Гнев вытесняет мою тоску. Я уверена, что ответы, которые я ищу, находятся здесь, в Цитадели, в бьющемся сердце королевства. Я не уйду, пока не найду их.
В течение следующих нескольких дней я начинаю задаваться вопросом, почему Люсьен упомянул о досуге, так как график, который он мне составил, совсем не оставляет мне времени для себя. Каждый день забит бесконечными совещаниями: с надзирателями, контролерами, губернаторами, лордами и леди того, другого и третьего. Я улыбаюсь и стараюсь быть обаятельной, обещать много – в плане торговли и так далее – в то время как на самом деле соглашаюсь на очень малое. Некоторые люди знали моего отца, или мать, или их обоих, поэтому я стараюсь вести разговоры так, чтобы выяснить, кто из них был другом моей матери, а кто – врагом. Но Люсьен безжалостно кладет этому конец.
– Ее Светлости трудно говорить о родителях, учитывая ее недавнюю потерю – вы, конечно, понимаете, – и поэтому мои посетители кивают и переходят к менее личным темам.
Каждый вечер я провожу почти так же, как и вечер до этого: три часа мне приходится беседовать с теми же людьми, с которыми я беседовала накануне вечером, стараясь не обращать внимания на фальшивые комплименты и намеки от мужчин, соперничающих за право стать моим мужем. Люсьен, кажется, наслаждается своими вечерами куда больше. Когда я замечаю его, сидящего за одним из нижних столов, мне всегда кажется, что он улыбается или весело болтает с кем-то, а после обеда он часто проводит время с леди Ниссой, наследницей владений Ланкорфиса. Ей он тоже улыбается.
Каждую ночь, после того, как Летия считает, что я забралась в постель, я снова встаю и пытаюсь перевоплотиться.
Я не могу перестать беспокоиться о том, что сказал Арон: я доказала, что не бескрылая, но не доказала, что могу летать. Какая-то часть меня начинает надеяться, что с течением дней мне не придется это подтверждать. Но все равно я боюсь. Поэтому каждую ночь я снимаю ночную рубашку и стараюсь расслабиться настолько, чтобы изменить свою форму. И каждую ночь я терплю неудачу. Я просто вспоминаю тот день, когда умерла моя мать: жуткую боль в крыльях, когда мы пытались сбежать, а затем удар когтей по позвоночнику. Я никогда этого не забуду.
Прошло две недели, как мы прибыли в Цитадель, и я чувствую себя совершенно выдохнувшейся. Но наконец подворачивается удобный случай: День красных угольков, время воздержания от алкоголя и долгих размышлений. День, в который нельзя вести никакие дела. Выходной день. Несмотря на усталость, я заставляю себя встать пораньше, сверяюсь с набросками замка, которые сделал для меня Люсьен, и иду в библиотеку.
В моей руке зажат листок бумаги, который я нашла среди вещей отца после его смерти. На нем почти ничего нет, только имя и адрес, написанный отцовским почерком: «Дикс (?) Флейфезер, Кроуснест-корт, рядом с Лонгшип-стрит, Нижний Фарн». Мне не удалось найти никаких упоминаний о семье Флейфезеров в библиотеке, но я надеюсь узнать что-то большее здесь, в столице королевства, в замке, где вырос мой отец. Бумага лежала среди писем, которые он написал, когда еще искал информацию об убийстве моей матери, еще до того, как прекратил поиски. Может быть, это знак, что это важно.
