Иван Панин "Рауит"

Первым ко мне подошел мужчина с сединой на висках, которого я встретил в лесу. Следом за ним я заметил Оанту, Суури, Лойчику и Хасота, чье лицо было весьма удивленным. Остальных я еще не знал.

– Каи макуса, Аорин[9 - Падение].

Аорин, теперь это было мое имя. Я еще не до конца стал частью племени, но смог доказать, что могу находиться среди них. Рыжеволосый мужчина с крепкими руками протянул мне нож, который являлся в каком-то смысле пропуском в их образ жизни. Как и клинки, он был целиком сделан из стали, такой же формы, только намного короче и меньше. Рукоятка была обмотана кожей, а лезвие было таким гладким, что я смог частично в нем разглядеть свое лицо.

– Мне по-прежнему тебе надо все показать. Только надо сначала поменять тебе повязку, – сказала Суури.

И она отвела меня в другую пещеру, где я смог переодеть мокрую одежду. Обстановка внутри была почти такой же как и в той, где я пришел в себя. Кровать в виде матраса из сухой травы, покрывало с орнаментом, кувшины с водой.

На этот раз я сам смог завязать на себе пояс, под которым теперь находился кусок ткани черного цвета, а под ней скрывался нож. Вода смыла засохшую кровь с моей шеи, а повязка промокла и сползла с раны. Я сам развязал ее до того, как вернулась Суури.

– На этот раз не надо помогать одеваться, – прозвучал ее голос.

– Нет. Сам понял, как это все завязывается, – ответил я.

– Давай я тебе шею завяжу.

– Хорошо, – сказал я, присев на каменный выступ, чтобы ей было удобнее бинтовать.

– Немного приподними подбородок, – сказала она, прижимая к моей ране широкий лист какого-то растения.

Я послушался, мне почему-то нравилось, когда она меняла мне повязку. В такие моменты Суури казалась милой и серьезной. Ее вредный нрав почти не проявлялся.

– А ты как со скалы спрыгнула? – спросил я.

– Я не прыгала. Меня Лойчику в ученики выбрал. Теперь я травы собираю для лекарств, – ответила она.

– Тогда почему мне пришлось прыгать или идти умирать в лес?

– Не знаю. Сама еще не во всем разобралась, – говорила она, продолжая заматывать мою рану.

– Киртол сказал, что ты получила тень. Что это такое?

– Это татуировка в виде ворона. У женщин она на животе, прямо под пупком, – ответила она, закончив бинтовать.

– Еще болит?

– Ну да.

– Можешь показать?

– Обойдешься. Самому скоро сделают, если оправдаешь ожидания.

– Не подскажешь, когда тут обед? – спросил я, ощущая уже не легкий голод.

– Пошли, – сказала Суури.

Она отвела меня в то место, где племя готовило еду. Кухня под открытым небом, десяток облагороженных костров. На одном из них жарились крупные куски мяса, чей запах только усилил мой голод. Пару таких кусков мы с ней вместе и съели и пошли дальше осматривать владения племени. В основном их жилища были вырублены в пещерах, но также они шили палатки для походов на охоту. Правда, у этих палаток не было каркаса, каркасом служили деревья и подручные средства.

Я успел за тот день познакомиться почти со всеми. Находясь вдали от цивилизации, я был поражен тем, как это племя жило среди всей этой дикой природы. Самым развитым благом было оружие. Клинки, ножи, стрелы – все были искусно выкованы и наточены. В их лезвиях можно было рассмотреть себя как в зеркале. Иглы они тоже делали, как и ткани, которые к тому же подвергались окраске.

Место, служившее кузницей, находилось в пещере рядом с рекой. Огонь внутри нее почти никогда не гас, поддерживая жар внутри. Роль наковальни выполнял камень светло-серого цвета, имеющий нереально гладкую поверхность. Готовое оружие хранилось в мешках, набитых сухой травой.

В нескольких километрах вниз по реке находилось производство ткани и одежды из этой ткани. В основном этим занимались женщины, которые обрабатывали кожу и пряли. Рядом располагались три пещеры. В центральной хранили готовые куски и бежевые комки, похожие на вату, из которых делали нити. В правой находились резервуары с краской. Всего четыре цвета: черный, коричневый, оранжевый и красный. Изначально же ткань получалась бежевой.

