Как бы ни был потрясен и взбешен Конопатый, он быстро опомнился. Не успел я закрыть лицо руками, как он врезал мне – резкий хук справа, над левой скулой. На кулаке остались следы крови. Но выражение надменного самодовольства превратилось в недоумение, когда он заметил пятна телесного цвета мази месдет у себя на костяшках. Он снова посмотрел на меня и, наверно, именно тогда и увидел черные пятна вокруг моего левого глаза, словно переплетающиеся лозы чистой тьмы.
– Черная Тень, – прошептал он.
Эти слова пронеслись по толпе, как огонь по сухой листве.
– Дьявольская чума! – провозгласил какой-то зевака.
Многие в ужасе отшатнулись, но Конопатый явно не был слабаком и трусом. И когда он сказал:
– Чего странного, что вор проклят, – в его голосе не слышалось никакого страха.
Если бы они дали мне шанс объяснить, я сказал бы им, что Черная Тень – не чума и даже не проклятие, а что-то вроде таинственной болезни, проявляющейся у некоторых людей моего племени. Насколько мне известно, она даже не заразная, но я умолчал бы о том, что она постепенно сводит людей с ума чудовищными видениями. А когда их магия начинает угрожать окружающим, то долг всякого мага джен-теп убить его на месте.
Но все это было неважно, потому что в тот момент Конопатый уже схватил меня за горло обеими руками. Я дергал его запястья, изо всех сил пытаясь освободиться, но хватка у него была мертвая. Я отчаянно втягивал воздух через перехваченное судорогой горло. Мир вокруг меня начал сжиматься. Я подумал, вероятно, есть какой-то хитрый способ вывернуться из удушающего захвата.
Как-нибудь надо будет его освоить.
3
Алая цена
Я отключился не больше чем на секунду, потому что, перед тем как приложиться головой о землю, я приоткрыл глаза и увидел, что Конопатый отлетел в сторону. Поначалу я подумал, что как-то сумел задействовать новое и очень полезное заклинание, но потом увидел, что Фериус держит Конопатого за шиворот, и понял, что она просто оттащила его от меня.
Жаль. Побольше магии мне бы не помешало.
К тому времени как я отплевался от пыли, мой обидчик уже лежал на спине, а Фериус стояла между мной и каким-то здоровым широкоплечим бандитом, возможно, близкой родней Конопатого, потому что у них были одинаковые веснушки и высокомерие.
– Отойди, женщина, – сказал он, глядя на нее сверху вниз маленькими косыми глазками. – Душа этого парня принадлежит дьяволу, и я отправлю его в Темное место.
Темное место. В приграничье полным-полно таких утонченных духовных выражений.
– А теперь, друг, давай успокоимся и не будем так паниковать из-за обычного родимого пятна, – она сказала это с идеальной смесью укоризны и улыбки. – Не могут же такие просвещенные и образованные люди верить в старые сказки.
Назвать этих мужланов «просвещенными и образованными» было опрометчиво, но многим понравилось. Одна из женщин в толпе даже сделала шажок вперед, чтобы поближе меня рассмотреть.
– Если это просто родимое пятно, почему он его прячет?
Фериус подошла ко мне, наклонилась и стерла еще часть грима, обнажив извивающиеся черные пятна.
– Некрасиво, вот почему. Мальчик заботится о своей внешности!
Она расхохоталась во все горло. Толпе ее беззаботное веселье показалось заразительным. Не знаю, как ей это удается, но Фериус всегда знает, что нужно сказать, чтобы склонить людей на свою сторону.
Ну, почти всех людей.
Косой ткнул пальцем в мою сторону.
– А я говорю, что у него дьявольская чума, а если и нет, то этот надутый мелкий джен-теп пытался ограбить мою родню. И теперь он заплатит алую цену.
В Семи Песках «алая цена» значит примерно то же, что и «ща тебе кровь пущу».
– Келлен уже достаточно заплатил за эту побрякушку, – сказала Фериус, кивая на Рейчиса, который все еще сидел на вывеске и с удовлетворением изучал серебряный колокольчик. – А потом твой парень запросил еще.
– Плевать. Вор – он вор и есть, и алая цена означает, что он останется без пальцев.
Фериус улыбнулась ему своей самой непринужденной улыбкой.
– Лучше всего будет оставить все как есть. Ведь все запомнят, что твой родич дрался с парнем, который в два раза крупнее его. Будет что растрепать друзьям за кружкой в салуне.
Косой ухмыльнулся ей.
– Рассказ будет еще интереснее, если я покажу им пальцы твоего мальчишки.
У меня желчь подкатила к горлу. Я пришел в ужас при мысли о том, что Конопатый сломает мне пальцы. Если их отрежут, я больше никогда в жизни не сотворю ни одного заклинания.
Фериус заговорила тише, чтобы ее слышали только мы с косым бугаем.
– История будет куда увлекательнее, если твои приятели расскажут, что ты попытался отрезать парнишке пальцы, а тебя вздула женщина, которая тебе едва до груди достает.
