Все эти тонкие материи оставались выше моего понимания. Тянулись дни ливней, я был заперт в духане вместе со всеми его обитателями, и голова моя шла кругом. За дверями текли реки воды, которая из драгоценности внезапно превратилась в обузу, в духане все шлёпали по лужам, разлившимся на полу. Марши вертелся, как безумный, обслуживая жильцов и обхаживая меня! Он одновременно и собирал свою приёмную дочь в дорогу, и уговаривал отказаться от напрасной затеи. Девчонка его не слушала и весело убегала работать на кухню, едва он вновь затевал свои причитания. Она была счастлива, блестела на меня глазами – и всё вокруг крутилось словно по её желанию.
На мой вопрос, почему бы просто не запереть её дома, Марши с досадой ответил, что от жизни не запрёшься. Нельзя запретить детям ошибаться. Она всё равно найдёт способ уехать, так пусть лучше уж со мной, чем одна или неизвестно с кем.
Ливню, казалось, не будет конца, и я сойду с ума, перетёртый между жерновами нетрезвых песен постояльцев духана и ссорами его хозяев. Но стоило дождю закончиться, как дорога просохла в считанные дни, и внезапно я обнаружил себя уже верхом, в выстиранной одежде, нагруженным отменной провизией и… смиренно ожидающим, когда беловолосая Пришлая, обряженная в куртку и дорожные шаровары, распрощается со всеми, кто явился её проводить.
Я так и не произнёс слов согласия, но их уже никто и не ждал. С момента, когда Марши высказал свою просьбу, я жил в состоянии оглушённой рыбы и, сразу опоздав с отказом, теперь уже не мог его озвучить.
Уже с седла я дал Марши обещание следить за непутёвой дочкой и принял от него заверения в том, что проблем она мне не доставит. А затем спросил громко, перекрывая галдёж растатуированных ивирхийских подруг:
– Вы готовы ехать, де?ви?
Впервые услышав такое обращение, Пришлая испуганно обернулась.
– Да-да, уже всё! – и торопливо поцеловав в щёку растроганного Марши, она довольно ловко забралась в седло с перевёрнутого вверх дном ведра.
И мы тронулись в путь…
Пока толпа провожающих не скрылась за углом узкой улицы, девушка махала им вслед. Затем, счастливо вздохнув, она повернулась к моей спине и зачирикала:
– Я ещё не очень хорошо умею ездить на лошади, но один из приезжих меня учил целый прошлый месяц! Прямо на дворе! Наверное, поэтому город решил наградить меня за обряд конём! Все тут такие добрые! Я все эти дни была рядом с ним каждую лишнюю минутку, чтобы он ко мне привык! И вроде бы получилось, вроде он меня слушается, да?
Быть может, ещё не поздно вернуть её домой?..
– А сколько отсюда до вашего города?
– Около двух месяцев… – постаравшись скрыть в голосе горечь, ответил я.
– Ого! Ну ничего, я сойду с пути пораньше! А вы ведь давно там не были, да?
– Давно. Скажите, деви, – я холодно покосился за плечо, – там, откуда вы прибыли, все общаются с оборотнями?
Мигом она подобралась, и вся её радость будто спряталась за пазуху дорожной куртки.
– Нет, у нас есть только люди…
– Весьма странно.
Более она не подавала голоса без лишней необходимости.
Город Ивирхия умылся от пыли. Бронзовый камень его стен наконец обнажил свой истинный цвет, башни потемнели, а крыши, наоборот, засияли. Невообразимо яркое небо ещё покрывали клочья облаков, уже пустых, без капли влаги, но по-прежнему несущих свежую тень земле. Люди наводили порядок, убирая с мостовых намытый водой песок, кое-где слышался стук молотков по продырявленным крышам. Кругом царило счастливое оживление, и меж камней, на дороге и на стенах, уже виднелись зацветающие ростки. Лёгкий ветер с востока встретил нас у распахнутых ворот города – за ними простёрлась уже покрытая лёгким зелёным ковром равнина. С доброго знака началось наше путешествие.
Первые сутки прошли в кромешном молчании. Пришлая оставила меня наедине с моим раздражением и даже не попадалась мне на глаза, разумно оставаясь позади всю дорогу. Что ей подсказало такой верный метод действий – смущение, обида на мой вопрос или зачатки присущей некоторым женщинам мудрости? Неизвестно. Но по истечение первого дня я уже думал, что, возможно, эта девушка не так пуста, как показалось мне вначале. Она послушно ехала за мной и лишь однажды сказала мне в спину:
– Спасибо ещё раз, что вы согласились меня проводить! Это так здорово, честно!
Я смог лишь сдержано улыбнуться и кивнуть через плечо. После этого она оставила всякие попытки ко мне обратиться.
