девушки из сновидения вновь всплывает в голове, и я на секунду задумываюсь, рассказывать ли о ней Кате.
– К-костик, одногруппник мой. Нас несколько девчонок сидело перед парой, так он и упоминал, кажется, несколько месяцев назад об этом. Я тогда еще подумала: «Обязательно Марку рассказать надо, он ведь любит всякие штуки про сны», но как-то забыла.
– А-а-а, понятно. – Я сажусь в кровати. – А я вчера на одну статью наткнулся с инструкциями и решил не откладывать… Но вот прошла первая ночь – и пока особых результатов нет. Разве что устал. После сна устал, представляешь? Ладно, расскажу, если получится что-то толковое.
– Обязательно расскажешь!
– Еще как… – Снова ложусь на спину. – Ладно, пойду я собираться, а то сегодня на занятия надо бы пораньше.
– Давай! Уже совсем скоро увидимся. Целую!
– И я тебя! Пока.
Положив телефон обратно на подоконник, я начинаю растягивать вторую руку и думаю: люблю я все-таки ее. Вот люблю, и все тут.
* * *
Ненавижу опаздывать.
А именно это сейчас и происходит. Снова. Вот почему, почему у меня никогда не хватает силы воли с вечера: вовремя лечь спать, с утра поднять себя с постели, а потом не трещать подолгу с родней?
