Я бросил на нее свирепый взгляд, но не решился снова прервать выступление.
– Все препятствия я одолел с Мэг Маккаффри, подругой моей!
– Нет, с его госпожой! – возразила Калипсо. – Девчонкой двенадцати лет от рождения! Узрите: пред вами ничтожный раб Лестер, подросток, бездарней которого нет!
Полицейский нетерпеливо фыркнул:
– Нам все это известно. Император рассказал нам.
– Тсс! – шикнула Нанетт. – Не будь невежей.
Я положил руку на сердце:
– Мы древний оракул спасли, рощу Додоны, расстроили планы Нерона! Но, увы, Мэг Маккаффри от меня убежала. Злобный отчим ей разум смутил, отравил!
– Яд! Отрава! – вскричала Калипсо. – Как дыханье несвежее Лестера Пападопулоса, подростка, бездарней которого нет!
Я все-таки устоял перед соблазном спихнуть ее в клумбу.
Тем временем Лео подбирался к бульдозеру, изображая танцевальные иллюстрации к моей истории, кружась, вздыхая и жестикулируя. Он походил на страдающую от галлюцинаций балерину в трусах-боксерах, но блеммии вежливо уступали ему дорогу.
– Внимайте! – крикнул я. – Оракул Додоны пророчество дал нам – самое жуткое, в форме лимерика!
– Жуткое! – поддакнула Калипсо. – Как умения Лестера, подростка, бездарней которого нет!
– Выбирай эпитеты! – буркнул я, а затем продолжил, обратившись к своим зрителям: – Мы на запад отправились к другому оракулу, по пути поразив много страшных врагов! Одолели циклопов!
Лео запрыгнул на подножку бульдозера. Он драматично вскинул степлер, а затем вонзил две скобы машинисту в грудь, прямо туда, где должны были располагаться его настоящие глаза. Это вряд ли показалось бы приятным даже такому стойкому существу, как блеммия. Машинист взвыл и схватился за грудь. Лео спихнул его с его места.
– Эй! – завопил полицейский.
– Постойте! – взмолился я. – Наш друг всего лишь изображает в лицах, как мы победили циклопов. Это допустимый повествовательный прием!
Не до конца убежденные, блеммии зашевелились.
– У тебя очень много последних слов, – пожаловалась Нанетт. – Когда мне уже можно будет размозжить тебе голову?
– Скоро, – заверил я ее. – Итак, как я сказал… мы на запад отправились!
Я поднял Калипсо на ноги: она опять расхныкалась (я тоже охнул пару раз).
– Что ты творишь?! – процедила она сквозь зубы.
– Помоги мне! – велел я. – Внимайте, недруги! Узрите наш путь!
И мы, пошатываясь, направились к бульдозеру. Руки Лео мелькали над рычагами. Двигатель с шумом заработал.
– Никакая это не история! – гаркнул полицейский. – Они убегают!
– Вовсе нет! – Я подсадил Калипсо и полез вслед за ней на бульдозер. – Итак, путь наш был долог, недели…
Лео дал задний ход. Бип! Бип! Бип! Отвал бульдозера начал подниматься.
– Вообразите, что вы в Лагере полукровок, – крикнул я толпе, – а мы начинаем свое путешествие.
Тут я понял свою ошибку. Я попросил блеммий что-то вообразить – они же были на такое просто не способны.
– Остановить их! – Полицейский поднял пистолет.
Его первый выстрел рикошетом отскочил от металлического отвала.
– Внимайте, друзья! – воззвал я. – Готовьте подмышки!
Но мы уже исчерпали запас их вежливости. Над нашими головами пролетел мусорный бак. Бизнесмен поднял каменную вазу и бросил ее в нас, разбив окно отеля.
– Быстрее! – поторопил я Лео.
– Я пытаюсь, чувак, – пробормотал он. – Это тебе не гоночный автомобиль.
Блеммии приближались.
– Осторожно! – закричала Калипсо.
В последний момент Лео успел развернуть бульдозер и отбить ножом отвала кованую скамейку. К несчастью, из-за этого мы оказались открытыми для новых атак. Нанетт метнула в нас дорожный знак словно гарпун. Металлический шест воткнулся в гусеницу, из которой тут же повалил пар и во все стороны разлетелись брызги масла, и наша спасительная машина остановилась.
