– Единственные взрослые, которые нужны ребенку, это его родители, – яростно выпалила Джун и замолчала, как только Годвин Манн вошел в магазин.
Он выглядел еще бледнее, его обтянутые кожей скулы резко выделялись на исхудалом лице, придавая ему целеустремленный вид.
– Взгляни, что они продают детям, Годвин, – воскликнула спутница Джун. – И эти книги лежат на месте алтаря.
– Слава Богу, я оказался здесь вовремя. – Манн рухнул на колени перед столом с детской литературой. – Прости их, Господи, ибо они не ведают, что творят. Джереми и Джеральдина не порочные люди. Они не хотели прогнать Тебя из Твоего дома.
Джереми склонился над ним.
– Не сочтите за грубость, но это больше не церковь, а книжный магазин.
Манн возвел глаза к небесам.
– Ни у кого нет права изгонять Тебя из дома, в который Тебя призвали, особенно если этот дом был построен для Тебя.
– Это не просто книжный магазин, это еще наш дом. Мы можем показать документы, если хотите.
– Нам прекрасно видны последствия ваших деяний, Джереми, – Манн перекрестился и с печальным видом встал на ноги. – У нас нет времени на споры. Времени почти не осталось. Разве вы не впустите Господа в Его дом и в свои жизни?
– На что именно почти не осталось времени? – спросила Джеральдина.
Проповедник внезапно насторожился:
– Мне хотелось бы вам сказать, но сначала вы должны пригласить Господа в Его дом.
– Тогда мы обойдемся без этой информации, – сказал Джереми.
Манн посмотрел на него и направился к двери.
– Если Бог не может достучаться до вас, посмотрим, сможете ли вы игнорировать своих соседей. – Он вышел на улицу и провозгласил громче, чем на проповеди: – Придите и взгляните на церковь дьявола. Придите и взгляните на зло, процветающее среди вас.
– Идиот, – пробормотал Джереми. – Что касается вас, Джун, если вы стыдитесь вашей прежней жизни – дело ваше, но не следует нас в это втягивать. Я очень прошу вас уйти.
– Мне нечего стыдиться, так как я получила прощение. Кроме того, от меня и от этих людей не так просто избавиться.
Несколько человек вышли из соседних домов и магазинов и собрались возле книжной лавки.
– Из-за чего весь шум? – спросил пекарь, лысеющий мужчина, с бровями, покрытыми слоем муки.
– Они утверждают, что в нашем магазине продаются непотребства, мистер Меллор, – ответила Джеральдина, выдавив смешок. – Спорю, вы не подозревали об этом, когда покупали здесь книги для жены.
– И с чего бы им это утверждать?
– Потому что любой плацдарм зла в вашем городе делает его сильнее, – ответил Манн у него за спиной. – Оно чувствует, что мы побеждаем, но не собирается сдаваться без боя. Как вы думаете, из-за чего произошел пожар на пустошах?
Джун продемонстрировала мистеру Меллору книгу с иллюстрациями Сендака.
– Вот что они продают детям. Вот что мы впустили в наш город, потому что не слушали миссис Скрэгг.
Другие соседи окружили ее, издавая возгласы отвращения. Джеральдина поняла, что почти все из них приютили у себя последователей Манна, но все же…
– Я этого не знал, – сказал мистер Меллор. – Книга – это гость в вашем доме, и ты не ожидаешь, что гости начнут вести себя неподобающе.
– Ради бога, это же книга уважаемого американского художника.
Несколько человек повернулись к Джереми.
– Знаем мы этих художников, – фыркнул один из них.
Джереми встал на пути у Манна, который направился к прилавку с детскими книгами.
– Что вы задумали?
– Спросите себя, что сделал бы Христос, если бы увидел, что в его храме продается нечто подобное.
– Только попробуйте прикоснуться к этим книгам, если не собираетесь их покупать, и сразу окажетесь на улице.
Все соседи, кроме мистера Меллора, ринулись на помощь Манну.
– Не смейте трогать его, – завизжала женщина, торгующая пряжей. – Он божий человек.
Манн предостерегающе поднял руку.
– Спасибо, друзья, но мы обойдемся без насилия. Думаю, я смогу пристыдить Джереми и Джеральдину, чтобы они осознали, что творят.
Он пошел в сторону христианского магазина. Мистер Меллор с тревогой посмотрел на остальных и направился к своей пекарне. Джун начала внимательно изучать содержимое книжных полок, и остальные к ней присоединились.
