Я прогулялась по воскресным улицам, а Л. поехал к миссис В.[35 - Урожденная Мари де Джонг (1850–1939) – мать ЛВ.], где встретил Бэбс[36 - Марджори («Бэбс») Вулф, урожденная Лоундс, – жена Филиппа Вулфа с 1922 года.] и остальных с немецкой овчаркой, которую пришлось вернуть. Она только что купила пса на Паг-роу – так, кажется, называется улица в [районе] Уайтчепел, где продают собак[37 - Имеется в виду животный рынок на улице Клаб-роу в районе Бетнал-Грин (Ист-Энд).]. Туман – сегодня утром он рассеивается.
16 января, четверг.
Редко когда я чувствовала себя такой несчастной, как вчера вечером, около 18:30, перечитывая последнюю часть романа «Годы». Сущий вздор – сумбурные сплетни – так мне показалось; демонстрация собственной немощности, да еще настолько длинная. Я швырнула рукопись на стол и с горящими щеками помчалась наверх к Л. Он сказал: «Так всегда бывает». Но я чувствовала, что нет – так плохо еще не было никогда. Пишу это на тот случай, если после следующей книги окажусь в подобном состоянии. А сегодня утром, когда я погрузилась в чтение, книга, наоборот, показалась мне полноценной и живой. Я заглянула в начало. Думаю, в этом что-то есть. Но теперь я должна заставить себя регулярно отсылать Мэйбл части романа. Клянусь отправить сегодня вечером 100 страниц.
На ужин [15 января] пришла только Айрис Ориго. Поначалу я думала, что это будет полный провал. Однако, в основном благодаря обаянию Л. и моему легкому опьянению, мы все разговорились, причем были откровеннее, чем если бы компанию нам составили Джон[38 - Рудольф Джон Фредерик Леманн (1907–1987) – английский поэт, писатель, критик и редактор, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа; близкий друг Джулиана Белла. В январе 1931 года Леманн стал стажером-менеджером издательства «Hogarth Press», однако напряженная работа с ЛВ, а также соблазн свободы и жизни в Вене заставили его уйти через 18 месяцев. В 1938 году Леманн вернулся на условиях партнерства.], Уильям[39 - Уильям Чарльз Франклин Пломер (1903–1973) – британский писатель, поэт и литературный редактор. Он родился в Южной Африке и вернулся туда в возрасте пятнадцати лет после учебы в Англии. Последние два года до возвращения в Лондон и встречи с Вулфами он жил и преподавал в Японии, где познакомился с Эдмундом Чарльзом Бланденом. В 1925 году Пломер прислал им свой роман «Турботт Вулф», который, как и несколько других его работ, был выпущен издательством «Hogarth Press».] или Гарольд[40 - Гарольд Джордж Николсон (1886–1968) – английский дипломат, политик, историк; муж Виты Сэквилл-Уэст. У них был открытый брак и романы с людьми своего пола.], и нам обоим Ориго понравилась. И она придет еще. Истинная женщина, по-моему, честная, умная и, к моему удовольствию, хорошо одетая; я, конечно, сноб, но мне нравится беззаботный полет этой райской птицы по жизни. Длинное зеленое перо в ее шляпе навеяло этот образ.
19 января, воскресенье.
Осознавая желание публики, я открыла свой дневник, дабы отметить, что вчера умер Киплинг[41 - Джозеф Редьярд Киплинг (1865–1936) – английский писатель, поэт, журналист и путешественник, лауреат Нобелевской премии по литературе (1907). Он умер в Лондоне 18 января, а 23 января его прах был захоронен в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства.], а сегодня, вероятно, умрет король (Георг V[42 - Георг V (1865–1936) – король Великобритании и Ирландии с 6 мая 1910 года и до своей смерти в Сандрингемском дворце 20 января 1936 года.]). Смерть Киплинга заставила всех старых боевых коней прессы выйти из стойл; газетам приходится растягивать на пять-шесть колонок очень скудные, но вызывающие беспокойства сведения, которые авторы дополняют биографиями врачей и медсестер, фотографиями Сандрингема, комментариями старых местных жителей, сплетнями о маленьких принцессах в их вишневого цвета пальто, о снежном человеке и т.д. Но факт остается фактом: все принцы собрались вместе, и я полагаю, что в любой момент может войти дворецкий, как раз когда они заканчивают ужин, и сказать: «Эдуард VIII[43 - Эдуард VIII (1894–1972) – король Великобритании, Ирландии и Британских заморских доминионов, император Индии с 20 января по 11 декабря 1936 года.] – король», – после чего… Нет, не стоит мне придумывать эту сцену, у меня и так их по горло.
Вчера в шесть вечера я уединилась, чтобы позвонить Нессе, и была встревожена тем, как нервно и запыхавшись она ответила: «Не сейчас – я перезвоню». Я успела вообразить множество трагедий, а сегодня утром узнала, что всего лишь позвонила в разгар собрания Лондонской группы, которое прошло абсолютно вопреки заговору Нессы и Дункана; старого президента сместили, а избрали Сикерта[44 - Уолтер Ричард Сикерт (1860–1942) – великий английский художник переходного периода между импрессионизмом и модернизмом, отличавшийся эксцентричным характером.]. И теперь, как раз когда умирает король, Несса и Дункан подумывают оставить Лондонскую группу и основать свою собственную[45 - Лондонская группа художников была образована в 1913 году в результате слияния групп Камден-Таун и Фицрой-стрит; Дункан Грант и Ванесса Белл были ее членами с 1919 года. Перед Рождеством они узнали о том, что им показалось бессовестной интригой, направленной на смещение действующего президента Руперта Ли и других должностных лиц на общем собрании 18 января 1936 года, и предприняли усилия, чтобы противостоять этому. Однако собрание закончилось тем, что Ванесса назвала «полным триумфом врага», когда 75-летний У.Р. Сикерт был избран временным президентом в качестве прикрытия для кандидатов-интриганов. Ванесса и Дункан покинули группу, но вернулись в нее во время войны.]. Погода стоит холодная, снежная; снег то тает, то замерзает; я гуляла; у нас ужинала Джудит; мы поговорили с Джеймсом[46 - Джеймс Бомонт Стрэйчи (1887–1967) – младший из десяти детей сэра Ричарда и леди Стрэйчи, психоаналитик и (вместе со своей женой Аликс) переводчик полного собрания сочинений Зигмунда Фрейда на английский язык.] и Аликс[47 - Аликс Стрэйчи, урожденная Саргант-Флоренс (1892–1973), – британский психоаналитик американского происхождения и вместе со своим мужем переводчица на английский язык полного собрания сочинений Фрейда. ВВ познакомилась с ней 21 июня 1916 года, когда Джеймс привел ее на ужин в Хогарт-хаус. К следующему лету Вулфы узнали Аликс достаточно хорошо, чтобы предложить ей работу в качестве подмастерья в «Hogarth Press».], прогулялись по Серпантину[48 - Водоем в Кенсингтонских садах.], а сейчас будет обед.