В библиотеке никого нет. Или почти никого: я могу различить в тишине царапанье пера по бумаге, доносящееся из какого-то укромного уголка, но звук слишком отдаленный, чтобы беспокоиться, и я немедленно приступаю к поиску книги по каталогу. Я читала, что некоторые библиотеки за пределами Соланума упорядочивают свое содержимое по темам. Но здесь, в королевстве, главное – это семейство. История, наука, открытие – каждое событие связано с вовлеченными в него людьми. Когда я добираюсь до каталогов, прикованных цепями к полкам, то вижу пять толстых томов на букву «Ф». Я перетаскиваю нужный том на ближайший стол и начинаю просматривать страницы. Списки имен написаны от руки мелкими буквами, но в конце концов я нахожу то, что ищу: «ФЛЕЙФЕЗЕР: малая ветвь дома Аксипта Олорис. См. АКСИПТА: Война Хищников; АКСИПТА: наемники…»
Статья продолжается, но я не утруждаю себя чтением остального. Мне это не нужно. Члены Дома Аксипта умели обращаться в ястребов.
В Ястребов. Знать после всех этих лет, что я не ошиблась в определении нападавших, что я не виновата в том, что мой отец не смог их найти… Я смотрю на листок бумаги, смаргивая набежавшие на глаза слезы. У меня трясутся руки. Неужели я вижу имя одного из убийц моей матери?
– Могу я вам помочь, миледи?
Я резко оборачиваюсь, быстро комкая листок бумаги в кулаке. Скромно одетая женщина с книгой в одной руке и ручкой в другой пристально смотрит на меня.
– Могу ли я вам помочь? – повторяет она. – Я летописец.
Теперь я вижу, что у нее такие же испачканные чернилами кончики пальцев, как у нашего летописца в Мерле, но розовато-серые волосы этой женщины указывают на то, что она принадлежит к семейству голубей.
– Я ищу последние семейные хроники. За последние двадцать лет или около того.
– Конечно, – она кланяется и ведет меня к большим книжным шкафам в дальнем углу комнаты. – У нас есть современные хроники всех главенствующих семей. Все ветви Сигнуса, естественно, Ардриэда, Корвус…
– А что насчет Аксипты?
В тишине, которая следует за моим вопросом, я слышу, как ветер свистит вокруг замка. Я вспоминаю свист крыльев ястребов и вздрагиваю.
– За последние двадцать лет? Думаю, что нет, миледи. Этот дом был разрушен во время Войны Хищников. Их хроники закончились более двухсот лет назад.
– Но наверняка остались дети…
– Нет, – она указывает на раздел полок. – Все наши записи о войнах, включая свидетельства очевидцев, находятся здесь. Аксипта, Аквила и все родственные им семьи были полностью уничтожены. Все остальное, что вы слышали, – просто непристойные слухи, – ее тон говорит о личном оскорблении. – Исторические книги не лгут, миледи.
Я хочу отметить, что, конечно, это зависит от того, кто их пишет. Но взгляд женщины падает на кольцо защитницы на моей левой руке, и ее глаза расширяются от осознания того, кто я. Поэтому я склоняю голову в знак благодарности и убегаю, стремясь избежать вопросов.
Я подумываю вернуться в свои покои, а после отправиться в город, чтобы попытаться найти адрес на бумаге. Может быть, найти и этого Флейфезера. Мне было бы удобнее носить на поясе мамин кинжал, но либо Летия, либо Люсьен, либо они вместе могут ждать меня в моей комнате. Люсьен, несомненно, выведает у меня причины, по которым я покидаю Цитадель, или попытается запретить мне. Летия, наверное, захочет пойти со мной. Но рисковать самой – это одно; я не собираюсь подвергать свою подругу опасности. Вместо этого я в одиночестве направляюсь к главному входу в замок, но не успеваю далеко уйти, как кто-то зовет меня по имени.
– Адерин! Кузина…
Это Одетта. Она торопливо спускается по ступенькам, одетая, как обычно, в белое. Шелковая юбка развевается у нее за спиной. Но прежде чем подойти ко мне, она резко останавливается, внезапно смутившись.
– Я просто хотела узнать, кузина, не направляешься ли ты в храм? – Она указывает на мой плащ. – Я собиралась пойти с Ароном, но он ушел… он сегодня не в настроении. – Она смотрит на меня с некоторым беспокойством.
– Хм… я не собиралась в храм, пока нет. Но я пойду с тобой позже, если хочешь.
