– Хирургом. А ты разве нет?
Он отрицательно покачал головой.
– Может, каким-то другим врачом?
– Пока я вообще не определился, чем хочу заниматься в будущем.
– А что говорили в твоей прошлой школе?
– В какой именно? – Он улыбнулся, и Агату словно огнём обожгло. – У меня их было три.
Глаза у девочки округлились. Она смотрела на Данила всё с большим интересом.
– И как?
– Что как?
– Три разные школы?
– Обычно, – он махнул рукой, – они, в общем-то, мало чем отличались друг от друга. Учителя, парты, одноклассники…
У Агаты не нашлось, что сказать, и она просто подпёрла ладонью щёку. В её глазах Данил тут же приобрёл статус греческого полубога Геракла. По крайней мере, три подвига он уже совершил.
– А почему тогда ты перешёл на семейное обучение? – рискнула спросить она.
Он растянул губы в улыбке от уха до уха.
– Да меня вообще-то не особо спрашивали. Решили, что так будет лучше. Контроля больше и знания вроде как глубже, потому что мы вдвоём учимся.
– Понятно, – без особого энтузиазма протянула Агата и уткнулась в телефон. На вайбер пришло сообщение о расписании тренировок на сегодня и на всю следующую неделю. Данил последовал её примеру, а ещё через несколько минут Елена Павловна принесла распечатки для домашнего задания, и их отпустили домой.
В квартиру Агата вернулась только для того, чтобы пообедать и переодеться. Тренировку назначили на шесть. Она прыгнула в автобус ровно за час до начала занятий. Вечер обещал быть тёплым, а солнце светило так же ярко, как и вчера. Её руки сами собой потянулись к телефону, сами нажали на иконку «ВКонтакте», сами нашли профиль Данила…
***
В танцевальном зале всё шло привычным образом. Ольга Викторовна брызгала слюной, Никита закатывал глаза и сыпал оскорблениями. Агата либо молчала, либо дулась, либо глядела в окно. После продолжительных каникул на море тело её не слушалось. Мышцы болели, голова кружилась, а настроение было отвратительным.
Когда её наконец отпустили, Агата еле держалась на ногах. В зале с неё сошло семь потов, и она боялась, что завтра утром не сможет разогнуться.
С танцев её обычно забирала мать, но сегодня отправила одного из работников центра, которому особенно доверяла. Усевшись на заднее сиденье и пристегнув ремень безопасности, Агата тут же схватилась за телефон. Как только в её руках оказывался розовый чехол в стразах, мир вокруг сжимался до размеров спичечной головки.
И сегодня оповещения на экране принесли ей необычную новость. Данил нашёл её «ВКонтакте» и постучался в друзья.
Глава 3
Сентябрь две тысячи восемнадцатого выдался холодным, промозглым и ветреным, но Агату это, как ни странно, радовало. Гулять ей было не только не с кем, но ещё и некогда. Утром она делала уроки, днём училась, а вечером сломя голову бежала на тренировку. Данил в учёбе не блистал. Более или менее хорошо ему давались только два предмета: химия и геометрия. При этом с алгеброй и вычислениями он не дружил от слова совсем.
Во время коротких десятиминутных и длинных обеденных перерывов они часто болтали. Данил не был резким, как Никита, и Агате нравилось с ним разговаривать. Он часто смешил её, пародируя какого-нибудь известного музыканта, блогера или телеведущего, изменяя при этом голос и строя забавные речевые обороты. Со временем она начала понимать, почему в разговоре с её матерью, который она нечаянно подслушала, Алексей Николаевич называл Данила юмористом. «В любой школе, – утверждал он, – Даня только и делал, что гримасничал. Он везде и всегда был Петрушкой».
На уроках они редко ссорились, и Агату раздражал только один факт. Если у Данило появлялось время, он тут же утыкался в телефон и начинал строчить длинные сообщения, а после уроков постоянно кому-то звонил со словами: «Ну, всё я закончил. Ты где?»
Агата на подсознательном уровне чувствовала, что он говорил с Лерой, и от этого её настроение всегда портилось, а домой она приходила расстроенная и злая. Всё валилось из рук, и не помогали ни разговоры с Алей, ни вкусный кекс со смородиной. Ей хотелось, чтобы Лера куда-нибудь делась. Пропала из поля его зрения, испарилась, исчезла, уехала. Но этого не происходило. Лера по-прежнему жила в их городе и мысли Данила покидать не собиралась.
