Дмитрий Балашов "Государи Московские. Воля и власть. Юрий"

На другой год, рачением архиепископа Алексия, возводится соборный храм Святой Троицы во Пскове.

В лето 1366-е состоялся тот самый злосчастный поход на Волгу, исторы за который пришлось платить тридцать лет спустя, нахождение немцев, пожары, уничтожившие едва ли не весь город, и одновременно возводятся храмы на Ярышеве улице и на Рогатице (а сколько стоило одновременное восстановление порушенных городских хором!).

1372 год – пожар Торжка, взятого Михайлой Тверским, гибель под Торжком новгородской рати. Новгород спешно, готовясь к осаде, обносят рвом. Но в 1374 году «поставиша церковь святого Спаса на Ильине улицы» (а это лучший из новгородских храмов XIV столетия, и расписал его великий византийский мастер, перебравшийся на Русь, Феофан Гречин!).

И опять пожары, и опять походы, во Пскове бушует ересь стригольников, но продолжается раз за разом каменное строительство.

В 1386 году Дмитрий Иваныч, «вспомнив» поход на Низ 1366 года, подступает под Новгород, и новгородцы выплачивают ему восемь тысяч рублей (огромная сумма по тому времени!), из коих пять тысячей взяли с двинян. Новгородцы спешно ставят каменные города на рубежах, по Шелоне и Луге, свирепствует новый мор, но и вновь упорно продолжают возникать каменные храмы на Люгощей и Чудинцевой улицах и в Детинце, строятся новые монастыри в Людином и Неревском концах, и это невзирая на розмирье с новым великим князем Василием Дмитричем, на войну со Псковом, на новые пожары (1394–1396).

Война с великим князем то затихает, то разгорается вновь. Князь захватил новгородские «пригороды», новгородцы в ответ разоряют московские волости: Устюжну, Белозерск, Вологду. Но одновременно возникают новые каменные храмы, возводится каменный Детинец с церковью на воротах, работают иконописцы, творится, не прекращаясь, мудрое дело культуры.

Сейчас, когда все эти церкви обшарпанные и пустые или превращенные в склады, замолкли и «оскудели», словно выброшенные волнами пустые раковины отживших морских существ, задавлены наглой многоэтажной кубической застройкой, за века ушли в землю, в «культурный» слой на три-пять метров, трудно порою понять их красоту, трудно представить себе роскошь этих бело- и краснокаменных розовых храмов с живою многоцветною росписью внутри, с кострами свечного пламени во время служб, с толпами разряженных в лучшее свое прихожан внутри и окрест, с гласами хора – мужского, могучего, с веселым перезвоном колоколов, с шумом торга не в отдалении, в окружении тесовых мостовых, стоячих бревенчатых тынов, боярских хором в узорных тесовых кровлях с резными и расписными столбами ворот. «Гнедое» море хором вокруг бело-розовых каменных храмов (сосновые бревна, не тронутые современною въедливою копотью, с годами приобретают благородный, темнокоричневый с красниною цвет, а узорный лемех осиновых кровель – серебристо-серый, ежели кровля не покрыта красною, синею или зеленою вапой, а изредка – и позолотою… Представить вот так, среди толпы горожан и моря рубленых хором, да и выше на три-пять метров эти храмы, – залюбуешься!