– Да, благодарю. – Она шагает рядом со мной. – Куда ты направляешься?
– Решила прогуляться. По городу.
– По городу? – Ее голос повышается от удивления. – Но почему?
– Ну… мой отец вырос здесь. Он рассказывал мне о местах, в которых часто бывал, я решила попытаться найти их. – Полная чушь, но Одетта, похоже, верит. – Ты не знаешь, где находится Лонгшип-стрит? Это в Нижнем Фарне…
Моя кузина сразу качает головой.
– Нет. Я не была ни в одной части этого города, – она смотрит на меня и слегка краснеет (хотя я стараюсь скрыть свое удивление). – Видишь ли, я не должна была стать королевой. Знать о королевстве, бескрылых и подобное… никогда не казалось мне чем-то важным. Я не такая, как Арон; я ненавижу политику и изучение бумаг, а еще необходимость принимать решения, – понизив голос, она наклоняется ко мне: – Я знаю, что в королевстве что-то не так. Но я не знаю, как это исправить. А вот мой муж будет знать. Я надеюсь, – ее румянец становится еще ярче. – Ты слышала, что я выхожу замуж, кузина? За лорда Зигфрида, – она вдруг усмехается. – Я еще не знаю, много ли у нас с ним общего, но я буду счастлива, просто разглядывая его. Он удивительно красив.
– Правда? Я счастлива за тебя. – Я не знаю, что еще сказать. Мы расстаемся в главном зале, и я спускаюсь по лестнице во внутренние дворы тыльной стороны замка, к конюшням и складам. Оттуда я совершаю свой побег в город.
Широкие мощеные дороги Верхнего Фарна оказались достаточно приятны, вдоль них стоят крепкие каменные особняки дворян более низкого ранга и дома богатых торговцев. Здесь есть сады и деревья, и я прохожусь по нескольким оживленным торговым улицам. И все же не могу как следует насладиться свободой подальше от Цитадели. Здесь тоже есть темные стражники, стоящие на углах или патрулирующие аркадные аллеи. Никто из них, кажется, не обращает на меня никакого внимания, но я все же набрасываю на голову капюшон и спешу вперед, а затем вниз.
Постепенно город вокруг меняется. Дороги превращаются в узкие переулки, через многие из них прямо по центру тянутся зловонные и жужжащие от мух канавы. Здания здесь построены из дерева, а не из камня, и сколочены вместе до такой высоты, что закрывают над головой большую часть неба. Я больше не вижу Цитадели и начинаю терять чувство ориентации. Здесь совсем нет охраны, вместо стражи дорожки кишат людьми. Плохо одетыми, плохо обутыми и, судя по всему, голодающими. Мне приходится просить помощи, чтобы найти дорогу. Те, к кому я подхожу, отвечают достаточно любезно, но смотрят на меня так, словно не понимают, кто я и что происходит. Я перехожу на быстрый шаг. Назойливое ощущение, что за мной наблюдают, никак не покидает.
В конце концов я добираюсь до того места, которое, по словам одного мальчика, называется Лонгшип-стрит; названия улицы я нигде не вижу, но, судя по вывеске, трактир на углу улицы именуется «Лонг Шип». Я прохожу мимо нескольких грязных лавок, где на шатких столах выставлены товары: не самая свежая рыба, сальные свечи, ассортимент заложенных вещей. Остальная часть улицы, извивающаяся и спускающаяся к берегу фьорда, кажется, состоит из плохо ухоженных многоквартирных домов, возведенных вокруг крошечных, сырых дворов. Повсюду лежат кучи мусора.
Пожилая женщина сидит неподалеку, на ступеньках одного из домов, и смотрит на меня.
– Не могли бы вы показать мне, где находится Кроуснест-корт?
Она не отвечает. Но поблизости больше никого нет. Я проверяю свои карманы, жалея, что не додумалась взять с собой чуть больше денег, – и показываю ей серебряные полсоверена.