На днях я подошла к пожилой полной женщине, читавшей газету в Книжном клубе «Times». Это была Марджори Стрэйчи.
– Что делаешь? – спросила я.
– Ничего! – ответила она. – Мне некуда идти и нечего делать.
И я оставила ее сидеть и читать «Times».
20 января, понедельник.
Вчера вечером я пересказала эту историю Дункану. Он тоже встретил Марджори в «Times». Она обняла и поцеловала его. Другая сторона истории с Марджори. Они потерпели настоящее поражение – Несса и Дункан, – но все равно оба избрались в комитет. Они не назначили ни одного оратора со своей стороны, и, поскольку ни один из них выступал, а Нэн[49 - Анна (Нэн) Хоуп Хадсон (1869–1957) – американская художница. Она познакомилась с Этель Сэндс в Париже в 1894 году, что положило начало их отношениям на всю жизнь. Нэн и Этель жили на два дома, в «Шато д’Оппегард» близ Дьеппа и на Вейл 15 в Челси.] и Этель[50 - Этель Сэндс (1873–1962) – художница американского происхождения, которая с детства жила в Англии. Она училась в Париже, работала с художником Уолтером Сикертом и была одной из основательниц Лондонской группы художников.] промолчали, а все остальные фактически подготовили речи, результат, по их мнению, был предрешен заранее.
Король еще жив, но находится при смерти. Сегодня очень хороший солнечный день; думаю, я обязана заставить себя пойти в «Lewes»[51 - «John Lewes & Co. Ltd» – драпировщики и магазин тканей.] и заказать пошив платья; и… и… мы ужинаем с Элис Ричи[52 - Элис Макгрегор Ричи (1897–1941) – выпускница Ньюнем-колледжа Кембриджа, работавшая в секретариате Лиги Наций в Женеве. В 1928 году она была коммивояжером издательства «Hogarth Press», а также писала для него собственную книгу. В 1936 году она работала редактором журнала Международного альянса женщин «International Women’s News» и жила на Сент-Джордж-сквер в лондонском районе Пимлико.]. Сивилла тоже очень хочет прийти.
21 января, вторник.
Прошлой ночью король умер. Мы ужинали с Элис Ричи и ехали домой мимо Букингемского дворца. Была ясная сухая ночь, довольно ветреная и холодная. Когда мы свернули за угол и подъехали ко дворцу, то увидели машины, припаркованные вдоль всей Мэлл[53 - Улица в Вестминстере, связывающая Букингемский дворец с Трафальгарской площадью.]. Тусклые огни. У белого монумента стояли люди, но казалось, что все они двигаются. У ограды скопилась толпа, похожая на пчелиный рой. Некоторые люди прижались к прутьям. В неприметной рамке висело объявление. Нам пришлось проехать мимо монумента, прежде полицейский, уставший, но вежливый, разрешил нам остановиться. Потом мы вышли и двинулись в обратную сторону, с трудом перейдя дорогу, потому что мимо постоянно проезжали машины, и пытаясь протиснуться сквозь толпу. Но это было невозможно. Тогда я спросила полисмена: «Что в последнем объявлении?». А он ответил: «Еще не вывесили». Тогда я спросила: «Есть ли свежие новости, а то я не в курсе?!». (Когда мы выезжали, на плакатах было написано, что силы короля слабеют.) На что он ответил: «Жизнь Его величества подходит к мирному завершению». Он говорил неуверенно, будто повторяя официальное заявление, но сочувственно. Ощущалось какое-то волнение; иностранцы говорили по-немецки; много представительных мужчин в вечерних костюмах; все выглядели довольно высокими, ни в коем случае не трагичными, но и не веселыми, а скорее подавлявшими свое волнение; и все это в ярком освещении. Когда мы свернули в сторону, вспыхнул фейерверк – будто серебристо-золотой шипящий факел или сигнальный огонь на ярмарке, – но это, наверное, были вспышки фотоаппаратов. Толпа людей, сгрудившихся у ограды, на мгновение стала бледной как мел, а затем мы сели в машину и поехали домой. Пустынные улицы. Ничего необычного, кроме свежих плакатов с надписью «Король умирает». То, что я приняла за грохот пушек, оказалось всего лишь хлопаньем неплотно закрытой двери в подворотне. Однако в три часа ночи Л. проснулся от криков газетчиков под окном. Король действительно умер около полуночи. Он уже был мертв, когда мы проезжали мимо дворца. Помню, в нескольких узких окнах наверху горел свет. Остальные были наглухо занавешены белыми шторами.
Большинство мужчин на Саутгемптон-роу ходят в новых черных или темно-синих, если первых не достать, галстуках. В канцелярском магазине женщина говорила со сдержанной любезностью, как будто мы обе скорбели по двоюродному дяде, которого никогда не видели. Женщина из «Dennison’s»[54 - Производители бирок и этикет, державших магазин на шоссе Кингсуэй в Лондоне.] сказала, что ей и самой часто кажется абсурдным продавать обычные этикетки только пачками по тысяче штук. Очень хороший холодный день. Светит солнце.
22 января, среда.
Американцы скорбят, будто по собственному королю, а японцы плачут. И все это продолжается. На самом деле, премьер-министр[55 - Стэнли Болдуин (1867–1947) – британский политик-консерватор, трижды премьер-министр Великобритании в 1923–1924, 1924–1929 и 1935–1937 гг.] – по Би-би-си транслируют лишь официальные заявления, и если включить приемник, то в большинстве случаев услышишь только громкое тиканье часов – говорил уместные вещи, почти искренние и очень хорошо сформулированные. Он произвел впечатление усталого сельского джентльмена; король – совершенно другое; оба наслаждались Рождеством дома; королева очень одинока; один покинул другого, как это и бывает в супружеских парах; в последнее время король казался ему усталым, но очень добрым и спокойным, будто готовым к долгому путешествию; перед смертью он пару раз просыпался, говорил что-то доброе (везде это прилагательное), а своего секретаря спросил: «Как поживает Империя?» – странное выражение. «Империя в порядке, сэр». После этого король уснул. А закончил премьер-министр, конечно же, фразой «Боже, храни короля».
В магазинах все черное. «У нас всегда большой запас, – сказала продавщица в «Lewes». – Но после такого ажиотажа нам вообще будет нечего делать. Не будет работы…». Траур наверняка продлится дольше, чем наш лондонский сезон[56 - Период придворного траура был сокращен с одного года до шести месяцев по приказу нового короля, Эдуарда VIII.]. Черный галстук Аскот [шейный платок][57 - Возможно, ВВ имеет в виду что на ежегодных скачках в Аскоте все будут в черных галстуках-платках, носящих одноименное название.].
27 января, понедельник.
