– Если Миша молчит, то его дела идут неважно, – мама отложила в сторону покрытый зелеными ошметками нож. – Рассказывай, что случилось?
– Да канал загибается потихоньку. Донаты не капают, подписчики уходят. Я почти ничего не зарабатываю.
– Это ерунда.
Мама принялась кромсать помидоры. Красные брызги летели на фартук, совсем как кровь неудачливого путника в «Волчьих песнях».
– Никакая это не ерунда, – возразил Скример.
– Проблема решается за пару дней.
– Э-э-э… Серьезно?
– Ага. В «Пятерочку» требуются продавцы. Я объявление видела. По первости будет тяжело, потом привыкнешь.
– Ну, мам!
– Не мамкай. Двадцать пять лет человеку, а у него ни профессии, ни работы, ни девушки!
– Блогер – тоже профессия.
– Ты вроде хотел перебраться на съемную квартиру, блогер. Не забыл? Думай и делай!
«Думай и делай!» – мамин девиз по жизни. В девяностые годы мама ушла с безденежной должности библиотекаря и умудрилась открыть три торговые точки. Бизнес продержался пару лет – бандиты перехватили поставки товаров и сожгли ларьки. В очередной раз оставшись без всего, мама устроилась в отдел снабжения металлургического завода, где дослужилась до начальника. Впечатляюще – для матери-одиночки.
Отец – гордый дилер фамилии «Корзинкин» – девяностые годы провел в запоях, за что неоднократно подвергался кодированию и беседам с психотерапевтом. Воздержания от алкоголя неизбежно заканчивались срывами. Устав тащить на себе груз семейной жизни, мама подала на развод. Перед этим хорошенько поразмыслив, разумеется. Здравое вышло решение: из дома исчезли бутылки, пустые и полные, а спокойствия ощутимо прибавилось.
– Ты вырос и стал скучным. Твои подписчики тоже выросли – у них появились другие интересы, – мама поставила перед Скримером тарелку с салатом. – И потом, на паразитическом контенте далеко не уедешь.
Скример замер с вилкой у рта. Кусок помидора с хлюпаньем упал обратно в тарелку.
– Паразитическом? Добивай меня дальше, мам.
– Ты ведь не делаешь ничего нового, – невозмутимо продолжила она. – Озвучиваешь рассказы, написанные другими людьми. Играешь в страшилки, созданные другими людьми. Перебираешь старые новостные заметки о трагической участи других людей. Чем ты лучше тех недалеких блогеров, которые вырезают куски из шоу и рассказывают, что там произошло, как будто само шоу их зрители посмотреть не могут? Вторичность, скука, паразитизм.
Скример задумчиво похрустел огурцом. В каком-то смысле мама была права. Некоторые из «паразитов» мелькали в рекомендациях развлекательных платформ и неплохо зарабатывали на рекламе, но им было далеко до тех, кто делал оригинальный контент. Только откуда его взять?
– Я пробовал писать – получилось отвратительно. Так что своих рассказов у меня нет и не будет, – покачал головой Скример. – И игру мне в одиночку не создать.
– Если не пробовать, то не получится. Простое правило, но многие о нем забывают. Почему бы тебе не снять видео о нашем городе? Про Москву полно роликов, пусть и Новосибирск не отстает.
Подписчики будут в восторге от видосов из зоопарка, храмов или театра. Просто в восторге. Только канал назывался «Мистические истории Скримера», а не «Тоскливое краеведение». Что в Новосибирске есть из мистического? Может, что-нибудь скандальное замутить про недострои – панельки, которые не могут сдать уже третий год. В народе их даже «гробами» обозвали. За тишину и покой. Кажется, в одном из «гробов» ребенок пропал, а его так и не нашли.
– Мам, тебе было бы интересно посмотреть шоу про заброшки? – спросил Скример. – Представь себе выпуск про дом с привидениями или тайную станцию метро. Неплохо звучит?
– Я такое смотрю, кстати. Есть один парень, который по психбольницам да бункерам ползает. Страшно до жути. Иногда я даже глаза закрываю.
У Скримера защипало в носу. Так случалось каждый раз, когда в голову приходила вдохновляющая идея. Закрытые санатории, арсеналы, котельные – целое непаханое поле Новосибирска! Еще ни один блогер туда носа не сунул. Если грамотно наложить фильтр и добавить парочку эффектов, получится настоящая конфетка. Скример с легкостью представил, как испуганно вопит, а на заднем плане мелькает – не дольше секунды – загадочный силуэт, изящно добавленный посредством видеоредактора. Зрители будут перематывать этот фрагмент раз за разом.
