Их глаза встретились, как два странника из разных миров и разных времён, неожиданно заговоривших на одном языке и радостно поражённых этим.
Проникновение в запредельное длилось недолго в реальном по земным измерениям времени, но в Поли осталось осознание обретения бесконечно важного.
В глаза Адама, после их встречи с её глазами, всё время хотелось взглянуть. Она смотрела на них сбоку. Они были такими нежными, и длинные ресницы трепетали над ними.
Отношения Адама и Поли изменились. Они часто смеялись по разным поводам. Из его компьютера стала звучать музыка времён её молодости. Если кто-то заходил, когда они увлечённо говорили, они одновременно замолкали (хоть разговор и не был интимным, они не хотели постороннего вторжения).
Для Поли невозможность земного семейного счастья из-за большой разницы в возрасте была гарантией того, что её чувству ничто не угрожает: ни ревность, ни желание захвата и удержания, ни даже опасение за неразделённость. Приподнятость этого чувства над повседневным сделали его бестелесным (чисто духовным) и радостным.
На Адама же Поли странно действовала. Он ей не доверял:
– Вы смотрите такими честными глазами (может даже пребывая в уверенности, что искренни) и обманываете.
Сквозь возмущение её якобы неискренностью, явно звучавшее в его голосе, Поли – как ни странно – слышалось признание в любви.
В другой раз, когда он произнёс:
– Вы хуже наркотика. Наркотик можно не принимать, – в его голосе улавливалось страдание, в то время как на губах была блаженная улыбка.
Для неё он был лучше всякого наркотика. Стоило представить его глаза, и спокойная чистая радость наполняла её сердце и любовью изливалась на всех и всё. Поэтическое вдохновение стало частым гостем.
Твоей улыбкой улыбается мне Солнце –
с Небес течёт искр солнечных река.
Прекрасное Любовью создаётся,
и не помеха Свету – облака.
Не променяю и на рай любой
Я миг, в котором так хотелось бы остаться.
А если уходить – лишь для того,
Чтоб вновь и вновь с любовью возвращаться.
В тот миг я возвращаюсь, как домой,
В рай тишины, где дремлет даже лира.
О, чудное мгновение! Постой!
Дай отдохнуть от треволнений мира.
Счастье Поли видеть Адама длилось считанные дни. Обстоятельства так сложились, что ей пришлось уволиться.
Поначалу она очень переживала вынужденное расставание. Но его глаза и на расстоянии не утратили своё воздействие.
– Мы расстались, но теперь со мной всегда
не подаренный, и всё же твой подарок –
в невозможное зовущие глаза,
нежность, и моя им благодарность, –
лилось из её сердца.
Я люблю тебя, как прежде, и ещё:
Как весенний дождь и цветущий сад,
В утреннем лесу сосен аромат,
Журавлиный крик в голубом просторе,
Всплески зацелованного солнцем моря,
Ветер, налетевший нежною волною,
Как улыбку солнца надо мною.
Через некоторое время Поли набирает номер телефона Адама и молчит.
Адам
– Говорите.
Поли так рада слышать голос Адама, что начинает улыбаться.
Адам
– Вы смеётесь?
Поли
– Давай вместе посмеёмся над моей глупостью. Мне так нравилось смеяться с тобой вместе.
Они смеются естественно и радостно.
Поли
– Почему тебя так радует моя глупость?
Адам
– Мне тоже нравится смеяться с вами всё равно над чем.
Продолжают смеяться.
Поли
– Теперь мы смеёмся над нашей глупостью. Ведь смеяться всё равно над чем глупо.
Адам
– Не думал, что буду так радоваться собственной глупости.
Поли
– Мы радуемся не собственной глупости, а тому, что каждый из нас не одинок в своей глупости.
Адам
– Смеяться над собственной глупостью совсем не так уж глупо.
Поли
– Таким оборотом ты лишаешь нас повода для смеха.
Адам
– А в чём же была ваша глупость, над которой вы предложили посмеяться?
Поли
– Одно время я опасалась, что занимаюсь вампиризмом. Извини за высокий слог:
Ведь даже представляя
твои глаза в чреде счастливых грёз,
себя блаженством ощущаю
в любви, разлитой среди звёзд.
Хотела спросить у тебя, не ощущаешь ли ты оттока энергии. Но мой знакомый эзотерик уверил меня в том, что энергия Любви течёт с Небес.