Мы проследовали вглубь Ивихрии, но к концу первых суток так и не достигли её границы. Поселения здесь виднелись лишь издалека и то небольшие. Я обходил их стороной – всё равно пока мы ни в чём не нуждались – и, конечно, без надобности я не хотел привлекать к нам внимания. Скорее всего, весть об этой необычной девице уже разнеслась за пределы города, и люди хотели бы на неё посмотреть. Это могло стать препятствием на пути.
В общем, первые сутки я думал только о том, как поскорее завершить взятое на себя обязательство.
До самого вечера мы не останавливались. Для лошадей на посвежевшем воздухе такой переход оказался нетрудным. В конце концов я сам первым почувствовал усталость и решил остановиться на ночлег даже раньше, чем это было нужно. А когда мы спешились, в красных лучах заходящего солнца я увидел, как устала она. Еле передвигая ногами, она сняла с коня поклажу и расположила её рядом с костром, который я только-только начал разводить. На лице её иногда отражалась боль, не одна только усталость. Но она молчала и даже не вздохнула ни разу, чтобы продемонстрировать это.
Кажется, я повёл себя недостойно и пакостно…
Пока я возился с огнём, она оглядывалась кругом по-детски восторженно, даже несмотря на все неудобства. Она улыбалась сама себе, будто намеревалась что-то сказать, но молчала, не желая меня беспокоить. Она напомнила мне тех детей из моих учеников, которые не хотят ни учиться, ни знакомиться с остальными, и поэтому просто пытаются чем-то себя занять, лишь бы не столкнуться ни с кем с глазу на глаз. В том числе и со мной.
Когда Пришлая напомнила мне ребёнка, нечто оттаяло в груди. Я вдруг со стыдом вспомнил, что вообще-то являюсь учителем, и что искать пути к полезному согласию – это работа моя, а не чья-либо ещё. Вероятно, эта девочка действительно делает нечто неправильное в своей жизни – как нерадивый ученик – но я по-прежнему остаюсь тем человеком, который обязан отнестись к этому с пониманием.
– Не холодно ли вам, деви?
– Ч-что?.. Ой, нет, пока ещё тепло! Но ведь ночью в пустыне можно и замёрзнуть, да?
– Можно, и довольно сильно.
– Ну ничего… Извините, что спрашиваю, а вы часто тут бывали? Мы ведь правильно идём?
– Бывал нечасто, но я умею читать звёзды, поэтому волноваться вам не стоит.
– А я слышала про богиню неба и Госпожу Звёзд!
Отвлёкшись от костра, я удивлённо поднял на неё брови.
– Госпожа Звёзд живёт в пупке, – тут она запнулась, – у богини неба! А сам пупок – вот он!
И она ткнула пальцем в одну из ярких звёзд над нашими головами.
– Нет, деви, Госпожа Звёзд находится вон там, – поднявшись, я передвинул её руку значительно левее. – Но она действительно спит в пупке богини неба. Головой богиня неба лежит на западе и поедает солнце. А ноги её стоят на востоке, и каждое утро она рождает солнце вновь. Та звезда, на которую вы показали, это один из двадцати девяти мужей Госпожи Звёзд. Каждый из них умирает через десять дней, и ему на смену приходит другой. От каждого мужа у неё есть дитя, бог или богиня. Она – мать тех, кто управляет человеческой жизнью, а зовут её Рах…
Поняв, что увлёкся, я заставил себя замолчать. Но Пришлая смотрела на меня, улыбаясь с самым вежливым интересом.
– Много ли вы знаете о наших краях? – спросил я тогда, решив дать слово ей самой.
– Что-то знаю! Про пустыни знаю много, потому что они есть и в моём мире.
Отчего-то она назвала свою неведомую страну «миром».
– В самом деле?
– Но я живу далеко от них! Там, где большие леса!
И она принялась по-детски пространно рассказывать мне о родных местах. Впрочем, как я заметил, не упоминая ничего конкретного. Так мы добрались до самого ужина (она едва ли не набросилась на еду, и опять я ощутил укол вины), затем и до времени ложиться спать. Позабыв прежнюю весёлость, она спросила, не опасно ли ночевать под открытым небом. Я успокоил её, сказав, что умею обращаться с оружием, да и в самом деле в этих местах бояться нечего. Она уснула очень быстро, измотанная слишком долгим днём, а я, слушая её мирное сопение, подумал, что путь домой, конечно, выйдет более хлопотным, чем я надеялся, но более приятным, чем я опасался.
С этими мыслями, приправленными усталостью, я тоже уснул. Небо над головой было полно рваных серых облаков…
Глава 3
– …опять ты! Ну и смотри, как скоро всё разрешится! У меня получилось!