Экшн-камера ждала своего часа в бельевом шкафу. Новенький петличный микрофон с шумоподавлением доставили только вчера. Осталось купить мощные фонари и детектор электромагнитного излучения. Последний должен был круто смотреться в кадре.
Скример вскочил так резко, что тарелка с салатом задергалась на столе.
– Где-то случился пожар? – удивленно подняла брови мама.
– Побежал готовиться к новому шоу. Прощай старый формат, привет новым подписчикам.
Посередине кухни он неожиданно развернулся, бросился к маме и заключил ее в крепкие объятия. Его щеки горели от воодушевления.
– Спасибо за идею, мам! Ты лучшая.
– Не забудь написать об этом в титрах, – улыбнулась она.
3
От стен аудитории веяло холодом. Студенты кутались в пуховики. Казалось, еще немного, и с потолка повалит снег. Профессор Бауэр подозревал, что при строительстве нового университетского корпуса кто-то серьезно просчитался или проворовался: первый этаж в студенческой среде называли не иначе, как «холодильником». Летом прохлада коридоров спасала от жары. Зимой – изводила несчастных студентов и преподавателей до трясучки.
Несмотря на вселяющие апатию показатели градусника, Бауэр был облачен в строгий костюм и рубашку с однотонным галстуком. Он считал, что не имеет права выглядеть иначе, выступая перед студентами. Теплый свитер не мог поменять содержание лекции, но мог разрушить деловой образ, который за годы преподавания стал неотъемлемой частью Бауэра.
– Всплеск мошенничеств и краж в этих районах в 2008 и 2014 годах я называю воронками преступности, – Бауэр включил слайд с изображением карты, заштрихованной красным цветом. – Прямое подтверждение многофакторного подхода: общество было атаковано экономическим кризисом и политическими потрясениями. Причины складываются в воронки, а воронки порождают всплеск преступности. Американские коллеги пишут, что…
Трель звонка прокатилась по аудитории. Ни один из студентов не шелохнулся. Бауэр сменил тон с профессионально-лекторского на добродушный:
– Впрочем, информацию о воронках послушаем на следующих занятиях. Сейчас вы наверняка торопитесь в столовую или библиотеку за моими книгами. Не буду задерживать!
Веселый гомон, шуршание пуховиков и топот ног стихли внезапно, будто студенты обрели способность к телепортации. Последняя пара частенько провоцировала их на прогулы, однако явка к Бауэру обычно была стопроцентной. Студенты любили его красноречивые лекции, сдобренные примерами из практики так же сильно, как боялись предстоящего экзамена.
Предвкушая аромат горячего чая, Бауэр выключил проектор, тщательно сложил бумаги в портфель и покинул аудиторию. Он долго провозился с дверью, пытаясь повернуть ключ продрогшими пальцами. Одновременно с щелчком замка позади раздался мелодичный голос:
– Виктор Генрихович, можно вас отвлечь на минутку?
Бауэр не глядя догадался, кто стоит за спиной. Слишком характерно прозвучали его имя и отчество из уст девушки. С нескрываемым томным придыханием.
– Слушаю внимательно, Лада.
Ее веснушчатое лицо выглядело озадаченным, однако с губ не сходила улыбка. Алое платье изящно облегало бедра и подчеркивало небольшую грудь. На фоне одногруппников, утопавших в безразмерных пуховиках и теплых пальто, Лада смотрелась как сольная певица, готовящаяся к выступлению. Во время лекции Бауэр замечал за собой, что невольно обращается именно к ней, нежели к остальным. Подвиг дался Ладе не без труда: тонкие руки побелели, на коже высыпали мурашки.
– Я не до конца понимаю теории преступности, – смущенно произнесла она. – Бихевиоризм и… как там ее? Дифференцированную связь! Не хочу окончательно разволноваться на экзамене и завалить красный диплом. Вы не поможете объяснить?
– В двух словах не получится. Давайте попробуем затронуть этот вопрос на следующей лекции или консультации.
– Слишком долго ждать. А частные занятия вы проводите? Я имею в виду репетиторство.