– Я говорю…
– Я слышала. Я могу, – она переводит взгляд на монету в моей руке. – Да, могу.
Как только я кладу монету ей в руку, стараясь не дотрагиваться до нее, она встает, подзывает меня и идет дальше по улице.
Я иду следом.
Женщина ведет меня в лабиринт еще более узких переулков, по ширине не больше проходов между многоквартирными домами. Должно быть, уже почти полдень, но здесь, внизу, настали сумерки. По крайней мере, постоянный мрак не позволяет мне увидеть, во что я ввязываюсь. Еще несколько минут, и она останавливается в тупике, указывая на покрытое сажей здание, возвышающееся над нами с трех сторон.
– Кроуснест, – она смотрит на меня с усмешкой. – Какая же ты хорошенькая. Что ты здесь потеряла?
– Я ищу человека по имени Дикс Флейфезер. Кажется, он живет здесь. Или жил раньше.
– Кого-то ищешь, говоришь? – Она кричит что-то в сторону здания, и я не улавливаю слов, но через мгновение в одном из дверных проемов появляется рыжеволосый коренастый мужчина, за которым сразу появляется молодой человек под руку с женщиной. Они оба выглядят голодными, у женщины под глазом красуется синяк. Мой проводник подзывает их ближе. – Эта прекрасная леди ищет человека по имени Флейфезер.
Мое сердце начинает бешено колотиться, как только они окружают меня. Я не знаю, почему боюсь их, ведь если я прикоснусь к ним, то обожгу, но все же нервы в животе скручиваются в комок.
– Я могу заплатить вам, – я вытаскиваю еще одну монету. – Я просто хочу поговорить с ним.
Старик протягивает руку за монетой, оглядывая меня с головы до ног.
– Я слышал, здесь жил человек с таким именем, лет пять назад, а может, и больше. Парень из Олориса. Но однажды он уехал в Фарн, – он мотает головой в сторону верхнего города, – и больше не вернулся.
У меня перехватывает дыхание: снова Олорис. И, возможно, примерно в то же время, когда умерла моя мать.
Мужчина подходит ближе, а в его глазах читается жадность.
– Может быть, я прямо сейчас и скажу тебе, с кем он там собирался встретиться. Возможно, даже поведаю, что с ним случилось.
Я проверяю карманы: пусто, если не считать ключа.
– У меня больше нет денег. Но если вы расскажете мне все, что знаете, я пришлю сюда слугу с вознаграждением.
– А как насчет твоего кольца? – Он показывает на золотое кольцо защитницы.
Я отрицательно качаю головой. Я сомневаюсь, что этот человек в самом деле владеет информацией, которую он мне пытается продать, но даже если бы он ее предоставил, я бы никогда не отдала ему кольцо моей матери.
– Оплата будет позже, или ее вообще не будет, – я выпрямляюсь, стараясь выглядеть храбрее, чем чувствую себя на самом деле, и в этот момент кто-то дергает меня за юбку. Пожилая женщина держит в руках кусок ткани.
– Прекрасный шелк – стоит много серебра. Мы могли бы взять его в обмен.
Я вырываю у нее из рук свою юбку.
– Спасибо за помощь. Но мне нужно идти.
Мужчина смеется:
– Идти? Думаешь, найдешь дорогу обратно?
Он прав – я понятия не имею, как выбраться из этих переулков, не говоря уже о том, как вернуться в главную часть города. Когда я оборачиваюсь, надеясь хоть мельком увидеть Цитадель, то понимаю, что у входа во двор собралась целая толпа.
Я в ловушке.
– Предупреждаю вас… – Я поднимаю руки вверх. – Я благородных кровей. Не хочу причинять вам боль…
Пожилая женщина хихикает.