– Только если вы хотите что-то купить, – предупредил Джереми и повторил эту фразу несколько раз, но они не обращали на него внимания. Когда Манн вернулся, посетители все еще лапали книги на полках.
Он решительно подошел к столу с детскими книгами и схватил несколько экземпляров «В ночной кухне».
– И я вижу там «Лолиту» и несколько книг о наркотиках. Если вы найдете еще книги, которые не хотите видеть в своем городе, принесите их мне.
– Положите книги на место и убирайтесь, – тихо сказал Джереми, – или я вызову полицию.
– Полицейские удивятся, что вы их вызвали из-за того, что кто-то решил купить у вас книги. Вот пятьдесят фунтов для начала, и, если мы выйдем за пределы этой суммы, скажите.
Он швырнул купюры на стол с детской литературой и ринулся на поиски. Вскоре в руках у его помощников было по несколько книг: Генри Миллер, Уильям Берроуз, фон Дэникен, «Радость секса», «Пособие по колдовству», «Жизнь на Земле», «Детская книга английского фольклора»…
– Вы набрали почти на двести фунтов, – сказал Джереми, и последователи Манна с отвращением смотрели на владельца магазина, пока Манн с ним расплачивался.
Проповедник взял в руки стопку книг и вывел своих помощников на улицу. Как только они швырнули книги в канаву рядом с магазином, он вылил на них жидкость для зажигалок и поджег. Книги шумно вспыхнули. Еще несколько человек вышли из домов.
– Мне вызвать пожарных? – спросила пожилая женщина.
– Мы сжигаем отбросы из книжного магазина, – объяснила ей Джун. – Представляете, они заставили Манна заплатить за каждую книгу. А эти деньги можно было бы потратить на Господа.
– Вам стоит понять, что книги, которые продаются, такие, как вы только что купили, стоят того, чтобы их снова заказать, – крикнул Джереми и отвернулся, коря себя за то, что поддался на провокацию.
Джеральдина наблюдала за происходящим, пока огонь не догорел и Манн со своими помощниками не ушел, оставив после себя кучу пепла.
– Вот оно, – пробормотал Джереми, – истинное лицо нашего городка.
– На самом деле наши соседи не такие. Не удивлюсь, если они извинятся перед нами, как только Манн уедет, если не раньше.
– У тебя больше веры в них, чем у меня. Сознание жителей маленьких городков стремится ограничить окружающий мир до пределов своего понимания. Те, кто не вписываются, поступают в университеты или просто уезжают подальше.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Джерри, но…
– Сомневаюсь. В последнее время тебя не очень заботит наш магазин. – Его злость заставила поменять тему разговора. – Боже, этот американец говорит о зле, но самое большое зло – это когда люди пытаются подавить неприятные мысли, словно они исчезнут, если их скрыть.
– Ты же знаешь, мне все еще дорог наш магазин. – Она понимала, что муж намекал на ее задумчивость, но была не готова рассказать о Джонатане. До конца дня она нервничала при звуке шагов на улице, опасаясь, что святоши снова решили посетить их лавку, чтобы разгромить ее или извиниться. Но до закрытия магазина никто так и не пришел.
Вечером, когда совсем стемнело, они с Джереми вышли на прогулку. Ей не хотелось встречаться ни с кем из соседей. Лоснящийся пепел шелестел в канаве. У нее было ощущение, что никто из горожан больше не пустит их на порог. На Хай-Стрит не было никого, кроме отца О’Коннелла, который помахал им и спросил:
– Можно мне пройтись с вами?
– Боже, только не очередная проповедь, – тихо пробормотал Джереми.
– Я как раз шел к вам. Я только что узнал, что стряслось в вашем магазине. Жаль, что меня там не было.
– Вы бы помогли, правда?
– Надеюсь, я заставил бы их задуматься. В воскресенье я подниму этот вопрос, если кто-то придет на мою проповедь. Может, остались еще те, кому церковь ближе, чем это шоу на пустошах.
– Я ошибался на ваш счет, – признался Джереми. – Решил, что вы бы с удовольствием помогли Манну.
– Избави Бог, особенно после того, как он пришел ко мне и заявил, что мне следует проповедовать так же, как он. Мне нет дела до его гомогенизированной религии, о чем я ему и сообщил. Идея о том, что в вере нет места для свободы совести, недалека от нетерпимости, в результате которой начинают жечь книги.