Ее взгляд прожигал насквозь. Бауэр внутренне сжался, пытаясь найти подходящую отговорку. Лада прекрасно понимала любые концепции и теории. На парах она первой поднимала руку, всегда правильно отвечала на любой вопрос, а теперь решила изобразить дурочку. Будучи самым молодым доктором наук в университете, Бауэр не раз сталкивался с настойчивостью противоположного пола. Первые три года преподавания его настойчиво зазывали выпить кофе, совместно написать статью и принять экзамен вне аудитории, невзирая на худощавое телосложение и толстые линзы очков. Красноречивые взгляды и шепотки Бауэр игнорировал. Выходящие за пределы работы предложения решительно отвергал. Появление первой седины на висках и обручального кольца на пальце заметно снизило ажиотаж студенток, к тому же многих отпугивала пятнадцатилетняя разница в возрасте. Но только не Ладу.
Она готовилась к каждому занятию сверх всякой меры. Составляла доклады, искала свежие научные статьи. Переводила зарубежные публикации, которые для Бауэра действительно представляли большой интерес. Он принимал активность Лады за типичный «синдром отличницы». Руководство университета обожало перфекционистов за возможность запрячь их в любые мероприятия, от олимпиад до творческих вечеров. Бауэр и сам был не прочь иногда воспользоваться помощью старательных студенток для рутинной обработки исследовательских данных, но Ладу интересовала не только наука. Она стала писать ему в социальных сетях. Ничего неприличного, конечно. Невинные вроде бы вопросы: «У вас охрип голос. Вы случайно не простудились?» или «Почему вы решили изучать именно преступность?»
День ото дня штурм несломленной крепости нарастал. Лада наряжалась к лекциям как на праздник. Меняла прически, макияж и бесчисленное количество платьев. Без всякой пошлости: никаких мини, пикантных чулок с кружевной резинкой или глубоких декольте. Лада прекрасно осознавала, где проходит черта, и не собиралась ее пересекать. Бауэр хотел бы сказать, что вовсе не заметил ее потуг, но это было бы откровенной ложью самому себе. Изображай бесполый профессионализм сколько душе угодно, только мужское начало не выкинешь, как старую тряпку.
– Репетиторством не занимаюсь, – покачал головой Бауэр. – Слишком узкие дисциплины преподаю. Они не пользуются особым спросом. Перечитайте учебник или курс лекций – все и прояснится.
– Cделаете для меня исключение? Пожалуйста, пожалуйста.
Лада придвинулась чуть ближе. Тонкий древесный аромат ее духов завораживал. Бауэр отступил, ударившись о дверь, которую так старательно запирал минутами ранее.
– Одно исключение приводит ко второму… И потом, я живу не первый день и повидал достаточно всякого. Понимаю, к чему все идет, – он нервно поправил очки. –Просто перестаньте, ладно?
– Почему? Неужели я такая плохая студентка? – Лада приблизилась еще на один шаг.
– Дело не в вас, уж поверьте.
– И не в вас, уж поверьте тоже! – настаивала она. – Остальные препятствия как-нибудь преодолеем.
– Знали бы вы, о чем говорите. Сейчас… сейчас просто не время. Сдается мне, нужное время никогда не наступит.
Бауэр обогнул девушку и быстрыми шагами – почти бегом – преодолел коридор. В мыслях застыла картинка: Лада, хрупкая и растерянная, в красивом алом платье стоит в одиночестве, опустив голову. По веснушчатым щекам стекают слезы. Бауэр чуть было не остановился и не бросился обратно. Жалость сдавливала его сердце, но было и кое-что еще. Кое-что родом из прошлого.
Радужная картинка сменилась болезненным воспоминанием. Бледное тело, напоминающее манекен. Тяжелое, с присвистом, дыхание. И вновь слезы – теперь от страха неизбежной смерти.
Лада переживет. Он поступил правильно, как в рамках преподавательской этики, так и в пределах собственных ограничений. Бауэр ускорил шаг.
Лампы под потолком замигали с треском, словно их стеклянную оболочку пережевывали зубами. Ничего удивительного. Подобное часто случается, когда на госзакупках побеждает поставщик с самой низкой ценой. Бауэр попрощался с охранником, прошел через металлодетектор…
…И очутился на пустой автобусной остановке, пронизываемой декабрьским ветром. Бауэр недоуменно огляделся. Поверх расписания движения транспорта какой-то шутник накалякал маркером: «Приятного пути в никуда». Колючий снег бил в лицо. Вдалеке выла полицейская сирена. От серой пятиэтажки доносилась пьяная ругань.