Я совершила нечто-то настолько идиотское – оставила вчера последнюю главу в Монкс-хаусе, – что с трудом прихожу в себя. А ведь я была в самом разгаре. Мы поехали в Кентербери, где я отсидела все богослужение, пока Л. читал лекцию в отеле «County». Но я не буду описывать свои впечатления. Чуть не разбились по пути домой: фары погасли – мы дали задний ход – огромная машина неслась, казалось, прямо на нас, но вильнула в сторону, словно лодка на волнах, и нас не задела. Вернулись домой. Заехали к Нессе. Там был Квентин[58 - Квентин Клодиан Стивен Белл (1910–1996) – историк искусства и писатель; сын Ванессы и Клайва, младший брат Джулиана.]. Дункан провел целый час в пробке на выезде из Вестминстера. Траурная процессия смерти продолжалась до шести утра; забыла сказать, что мы видели гроб и принцев, прибывших через Кингс-Кросс[59 - Тело короля Георга V было доставлено поездом из Сандрингема на вокзал Кингс-Кросс 23 января; затем задрапированный королевским штандартом и увенчанный императорской короной гроб в сопровождении нового короля и трех его братьев доставили на пушечном лафете (мимо Тависток-сквер) в Вестминстер-холл, где в течение четырех дней и ночей он был выставлен для, по-видимому, неиссякаемых толп скорбящих людей. 28 января гроб перевезли в Виндзор для погребения в часовне Святого Георгия.]; собравшиеся на площади рабочие, хотя Несса преградила им путь [машиной?], пронеслись мимо, перепрыгивая через ограждения и взбираясь на деревья. Потом три гробовщика в черных плащах с каракулевыми воротниками вынесли гроб с вытянутыми желтыми леопардами [гербами?], сверкающей короной и одним бледно-голубым камнем, с букетом красных и белых лилий. «Наш король», как сказала сидевшая рядом женщина, покрылся пятнами и выглядел будто творение каменщика; лишь изрядное напряжение и отчаяние в лице отличали его от лавочника – не очень привлекательное лицо, вздутое, огрубевшее, словно он хлебнул немало горя за свою жизнь, и красное, как у мальчишки-рыбака. Потом все закончилось, и больше я это представлять не хочу. Но завтра на рассвете весь мир опять будет на ногах.
28 января, вторник.
В данный момент хоронят короля, и если я поднимусь наверх, то услышу службу. Прекрасное теплое утро. Выглянуло солнце, улицы почти пусты. Время от времени раздаются гудки. Сегодня утром нет заказных писем. Днем – чаепитие[60 - В блокноте ВВ записано: «Чай: Ориго, Сибелл [?], Уильям». Согласно записям ЛВ, на чаепитии присутствовали Айрис Ориго, Уильям Пломер, Элизабет Боуэн и Кинкейд – возможно, Чарльз Огастес Кинкейд (1870–1954), бывший сотрудник индийской гражданской службы и автор многочисленных книг об Индии.].
Самое удивительное в писательстве то, что усталость как рукой снимает, если попасть в нужный поток. Мысли в ложном направлении, должно быть, отнимают много сил. Без пяти час, после неприятного и бесплодного утра, поток течет. Кажется, теперь я вижу концовку.
9 февраля, воскресенье.
Сегодня 9 февраля, и у меня есть 3 недели, чтобы закончить книгу. Следовательно, я улучаю момент, прежде чем пойду на собрание к Адриану[61 - Адриан Лесли Стивен (1883–1948) – младший брат ВВ. В 1936 году Адриан и его жена Карин были практикующими психоаналитиками. Они жили на Гордон-сквер 50, где днем 9 февраля состоялось собрание интеллектуалов-антифашистов.], – впервые за долгое время у меня есть возможность сделать хотя бы короткую и простую запись здесь. Я работаю три часа утром и часто еще два после чая. Потом голова пухнет, и я сплю.
25 февраля, вторник.
Свидетельство того, насколько усердно я работаю. Впервые за долгое время – в эти 5 минут до обеда – могу сделать запись здесь. Работаю все утро, чаще всего по 5–7 часов в день. Потом начинается головная боль. Я сражаюсь с ней лежа, переплетая книги[62 - Хотя ВВ переплетала книги на любительский манер с двадцати лет, ее трудотерапия не имела отношения к переплетному делу в прямом смысле этого слова: она наклеивала цветную бумагу поверх красных тканевых обложек 39-томного собрания сочинений Шекспира и подписывала корешки своим элегантным почерком.] или читая «Дэвида Копперфильда»[63 - Роман (1850) Чарльза Диккенса.]. Я поклялась, что рукопись будет готова, напечатана и откорректирована к 10 марта. Потом ее прочтет Л. А мне еще нужно напечатать всю сцену Элинор в Ричмонде; внести множество правок в проклятую сцену налета; все это надо сделать, если удастся, к 1 марта, то есть к воскресенью. Так что я совершенно не в состоянии ни писать здесь, ни заниматься «Роджером». В целом я наслаждаюсь процессом – что странно, – несмотря на взлеты, падения и отсутствие целостного мнения.
29 февраля, суббота.
День високосного года. Много суеты вокруг «сурков»[64 - Прозвище Вулфов для самих себя.]. На самом деле, эти недели одиночества, когда ни с кем не видишься, ходишь только к Нессе, отказываешься от вечеринок, от приглашений Шеппарда[65 - Джон Трессидер Шеппард (1881–1968) – выдающийся профессор классической литературы и первый ректор Кингс-колледжа Кембриджа, не являвшийся выпускником Итона. Он приглашал Вулфов на свою постановку пьесы Аристофана «Лягушки».] на греческую пьесу или Эллиса Робертса[66 - Ричард Эллис Робертс (1870–1953) – британский литературный редактор.] на встречу с Максом [Бирбомом] и так далее, создают пространство и тишину, которые весьма благоприятствуют утренней работе. Я настолько погружаюсь в «Годы», что воспринимаю реальный мир как своего рода гиперболизированную версию выдуманного. Сейчас помех нет, и я несусь вперед; на самом деле, мне бы следовало поторопиться сегодня утром, но я так много всего переписывала – сцену на Оксфорд-стрит[67 - Сцена с Элинор Парджитер на Оксфорд-стрит была одним из двух больших кусков романа, исключенных ВВ из окончательной редакции романа «Годы».], – что нет сил производить на кого-то впечатление. Л. обедает с Робсонами[68 - Уильям Александр Робсон (1895–1980) – влиятельный британский ученый в области государственного управления, профессор Лондонской школы экономики. Вместе с ЛВ они были редакторами журнала «Political Quarterly», основанного самим Робсоном и Кингсли Мартином в 1930 году при поддержке ЛВ и других авторов. Женой Робсона была Джульетта Луиза Элвин (1897–1982) – франко-британская виолончелистка.]