Забанский воин, гораздо выше шести с половиной футов, выглядел достаточно могучим, чтобы швырнуть с горы меня, мою лошадь и половину Дарома. На загорелом неприкрытом лице красовались восемь вытатуированных на лбу звёзд. Четыре чёткие линии пересекали каждую щёку, как усы дикого кота. Он был с головы до ног одет в красную ткань, скреплённую коричневыми полосками. Алая Элита. Почему, во имя преисподней, Элита присоединился к простому отряду налётчиков?
Харрекс, всё ещё лежа на земле, замахнулся маршальской палицей, целя в колено нападавшего. Элита грациозно отскочил, держа руки перед собой в одном из жестов забанской гвардии, которые не имеют смысла ни для кого другого. Он даже не потрудился вытащить ещё один нож. В защиту Харрекса следует сказать, что его маневр позволил ему подняться, и он принял боевую стойку перед своим противником.
– Рейчис! – закричал я. Белкокот вспрыгнул на спину моей лошади. – Сними с меня эти штуки!
Белкокот посмотрел на меня так, будто я был пьян.
– И что, по-твоему, я должен сделать? Прогрызть наручники насквозь?
– Открой их ключом, идиот.
– Ключ у Харрекса. Я видел, как он сунул его в поясной кошелёк.
– Почему же ты не украл ключ, пока он тебя кормил?
Рейчис склонил морду на грудь.
– Я…
– Тебе не приходило в голову, что если ты украдёшь ключ, он может пригодиться? Да что ты за вор такой!
– Голодный вор?
Маршал Харрекс тяжело грянулся о землю, палица выпала из его руки. Забанец пнул его в живот, чтобы убедиться – он больше не встанет. Потом здоровяк переключился на меня. Комок коричневого меха метнулся к его лицу. Он поймал Рейчиса за шею и отстранил его ровно настолько, чтобы когти белкокота не смогли до него дотянуться.
– Ты свирепое маленькое создание, – сказал он на ломаном дароменском – очевидно, чтобы я его понял. – Но Четыре Аспекта Долга властвуют над животными и над землёй.
Он отшвырнул Рейчиса на добрых тридцать шагов, и белкокот приземлился с болезненным стуком.
– Ты за это заплатишь, – сказал я.
Забанец улыбнулся.
– Хочешь, чтобы я развязал твои путы и ты смог попытаться?
– Нет необходимости.
Он кивнул.
– Потому что, свободен ты или нет, я мгновенно тебя раздавлю, да?
Я покачал головой.
– Нет, потому что ты попал маршалу Парсусу в правое плечо, а у меня такое чувство, что он левша.
Элита широко распахнул глаза, когда в его животе вырос наконечник арбалетного болта. Он круто повернулся ко мне спиной за мгновение до того, как упал. За ним я увидел Парсуса, всё ещё с ножом в правом плече: он держал трясущийся арбалет в левой руке. Веснушчатый молодой человек как будто собирался что-то сказать. Но не сказал. Его глаза помутнели, и он без сознания рухнул на землю.
Я повернул голову, чтобы посмотреть на остальных. Рейчис, Элита Забана и оба маршала лежали без сознания. Значит, остался только я, пристёгнутый к боку лошади и гадающий, очнётся ли кто-нибудь раньше, чем появятся остальные налётчики.
Глава 6
Клетки и арбалеты
На меня произвело впечатление то, что маршал Харрекс первым собрался с силами. Он получил несколько крепких ударов от забанского воина, но всё-таки, рыча и ворча на себя, ухитрился подняться и встряхнуться, чтобы очухаться после битья. Маршал оглядел представшую его глазам картину и мрачно засмеялся, увидев меня связанным, Парсуса без сознания, ошеломлённо спотыкающегося Рейчиса и бесчувственного Элиту Забана – надо надеяться, умирающего благодаря торчащему в животе болту.
Первым делом Харрекс проверил Элиту. Он не пнул и не пырнул его – что сделали бы большинство солдат и стражников, с которыми я когда-либо встречался. Но таковы уж маршалы: у них есть свод правил, и каждый раз играют они по этим правилам, какие бы карты им ни выпали. Остаётся восхищаться такой упорной глупостью. Харрекс надел на забанца наручники. Когда я услышал громкое кликанье, наручники на моих запястьях как будто затянулись туже.