Как-то раз, набравшись смелости, Агата пришла в родительскую спальню и рассказала о своих чувствах матери. Та отложила многочисленные бумаги о бракоразводном процессе и, внимательно выслушав все недовольства Агаты жизнью, дала себе слово приглядеться к Данилу и «в этом смысле» тоже. Результат её не обрадовал. «Такой муж нам не нужен, – после недельных наблюдений пришла к выводу она. – Лентяй. Мягкотелый. Без царя в голове».
– И даже ничего не говори мне больше, – категорично заявила Анна Георгиевна, когда через несколько дней дочь пришла к ней снова. – Ты будешь вечно тащить его на себе. Мужик должен быть мужиком.
Напрасно Агата дни и ночи напролёт твердила, какой Данил красивый и как сильно ей нравится. В этом вопросе, как и в тысяче других, мать была неумолима. «Выкинь его из головы, – без конца твердила она, – и присмотрись к Никите».
Данил рос в полноценной любящей семье. Его родители сумели сохранить нежность чувств даже после тридцати лет брака. Кроме Данила, у них был ещё один сын, но тот давно закончил экономический ВУЗ и уже как три года жил в Канаде. Наверное, поэтому они и хотели, чтобы «младшенький» пошёл по стопам отца и впоследствии возглавил клинику.
У Никиты отца не было. Как-то раз его мать, маленькая невзрачная женщина с пучком тонких мышиных волос, призналась Анне Георгиевне, что Никитин отец бросил её ещё беременной, а потом и не думал хоть как-то проявиться в их жизни. Они всегда были только вдвоём. Мать и сын. Сын и мать. Никита пахал, как лошадь, чтобы добиться результатов, а его мать вкалывала на двух работах, чтобы достать деньги на бальные костюмы и билеты на поезд в соседний город, где проходили очередные соревнования.
Именно этим Никита и нравился Анне Георгиевне. Характером. Стержнем. Силой воли и непрогибаемостью перед трудностями. Именно такого человека она видела рядом со своей единственной дочерью. И именно эти качества отталкивали от него Агату.
– Сколько тебе лет? – в один из дней спросила у Данила Анна Георгиевна. Относительно нового одноклассника своей дочери она уже давно всё решила и просто искала подтверждение своим подозрениям.
– В конце декабря будет семнадцать. У меня день рождения двадцать восьмого. Как раз перед Новым годом.
– Ты стрелец?
– Козерог.
– Земля… – удивившись, подумала она. – Странно… Должен вроде крепко на ногах стоять, а вместо этого в воздухе витает. Нет… Ему бы скорее подошёл Водолей или, на крайний случай, Весы.
Последние лет пять Анна Георгиевна всерьёз увлекалась гороскопами. Читала их везде, где только могла увидеть, и даже собиралась заняться составлением натальных карт.
– Так значит у вас с Агатой разница больше двух лет. Ты по сравнению с ней прям дядя.
Агата покраснела и сильно обиделась на мать. Разницу в два года младшая Наумова считала более, чем нормальной.
– Два года? – удивился Данил, когда они остались с Агатой вдвоём и с аппетитом принялись уплетать борщ, приготовленный заботливыми руками Али. – А что ты тогда делаешь в десятом?
– Я закончила экстерном пятый и девятый классы, – объяснила она, от души радуясь тому, что он не заострил внимание на второй части фразы.
– Понятно… – скорее всего, Данил хотел сказать что-то ещё, но его телефон завибрировал. Имя звонившего Агата прочесть не успела, но, заметив, в какой счастливой улыбке растянулись его губы, подумала о Лере, отчего тут же «надулась» и в тот день больше с ним не разговаривала.
***
В начале октября Данил заболел, и Агата целых три дня сидела на уроках одна. Без него ей было невыносимо одиноко и скучно. Заниматься не хотелось, и она всё время думала о том, как бы побыстрее сбежать домой.
Учитель химии, Маргарита Тимофеевна Архангельская, дородная и высокая женщина с чёрными, как смоль, волосами давно догадалась об «особом» настроении ученицы, а потому не стала ходить вокруг да около и сразу перешла к делу.
– И давно тебе Данил нравится? – без обиняков спросила она полушёпотом, словно в классе, кроме них двоих, был кто-то ещё.
От такого вопроса Агата покраснела как помидор и ответила только спустя минуту. Точно так же. Полушёпотом:
– С первой встречи.