На миг показалось, что Косой всерьез обдумывает ее слова, но потом он закатал рукава и сжал здоровенные мясистые руки в кулаки, так что костяшки затрещали.
– Никакой пощады только потому, что ты леди.
– О, я никакая не леди, не волнуйся. – Фериус сняла черную шляпу, какие носят в приграничье, и положила ее на землю. Рыжие кудри упали ей на плечи. – Хочешь потанцевать, приятель? Вот что я тебе скажу, – она указала пальцем в перчатке себе на подбородок, – ударь меня со всей силы, вот сюда. А если ты все равно будешь недоволен, очередь бить, дойдет и до меня, тогда мы посмотрим, чем дело кончится.
По толпе прокатился возбужденный шепот. Монеты снова и снова передавались из рук в руки, но ставили не на то, победит Фериус или проиграет, а на то, как долго она продержится и как сильно ей достанется.
Я знал Фериус Перфекс не слишком долго, но она ни разу не отступила ни перед кем и ни перед чем. Может быть, оттого, что она аргоси. На самом деле, скорее всего, потому что она чокнутая. Проблема была в том, что бугай думал так же, а судя по его виду, он мог ей и голову оторвать.
Я перекатился на бок и сгруппировался, готовясь вскочить на ноги. Фериус чуть заметно шевельнула пальцами, подавая мне сигнал не вмешиваться.
– Готов? – спросила она Косого. Отставив правую ногу чуть назад, она подалась вперед, словно приглашая Косого бить.
Он оглянулся, словно предлагая приятелям посмеяться вместе с ним, потом резко нанес удар, который мог бы снести тамариск в полтора человеческих роста – а всякий житель пустыни знает, как крепко тамариск держится за землю.
Я-то предполагал, что Фериус увернется, или отскочит, или еще как избежит удара, а может быть, поднырнет ему под руку и ударит в пах или по шее, но он двигался слишком быстро. Она получила удар прямо в челюсть, ее голова повернулась вправо, плечи и остальное тело последовали за головой, и Фериус, крутанувшись на 180 градусов, оказалась лицом ко мне.
Она стояла с растерянным видом, словно потеряла сознание, а ее тело еще это не сообразило. Я запустил руки в мешочки с порошками. Если Косой снова попытается ее ударить, я отправлю его на тот свет, а с последствиями разберусь потом. Впрочем, я не думал, что Косому придется бить еще раз – я в жизни не видел, чтобы кого-то били с такой силой, как Фериус.
Внезапно уголок ее рта поднялся вверх, и она подмигнула мне.
Не успел я вздохнуть с облегчением, как Фериус Перфекс повернулась к громиле, как будто ничего и не произошло.
– Будем считать, что ты набил руку. Хочешь попробовать еще, прежде чем придет моя очередь?
У Косого был такой вид, словно он проглотил собственный язык.
– Как?… Как ты?…
Фериус наклонилась и подобрала шляпу.
– Я понимаю, ты бил не слишком сильно. Если ты такой великодушный, может, дашь нам убраться восвояси?
На улице воцарилась гробовая тишина. Толпа смотрела и ждала, кто же сделает очередной ход. Я видел, как горожане заключили еще несколько пари и несколько человек проверили, легко ли их нож выходит из ножен. У Косого были приятели, готовые прийти на выручку. У нас, увы, не было никого. Все это время амбал просто таращился на Фериус, а она смотрела на него. Рейчис проверещал с вывески:
– Чего они пялятся друг на друга? Они что, собрались делать детей?
Менее всего в такой ситуации стоит по-идиотски хихикать, но именно это я и сделал. Гневные взгляды почти всей толпы обратились на меня – только два бойца продолжали смотреть друг на друга. Я не видел глаз Фериус, но то, что прочитал в них Косой, заставило его передумать насчет алой цены.
– Вы, пожалуй, выучили урок, – пробормотал он. – Верните амулет и идите своей дорогой.
– Договорились, – сказала Фериус. Она подошла к коновязи и отвязала наших лошадей. – Келлен, будь любезен, скажи белкокоту, чтобы он спустился сюда и вернул этому человеку его побрякушку.
Она повернулась и повела коней по улице к окраине городка.
Я все еще пытался понять, что же произошло, когда Рейчис спрыгнул с вывески, растопырив лапы, и позволил меховым перепонкам между передними и задними конечностями поймать воздушный поток. По толпе пробежал встревоженный шепоток, изредка даже слышались вскрики. Некоторые подняли руки к груди, сплетя пальцы домиком. Наверно, это был какой-то местный оберег. Иногда народ вокруг Рейчиса становится суеверным.
Белкокот грациозно спланировал на землю, но эффект от его изящного приземления уменьшился, потому что он злобно зыркнул на меня, в то время как его проворные лапы отстегивали амулет от колокольчика.
– Если бы ты просто вырвал ему глотку, как я тебе говорил, мы бы уже могли перекусить его гляделками.
Он швырнул амулет за спину, а потом звякнул в колокольчик – специально для меня.
– А это я себе оставлю.
Он бросился вслед за Фериус, а я остался сидеть в грязи и пыли посреди толпы, которая наверняка гадала, не стоит ли все-таки отрезать мне пальцы.