– …не веришь мне, но ты больно ушибёшься…
– …уходи, пожалуйста, и не приставай ко мне больше. Мне больше нечего тебе сказать.
– …я буду возвращаться каждую ночь и целовать тебя, пока ты спишь…
Утром глаза у Пришлой радостно блестели – она предвкушала дорогу, как долгожданный подарок. Она поглядывала на меня с хитрецой, будто пыталась понять – этот угрюмый дядька сегодня в настроении болтать или нет. Признаться, в настроении я не был. Мне снился странный сон, я слышал какие-то неясные разговоры, и это показалось нехорошим знаком, настигшим нас по пути в пустыню.
Но мысленно обратившись к небу с просьбой обратить предчувствия в ничто, я дал Пришлой указание собираться.
Впереди уже виднелась, заметная при свете дня, граница земель Ивирхии. Мы достигли её очень скоро – и выглядела она причудливо – за ровно обрезанным ковром из цветущих трав сразу начиналась выжженая красная пустыня. Пришлая остановила коня и с сомнением вгляделась ему под ноги.
– Как им удалось так ровно цветы высадить?.. – спросила она и наклонила голову, чтобы оценить прямоту границы. – Будто карандашом прочертили…
– Здесь никто не сажал цветы, здесь заканчивается Ивирхия, – пояснил я, невольно залюбовавшись её неприкрытыми светлыми волосами. – Дальше начинается царство Анша?рх.
– Там цветы не любят? – посмеялась девчонка.
– Там всего лишь не бывает дождя.
– Как это? Тут был, а через десять шагов уже не был?
– Даже у дождя есть пределы.
Хмурое детское недоверие в её глазах меня насмешило. Я всё больше чувствовал себя учителем в классной комнате, и это привычное ощущение давало мне покой и располагало к новой ученице.
– Жители царства Аншарх не молятся о приходе дождя, – терпеливо пояснил я тем же размеренным тоном. – Поэтому его здесь никогда не бывает.
– Вообще никогда?!
– Разумеется. Восточный Ветер находит дорогу только по молитвам людей. А без него дождю неоткуда прийти. Цари Аншарха давно запретили устраивать обряды – с тех пор как однажды Восточный Ветер сорвал с головы их предка царскую тиару. Они не простили Ветру этот позор, поэтому уже четыре сотни лет в царстве нет дождя.
– А как же?..
– Они молятся Духу Землетрясений, и он дарит им воду подземную.
Пришлая открыла было рот, но замерла на полпути к вопросу. Почертив пальцем в воздухе, словно что-то пытаясь рассчитать в голове, она задумчиво схватилась за подбородок.
– Обалдеть, конечно, ну ладно… – пробормотала себе под нос.
Сомневаясь, усвоила ли она этот короткий урок географии, я тронул поводья и пустил коня вперёд. Задерживаться не имело смысла. Лошади нехотя поплелись одна за другой – покидать цветущие поля им вовсе не хотелось. Красная пустыня дохнула на нас сухим жаром, и мы покинули пределы доброй и гостеприимной Ивирхии.
Царство Аншарх было сухим, как подмётка старой сандалии, выброшенная на солнце на заднем дворе. Здесь не росло ни единой колючки, а воздух насыщала пыль. Насколько я знал, сады имелись даже на этой земле, но только там, где проистекала вода, вымоленная у Духа Землетрясений.
– Такая пылища… – моя спутница мгновенно принялась чесать нос и кашлять.
– Увы, пока мы не покинем эти земли, так и будет, – сказал я. – Оберните лицо шарфом и дышите через него.
– Может, попозже всё это ветром сдует?
– Нет, Ветер сюда не залетает вовсе. Я же говорил вам.
– Серьёзно?! – почему-то она округлила глаза. – Вот это, пожалуй, отлично!
Я хотел было спросить почему, но она обернулась назад, в сторону уже далёкой зелёной черты границы с Ивирхией – и внезапно издевательски рассмеялась, чем-то довольная донельзя.
А я вновь пожалел, что этот переезд мне не удалось совершить в блаженном одиночестве.
Несмотря на то, что в Аншархе вот уже несколько столетий не шли дожди, здесь всегда обитало очень много людей. Никто не собирался покидать это царство совершенной засухи. Возможно, потому что привычное зло кажется надёжней неизвестного добра. Или потому, что в нынешние времена соседние земли живут едва ли лучше. Хотя, кто знает – может, с помощью Духа Землетрясений жизнь здесь не так уж и плоха?
У дрожащего горизонта, на краю мёртвой равнины, виднелись очертания города. По пути нам никто не попадался – здесь не было крестьян, и никто не жил за городскими стенами кроме пустынных змей и ящериц.