Адам
– К влюблённым Бог благоволит!?
Поли
– Через твои глаза мне открывается окно в Небо.
Звездочет. Лекарство от гордыни
Не запасай любви мгновенья впрок –
Дари любовь, и сторицей она к тебе вернётся.
Мгновения любви нам дарит Бог,
Черпая из бездонного небесного колодца.
– Я тебя вот так люблю, – говорит Поли, крепко обнимая Звездочёта при встрече, живо представляя, как, произнося эти же слова, её двухлетний сынишка старался покрепче обнять её.
– Правда? – радостно спрашивает Звездочёт.
Она молчит. Это было объятие не совсем всерьёз, и она рассчитывала на соответствующее восприятие. Поэтому прозвучавший с искренней радостью вопрос Звездочёта, как ей показалось, готового поверить в своё счастье, повергает её в растерянность.
Будучи по натуре прямой и искренней в выражении своих мыслей и всех (кроме любви) чувств, она никогда ни одному из любимых ею мужчин не могла сказать:
– Я Вас люблю.
Чувство любви было самым дорогим для неё. Пока о нём знает только она, оно – в сохранности. Слетев с языка словами признания, любовь может покинуть и душу; а если чувство не найдёт отклика, вместе с надеждой на взаимность может умереть и любовь.
Привычка скрывать свои нежные чувства в глубине души появилась у Поли не только в результате её собственного жизненного опыта, но и от того отношения к любви, которое существовало в её стране в то время, когда формировалась её личность. В обществе, где не было места для Бога, и любовь представлялась не достойной внимания. Хотя она время от времени обнаруживала себя, и уверить всех в том, что её, как и Бога, нет, не получалось. Кормчие атеистического гиганта опасались, что нечто, из чего нельзя сделать практического применения, необъяснимое рационально, может указывать на существование метафизики, что никоим образом не согласуется с неоспоримой идеологией атеизма и материализма. Влюбленный, воспринимался человеком не от мира сего, неуместной среди всеобщего единообразия и единомыслия индивидуальностью.
К счастью индивидуальности все-таки появлялись. Поли помогали стать индивидуальностью звёзды. Родившись под знаком Овна, она приобрела среди прочих качеств, несовместимых со стадным чувством, стремление к оригинальности. Кроме этого ей была дарована способность влюбляться. А в состоянии влюбленности невозможно спокойное, инертное, доходящее до автоматизма, движение по жизни: разнообразный спектр чувств не позволит душе погрязнуть в сером однообразии.
Поли рано уверилась в своей способности мыслить логично. В 3-м классе была первая интеллектуальная победа Поли, благодаря настойчивости в отстаивании того, что она считала истиной. Она упорно стояла на правильности своего решения задачи, отличного от предложенного учительницей, и та согласилась. Абстрактные выкладки Поли удавались – с интуицией обстояло похуже. Сердцу Поли доверяла в меньшей степени, чем уму. Ментальная открытость и смелость в каком-то смысле компенсировала замкнутость и робость сердца. Сердцем Поли не могла гордиться – зато уж умом! Потребность гордиться чем-то в себе появилась в результате поисков опоры в самой себе как защиты от мира, вдруг оказавшегося ненадёжным и безжалостным.
К счастью гордости умом не удалось оформиться в нечто незыблемое благодаря тому, что не многие считали Поли умной, особенно в житейском смысле. В отрочестве у Поли был тяжелый период: время учёбы в «элитном» математическом классе, где каждый считал себя звездой первой величины. Почти беспросветному инертному состоянию сознания наяву она предпочитала сны. Сны для неё были спасением от мрачного однообразия будней и душевного одиночества. Поли с нетерпением ждала, когда наступит ночь и, может быть, приснится что-нибудь необычное: светлое и радостное. Правда её гордыня умудрялась подпитываться тем, что она отличается от своих одноклассников, большая часть которых пошла в «элитный» класс не из любви к математике, как она, а в видении перспективы благополучия партийного или государственного служителя. Она же не использует (хотя могла бы) в корыстных целях (такая Поли высоконравственная) ум и знания, которые лежали в памяти в основном мёртвым грузом или вообще за невостребованностью исчезали бесследно. По поводу последнего Поли над собой подшучивала:
– Я знаньями питаюсь, я – чёрная дыра.