– Супер, – сказала Калипсо. – И что теперь?
Это был весьма подходящий момент для того, чтобы ко мне вернулась божественная сила. Я бы ринулся в битву и раскидал врагов как тряпичных кукол. Но не тут-то было: мои кости словно растаяли и стекли в ботинки. Руки тряслись так сильно, что попытайся я достать лук, вряд ли бы это у меня получилось. Ах, неужто моя блистательная жизнь оборвется здесь – под кулаками благовоспитанных безголовых американцев со Среднего Запада?!
Нанетт запрыгнула на капот бульдозера, ее ноздри оказались прямо передо мной – премерзкое зрелище. Лео попытался атаковать ее огнем, но в этот раз застать Нанетт врасплох не удалось. Она открыла рот и проглотила огненный шар, который не причинил ей никакого вреда – только вызвал небольшую отрыжку.
– Не расстраивайтесь, дорогие мои, – проговорила она. – Вам никогда не пробраться в синюю пещеру. Она под надежной охраной! Жаль, конечно, что вы умрете. До церемонии имянаречения осталось всего три дня, и вы с девчонкой должны были стать главными украшениями в процессии его рабов!
Я был слишком напуган, чтобы понять все, о чем она говорила. Девчонка… Неужели она имела в виду Мэг? Кроме этого я услышал только «синий»… «умрешь»… «раб», что в тот момент достаточно точно описывало меня.
Понимая, что это бесполезно, я все равно снял с плеча лук и начал его разворачивать. Вдруг прямо между глаз Нанетт воткнулась стрела. Она скосила глаза, пытаясь разглядеть стрелу, упала навзничь и рассыпалась в прах.
Я уставился на свое завернутое оружие. Конечно, лучник я прекрасный, но я был в полной уверенности, что еще не успел выстрелить.
Раздался резкий свист. В центре площади, прямо на фонтане, стояла женщина в выцветших джинсах и серебристом зимнем пальто. В руках у нее сверкал березовый лук, а за спиной висел полный стрел колчан.
У меня екнуло сердце при мысли о том, что моя сестра Артемида наконец-то пришла мне на помощь! Но нет… Женщине было не меньше шестидесяти, я заметил седые, собранные в пучок волосы. Артемида никогда бы не появилась в таком облике.
По причинам, которыми она со мной никогда не делилась, Артемида гнушалась выглядеть старше чем, скажем, на двадцать лет. Я миллион раз убеждал ее, что красота не имеет возраста. В любом модном магазине на Олимпе вам скажут, что четыре тысячи – это новая тысяча, но ей этого было не втолковать.
– На тротуар! – крикнула седовласая незнакомка.
По всей площади в асфальте появились круги размером с канализационный люк. Круги разделились на лепестки, и люки раскрылись, словно ирисовые диафрагмы, из них поднялись орудийные башни с механическими арбалетами, которые завертелись, посылая вокруг красные лучи лазерных прицелов.
Блеммии даже не попытались спрятаться. Может быть, они не поняли, что происходит. А может быть, ждали, пока седовласая женщина скажет «пожалуйста!».
Мне же необязательно было быть богом стрельбы из лука, чтобы понять, что случится дальше. Я потащил за собой друзей – второй раз за день. (Оглядываясь назад, не могу не признать, что это было приятно.) Мы спрыгнули с бульдозера как раз в тот момент, когда в воздухе засвистели выстрелы.
Когда я осмелился поднять голову, от блеммий остались только кучки праха и одежда.
Седовласая женщина спрыгнула с фонтана. Принимая во внимание ее возраст, я испугался, что она переломает себе ноги, однако она не без грации приземлилась и направилась к нам с луком в руках.
Лицо ее испещряли морщинки, кожа под подбородком начала провисать, на тыльной стороне ладоней проступили пигментные пятна. Однако держалась она с королевским достоинством, как женщина, которая не должна никому ничего доказывать. Глаза ее сверкали словно лунные блики на воде. Отчего-то эти глаза показались мне знакомыми.
Она несколько мгновений смотрела на меня, а потом удивленно покачала головой:
– Значит, это правда. Ты Аполлон.
Это не было похоже на привычное мне «О, вау, Аполлон!». Она произнесла мое имя таким тоном, будто знала меня лично.