– Благородных кровей, говоришь? Такое красивое лицо, и такая ложь. Кто-нибудь слышал о пешем дворянине в Нижнем Фарне? – Ее улыбка исчезает. – Кто слыхал о знатном лице, заботящемся о том, больно ли нам? Мы здесь гнием и умираем, а они ничего не делают. И если ты не отдашь мне это кольцо, то тоже умрешь здесь…
Она хватает меня за пальцы и визжит от боли, как только дотрагивается до моей кожи.
Остальные люди – вокруг нас собралась целая толпа – теперь отступают, но не разбегаются. Рыжеволосый мужчина достает из-под одежды нож, а затем молоток и передает его своему младшему товарищу. Но женщина, держащая его за руку, пытается оттащить его.
– Отпусти ее, Мосс, пожалуйста…
– Стой на месте, Мосс! – кричит старик. – Если мы ее отпустим, она натравит на нас стражников.
– Я не буду, обещаю… – Я широко раскидываю руки, проклиная свою неспособность перевоплотиться, в надежде, что смогу захватить одного из них в качестве заложника. С верой, что смогу сделать хоть что-то, чтобы защитить себя, прежде чем Мосс раздробит мои кости молотком.
Внезапно у входа во двор раздаются крики. Я оборачиваюсь на шум и вижу пожилого мужчину с полным ненависти лицом и готовым к удару ножом…
Глава пятая
Резкий взмах клинка словно из ниоткуда возникнувшего вращающегося топора рассекает воздух. Лезвие вонзается в спину мужчины; он роняет нож, слабо стонет и падает к моим ногам. Тишина, возникшая на мгновение, нарушается криками, и в этот момент два темных стражника начинают пробиваться сквозь толпу, пока бескрылые обитатели Кроуснест-корта топчут друг друга в панике, пытаясь бежать.
– Ваша Светлость, сюда, – третий стражник в ожидании стоит передо мной.
– Но… – Я беспомощно машу рукой в сторону царившего вокруг меня хаоса.
– Ваша Светлость… прошу, скорее сюда.
Я следую за ним. У входа во двор нам приходится перешагнуть через чье-то тело. Это тот самый молодой человек, которого другие звали Мосс, он все еще сжимает в руке молоток.
Всего минута пробежки, и мы снова на Лонгшип-стрит – улица кажется широкой и наполненной светом, по сравнению с лабиринтом переулков позади, – Арон ждет меня, сидя верхом на высоком гнедом коне, вокруг него собралось еще больше темных стражей.
– Я не смогу помочь тебе забраться на лошадь, – он держит в одной руке поводья. – Тебе придется поставить ногу в стремя.
Я неуклюже забираюсь в седло, стараясь не касаться лошади голыми руками. Устроившись позади него, я кладу руки на талию Арона, когда он разворачивает коня и пускает его рысью обратно по улице.
Я в безопасности.
От волны тошноты и усталости кружится голова; и я крепче прижимаюсь к кузену, закрывая глаза.
– Можешь спуститься.
Я оглядываюсь по сторонам. Мы вернулись в конюшню за Цитаделью. Арон останавливает лошадь рядом с балкой, и я прыгаю вниз. Даже умудряюсь не споткнуться, несмотря на трясущиеся ноги.
Арон спрыгивает с лошади и передает поводья конюху.
– Пойдем, – говорит он мне. – На сегодня ты обеспечила мне достаточно развлечений, – он показывает на окна замка; наверное, оттуда за нами наблюдают другие дворяне, и от стыда мне становится дурно. – Иди и поешь чего-нибудь.
Я опускаю глаза и следую за ним внутрь здания.
Арон ведет меня в ту часть замка, где я до этого еще не бывала, кажется, в одну из верхних башен. По обе стороны двери стоят темные стражники, но Арон стучит, и слуга быстро впускает его в выложенный плиткой вестибюль. Впереди еще одна лестница, ведущая в башню, и я оказываюсь в круглой гостиной, окольцованной высокими застекленными дверями, сплошь покрытой позолоченным серебром и тонкими белыми кружевами.
Одетта там. Она тотчас же вскакивает, когда мы входим.