Место, где я впервые пришел в себя, оказалось чем-то вроде больничной палаты. Травы, которые висели внутри, использовались как лекарства, а собирал их Лойчику, который следил за моим состоянием. Ева, которой он дал имя Суури, стала его ученицей. Ей повезло больше чем мне, как оказалось, она была сильна в ботанике.

Я обошел несколько километров их владений, даже не понимая, откуда во мне было столько сил. Ступни начали привыкать к каменистой поверхности, по которой мне в основном приходилось передвигаться. В лесах не было троп, по которым можно было ориентироваться. Уже был вечер, солнце почти село. Мы разместились у костра недалеко от реки, жарили на огне рыбу, которую поймали пару часов назад.

– Уже скоро можно будет есть, – произнесла Суури, завязывая коричневый кусок ткани на своей голове.

– Давно же я не ел еду, приготовленную на костре, – сказал я, уставившись на языки пламени.

В тот момент я почему-то был счастлив. Я был далеко от дома, мне чуть не перерезали горло, еще утром мне пришлось прыгнуть с высокой скалы. И, конечно, теперь меня звали Аорин. С новым именем начиналась новая жизнь. Мне почему-то было спокойно, я не хотел возвращаться, я хотел что-то себе доказать. Я посмотрел на Суури. Теперь был виден ее лоб, большая часть волос скрывалась за тканью, и только сзади мотались зеленые концы.

– Курить хочу, – прошептал я себе под нос.

– А меня раздражал запах сигарет.

– От тебя тоже странно пахло.

– Это пахло лекарствами. Я сама рада, что избавилась от этого запаха, – объяснила она.

– Ты на себя что-то пролила или сбежала из больницы? – спросил я.

– Я не хочу об этом говорить.

– А я просто сходил на кладбище. Недавно умер мой друг, его похоронили на одном кладбище с моей матерью. А потом попал в неприятности, – сказал я и замолчал.

– Даже знать не хочу, – перебила она меня.

– Вредина, – вырвалось у меня.

– Ты мне в спящем виде больше нравился, – ответила она мне.

– Взаимно, Панк.

Рыба была готова, мы не стали медлить и приступили к ужину. Даже без специй и соли было вкусно, но костей было много, они были острыми и небольшого размера. Когда мой желудок был уже полон, курить все равно хотелось, и немного начинало клонить в сон. Суури тоже доела свою рыбу и подкинула веток в костер.

– Спать будешь под открытым небом? – вдруг спросила она меня.

– Кстати, да. А что с ночлегом? – уточнил я.

– Пошли, – сказала она, встала и поправила юбку.

Мы прошли мимо пещер, где производили ткани, зашли в лес, следуя сквозь растительность. Через несколько метров мы оказались у еще одной скалы. Она была низкой и широкой, хорошо скрывалась среди высоких деревьев, а на выступах заросла травой и плющом.

– Тебе придется спать здесь, – сказала Суури, указывая на крайний вход.

Я присмотрелся и заметил три пещеры, входы в которые закрывала плотная ткань, сливающаяся с цветом камней. Невооруженным взглядом было трудно понять, что эта скала стала чем-то вроде дома. Суури довела меня до входа, мы прошли через штору, служившую дверью. Внутри было темно, я осмотрелся, сверху оказалась небольшая дыра, сквозь которую пробивался звездный свет. Через какое-то время мое зрение привыкло к мраку, и я смог нормально ориентироваться внутри.

– Где ты? – сказал я, потеряв Суури из виду.

– Здесь, – послышался ответ.

Она стояла за мной, а в руках у нее откуда-то взялись два свертка. Я обернулся, она мне их протянула. Это оказались два плотных покрывала.

– Кровать сам себе сделаешь, – сказала она, указывая на гору сухой травы.

Я стал еще лучше видеть в темноте, пространство пещеры по углам было завалено камнями, сухой травой, небольшими бревнами и ветками. В центре было углубление, обложенное валунами. Суури подошла к нему, положила несколько веток, раздалось чирканье, и стало светлее от небольшого костра.

Теперь я мог разглядеть все вокруг себя, два куска ткани в моих руках оказались красного и бежевого цветов. Стены были далеко не ровными, а до потолка я мог достать рукой. В одном из углов лежал инструмент, похожий на кирку. Видимо, этим и вырубали эти комнаты.