Путь до остановки совершенно стерся из памяти. Как будто за жалкие секунды Бауэр умудрился преодолеть пару кварталов. Погруженный в размышления, он частенько становился рассеянным, но не до такой степени. На эту остановку ему даже идти было незачем. Возле университета ждала старенькая, но верная «Мазда». Если уж ему приспичило добраться домой при помощи общественного транспорта, то почему он не воспользовался метро? Квартира-то находилась в пяти минутах неспешной ходьбы от станции.
Из ступора Бауэра выбили громкая брань и звуки ударов. Из-за угла пятиэтажки вывалились двое мужчин. Вцепившись друг в друга, они рухнули в снег. Тот, что оказался снизу – в натянутом на голову капюшоне и расстегнутой куртке – вяло заслонялся руками. Плешивый здоровяк сидел на нем и молотил по лицу, что было сил. После четвертого или пятого удара мольбы о пощаде стихли. Плешивый сплюнул на соперника и осклабился разбитым ртом. Взгляд его сфокусировался на Бауэре, отступившем вглубь автобусной остановки.
– Че вылупился, мразь? Так же хочешь?
Бауэр, посвятивший жизнь изучению преступности, знал десяток правил поведения, которые позволили бы ему выйти сухим из воды, но ни одно из них в эти секунды не приходило в голову. Сунув руку в карман, он нащупал пустоту. Перцовый баллончик, как назло, остался в другой куртке.
Плешивый приближался, покачиваясь то ли от ветра, то ли от выпитого. Бауэр прикинул, что мог бы справиться с ним, но проверять не было ни малейшего желания. Вести лекции с разбитым лицом – невеликое удовольствие.
«Не я ли учил, – промелькнуло в голове. – Что лучшее средство самообороны – бег?»
Внезапная мысль привела его в движение. Ноги будто сами понеслись по сугробам и затвердевшим кускам снега. Смешанное чувство стыда и гнева бередило душу. Плешивый издевательски хохотал вслед.
4
Главный редактор издания «Бюллетень Нова» оторвался от монитора и недовольно прохрипел:
– Нет, как тебе нравится такое, а? Только послушай: «Терапевт Валериев запустил рассказ о важности здорового образа жизни». Или вот: «Звезда «Атомного полицейского-2» не стала скрывать, что предпочитает на завтрак». Совсем обленились! Отдали генерацию заголовков нейросетям. Ладно бы хорошо получалось, а то глаза вытекают!
Кабинет пропитался запахом сигарет. Алла едва сдерживалась, чтобы не чихнуть. Главред не скрывал своих пагубных привычек, а когда наваливалось много дел, курил прямо на рабочем месте, не желая тратить драгоценные минуты на одевание и выход на улицу. Коллеги именовали это явление «Дымным трудоголизмом». Из-за пристрастия к сигаретам или нет, главред постоянно покашливал, что становилось особенно заметным зимой.
– Недалек тот день, когда нас всех заменят, – пожала плечами Алла.
– Надеюсь, к этому времени я уже… кха! …помру. С живым-то человеком нервов не хватает, а попробуй что-нибудь объяснить жестянке! – главреда передернуло. – Ладно, перейдем к нашим делам, Гавриленкова. Звонил юрист горнолыжного курорта. Настойчиво требовал убрать с сайта твою статью про купальники. Угрожал судами, полицией и даже Роскомнадзором, будь он неладен. Мол, заблокируют нас, а лицензию отберут.
– Давайте снимем статью, – отозвалась Алла. – Я потратила на нее немало сил, но лицензия важнее.
Главред наклонился вперед, сухие пальцы вцепились в подлокотники кресла.
– Ничего снимать не собираюсь! – сказал он. – Материал получен с согласия человека, от себя мы ничего лишнего не добавляли, так что пусть дерьмом своим утрется. Количество просмотров видела? Жалкие купальники обскакали даже все заметки о Лесном скрытне. Это же надо было обычное… кха! …интервью провернуть под таким уклоном. Не статья, а бомба. Ее вовсю цитируют федеральные издательства. Короче, Гавриленкова, не зря я тебя в штат взял. А ведь не хотел сначала. Думал, молодая слишком, университет не успела закончить, да еще с розовыми волосами и пирсингом в носу. Хорошо, что чуйка не подвела.
От пирсинга Алла избавилась в первый же день после трудоустройства. Из розового в волосах осталась только одна прядь – в память о протестных годах.
– Спасибо за доверие.
Главред поднял указательный палец.