– Жаль, что я не могу развязать тебя, малыш, – сказал мне маршал, направившись к Парсусу, чтобы заняться его раной. – Мне бы пригодилась твоя помощь.
– Я мог бы просто дать слово, что не убегу. Но, полагаю, вы бы мне не поверили?
Харрекс взглянул на меня и улыбнулся.
– Знаешь, малыш? Вероятно, поверил бы. Но ты никогда не дашь такое слово, верно?
– Я…
Харрекс выдернул нож из плеча Парсуса. Тот издал резкий надсадный звук, заставивший меня восхититься мужеством младшего маршала. Потом Харрекс полил рану вязкой жидкостью из медной фляги. Жидкость имела цвет под стать самой фляге и, падая на глубокую рану в плече Парсуса, искрилась.
– Это настоящая?…
Харрекс кивнул.
– Аква сулфекс. Действует сильнее, чем олеус регия и стоит вдвое дороже.
Он вздохнул, подошёл к Элите Забана и полил жидкостью рану на животе, прежде чем вытащить арбалетный болт.
– Вы тратите снадобье на этого парня? Он же пытался вас убить.
Старик пожал плечами.
– Теперь он мой пленник, и маршал Колфакс снимет с меня голову, если мы не привезём пленника живым на королевский суд.
Колфакс был легендарным главой службы маршалов. Насколько легендарным? Даже я слышал о нём, а я никогда не бывал в дароменской столице. Но я сомневался, что Колфакса сильно заботит забанский налётчик.
– Вашего пленника просто повесят после самого короткого в мире суда, – сказал я.
– Да, вероятно. Но это не моя проблема. Я – страж закона, сынок. Моя работа – поставить этого человека перед магистратом, целым и невредимым.
Я услышал шарканье в нескольких шагах в стороне, повернул голову и увидел, что Рейчис тащится к нам.
– Вели маршалу пойти прогуляться, Келлен. Я уберегу его от уплаты штрафа магистрату.
Харрекс вернул пробку в медную фляжку. Убрал её и медленно вытащил из-за пояса нож.
– Твой маленький дружок рычит, сынок. Отзови его, чтобы мне не пришлось его ранить.
Я услышал стон: Парсус кое-как поднялся на ноги и принялся перезаряжать арбалет.
Рейчис оскалил зубы.
– Я одолею их всех.
– Не глупи, Рейчис, – сказал я.
Маленький монстр становится особенно злобным, когда проигрывает в драке.
– Он действительно тебя понимает? – спросил Парсус, шагнув к нам, но продолжая целиться из арбалета в Рейчиса.
Время щекотания пузика и вкусных угощений прошло – теперь, когда они увидели Рейчиса таким, каков тот был на самом деле: монстр, втиснутый в два фута грязного меха.
Харрекс встал и пошёл к Парсусу.
– Отдай мне арбалет и сними ловушку для кроликов с вьючной лошади.
Спустя мгновение Парсус вернулся с квадратной металлической клеткой такого размера, что Рейчис едва бы в ней поместился. Молодой маршал поставил клетку на землю с открытой навострённой дверцей. Рейчис зарычал. Метки Чёрной Тени вокруг его левого глаза начали извиваться и вращаться.
– Послушай, Келлен, – сказал маршал Харрекс. – Есть два, всего лишь два способа это сделать. Ты уговоришь своего дружка войти в клетку и сам ведёшь себя хорошо. Тогда, клянусь, что бы ни случилось, я освобожу его, когда всё закончится. Я вовсе не хочу его ранить, но и не могу позволить ему нынче ночью содрать кожу с моего лица. Второй вариант: я устраняю проблему, прежде чем она становится проблемой.
– Я ни за что, будь прокляты боги, не войду в эту клетку, Келлен, – просвистел Рейчис.
Палец Харрекса, похоже, подёргивался на спусковом крючке арбалета.
– Я не шучу, Келлен. Он попадёт в клетку живым или мёртвым, но так или иначе он туда попадёт.