. Моросит дождь. Сырой пасмурный день. Несколько новостей из внешнего мира: все картины Дункана для «Королевы Марии» были отвергнуты[69 - Дункан Грант и Ванесса Белл получили заказ от британской судоходной компании «Cunard-White Star Company» на оформление лайнера «Королева Мария», спущенного на воду в сентябре 1934 года. Дункан написал три больших панно для центрального салона, два из которых были установлены, однако председатель компании сэр Перси Бейтс посчитал их неуместными и отверг. Последовавшее за этим возмущение «всех лондонских знатоков» не повлияло на его решение. В итоге были одобрены только элементы декора Ванессы.]. Весь «Блумсбери» нынче гудит по этому поводу. Однако они считают, что если аккуратно привлечь к делу всех лондонских знатоков, то сэра Перси Бейтса[70 - Сэр Перси Элли Бейтс, 4-й баронет (1879–1946) – английский судовладелец.] можно одурачить и заставить изменить свое решение. В Токио был убит весь кабинет министров[71 - В результате неудачной попытки государственного переворота, предпринятой офицерами японской армии (приверженцами национал-социализма) в Токио 26 февраля, погибли несколько влиятельных политических лидеров (но точно не «весь кабинет министров»).]. Лидия[72 - Лидия Васильевна Лопухова (1892–1981) – русская балерина. Она приезжала в Лондон с труппой Дягилева в 1918–1919 гг. и снова в 1921 году, когда Мейнард Кейнс влюбился в нее и уговорил жить на Гордон-сквер вместе с его друзьями. Они поженились в 1925 году. В 1936 году Лидия играла в постановке пьесы Ибсена в кембриджском театре.] добилась большого успеха в Кембридже. Клайв в Париже. Читала Кеннелла[73 - Сэр Питер Кортни Кеннелл (1905–1993) – английский биограф, историк литературы, редактор, эссеист, поэт и критик, ставший протеже Эдварда Марша и Ситуэллов. Его книга «Байрон: годы славы» была опубликована в октябре 1935 года.] о Байроне[74 - Джордж Гордон Байрон (1788–1824) – английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом».] – не нравится мне этот умный, сообразительный поверхностный молодой человек, да и сама книга, в общем-то, тоже. Сегодня утром Л. снова начал ругаться с Мэйбл[75 - Мэйбл Хаскинс была одной из двух сестер, работавших на Марджери Фрай, когда они с Роджером жили в лондонском районе Холлоуэй. Мэйбл пришла работать на Вулфов в мае 1934 года. ЛВ всегда недолюбливал Мэйбл.], потому что она попросила прибавки. Так что мне придется иметь дело и с этим, и со всем, что накопилось за время моей творческой изоляции. Сейчас будет обед. Потом надо купить билеты на Чарли Чаплина[76 - Сэр Чарльз Спенсер Чаплин (1889–1977) – американский и английский актер, кинорежиссер, сценарист, композитор, продюсер и монтажер, универсальный мастер кинематографа, создатель одного из самых знаменитых образов мирового кино – образа бродяги Чарли.В кинотеатре «Tivoli» на Стрэнде шел его новый фильм «Новые времена», на который Вулфы пошли в тот же вечер.]. А еще я ни разу даже не упомянула ни просьбу леди Оксфорд[77 - Эмма Маргарет (Марго) Асквит (1864–1945) – светская львица, писательница, вторая жена Герберта Генри Асквита. Как женщина недисциплинированного ума, необузданной откровенности, большой жизненной силы и ярких эмоций, она была обузой для политики, но оказывала стимулирующее влияние на общество. ВВ обедала с леди Оксфорд в понедельник, 17 февраля. Два ее письма с упомянутыми просьбами включены в мемуарное эссе ВВ «Сноб ли я?» (см. ВВ «Моменты бытия»).] написать некролог о ее творчестве, ни мой обе с ней – с этой маленькой подтянутый накрашенной бдительной нервной блестящей женщиной, твердой как скала, но хорошо это маскирующей.
4 марта, среда.
Что ж, я почти закончила переписывать сцену налета, думаю, уже в 13-й раз. Доделаю ее завтра, и у меня, полагаю, будет один день абсолютного отдыха, если я решусь на него, перед тем как начать перечитывать. Таким образом, я уже близка к концу, то есть к началу новой книги, которая неумолимо стучится в дверь. О, опять иметь возможность свободно писать каждое утро и сплетать воедино слова – какое счастье, какое физическое облегчение и отдых, восторг после этих последних месяцев – примерно с октября прошлого года – постоянного урезания и переписывания одной и той же книги.
Вчера вечером – «Кукольный дом»[78 - Пьеса (1879) Генрика Ибсена. Лидия Лопухова сыграла роль Норы.]. Лидия очень хороша; интересная пьеса, проливающая свет на мои собственные усилия; однако я пожалела, что не пошла на «Фигаро»[79 - «Женитьба Фигаро» – пьеса французского драматурга Бомарше, вторая из трилогии.]. Не очень хорошая публика, и я сомневаюсь, что в Лондоне будет такой же интерес к постановке, как в Кембридже, который у Мейнарда[80 - Джон Мейнард Кейнс, 1-й барон Кейнс (1883–1946) – экономист, основатель кейнсианского направления в экономической теории. Он был членом общества «Апостолов», где завязал знакомство со многими своими будущими друзьями, ставшими впоследствии членами группы интеллектуалов «Блумсбери». Мейнард отвечал за концепцию, финансирование и строительство театра в Кембридже, который открылся в феврале 1936 года (после двух гала-вечеров) циклом из четырех пьес Ибсена, перенесенных в лондонский театр «Criterion».], считай, в кармане. Старина Гарнетт[81 - Эдвард Уильям Гарнетт (1868–1937) – писатель, редактор и критик, муж Констанс, переводчицы русской классики, отец Банни. Именно он в 1913 году прочел и посоветовал Джеральду Дакворту опубликовать первый роман ВВ «По морю прочь».] там словно обстриженный барашек. Больше я никогда не знала.
11 марта, среда.