– Только пойми, что «Бюллетень Нова» – не желтушное издание. Мы не публикуем новости ради скандала или хайпа, как говорите вы, молодые. Иногда полезно показать нестандартную точку зрения, например, от лица ущемленных женщин или мужчин, как это сделала ты, и все-таки не стоит каждый раз кидаться в крайности. Поначалу аудитория клюет на горячие заголовки, потом возвращается к проверенным изданиям. Не сочти за цензуру или что-то вроде того.
– Торжественно обещаю не обвинять участников интервью в сексизме.
Соблазн идти проторенной дорожкой был велик, но Алла знала, что дорожка упрется в тупик. Продолжая в том же духе, она рано или поздно получит клеймо «бойца с сексизмом» – сомнительное достижение, с которым не захотят иметь дело ведущие издания и каналы. Пятнадцать минут славы в конечном счете сменятся забвением.
– Чтобы тебе в этом помочь, предлагаю немного расширить профиль деятельности, – хитро сощурился главред. – Возьмешь интервью у профессора в области криминологии. Он опубликовал серию статей в американских журналах. Что-то там про истоки… кха! …преступности. Почитаешь, в общем, подготовишься. Предварительное согласие уже получено. Номер и почту профессора сейчас тебе перешлю.
– Без проблем. Хорошо, что он не математикой занимается. Или химией. По этим предметам в школе у меня были трояки с минусами.
Главред снова закашлялся – шумно и долго. Пригубил заблаговременно приготовленный стакан воды, второй рукой набирая сообщение.
«Рак легких его убьет, – подумала Алла. – Задолго до замены журналистов нейросетями».
Ее смартфон прозвенел, уведомляя о полученном сообщении. Виктор Генрихович Бауэр… Похоже на немецкие корни. Стоит взглянуть не только на его статьи, но и на биографию. Может, как-нибудь связать пунктуальность и точность исследований? Алла тут же представила заголовок статьи: «Немецкая точность новосибирских исследований: достижения Виктора Генриховича Бауэра». Красиво получилось, надо бы записать.
– Придумай интересные фишки, чтобы текст не казался монотонным, – главред словно прочитал ее мысли. – Эмоции, метафоры. Сама понимаешь, наука – не для всех. Нам читателей… кха! …привлекать нужно, а не отталкивать.
– Сделаю в лучшем виде. Что-нибудь еще?
Он махнул рукой, показывая, что встреча подошла к концу, и повернулся к монитору с кучей сообщений. Пальцы застучали по клавиатуре. Однако стоило Алле коснуться дверной ручки, как главред прохрипел:
– Только не вздумай обвинить профессора в ущемлении женщин, Гавриленкова. Прошу тебя от всего сердца.
Алла кивнула и покинула кабинет. Редакция казалась безлюдной. Говорят, до коронавирусной пандемии здесь кипела жизнь: шли ожесточенные споры, проходили бурные совещания, приходили знаменитости. Сейчас же многие из коллег работали удаленно, кто-то из опытных умчался на срочный репортаж – полчаса назад за городом рухнул вертолет санавиации. Новичков к экстренным новостям не подпускали. Алла и сама не знала, получилось бы у нее или нет. Авиакатастрофа означала изуродованные тела – зрелище не для слабонервных.
Смартфон просигналил об очередном сообщении.
«Я для тебя недостаточно хорош? Ты пожалеешь, падаль!»
Номер Глеба она занесла в черный список, а вот профили в социальных сетях – забыла, за что и поплатилась. Приложенная картинка прогрузилась быстрее, чем Алла успела нажать крестик. На экране мигнул и исчез возбужденный детородный орган.
Алла поспешно удалила цепочку сообщений и заблокировала бывшего везде, где только можно. Его тупая настойчивость удивляла. Но еще больше удивляла агрессивность, которая прежде была Глебу не свойственна. Он как будто перебрал со стероидами и не мог выпустить пар.
Громко хлопнула входная дверь. Звук шагов стремительно приближался. Алла нервно сглотнула. Глеб ограничивался бессмысленными злобными сообщениями и звонками, но в своей ярости вполне мог зайти дальше: избить или еще что хуже. Присланный «дикпик» тому доказательство. Глеб ведь знал и место ее работы, и адрес квартиры. Даже пароль от ноутбука, который не менялся лет пять, если не больше. Алла расстегнула карман сумочки, вытащила перцовый баллончик. Год назад она купила сразу два, и один решила проверить на себе – вдруг не сработает. Потом долго промывала глаза холодной водой и жадно вдыхала воздух. И все же Алла не могла перестать думать о том, что кнопка сломается в самый неподходящий момент или содержимое баллончика со дня покупки успело выдохнуться.