– А ты где будешь спать? – спросил я Суури.

– Здесь, недалеко, ближе к лесу, – ответила она.

– Там такая же пещера?

– Ну, почти. Спокойной ночи, – сказала она и ушла, оставив меня одного.

Она, конечно, разожгла мне костер, но в нем было слишком мало веток. Я подбросил еще, погрел руки над языками пламени, положил свертки на первый попавшийся плоский камень и принялся создавать себе кровать. Я сгреб почти всю сухую траву, которую смог найти в углах этого помещения. Получился самый настоящий стог сена, только более плоский.

Уже сильнее хотелось спать, я расстелил два куска ткани сверху этого травяного матраса. Бежевый кусок был в роли простыни, а красный стал одеялом. Темно-алая ткань была украшена орнаментом, состоящим из элементов, похожих на следы диких животных. Некоторые следы явно принадлежали птицам.

Я подбросил еще веток в костер и завалился на получившуюся кровать. Подушки не было, моя голова лежала на руках. Я смотрел на каменный потолок, надежды на то, что я на следующий день проснулся бы в своей комнате, уже не было. Мою голову посещали мысли, что я больше не посещу могилу матери и не увижу своего отца. Но что-то подсказывало мне, что я находился на своем месте.

Последним человеком, о котором я думал, был Амин. Правильно ли я сделал, когда сжег те бумаги. Я наконец-то понял, что тогда мною двигала паника. Если бы не она, я, возможно, не оказался бы в пещере в широких штанах на совсем голое тело.

Я перевернулся на живот, уставился на догорающий костер и через некоторое время крепко заснул, ощущая запах сухой травы.

Глава 4

Я сидел в кафе на своем любимом месте в углу. Я пил кофе с мятным сиропом, крепкий напиток согревал мое горло. Это было одно из моих любимых мест в городе, там готовили очень вкусные блины. На столах лежали зеленые скатерти, на деревянных стенах висели оленьи рога и черные доски, на которых мелом было написано меню.

Напротив меня сидел мой друг, Амин. На нем была белая рубашка, верхняя пуговица которой была расстегнута. Он был рад меня видеть, а я словно и не знал, что недавно были его похороны. На моей голове не было волос, я был в своей новой футболке, а на моей шее были бинты, прикрывающие рану.

– Спасибо тебе. Ты мне очень помог. Я даже не знаю, чем отблагодарить тебя, – сказал мне Амин, скромно улыбаясь.

– Ну что ты. Не стоит, – ответил я и отхлебнул немного кофе.

Напиток почему-то потерял вкус и стал совсем холодным, я поставил небольшую белую чашку обратно на блюдце. Заметив, что в кафе кроме нас никого не было, я почувствовал зуд в области груди. Кожа словно горела.

– Не беспокойся. Все будет хорошо, – сказал Амин.

Я посмотрел на него. Он был счастлив, словно я озолотил его. Внезапно он взял меня за руку, что оказалась холодна как лед, холодно потом стало и мне. Я закрыл на мгновение глаза, ощущая легкую слабость и озноб.

– Просыпайся, Аорин, – возмущался чей-то хриплый голос.

Мои глаза открылись, я лежал в пещере, а надо мной стояло трое мужчин. Киртол, Хасот и Рэмса[10 - Земля].

– Вставай, – недовольно произнес Хасот.

– Доброе утро, – сказал я, поднимаясь с травяного матраса.

Кафе и Амин оказались сном. Таким реалистичным сном, что сложно было поверить, что на самом деле последние несколько дней я провел далеко от цивилизации. Я поднялся и поправил свою одежду, в которой мне пришлось спать. В это время на меня с хитрыми ухмылками смотрели три пары глаз. Явно их что-то развеселило в моих движениях или в моем внешнем виде.

– Сегодня пойдешь с нами на охоту, – сказал Киртол.

– На охоту? – удивленно произнес я.

– Откуда, по-твоему, берется здешняя еда? – спросил меня Хасот.

Не зная, что ответить, я просто промолчал.

– Давайте не будем медлить, раз все уже почти готовы, – сказал Рэмса.

– Но у меня нет оружия! – сказал я, заметив у остальных клинки.