Вчера я отправила в «Clark»[82 - Имеется в виду типография издательства «R. & R. Clark of Edinburgh». Обычно ЛВ читал романы жены в машинописном виде, прежде чем отправлять их в типографию, которая присылала гранки для внесения финальных правок.] 132 страницы. Мы решили поступить нетипичным образом: напечатать гранки[83 - Набор оттисков напечатанного материала на больших листах бумаги без разделения на отдельные страницы для проверки и правки.] до того, как Л. прочтет книгу, и отправить их в Америку. Так мне спокойней, но я чувствую себя вялой, поскольку вчера вечером мы ходили на «Гедду Габлер»[84 - Пьеса (1891) Генрика Ибсена – еще одна из четырех, поставленных в Кембридже и позже перенесенных на сцену театра «Criterion».] с Нессой, Дунканом и миссис Грант[85 - Миссис Бартл Грант, урожденная Этель Макнил (1863–1948), – мать Дункана.]. Я не смогла полностью сосредоточиться на пьесе, ибо мысли мои были заняты собственной работой. А вот Джин Ф.-Робертсон[86 - Джин Форбс-Робертсон (1905–1962) – английская актриса, часто игравшая роли мальчиков из-за своего худого телосложения. В «Гедде Габлер» она исполнила главную роль.] в диковинном старинном платье с металлическим отливом выглядела притягательно-зловещей. Синее платье. Мне улыбнулась девушка, которая вполне могла бы стать героиней Ибсена[87 - Генрик Юхан Ибсен (1828–1906) – норвежский драматург, поэт и публицист.]. Кто она? Никто из нас ее не помнит. Я пишу это лишь для того, чтобы скоротать время до обеда. И все же, несмотря на мою вялость, я думаю, что Ибсену неплохо удается производить впечатление (ох уж эти ритмы, не дающие покоя голове. Проблема в том, что я должна сделать перерыв; нужно вернуться к привычному тону [?] и, думаю, почитать Свифта[88 - Джонатан Свифт (1667–1745) – англо-ирландский писатель-сатирик, публицист, философ, поэт и общественный деятель, священник, декан собора Святого Патрика.].) Новости: мы собираемся на выходные к Дэвиду[89 - Лорд Эдвард Кристиан Дэвид Гаскойн-Сесил (1902–1986) – выпускник Оксфорда, историк и академик; младший сын 4-го маркиза Солсбери и племянник друзей ВВ, лорда Роберта и леди Нелли Сесил. Рэйчел и Дэвид жили недалеко от Фордингбриджа в Хэмпшире.] и Рэйчел[90 - Рэйчел Маккарти (1909–1982) – дочь Молли и Дезмонда, жена Дэвида Сесила.]; Морган снова чувствует себя хорошо. Несса получила от Джулиана[91 - Джулиан Хьюард Белл (1908–1937) – английский поэт, сын Клайва и Ванессы Белл, погибший во время гражданской войны в Испании. Осенью 1935 года он получил должность профессора английского языка в Уханьском университете и уехал в Китай.] скатерти из настоящего китайского шелка. Она снимает комнату для Анжелики[92 - Анжелика Ванесса Белл (1918–2012) – младший ребенок Ванессы, писательница и художница, впоследствии жена Дэвида Гарнетта – любовника Дункана Гранта. По окончании школы она провела полгода во Франции и теперь жила отдельно по адресу Шарлотт-стрит 64, в квартале от студии своей матери.]. Мне приятно, что в письме племяннику А. Беннетт[93 - Арнольд Беннетт (1867–1931) – писатель, журналист и драматург, литературный критик.], похоже, оправдывает мое писательское тщеславие: «Мы прекрасно поладили на следующий день после того, как я публично отчитал ее в “E.S.[94 - Британская ежедневная вечерняя газета, издающаяся в Лондоне с 1827 года.]”… Мы отлично поболтали у Этель Сэндс. Вирджиния в полном порядке…»[95 - В 1936 году вышел сборник «Писем к его племяннику»; ВВ цитирует письма от 6 декабря 1926 года и 2 декабря 1930 года, а ее отчет о вечеринке у Этель Сэндс см. ВВ-Д-III, 2 декабря 1930 г. Спор между Беннеттом и ВВ о современном романе начался еще в 1923 году и вылился в ее эссе «М-р Беннетт и миссис Браун». Беннетт «отчитал» ВВ в своей колонке «Книги и личности» в «Evening Standard» (E.S.) от 2 декабря 1926 года, обвинив ее в слабости прорисовки персонажей и построения характер, а также в недостатки жизненности.]. Думаю, последняя фраза может стать моей эпитафией.
Я будто бы кожей чувствую, что мы, «Старый Блумсбери», снова на подъеме. Уж лучше так, чем быть на спаде. Невинсон[96 - Кристофер Ричард Винни Невинсон (1889–1946) – английский художник. В 1920-х он рассорился с Фраем из-за управления Лондонской группы художников, одним из основателей которой был сам, и впоследствии питал враждебность к Фраю и другим «блумсберийцам».], художник, пожертвовал 50 сантимов в фонд на покупку картины Сезанна[97 - Поль Сезанн (1839–1906) – французский живописец-постимпрессионист. В письме, подписанном двумя дюжинами известных людей (включая ВВ) и опубликованном в «Times» от 28 ноября 1934 года, содержался призыв к сбору средств (50 сантимов – ничтожная сумма, равная половине франка) на покупку картины, достойной висеть в Национальной галерее в качестве мемориала Роджеру Фраю В итоге купленной картиной, которую попечители получили в июле 1936 года, был не Сезанн, а «Лужайки весной» Альфреда Сислея.] в память о Роджере[98 - Роджер Элиот Фрай (1866–1934) – художник и арт-критик, введший в обиход понятие постимпрессионизма. Он получил диплом с отличием по естественным наукам в Кингс-колледже Кембриджа, а потом оставил науку ради изучения искусства. В 1896 году Роджер женился, но у его жены развилось психическое расстройство, и в 1910 году ее отправили в лечебницу, где она жила до конца своих дней. В том же году произошло знакомство Роджера с Ванессой и Клайвом Беллом, переросшее в тесную дружбу. Они и их окружение стали горячими поклонниками усилий Фрая по распространению постимпрессионизма в Лондоне и открытию (1913) мастерской «Omega». Он влюбился в Ванессу, но их какое-то время взаимная любовь переросла в дружбу на всю жизнь. Книга ВВ «Роджер Фрай: биография» вышла в 1940 году.]. Подобные подлости злят меня. А сам он ничуть не лучше Григсона[99 - Джеффри Эдвард Харви Григсон (1905–1985) – британский поэт, писатель, редактор, критик. ВВ уже получала от него резкую критику в свой адрес (см. ВВ-Д-IV).] и остальных. И вот Хэмпсон[100 - Джон Фредерик Норман Хэмпсон Симпсон (1901–1955) – английский романист. Издательство «Hogarth Press» выпустило два его романа: «Субботний вечер в Грейхаунде» (1931) и «О, Провидение» (1937), – а третий Вулфы отвергли.] на голубом глазу обращается к Л. – на которого вечно наседают всякие ничтожества, чтобы вытянуть побольше денег в связи в ситуацией в Европе, – за помощью по поводу своих жалких маленьких контрактов. Ситуация в Европе получила развитие в субботу, когда мы были в Монкс-хаусе. Гитлер[101 - Адольф Гитлер (1889–1945) – немецкий государственный и политический деятель, основоположник и центральная фигура национал-социализма, основатель тоталитарной диктатуры нацистской Германии.] опять нарушил свое слово и хочет снова вступить в Лигу Наций. Но я слишком устала и даже подумываю устроить себе выходной[102 - В пятницу днем, 6 марта, Вулфы поехали на выходные в Родмелл. На следующее утро, грубо нарушив Версальский и Локарнские договоры, немецкие войска беспрепятственно вошли в демилитаризованную зону Рейнской области; в полдень в рейхстаге ликующий Гитлер выступил со своим собственным проектом европейской безопасности, который включал предложение вновь вступить в Лигу Наций при условии принятия других его требований.].
13 марта, пятница.
