Фонд А. "Агитбригада. Книга 3"

– Они не могли просто взять и испариться.

– Да? – я аж остановился и скептически посмотрел на Моню, – тогда что здесь произошло, по-твоему?

– Ну, я не знаю, – дипломатично увильнул Моня, – ты у нас главный, ты и решай.

– А на что оно мне? – задал резонный вопрос я.

– А зачем ты тогда всё это затеял?

– Возьму вилы, заберу чашу и камни и свалю отсюда.

– А Гудкову что скажешь?

– Ну… что они мертвы… – пожал плечами я.

– И он сразу же возьмёт и тебе поверит, да? – язвительно хмыкнул Моня.

Меня аж досада взяла. Как ни крути, а он прав, Гудков мне не поверит. Более того, зная Зубатова, вполне могу допустить, что эти убийства могут повесить и на меня. А если и не сами убийства, так то, что бросил трупы здесь.

Чёрт! Куда не кинь – всюду засада.

И что делать?

Решение возникло, как ни странно, в момент, когда я выбирал вилы среди наваленных скопом инструментов в одном из сараев.

– Вот эти бери! – одобрил мой выбор Моня, – у них ручка длиннее и крепче.

Я взял вилы и, на всякий случай прихватил топор.

И тут появилась Мими.

Сонно щурясь на солнце, она подошла к нам почти вплотную, так, что Моня, тоненько взвизгнув, растворился в воздухе.

И этот гад бросил.

– Ну, что тебе? – нелюбезно спросил я. Спросил, внутренне замирая. Но подавать вид, что я опасаюсь, было неправильно. Нужно сразу продемонстрировать, кто в стае главный, иначе пойдет разброд и шатание, а я этого допустить не могу.

– Ы! – сказала Мими.

– Я тебя не понимаю, – пожал плечами я.

– Ы! – настойчиво повторила Мими и поманила меня пальчиком.

Ну ладно, пойдём поглядим.

Я вышел со двора на улицу. Мими пошла вперёд, а я опять поплёлся следом.

На окраине деревни она показала на слабо накатанную дорогу:

– Ы! – сказала она и показала пальцем куда-то вдаль.

Я посмотрел в ту сторону. Но сколько я бы не прищуривался, проклятое солнце слепило глаза и рассмотреть, что там за «ы», не представлялось возможности.

– Дым, – сказал материализовавшийся сзади Моня.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул.

– Тише ты! Так и до инфаркта довести можно! – рассерженно прошипел я.

– Дым от печи. Не костёр, а дым. Там изба, или избы, – повторил Моня, которому солнечные блики совершенно не мешали.

– Ты хочешь сказать, там деревня? – переспросил я.

– Именно так, может, просто пятихатка на отшибе, но избы там точно есть и они сейчас топятся, – сказал Моня, а Мими согласно кивнула.

– Так, – глубокомысленно сказал я, думая, а зачем мне эта деревня.

– Там можно попросить телегу и лошадь, – подсказал Моня, поняв, что я зависаю, – и перевезти трупы в город. Как доказательство. Иначе Гудков тебя сожрёт.

– Понятно, – но я таки решил сперва вернуться и забрать чашу и камни, раз Енох говорит. Авось потом пригодится всё это.

Не буду описывать, с какой попытки удалось подцепить эту чёртову чашу, да так, чтобы не расплескать её содержимое.

– И что теперь с этим дальше делать? – пробормотал я, склонившись над чашей, до полвины, заполненной подсыхающей, словно испорченное желе, кровью, из которой торчала дохлая, воняющая тухляком, рыба. Глаза у этой рыбы, между прочим, были разного цвета – один вишнёво-коричневый, второй – желтовато-зелёный. Интересно, в природе разве такое бывает?

– Как что? Забирай чашу и начинай собирать камни, – склочным голосом старой еврейской бабушки подсказал Енох.

– Это я понимаю, – сказал я, – с рыбой что делать?

– На ужин… – опять развеселился Енох, но под моим тяжелым взглядом сник.

– Выбрось её обратно, на то же место… – посоветовал Моня.

– Вот кто тебя, такого дурака, спрашивает? – возмутился Енох, – эту рыбу никак нельзя обратно. На ней же всё завязано. Ты не понимаешь разве, что она стоит на пересечении прямой линии, ведущей от самой нижней Сефиры Малкут к наивысшей Сефире Кетер! И если её там опять закрепить, то Седьмой Ключ…

– Ничего себе! – сказал Моня, а Енох раздражённо сплюнул и замолчал. Добиться от него больше ничего не вышло.

Пока мы так спорили, Мими подошла ближе. В одной руке она держала свою тряпичную куклу, в другой, прихваченное откуда-то со двора – кайло (кирку).

Ни на кого не обращая внимания, Мими деловито вошла в круг и окунула кайло в чашу с кровью.

– Ты гля, что делает? – охнул Моня.

– Интересно, а зачем? – сказал я, ни к кому не обращаясь.

– Она явно что-то задумала, – изрёк великую мудрость Енох.

Но этого Мими показалось мало, она ловко, двумя пальцами вытащила дохлую рыбу из чаши, и принялась внимательно её рассматривать, хищно раздувая ноздри.