– М-мы знакомы?
– Ты меня не помнишь? – спросила она. – Да, вряд ли помнишь. Зови меня Эмми. А призрак, которого вы видели – Агамед. Он привел вас к нам.
Имя «Агамед» я точно где-то слышал, но, как обычно, не мог сообразить где. Мой человеческий мозг все время выдавал сообщение о том, что память переполнена и он сможет нормально работать, только когда я удалю столетие-другое воспоминаний.
Эмми перевела взгляд на Лео:
– А почему ты в трусах?
Лео вздохнул:
– Утро выдалось долгим, abuela[3 - Бабуля (исп.)], но спасибо за помощь. У вас суперские арбалеты!
– Спасибо… Наверное.
– А может, вы сумеете и Кэл помочь? – спросил Лео. – Ей совсем плохо.
Эмми присела рядом с белой как мел Калипсо. Глаза волшебницы были закрыты, а дыхание сбивалось.
– Она тяжело ранена, – нахмурилась Эмми, взглянув на лицо Калипсо. – Как, ты сказал, ее зовут? Кэл?
– Калипсо, – пояснил Лео.
– А, – морщины на лбу Эмми стали глубже. – Теперь понятно, почему она так похожа на Зою.
Мне словно ножом по сердцу полоснули:
– Зою Ночную Тень?
Калипсо пробормотала что-то в бреду, но я не разобрал слов… может, это было имя «Ночная Тень»?
Веками Зоя была помощницей Артемиды, ее главной Охотницей. Несколько лет назад она пала в бою. Я не знал, встречались ли когда-нибудь Калипсо и Зоя, но они были сводными сестрами – дочерями титана Атласа. Я никогда не замечал, насколько они похожи.
Я пристально посмотрел на Эмми:
– Если ты знала Зою, значит, ты из Охотниц моей сестры. Но это невозможно. Ты…
Я замолчал, чтобы не сказать «постарела и умираешь». Охотницы были вечно юными и бессмертными, пока не погибали в битве. Эта женщина явно была смертной. Ее жизненная энергия слабела… до боли знакомое ощущение, совсем как моя – ничего общего с аурой бессмертного существа. Не могу объяснить, как я это понял, но для меня это было очевидно – как разница между чистой и уменьшенной квинтой.
Вдалеке завыли сирены. Я вдруг осознал, что мы беседуем в зоне пусть небольшого, но бедствия. Скоро сюда сбегутся смертные или другие блеммии.
Эмми щелкнула пальцами. Все до единого арбалеты скрылись под землей. Люки закрылись и исчезли, будто их никогда не было.
– Нужно уйти с улицы, – сказала Эмми. – Пойдем, я отведу вас на Станцию.
4
Не должен дом
Быть тайной для Аполлона
И кидать в него кирпичами
Далеко идти не пришлось.
Таща Калипсо между собой, мы с Лео поплелись за Эмми к изысканному зданию на южной стороне площади. Как я и думал, когда-то здесь был железнодорожный вокзал. Под круглым окном красовались выбитые в граните буквы «Юнион-Стейшн».
Эмми не пошла к главному входу. Она свернула влево, остановилась у стены и провела рукой между кирпичами, очерчивая дверной проем. Цемент с хрустом разошелся, стена сдвинулась внутрь, и перед нашим взором явилась узкая шахта вроде дымохода и железные кольца-ступени, ведущие вверх.
– Ловко! – похвалил Лео. – Только Калипсо не сможет карабкаться.
Эмми нахмурилась.
– Ты прав. – Она повернулась к проему в стене: – Станция, дай нам, пожалуйста, пандус.
Металлические кольца исчезли. Раздался приглушенный рокот, и внутренняя стена шахты стала клониться назад, кирпичи начали сами собой перестраиваться, и скоро перед нами уже был пандус, идущий под небольшим углом вверх.
– Ого! – изумился Лео. – Ты что, попросила его у здания?
Улубка мелькнула в уголках губ Эмми:
– Станция – это не просто здание.
После этих слов пандус перестал казаться мне таким уж замечательным.
– Она живая? Как Лабиринт? И ты хочешь, чтобы мы вошли внутрь?
У Эмми однозначно был взгляд Охотницы. Только последовательницы моей сестры осмеливались бросать на меня такие мерзкие презрительные взгляды.