Дела идут гораздо лучше. Поэтому я выкраиваю 10 минут перед обедом. Никогда еще я не работала так усердно ни над одной книгой. Моя цель – ничего не менять в гранках. И я начинаю думать, будто в романе все же что-то есть и это еще не провал. Но хватит о «Годах» – вчера мы гуляли в Кью[103 - Королевские ботанические сады Кью – комплекс ботанических садов и оранжерей в юго-западной части Лондона между Ричмондом и районом Кью.], обсуждая политику. Олдос[104 - Олдос Леонард Хаксли (1894–1963) – английский писатель, новеллист и философ, автор известного романа-антиутопии «О дивный новый мир».] отказывается подписывать последний манифест, потому что в нем одобряются санкции. Он пацифист. Я тоже. Думает, не подать ли ему в отставку. Л. говорит, что Европа на грани величайшего краха за последние 600 лет, а значит, надо забыть о личных разногласиях и поддержать Лигу[105 - ЛВ был убежденным сторонником системы коллективной безопасности Лиги Наций; Олдос Хаксли, в то время спонсор Союза клятвы мира, считал, что введение санкций против Италии после ее вторжения в Абиссинию привело к «сплочению итальянцев вокруг Муссолини» и что подобные меры могут лишь затруднить предотвращение войн и установления мира между народами.]. Сегодня утром он присутствует на специальном собрании Лейбористской партии. Политически это самая напряженная неделя за всю нашу жизнь. Гитлер держит свою армию на Рейне. В Лондоне проходят совещания. Французы настолько озадачены, что от них, от кучки интеллектуалов, на завтрашнее собрание приедет один человек, – трогательная вера в английских интеллектуалов. Завтра очередное заседание. Я, как обычно, считаю, что все будет улажено. До чего же странно, однако, что война опять так близко подобралась к нашим частным жизням. Я отчетливо вижу пушки и слышу их грохот, хотя и продолжаю, как обреченная мышь, грызть каждый день свою рукопись. А что еще, спрашивается, делать, кроме как отвечать на бесконечные телефонные звонки и слушать, как Л. говорит: «Все идет по плану». К счастью, мы отложили ужины с гостями и прочее из-за романа «Годы». Это очень насыщенная работой весна; было всего два, кажется, погожих дня, когда распустились крокусы, а затем опять тучи и жуткий холод. Похоже, все вполне сочетается друг с другом: мои проволочки с романом; отсутствие социальной жизни; кризис; совещания; тучи, – и никто не знает, чем все это кончится. В личном плане… Нет, я никого толком не видела и ничего не делала, разве что гуляла и работала – прогулки в течение часа после обеда и т.д. А сейчас мне нужно вернуться к рукописям для «Hogarth Press».
16 марта, понедельник.
Мне бы, конечно, не следовало отвлекаться, но я больше не могу возиться с этими невыносимыми страницами [романа]. Вернусь к ним в три часа и поработаю, а потом еще после чая. Запись на будущее: со времен «По морю прочь» я никогда не испытывала такого острого отчаяния при вычитке, как в этот раз. Например, в субботу я решила, что это полный провал. И все же книга печатается. Потом я принялась за дело; в отчаянии хотела выбросить книгу, но продолжила печатать. Через час строчки зарябили в глазах. Вчера я перечитала еще раз и думаю, что это, возможно, моя лучшая работа. Но… я дошла только до смерти короля. Полагаю, утомляет как раз смена сцен; увлеченные читатели дотянут до середины, а потом отшвырнут книгу. Поначалу все сцены кажутся безжизненными и приходится переделывать. Я закончила 250 [страниц], а осталось еще 700. Прогулка вниз по реке и по Ричмонд-парку как нельзя лучше разогнала кровь. У Адриана случился еще один странный припадок: он внезапно потерял сознание, а затем ему было очень плохо. Это напомнило мне обморок отца[106 - Сэр Лесли Стивен (1832–1904) – историк, писатель, критик, отец ВВ. Из книги Лесли Стивена под ред. Алана Белла «Мавзолейная книга»: «2 июня [1900]. Приступ головокружения: упал в обморок, как будто меня подстрелили; [доктор] Сетон называет это “желудочным головокружением” и, похоже, не очень переживает».], когда я подумала, что его лихорадит. Политика немного утихла. В субботу у нас было собрание: я пошла к Э. Боуэн[107 - Элизабет Боуэн (1899–1973) – англо-ирландская писательница, с которой ВВ познакомилась у Оттолин Моррелл. Муж Элизабет, Алан Камерон, с которым они жили в доме по адресу Кларенс-Террас 2, с видом на озеро в Риджентс-парке, работал на Би-би-си. Когда Элизабет впервые приехала в Лондон в 1920-х, она получила много заботы и поддержки от успешной романистки и журналистки Розы Маколей.] и сидела в ее сверкающей стеклом «современной» комнате. Мы, как две дамы на французской картине, сидели и смотрели на озеро. Она и правда будто с картины. Мы обсудили ужасную вспышку бедной Розы М.[108 - Дама Эмили Роза Маколей (1881–1958) – английская писательница.] по поводу того, что Э. не хочет ее видеть. Р. остановила меня Торрингтон-сквер, чтобы приспустить пар и выкрикнуть: «Неужто она и знать меня больше не хочет? Я пришла за вещами, а она сказала, что уходит… была вечеринка… молодые рецензенты». На самом деле это были молодые люди, работающие на Би-би-си. Ну и психическое состояние у нее!
18 марта, среда.
Сейчас я так довольна – речь все еще о романе «Годы», – что я не могу продолжать исправлять. На самом деле, мне и правда кажется, что сцена в Уиттеринге – лучшее, что я когда-либо писала в данном ключе. Только что пришли первые гранки, которые наверняка остудят мой пыл. Сегодня утром я не могу сосредоточиться – надо писать «Письмо англичанину» [«Три гинеи»]. Я опять считаю это окончательной формой, потому что отдельные письма, в конце концов, нарушают целостность, а значит… [текст обрывается]
Очередная пауза. Это непостоянство вызвано тем, что вчера вечером на ужин приходила Карин[109 - Карин Стивен, урожденная Костелло (1889–1952), – выпускница Ньюнем-колледжа Кембриджа, психолог и психоаналитик; жена Адриана Стивена.], а до нее – Котелянский[110 - Самуил Соломонович Котелянский (1880–1955) – переводчик, издатель и литературовед. Будучи евреем, он приехал в Англию по гранту Киевского университета в 1910 году и никогда не возвращался в Россию.]; он все такой же, только крупнее и желтее; потом пришла Элизабет Уильямсон[111 - Элизабет Уильямсон (1901–1980) – внучка миссис Хантер (см. 26 октября 1940 г.), любимая внучатая племянница и частная спутница Этель Смит, преподававшая математику и астрономию в Университетском колледже Лондона.], и, хотя было еще не очень поздно, я чувствовала себя с ними мокрой тряпкой. Мозги не соображали. К тому же сегодня первый день весны – жара; роение. А еще, черт бы побрал этих назойливых старух, придется идти на чай к миссис Гросвенор[112 - Кэролайн Сьюзен Теодора Гросвенор, урожденная Стюарт-Уортли (1858–1940), – британская писательница и художница; мать подруги ВВ, Сьюзен Бакен (леди Твидсмур).]. Какие же они вампиры – эти старые мерзавцы, которые сосут мою кровь. Не хочется идти, да и нет подходящей шляпы, а хочется лечь и спать после чая. Завтра придет леди Саймон[113 - Шена Дороти Саймон, леди Саймон из Уитеншоу (1883–1972) – английская политическая деятельница, феминистка, педагог и писательница; жена ЧП от либерального партии, Эрнеста Саймона. Леди Саймон познакомилась с ВВ в Лондоне 29 июня 1933 года, а их последующая дружба, пускай и не близкая, была основана на взаимном уважении.]. И Родмелл… Потом у меня будет неделя отдыха перед выходными у Сесилов [Дэвида и Рэйчел].