– Сейчас съест? – предположил Енох.

– Бугэээ, – ответил Моня.

Мими есть дохлую рыбу не стала. Ухватила её за хвост и ушла из круга.

– Куда она её потащила? – слабым голосом спросил Моняю

– Может, хоронить? – предположил Енох.

– Зачем её хоронить эту рыбу? – хмыкнул я.

– Ну не знаю… – задумчиво сказал Енох, – может, это какая-то знакомая её рыба?

На это я не нашелся, что сказать.

– Быстрее собирай камни, – велел мне Енох, и дальше размышлять о дальнейшей судьбе дохлой рыбы я не стал.

* * *

Пятихатка находилась на расстоянии примерно два километра от Хохотуя и жила себе тихой-мирной жизнью, как обычное село. Когда я ступил на грунтовку короткой улочки, честно говоря, сперва аж растерялся – настолько вся эта сонная тишина контрастировала с тем, что произошло рядом.

– Хозяюшка, – обратился я к дородной женщине с такими большими… эммм… ну в общем, на её перси можно было легко поставить несколько бокалов пива.

– Чегой? – улыбнулась она мне сонной улыбкой.

– А мужики у вас тут есть?

– А чего ж не быть? – пожала плечами женщина и спросила, – а ты, мил человек, чьих будешь?

– Мне нужна телега с лошадью, – проигнорировал её вопрос я, – нужно перевезти кое-что. Я заплачу.

– Ну это тебе к нашему деду надо, – она махнула рукой на крайнюю избу, покрытую новой дранкой, – Дед Христофор. Он у нас самый главный тут.

– Ага, спасибо, – кивнул я.

– Так, а что ты хотел? – прицепилась она, но я уже, получив нужную информацию, не стал с ней точить лясы, а направился прямо к указанному двору.

Во дворе было тихо. Если не считать нескольких куриц, которые деловито копошились в куче свежей стружки возле поленницы дров.

– Эй! Хозяева! – крикнул я.

Пару минут было тихо, но потом скрипнула дверь и на крыльцо выглянул взъерошенный и заросший щетиной, дед.

– Чегой шумишь? – неприветливо спросил он, почёсываясь.

– Мне сказали, у вас нанять телегу можно с лошадью, – начал я.

– Зачем?

– Нужно перевезти кое-что из Хохотуя в Хлябов. Плачу живыми деньгами, – торопливо сказал я, боясь, как бы дед не передумал.

– Матерь божья! – тоненько охнул дед Христофор, когда мы подъехали к кругу.

– И не говорите, – вздохнул я, – У вас есть какие-то предположения, кто это мог сделать?

Но судя по ошарашенному стеклянному взгляду деда, предположений у него не было. И мыслей тоже. Я уже начал было опасаться, как бы его кондрашка не хватила, когда он отмер и, мелко крестясь, принялся перетаскивать трупы и сгружать их на подводу.

– Там всё село исчезло, – махнул я рукой на дома Хохотуя, – все люди и вся скотина испарились. Не знаете, что это может быть?

– Не знаю, – сокрушенно покачал головой дед Христофор, а потом удручённо спросил, – а остальное добро, говоришь, пооставалось?

– Угу, – кивнул я. – Даже еда горячая в печах стоит.

– Надо своим сказать, пусть наведаются, – задумчиво пробормотал дед, – нечего добру пропадать.

С этими словами он заторопился:

– Садись давай, до Хлябова дорога не быстрая.

– Как не быстрая? Я сюда за час дошел, – не поверил я.

– Так ты напрямик шел! А мы по дороге поедем, – загорячился дед. Ему было явно некогда, после поездки предстояла благородная процедура мародёрства и тратить лишние минуты ему было жаль, – нужно было успеть до односельчан, иначе ничего не останется.

Мими подошла к лошади и погладила её по гриве. Лошадь захрипела и шарахнулась.

– Трпррру, зараза! – дёрнул за вожжи дед Христофор, – сдурела, что ли?! Я те задам! А ну не балуй!

Мими он не видел.

Я примостился рядом с дедом на облучке, Мими влезла в телегу и села на один из трупов, старательно баюкая куклу. Кирку она положила рядом возле себя.

– А у вас ведьмы есть? – начал я разговор, пытаясь прояснить картину.

– Да какие там ведьмы! – фыркнул дед, – ведьмы – это бабские сказки. Ты бы ещё о Кощее Бессмертном спросил. А ещё комсомолец!

– А куда тогда люди из села делись?

– Да кто ж их знает, – пожал плечами дед Христофор, – раз нету нигде, ушли значит.

– И что, скотину всю забрали, детей малых, и даже кошек! – сердито выпалил я, – зато ни еду, ни вещи не взяли. Я в одной избе деньги за иконой видел. Их тоже не взяли.

– В какой избе говоришь? – заинтересовался дед.

Я не ответил. Дальше ехали молча.

Я размышлял о непонятных вещах, которые творятся в глубинке. То секты какие-то, то спиритизм, то колдуны, то монастыри, притворяющиеся коммунами, а теперь ещё и ритуальные жертвоприношения в кучу. Вот и где оно всё взялось? И, главное, куда потом всё делось?