– Рейчис, – медленно сказал я. – Послушай, мы должны с умом разыграть наши карты. Тебе надо…
Белкокот зарычал на меня, и я задумался, не овладевает ли им Чёрная Тень, заставляя сердиться. Злиться.
– Трус! – прорычал он более низким голосом, чем обычно. – С умом разыграть. Бежать. Прятаться. Находить оправдания. Это всё, что ты делаешь. Я не должен был вытаскивать тебя из родительского дома в тот день, когда тебя связывали контрмагией, Келлен. Всё равно по-настоящему ты так оттуда и не ушёл.
– Рейчис, он тебя пристрелит!
Глазки-бусинки белкокота замерцали, шерсть сделалась бело-красной, чтобы слиться с окровавленным снегом вокруг.
– Может быть. А может быть, нет. Он старый и испуганный. Бьюсь об заклад, он промахнётся. А я не промахнусь! И уж точно, преисподняя, не буду сидеть в клетке!
– Маршал, пожалуйста, давайте придумаем что-нибудь ещё! – взмолился я.
Харрекс покачал головой.
– Прости, малыш.
– Рейчис, залезай в проклятую клетку! Они тебя убьют!
Глазки белкокота были прикованы к Харрексу; Рейчис искривил губы – это почти походило на улыбку.
Парсус шагнул к Харрексу.
– У меня есть идея. Может, мы сумеем справиться, если только…
Рейчис сделал три быстрых шага, а потом прыгнул вверх, на лицо Харрекса. Мохнатые перепонки между передними и задними лапами поймали ветер в тот миг, когда маршал нажал на спусковой крючок арбалета.
Я увидел, как болт ударил в Рейчиса, на мгновение остановив его, прежде чем белкокот упал на землю.
Глава 7
Кровь и вода
Мы полночи ехали вниз по горным перевалам, пока снег и лёд не уступили место мощёным дорогам, отмечавшим конец приграничного района и начало истинного Дарома. Теперь, когда нам не грозили остальные налётчики забанского отряда, Харрекс объявил остановку, снял меня с лошади, а потом поступил точно так же с Элитой.
Парсус развёл огонь и раздал нам всем сушёное мясо и серый хлеб из непросеянной муки, прежде чем подвесить над костром котелок и вскипятить воду для кофе.
Мы почти не разговаривали. Харрекс сидел поодаль на таком расстоянии, чтобы ему с лихвой хватило времени взять перезаряженный арбалет и покончить со мной и Элитой, если мы попытаемся напасть. Забанец не ел; он то медитировал, то сердито таращился по очереди на каждого из нас. Харрексу неплохо удавалось не обращать ни на кого внимания, пока он чистил и проверял своё оружие. Парсус сидел рядом с клеткой, в которой лежало обмякшее тело Рейчиса, и время от времени просовывал палец между прутьями, чтобы слегка погладить влажный мех белкокота.
– Ты лишишься пальца, если эта тварь очнётся, – предупредил Харрекс, всё ещё не сводя глаз со своего ножа. Маршал покачал головой, будто найдя на клинке щербину. – Глупейший поступок, о каком я когда-либо слышал – лечить аква сулфексом чёртову животину.
Парсус вытащил палец из клетки.
– Малыш не виноват. Он просто вёл себя храбро, пытаясь защитить своего хозяина.
– Делового партнёра, – машинально поправил я.
– Что?
– Неважно.
Харрекс фыркнул.
– Вы двое стоите друг друга.
Я наблюдал за комком меха в клетке. Он дышал. Это уже что-то.
– Спасибо, – сказал я.
Потрескивал костёр, и я посмотрел на сушёное мясо на поставленной передо мной тарелке. Я умирал с голоду. Маршалы услужливо перестегнули мои наручники так, чтобы руки были передо мной, но пустить в ход пальцы, чтобы взять мясо, означало потерять козырь, который всё ещё у меня был. На моих пальцах оставалось достаточно порошка, и, если я сумею придумать, как освободиться от наручников, я смогу устроить один последний взрыв.
– Джен-теп, – окликнул меня Элита Забана так тихо, чтобы его голос почти утонул в потрескивании огня.
– Что? – спросил я.