– Оружие ты еще должен заслужить, – ответил Киртол, не объясняя, каким образом это должно было произойти.

Не позавтракав и не проснувшись окончательно, я следовал за ними куда-то в лес. У Хасота и Рэмсы кроме клинков с собой еще были луки и стрелы. Мне показалось странным, что на концах стрел были перья разного цвета: у Рэмсы – серые, а у Хасота – коричневые. Но потом мне объяснили, что так они определяли, чей выстрел оказался точнее. В каком-то смысле по стрелам можно было узнать, кто стрелял, чужими пользоваться было нельзя.

Мы шли уже несколько километров, преодолевая скалы, ручьи и заросли. Иногда я немного отставал, заглядываясь на окружающую растительность. Не было ни троп, ни намека на дорогу, по которой можно было идти. Мои ступни чувствовали траву, землю и каждый камень, который попадал мне под ноги.

Через какое-то время мы вышли к реке, где нам надо было перебраться на другую сторону. Течение бушевало, но вода была такая чистая, что можно было разглядеть дно. Нам пришлось переходить по скользким камням, которые возвышались над волнами. Мы преодолели еще какое-то расстояние и вдруг остановились. Шаги стихли, стало слышно звуки леса. Перед нами раскинулась долина, трава была по колено, воздух поменял запах. Я обернулся, прямо за мной промелькнула тень. Так и не было ясно, что это было.

– Оставайся здесь, – сказал мне Киртол.

– Хорошо, – произнес я тихо в ответ.

Рэмса и Хасот ушли куда-то в заросли, а Киртол отправился в другую сторону. Я остался один рядом с крупным валуном, мне хотелось есть, ступни болели. Повязка на моей шее ослабла и сползла, рана немного кровоточила, листья, которые были к ней прижаты, видимо, остались в моей самодельной кровати. Я присел на крупный камень, пытался сам поправить повязку, но только сделал хуже. По моей шеи потекла кровь, крупные капли упали куда-то мне под ноги. Кисло-соленый запах заполнил мои легкие, а голова немного закружилась.

– Интересно, где сейчас Суури? – сказал я про себя.

Мое дыхание стало глубже, я старался не паниковать, но мне мешал голод, который усиливался. Мой желудок издавал урчащие звуки, стало немного знобить, пальцы рук и ног замерзли, а через некоторое время холод распространился по всему телу. Кровь на шее успела немного свернуться, я чувствовал биение своего сердца, а в моих ушах стояла тишина.

В это же время Хасот и Рэмса выслеживали добычу. Почему они меня оставили, я не знал. Опыта в охоте у меня не было, я был в данный момент бесполезен, как я думал, пытаясь что-нибудь сделать с раной на своей шее. Я немного испачкал повязку, которую обмотал на своем левом запястье. Вдруг тишину нарушил странный звук, который совершенно не был мне знаком. Я повернулся в сторону, откуда он раздавался, он становился громче. Мне стало не по себе.

Присмотревшись к кустам, я заметил там что-то крупное. Звуки издавало животное, чье очертание виднелось через листву. Я медленно встал, не ощущая ни паники, ни страха. Из-за шока мое тело не желало мне подчиняться, ноги, словно, приросли к земле и не хотели отрываться. На меня уставились два свирепых глаза, зверь меня заметил. И из-за кустов вырвался крупный медведь, в его спине торчала стрела с серыми перьями на конце. Он направлялся ко мне.

Я сорвался с места и побежал в сторону реки, зверь побежал за мной. Мне было уже все равно, что мои ступни испытывали неприятные ощущения, когда я наступал на камни или ветви. Надо было спасаться, хотелось еще раз увидеть Суури, хотелось, чтобы она еще раз перевязала мою шею. Вдруг на фоне звуков, издаваемых медведем, воздух рассек знакомый мне свист. Зверю в спину вонзилась еще одна стрела, и он еще яростнее зарычал.

Впереди у реки были валуны, я попытался запутать раненного медведя, резко сменив направление, забежав за каменную глыбу. Из-за своих размеров зверь немного замедлился, но не терял меня из виду. А я пустился тем путем, по которому мы перешли реку. Течение по-прежнему бушевало, я неосторожно наступал на влажную поверхность камней. Оказавшись почти на противоположной стороне, я споткнулся и упал, погрузившись в реку с головой.