Но Карин была очень милая; очень бодрая и одновременно какая-то
печальная. Сказала, что нашла Адриана без сознания и ужасно испугалась. И все же они расстались. В ней чувствуется и какое-то страдание, и способность к чему-то другому, – она словно собака, у которой отобрали кости и которая больше не рычит. Элизабет Уильямсон очень даже пришлась к месту.
20 марта, пятница.
Книга снова очень хороша, а вчера была ужасна. Кошмарный вечер. Сначала леди Саймон и Гарри[114 - Сэр Гарри Лашингтон Стивен, 3-й баронет (1860–1945) – двоюродный брат ВВ, британский адвокат и судья Высокого суда Калькутты с 1901 по 1914 г.]; потом Рэймонд; потом я, с нетерпением ожидая ужина, спустилась в типографию, чтобы посмотреть, не пришла ли Маколей, когда вдруг услышала стук в окно. Подумала, что это молоденькая ученица портнихи принесла мое платье. Но увидела, о боже, девушку в предобморочном состоянии*. Она попросила воды. Не могла идти. Сидела на ступеньках, пока я несла ей воду. Потом завела ее внутрь; позвала Л.; разогрела суп. Но это было ужасно. Она весь день провела на ногах, работая, да еще с невритом; шить не умеет; на завтрак выпила только чашку чая; живет одна в комнатушке в Бетнал-Грин[115 - Скромный квартал в лондонском Ист-Энде.]. Сначала у нее заплетался язык, и она только вымолвила: «Я голодна». Потом оживилась. Соображала плохо. Сказала: «Вы похожи на брата и сестру: у обоих носы длинные. Я – еврейка», – акцент на последнее слово, будто это признание. «И он тоже», – ответила я. Тогда она немного оживилась. «Но боже мой – помогать-то ей некому, – сказала она. – Друзья? О, они думают лишь о себе. Можно, я возьму это с собой?». Взяла булочку. Мы дали ей язык, два яйца и 5 шиллингов. «Сами готовили?» – о супе. «Вы точно можете себе это позволить?» – о деньгах. Ей всего 22, а уже такие страдания. Никогда не видела нищету и несчастье столь явно и близко. И чувствовала нашу вину. Она извинялась. А что поделаешь?! «Останусь в постели, если буду плохо себя чувствовать, а потом пойду на биржу труда. Но я не могу найти никакой работы». Поставьте себя на место представителя нашего “класса” – вот чего мы требуем».
Сейчас идет дождь, и я думаю… Но что толку думать? Как обычно, то, что казалось очень ярким и весь вечер стояло перед глазами, на бумагу становится художественным. Встреча с очевидным ужасом, но в человеческом обличье. Она может прожить еще лет двадцать… Ну и система [классовая?]!
* Русская? Родителей нет. Она это скрывает. Очень маленькие белые опухшие руки; говорила на хорошем английском – тараторила. Но ей пришлось уйти. Она знала, что должна идти. Побрела в Бетнал-Грин. Раньше она пришивала оборки – указала на жилет Л. Пожали друг другу руки. «Всего вам хорошего», – сказала она.
24 марта, вторник.
Очень хорошие выходные [в Родмелле]. Распускаются почки на деревьях, гиацинты, крокусы. Жарко. Первые по-весеннему теплые выходные. Я спала. Л. был на большом собрании [Лейбористской партии]. Умные люди из Льюиса. Но я спала. Потом мы прогулялись до Крысиной фермы[116 - Так Вулфы называли заброшенные фермерские постройки на холмах Телскомба.] и поискали фиалки. Здесь спокойная весна. Работаю в полусонном состоянии. Близится Пасха – передышка. Дункан уезжает в Испанию. Анжелика возвращается. Мы можем делать что угодно – возможно, уехать куда-нибудь с Морганом, у которого вышла книга [сборник эссе]. Толстая и синяя. Пока нет времени ее читать. Поглощена «Двумя гинеями» – так я собираюсь назвать это произведение. Мне кажется, что я на грани безумия. Я так глубоко погружаюсь в свою книгу, что ничего не соображаю. Обнаруживаю, что иду по Стрэнду и говорю вслух. Старая миссис Вулф была вчера в прекрасном настроении. Стремится доказать, что леди Оксфорд не старая; что жизнь в одиночестве может быть так же хороша, как и светская; и что вечеринки – естественное занятие для старух. Слишком много болтовни – сплошное самооправдание. Однако мои пять минут истекли, и я должна идти наверх. Мисс Бернис Маркс [неизвестная] приходила на встречу к Леонарду.
29 марта, воскресенье.
Сегодня воскресенье, а я все еще в процессе. Сегодня утром в 20-й раз переделывала сцену Элинор на Оксфорд-стрит. Набросала план и должна закончить книгу ко вторнику, 7 апреля, твержу я себе. Не могу не думать, что получается очень неплохо. Но больше ни слова об этом. За неделю голова болела всего один раз; лежала без сил, и поэтому пропустила званое чаепитие Нессы, где Анжелика в своей новой шляпке произвела фурор. Мы отложили поездку к Сесилам на выходные и вместо этого отправились вчера в Ричмонд; наслаждались прекрасным видом на кусок поля, покрытого темно-зеленой травой, газометр и облака; вид в направлении Илинга, как сказал Л. Вернулись домой; сходили на «Строителя Сольнеса»[117 - Пьеса (1892) Генрика Ибсена. Главную роль исполнил Дуглас Александр Кларк-Смит.] – роль Лидии мне не понравилась, отчасти из-за ее уродливого наряда: высокие сапоги, зеленая юбка, красная шаль. И у нее нет способности переключаться с реального на поэтичное. Элизабет [Боуэн] Камерон пришла со своей двоюродной сестрой, которая согласилась со мной. На самом деле, обе они были очень категоричны. Возненавидели постановку. Пригласили нас встретиться с актером, исполнившим роль Сольнеса, и выпить пива в кафе «Royal»[118 - Кафе «Royal» в конце Пикадилли-Серкус на Риджент-стрит было особым местом встречи известнейших писателей, художников и иностранцев. В настоящее время здание перестроено в отель «Cafe Royal».], но мы отказались и поехали домой; увидели, что едет польский принц[119 - Граф Джеффри Владислас Вайле Потоцки де Монток (1903–1997) – новозеландец польского происхождения, поэт, полемист и претендент на польский престол. В 1932 году ЛВ и другие организовали безуспешную апелляцию, когда Потоцки приговорили к шести месяцам тюремного заключения за непристойные стихи (см. ВВ-Д-IV, 13 февраля 1932 г.).] и вовремя юркнули внутрь. Сегодня утром у Л. разболелось горло. Подумываем уехать – самое время – в Монкс-хаус в следующую пятницу и окопаться там. Несса и Анжелика, Клайв и Квентин – все будут там [в Чарльстоне].