– Сильно?
– До умопомрачения.
«До умопомрачения» было любимым словосочетанием Али, и Агата последние год или два толкала его везде, где только можно.
– Ну и чего тогда ты ничего не делаешь?
– У него девушка есть. Красивая…
– Эка невидаль! Было бы из-за чего расстраиваться, – Маргарита Тимофеевна фыркнула, как пятнадцатилетняя девчонка. – А ты отбей! Отбей и всё!
– Как так, отбей? – от удивления Агата даже ручку выронила и поскорее нырнула под стол, чтобы поднять её с пола.
– Да очень просто. В кино позови. Погулять пригласи. Девушка не стенка – подвинется.
От таких советов Агату замутило. Она бы даже под страхом смерти не решилась позвать куда-то Данила, мечтая, что однажды он прочтёт её мысли и сделает это сам.
– Может, решим семьсот пятьдесят шестую? – поспешно предложила она и принялась оформлять «дано», не дожидаясь ответа «химички».
Спустя полчаса, когда место за учительским столом уже заняла Инна Владимировна, доставшая учебник по литературе, Агата отпросилась в туалет. Нельзя сказать, что ей сильно туда хотелось, но литература в её сердце трепета не вызывала, а потому она решила просто потянуть время. Данил тоже иногда так делал, и Агата вовсю училась у «мастера».
Маргарита Тимофеевна, как ни странно, всё ещё сидела в приёмной. Она любила поболтать и с удовольствием рассказывала о себе, если собеседник ей нравился. Сегодня роль слушающего досталась Але, которая крепко прижимала к животу пакет с пластиковыми контейнерами. Близился обед, и она боялась оставить воспитанницу голодной.
– Как так, отбить? – произнесла вдруг Аля. Проходя мимо приёмной Агата насторожилась. Голос няни прозвучал глухо и без какого-либо намёка на привычную доброжелательность.
– Очень просто, – раздражённо отозвалась Маргарита Тимофеевна. – У Вас что, никогда парней не отбивали? У меня вот много раз.
– Отбивали… – Аля посмотрела вперёд невидящим взглядом. Она бы не заметила Агату, замершую в дверном проёме, даже если бы та принялась танцевать канкан. – Вот поэтому и возражаю. На чужом несчастье своего не построишь. Если кого-то предали ради тебя, то и тебя однажды предадут ради кого-то другого.
Маргарита Тимофеевна громко цокнула и сказала что-то похожее на: «Обычно такая философия мало кого останавливала». Она чуть было не посмотрела на двери, и Агата поспешила скрыться, понимая, что разговор женщины вели о ней и Даниле.
Глава 4
Агата не разговаривала с Алей целую неделю. Мириться не помогали ни котлеты на пару, ни спагетти под сыром, ни так любимые девочкой эклеры с белковым кремом. Чувство вины Агату не мучило. Она считала себя человеком, чьи чувства бессовестно попрали, а секреты выболтали, потому и отчаянно «дулась» на Алевтину Михайловну. Мысли о том, что злополучный разговор могла начать Маргарита Тимофеевна, в голову Наумовой младшей не приходили. Аля напрасно разглаживала складки на её юбке и отпаривала воротники на шёлковых блузках. Агата своих позиций не сдавала и прощать просто так няню не собиралась.
Близилось четырнадцатое октября. То самое четырнадцатое октября, о котором Ольга Викторовна трещала без умолку с самой первой августовской тренировки. Агату эта дата волновала мало. «Ну, соревнования. Ну, в Ижевске, – рассуждала она, пока делала «планку», – подумаешь… Первый раз что ли?»
Однако Никита, как обычно, её мнение не разделял. Из Ижевска он мечтал привезти золото, отчего и тренировался как умалишённый. За неделю до соревнований вообще будто с цепи сорвался и начал бессовестным образом прогуливать уроки, на что подбивал и Агату. Та, естественно, выла в голос. Разница в возрасте между ней и Никитой составляла ровно семнадцать дней, но её партнёр занимался в обычной школе и по обычной программе, а потому отставал на два класса. То есть учился в восьмом, да ещё и во вторую смену. Перед ним ни маячили ни сдача ЕГЭ, ни поступление в ВУЗ. Каждое утро у Никиты было совершенно свободным, и он посвящал его исключительно танцам.