Пришлая сперва не послушала меня и просто прикрывала нос воротником рубахи. Но солнце жгло с небес, раскаляло витающую в воздухе пыль, которая проникала и в глаза, и в нос, и под одежду. Поэтому очень скоро девушка обмотала шарфом не только голову, но и плечи, а также закрыла лицо почти до самых бровей. Надо сказать, что коням приходилось не легче. Они шли, понуро опустив морды, и, всхрапывая, пытались учуять воду. Но вода всем нам достанется здесь только по каплям.
Город встретил нас равнодушно, в противовес оставшейся в прошлом Ивирхии! У высушенных ржавчиной ворот пара стражников спросила наши имена и куда мы направляемся. Узнав, что мы тут проездом, они прижгли нам запястья серебряными амулетами против оборотней. А убедившись в том, что перед ними люди, выдали бумаги на двухдневное пребывание и указали, где можно переночевать и купить воду для лошадей. Туда и пролёг наш путь по сухим и жарким улицам.
Те были узкими, их зажимали между собой высокие стены с крохотными окошками. Сверху почти не проникал солнечный свет, а в воздухе стояла неподвижная пыльная взвесь – даже если бы ветер и заглядывал сюда, он не смог бы прорваться через замысловатые проулки этого города…
Нам пришлось спешиться и идти до постоялого двора на своих двоих, постоянно слыша в свою сторону недовольное ворчание прохожих по поводу наших лошадей. Здесь коней никто не держал – животные просто не выдержали бы такой жизни – одни лишь приезжие передвигались не пешком.
Впрочем, приезжих можно было вычислить не только по наличию коней. Местные жители, все до одного, носили на лицах широкие железные маски, чтобы защититься от пыли. Маски эти прикрывали лицо ниже глаз, имели причудливые формы и украшались чеканными узорами и подвесками. Изнутри они выкладывались тканью, пропитанной целебными маслами, спасающими кожу от губительного воздействия местного воздуха. Горожане носили штук по десять халатов, надетых друг на друга, а руки они постоянно выкрашивали красной хной, отчего ногти совсем чернели. В просвете между маской и тяжёлым головным убором виднелись одни только глаза, довольно враждебные, даже у детей – а вокруг этих глаз кожа была покрыта густой тёмной краской.
Пришлая всё норовила идти ко мне ближе, оробев от необычного вида людей вокруг (да и от недобрых высказываний тоже). Конь её остался без хозяйки, и мне пришлось привязать его поводья к своему седлу. Моя же спутница то и дело тянулась к моей руке, похоже, готовая в неё вцепиться – настолько её напугала обстановка вокруг. Я попытался её успокоить, сказав тихо, что жители Аншахра вовсе не такие грозные, как выглядят на первый взгляд.
На постоялом дворе она вздохнула свободнее – тут собрался более привычный для неё народ. Аншарх служил перевалочным пунктом на самом коротком пути с Запада на Восток. Чтобы обойти западный край пустыни, сократить время путешествия и не натолкнуться на разбойников, охотящихся на торговых путях, люди проезжали через Аншарх. Теперь пришёл мой черёд волноваться – едва мы открыли лица, как на Пришлую устремился разом десяток взглядов. Её необычная внешность привлекала внимание – пока мы ждали хозяина, его гости, в основном, разумеется, мужчины, разглядывали её удивлённо и с тем любопытством, которое могло бы принести нам проблемы.
Сперва она смущённо улыбнулась, шепнув, что в Ивирхии на неё тоже все так смотрели. Через пять минут она уже отступила мне за плечо. Через десять наконец натянула шарф обратно на голову. И снова я пожалел, что согласился на это мутное дело. С другой стороны, мысль о том, что она собиралась проделать тот же путь в одиночку, внезапно ужаснула меня, и я невольно расправил плечи, чтобы ей было удобнее за ними прятаться.
Когда закованный в железную маску хозяин записал нас наконец в свою книгу, мы получили возможность скрыться в огромной гостинице. За лошадей и воду для них деньги были заплачены сразу – их ночлег располагался всего лишь в глубине двора, там же слышался плеск драгоценной жидкости. А внизу, в корчме, копчёный запах кухни смешивался с гнилостным запахом конюшни.
– Про воду не спрашиваю! А есть будете? – тут же в общей толчее обеденного часа в нас врезалась жилистая служанка в грязных шароварах.
На ней маски не было, а на глазах чернела широкая полоса краски для защиты кожи.
– Сразу говорю, сегодня у нас змеи, маринованные в вине! И завтра тоже. Самого вина нет, всё прокисло и пошло на мариновку.
От общего впечатления Пришлая покачнулась рядом.