Кстати, я не упомянула Элизабет Робинс[120 - Элизабет Робинс (1862–1952) – актриса, драматург, писательница и суфражистка. Она родилась в США, а в 1888 году переехала в Лондон, где стала инициатором и участницей постановок пьес Ибсена, финансированных фондом, казначеем которого был Джеральд Дакворт. В 1928 году Вулфы выпустили ее эссе «Ибсен и актриса» в серии «Hogarth Essays». Она первой сыграла Хильду Вангель в первой лондонской постановке «Строителя Сольнеса» 20 февраля 1893 года. В 1936 году Элизабет жила в Брайтоне, и по просьбе Мейнарда Кейнса ВВ написала ей письмо с приглашением на новую постановку в театре «Criterion», где Лидия Лопухову играла Хильда (см. ВВ-П-VI, № 3114, 3116).] – великая беда, которая свалилась на мою голову, ибо она пришла в самый напряженный момент, и мне пришлось потворствовать ее бесконечно напористым, обременительным, дотошным требованиям. Она прямо-таки хотела объясниться и, собственно, приехала ради этого из Брайтона. Она не смогла пойти на «Строителя Сольнеса», но постоянно ходит в театры с подругой – можно подумать, с этим кто-то спорит. «У меня падает зрение – это пока секрет. Я не имею в виду, что ослепну, но мне надо беречь глаза. И писать книгу. Берегу для этого все силы. Не могли бы вы описать свой процесс мышления? Да-да. И есть еще кое-что, о чем я могу рассказать вам, но только по секрету. Я не могла пойти на встречу с ней, с Хильдой. Я и есть Хильда. Я – та, для кого это все было написано…» Сплошное напряжение. Маленькая замерзшая колибри с накрашенными губами и голубыми глазами, очень маленькими и старыми; много громких слов и напора. Пригласила нас на ужин или чай.
1 апреля, среда.
Я забыла устроить для Л. первоапрельский розыгрыш, а он – для меня. Мы два сапога пара. Вчера ходили на чай к Джеральду[121 - Джеральд де л’Этан Дакворт (1870–1937) – младший из сводных братьев ВВ. В 1898 году после учебы в Кембридже он основал собственное издательство, а в 1915 году выпустил первый роман ВВ «По морю прочь». Он жил на улице Де-Вер-Гарденс в Кенсингтоне.], и это было похоже на посещение аллигатора в зоопарке, тучного и старого, лежащего, как наши черепахи, наполовину высунувшись из воды. Я жалела, что не поехала на Даунинг-стрит слушать Болдуина[122 - Хотя ВВ не пошла на Даунинг-стрит слушать речь премьер-министра Болдуина от имени Строительного Фонда колледжа Ньюнем, она использовала его слова в «Трех гинеях».] о Ньюнем-колледже, когда сидела в уродливой комнате на Де-Вер-Гарденс с тусклыми покрывалами, чайным сервизом на сервировочной тележке и старой картиной, которую Джеральд купил 40 лет назад в Сент-Айвсе и повесил над камином. Сомневаюсь, что он получил удовольствие от встречи с нами и что у него вообще осталась способность наслаждаться хоть чем-то. Мы говорили об издательском деле, и она[123 - Сесиль Элис Скотт-Чад (1891–1960) – жена Джеральда Дакворта с 1921 года.] – я не знаю ее имени – была нервно весела, как женщина, чья жизнь пуста и которой приходится постоянно воодушевлять своего мужа. Она нарядная, но уже пожилая, дряхлая; довольно милая женщина, но, полагаю, несчастная. Джеральд рассказал мне о своих болезнях; такое ощущение, будто деловой человек, почти потерявший здравомыслие, вылил на нас ушат ледяной воды, ведь как бизнесмен он потерпел неудачу во всех своих начинаниях. «Ничего не осталось, ничего, – твердил он. – Ничего не поделаешь, ничего». Думаю, он чувствовал, что мы, возможно, понимаем больше, чем он сам. Вряд ли у него остались какие-то чувства к прошлому; может, ему нравятся сыновья Джорджа[124 - Сэр Джордж Герберт Дакворт (1868–1934) – госслужащий, выпускник Итона и Тринити-колледжа Кембриджа, старший сводный брат ВВ. В 1904 году он женился на леди Маргарет Герберт (1870–1958), затем стал секретарем Королевской комиссии по историческим монументам, а во время Первой мировой войны был переведен в Министерство боеприпасов. Позже обе сестры, Ванесса Белл и Вирджиния Вулф, обвинили двух своих сводных братьев Даквортов (Джорджа и Джеральда) в сексуальном насилии над ними в течение многих лет в детстве и юности. У Джорджа было трое сыновей.] – не знаю. Он поддерживает связь с Софи[125 - Софи Фаррелл (1861–1941) – семейная кухарка Стивенов на Гайд-Парк-Гейт, работавшая то на них, то на Даквортов до конца своей жизни.] и Эммой Воган[126 - Эмма («Жаба») Воган (1874–1960) – двоюродная сестра ВВ, младший ребенок Аделины (тети ВВ) и Генри Хелфорда Вогана.]. Мы вышли и прогулялись по парку. Если я смогу делать по 25 страниц в день, то закончу к следующему вторнику. Потом корректура. Одному Богу известно, как успеть к маю. Однако я больше не переживаю, занимаясь трудной сценой Норта и Сары, а ко всему отношусь философски.
9 апреля, четверг.
[Монкс-хаус]
Теперь, после удушающего напряжения наступит сезон депрессии. Последняя часть отправлена в «Clark» в Брайтон вчера. Л. читает роман. Осмелюсь сказать, что я настроена пессимистично; по-моему, его предварительный вердикт слишком мягок, но это только пока. Во всяком случае, отвратительные, мучительные, изнуряющие дни позади – их нужно забыть как страшный сон. Ужас в том, что завтра, после одного единственного ветреного дня передышки – о, этот холодный северный ветер, свирепствующий здесь с тех пор, как мы приехали, но я ничего не слышу, не вижу, не чувствую – только хожу из дома в свою пристройку и обратно, зачастую в отчаянии, – уже завтра, повторюсь, я должна начать сначала и прочесть 600 страниц беспристрастной корректуры. За что? За что? Больше никогда, больше никогда. Не успев закончить с этим, я уже набросала первые страницы «Двух гиней» и начала увлеченно говорить о «Роджере». Но если серьезно, то я думаю, что это будет мой последний роман. После него я хочу всерьез заняться критикой. Впрочем, хватит. Первая задача – восстановить запас жизненных сил; прочесть рукописи для «Hogarth Press» и взбаламутить воду. Я позволил ей немного застояться и зацвести.