Из-за дополнительных тренировок Агата не успевала ни делать уроки, ни приходить вовремя на занятия. Никиту её проблемы не беспокоили. Учёбой он не интересовался, а «тройку» считал подарком судьбы. Для Агаты отметка ниже «четвёрки» приравнивалась к смерти.
В Ижевск они уезжали двенадцатого днём. Агата стояла у окна и смотрела на проносящиеся мимо деревья. Связь вместе с интернетом пропала пятнадцать минут назад, и она бесцельно водила взглядом по стеклу и думала о Даниле.
На соревнования в другие города они всегда ездили втроём. Она, Никита и Анна Георгиевна. Мать Никиты не сопровождала их ни разу. То ли жалела денег, то ли времени, то ли того и другого вместе. С последней математики Агате пришлось отпроситься, и она переживала, что как следует не попрощалась с Данилом. После его болезни они мало разговаривали, но сегодня вместе с привычным «пока» он пожелал ей удачи. От удовольствия щёки у Агаты зарумянились, и, когда за ним закрылась дверь в класс, она приложила свои волосы к носу, чтобы ещё хотя бы на мгновение ощутить запах его одеколона.
Аромат Данилиного парфюма вызывал у неё мурашки по коже. Он был терпким, природным и содержал в себе едва уловимые нотки лаванды и кедра. От запаха духов Никиты Агату обычно подташнивало.
– Небось думаешь о своём красавчике? Прям так и замерла в предвкушении. Ждёшь не дождёшься, когда его увидишь, да? Смотри в обморок от счастья не грохнись, когда он мимо пройдёт.
Покраснев, Агата поморщилась и тряхнула волосами. Никита стоял за её спиной и продолжал язвить и издеваться. Голос у него был, как обычно, насмешливый и грубый. «И почему он не может быть, как Данил? – пронеслось в голове у Агаты. – Почему он всегда старался уколоть и при этом уколоть как можно сильнее?»
– Какого ещё красавчика ты там выдумал? – уже вслух проговорила она, старательно прикрывая ладонями пылающие щёки. – Иди проспись, а то у тебя уже галлюцинации на почве переутомления.
– Ой, да при мне-то хоть не притворяйся! Я о Кристиане говорю. Вот ведь дали родители имечко.
«Кристиане?» – сдвинув брови, Агата даже повернула голову и внимательно посмотрела на Никиту. Глаза у него были прищурены и пылали непонятно откуда взявшимся гневом.
С Кристианом и Лесей Агата и Никита познакомились на прошлых соревнованиях. Им обоим тогда было уже по шестнадцать. Улыбчивые, довольные жизнью и приветливые, они сразу понравились Агате. Особенно Кристиан. Высокий голубоглазый блондин с по-голливудски широкой улыбкой. Он тогда так часто и долго ей улыбался, что Никита потом ещё две недели твердил, что парень на неё «запал». Но Агата на такие провокации не поддавалась. Добавить её в друзья в социальных сетях Леся не захотела. Кристиана она тогда не нашла, а после знакомства с Данилом и вовсе думать о нём забыла. А вот Никита почему-то помнил.
– Ты как знаешь, – проговорила сквозь зубы Агата, – а я спать пойду. Тебе тоже, кстати, советую. Завтра – трудный день. Простоишь тут ещё часок, и тебе уже два красавчика померещатся, а после такого можно и танго с румбой перепутать. Представляешь, если завтра начнёшь танцевать не то. Вот смеху-то будет.
И, отчеканив последнее слово, Агата отодвинула дверь купе и вошла внутрь. Анна Георгиевна, плотно укутавшись в одеяло, посапывала на нижней полке лицом к стене. Ноги её были подогнуты, а на столе лежал телефон. Агата заняла место напротив и тоже закуталась в одеяло. В вагоне было прохладно, и пассажиры часто бегали к проводнице за горячим чаем.
Никита зашёл в купе ровно через десять минут и, забираясь на верхнюю полку над Агатой, словно специально встал босой ногой на стол. «Бескультурщина», – шикнула на него младшая Наумова. Он ответил ей крепким матерным выражением, и от злости она уткнулась в подушку.
Верхняя полка над матерью пустовала. Анна Георгиевна всегда выкупала полное купе, но четвёртое место в девяти случаях из десяти оказывалось свободным. Оно как будто ждало то ли Агатиного отца, то ли Никитину мать. Но ни тот, ни другая на это место никогда не претендовали.