– Можно вас процитировать, если придется? – спросила Джеральдина.
– Конечно. Именно это я собираюсь сказать во время воскресной проповеди. Думаю, Манн не успокоится, пока не обратит всех в свою веру.
– Он сказал, что осталось мало времени. Вы знаете до чего?
– Наверное, он имел в виду Страшный суд. Но, возможно, за его словами кроется что-то еще. Я постараюсь выяснить подробности, хотя его сложно разговорить, если он хочет что-то скрыть.
Они почти дошли до церкви.
– Его слова подобны транквилизаторам, которые прописывают некоторые врачи, – продолжал священник.
Но тут Джеральдина воскликнула:
– Что это?
Отец О’Коннелл прикрыл глаза рукой:
– Птицы. Посмотрите, вот они. Не могу сказать, какие именно.
– Верно, всего лишь птицы. – Джереми взял жену за руку, почувствовав ее беспокойство. – Просто на них так упал свет.
Наверное, сказала она себе. Разве может от птиц исходить такое свечение, хотя лунный свет еще не дошел до церкви. Возможно, свет отразился от окна на другой стороне кладбища и упал на птиц, клевавших что-то между могил. Она не хотела даже думать над тем, что было у них в клювах, когда три птицы одновременно взмыли в небо и полетели в сторону вересковых пустошей. И тогда лунный свет упал прямо на них, потому что в небе они стали еще ярче. Всему есть свое объяснение, нет никаких причин, чтобы нервничать. Но все же, когда они с Джереми продолжили свою вечернюю прогулку, она очень надеялась, что до пустошей они не дойдут.
Глава пятнадцатая
Мужчина на ресепшен подумал, что Мунвелл – это название компании.
– Нет, это город, где я живу, – сказала Диана. – Передайте ему, что я согласна на его предложение.
Ник выглядел озадаченным, но когда он увидел ее, то широко улыбнулся, его круглое лицо и большие карие глаза приняли расслабленное выражение.
– Я должен тебе ланч. Куда мы пойдем?
– Можно в паб. Мне надо о многом тебе рассказать.
– О миссии в Мунвелле?
– Скорее об операции в Мунвелле.
Он нахмурился и потер свой квадратный подбородок, словно хотел стереть сероватую щетину.
– Подожди десять минут. Мне нужно дописать статью.
Они пошли в паб рядом со зданием мэрии в готическом стиле, расположенном на боковой улочке. Дома, омываемые солнечным светом, возвышались над толпой пешеходов. Они нашли свободный столик в конце длинного узкого зала, отделанного темными деревянными панелями, и заказали напитки.
– Так что происходит? – спросил Ник. – Как обычно?
– Не уверена, что ты понимаешь, как хорошо Манн все спланировал. Сейчас он переключился на детей, при попустительстве руководства школы. Директор попытался заставить меня подписать обязательство учить детей только тому, что одобряет Манн, и, когда я отказалась, уволил меня.
– Разве так можно?
– Здесь в Манчестере – нет, но в маленьких городках работодателям многое сходит с рук. Этим утром я была в своем профсоюзе, и там не питают особых надежд по поводу моей ситуации.
– Ты шутишь. Это потому, что Мунвелл слишком далеко отсюда?
– Нет, потому что я кое-что не сделала. Где-то через полгода после того, как я устроилась в школу, профсоюз объявил забастовку, а я к ней не присоединилась. Я подумала, зачем мне это? Я была тогда на испытательном сроке, и, кроме того, если бы я стала бастовать, руководство школы наняло кого-нибудь еще, кто хуже относился бы к детям. Когда я увидела объявление об этой вакансии, то сразу поняла, что хочу работать в той школе. Но я чуть не опоздала с получением разрешения на работу. И сейчас мне еще больше хочется сохранить эту должность. Но представители профсоюза говорят, что мало чем могут мне помочь, потому что я иностранка и не так давно сюда переехала, но я думаю, они не простили мне мой отказ участвовать в той забастовке.
– У меня есть друзья в отделе образования. Я дам тебе знать, когда в Манчестере появятся вакансии для учителей.
– Очень мило с твоей стороны, Ник, но я надеялась, что ты предашь огласке то, как руководство школы со мной поступает. – Она допила свое пиво. – Теперь моя очередь платить.
Когда она вернулась к столику с напитками, Ник выглядел растерянным.
– Конечно, я сделаю все что смогу, – сказал он. – Я правда хочу помочь.