– Лучше тебе сюда больше не соваться, чумной, – сказал кто-то.
Остальные проворчали что-то в знак согласия. Я кивнул и медленно встал на ноги.
Мне всего шестнадцать, а за мою голову назначена награда в половине мест, где я побывал. У меня нет ни денег, ни особых умений, а теперь нет и амулета, и как только я сотворю единственное доступное мне заклинание, о моем присутствии узнает каждый маг в приграничье.
Да, и мои спутники – странница-картограф, которая никогда не дает прямого ответа ни на один вопрос, и белкокот с наклонностями маньяка-убицы, предпочитающий любой еде – человеческие глаза.
Добро пожаловать в жизнь меткого мага вне закона.
4
Искусство выигрывать поединки
Остаток дня мы ехали по древней мощеной дороге, змеящейся через пустынные холмы. Кругом бушевали ветра, вздымавшие песок, словно волны бесконечного океана.
Фериус говорит, что Семь Песков названы так, потому что в каждом районе у песка свой цвет. Когда мы четыре месяца назад покидали земли джен-теп, то видели, что песок там по большей части золотисто-желтый из-за наличия железа и кварца. На севере с примесью хризалита, изумрудно-зеленого цвета. А теперь мы двигались на восток, где богатые залежи лазурита окрасили пустыню в темно-синий цвет. Я б, наверно, залюбовался пейзажем, если бы окружающие меня люди перестали желать моей смерти.
Потеряв амулет, деньги и почти все чувство собственного достоинства, я начинал испытывать серьезные сомнения касательно карьеры мага вне закона.
– Знаешь, я умру здесь.
У меня в голове эти слова прозвучали очень драматично, но из-за распухшего языка и едва не свернутой челюсти получилось что-то вроде:
– Ашь… яууу… есь.
Фериус уловила общий смысл.
– Сейчас приграничье для нас – самое безопасное место, малыш, с твоей Черной Тенью. Здесь меньше магов, чем в Оазисе джен-теп, меньше асассинов, чем в Дароменской империи, а про визирей Берабеска лучше и не говорить. Им стоит тебя только увидеть – и они тут же отправят тебя на костер.
– А эти варвары просто хотели отрезать мне пальцы.
Я снова потер щеку. Мне хотелось снова оказаться дома, в своем клане, среди джен-теп. Мама могла бы вылечить синяки и снять боль своими целебными мазями. А вместо этого я застрял в приграничье, где ржавая пила и совет стиснуть зубы заменили современную медицину.
Конечно, будь я дома, младшая сестра Шелла уже засмеяла бы меня за то, что мне так досталось. Я так и видел, как она стоит, скрестив руки и неодобрительно подняв брови.
«Маг джен-теп из дома Ке не боится приграничных бродяг и жалких магов-ищеек, Келлен», – прозвучало в моей голове.
Я скучал по Шелле. Даже несмотря на то, что мы спорили практически из-за всего, она была моей сестрой. Я даже скучал по матери и отцу, хоть это они отобрали у меня магию, обнаружив, что у меня Черная Тень. Но больше всего я скучал по Нифении. По ее темным волосам и застенчивой улыбке, по тому, как всякий раз, как я думал, что раскусил ее, оказывалось, что я ошибся. Мы поцеловались всего однажды, но клянусь, что даже несмотря на синяки у меня на лице, я все еще ощущал мягкое, неуверенное прикосновение ее губ к моим.
О предки, как же я хотел вернуться домой.
Конечно, дома мне желало смерти куда больше людей, чем во всем приграничье. И как прикажете мне защищаться от боевых магов и магов-ищеек, когда я не смог отбиться даже от тощего тринадцатилетнего мальчишки? Рейчис, примостившийся у меня на плече, громко фыркнул. Несмотря на то что он был великоват и тяжеловат, дабы сделать поездку удобной для всех нас, он завел привычку устраиваться у меня на плече – и не только из симпатии ко мне: коротышка просто любил смотреть на всех свысока.
– Надо было слушать меня, – прошепелявил он. Иногда он прикладывался к фляжке с выпивкой, которую Фериус хранила в седельной сумке. Я несколько раз открывал и закрывал рот и, наконец, сумел произнести слова внятно, хотя мне было больно.
– Это в чем же?
Рейчис снова фыркнул мне в ухо. Это он так вздыхает.
– Во-первых, вцепиться зубами ему в глотку, – он широко раскрыл пасть, демонстрируя клыки, и выпятил челюсть. – А потом трясти, пока горло не порвется. Пустяк.
– Ага. В следующий раз запомню.
Нет смысла спорить о драках с белкокотом. Всякий раз, когда я вступал в спор, он кусал меня и говорил: «Видишь? Видишь? Ну и кто теперь глупое бессловесное животное?»
– А еще можно глаза вырвать, – добавил он. – Тоже работает.
– Понял.
– Или уши оторвать. Так сразу и не подумаешь, но, когда отрываешь кому-то уши, ему и правда больно.
Фериус усмехнулась.
