Соня Вишнякова "Люба, я вернулся"

Интересно, а почему он не с женой?

Не помню, чтобы Аля была против. Хотя может она просто не сказала мне об этом. Возможно, попросила или намекнула ему. А может, есть какая-то другая причина,

О Господи, да мне вообще всё равно.

Остановилась, последи тротуара. Мимо прошел мужчина, окинул меня заинтересованным взглядом… ещё один. Они все смотрят на меня.

Сейчас я уже к этому привыкла.

А тогда, когда в 37 лет я впервые встала на каблуки, когда каждый день заставляла себя надеть платье или юбку, а не спортивный удобный костюм, когда каждый день утром в ванной перед зеркалом говорила себе – Красота это – мука, Люба, и шла натягивать капроновые колготы, тогда мне было действительно трудно.

Ломать себя и снова собирать по кусочкам.

Из уютной, тёплой, удобной, не накрашенной, простой, повседневной мамочки-жены, я начала превращаться в леди. Сколько я всего перечитала, сколько пересмотрела, прежде чем стала совершенно новой Любой.

Было трудно, но я справилась.

И теперь на меня оборачиваются мужчины…

Понятное дело Фёдор тоже клюнул именно на это. Не зря же этот его обалдевший взгляд и совершенно растерянное выражение лица.

Да, он клюнул, как и эти мужчины, что проходят мимо и без стеснения смотрят мне в глаза.

Он такой же, как все. Ничуть не лучше. Увидел красивую картинку и заинтересоваться.

И вообще, какого чёрта мне нужно скрываться.

Пусть смотрит на то, что уже не его, пусть кусает свои крепкие локти.

Я повернулась и пошла обратно в гостиницу.

У входа я быстро прошлась взглядом, нет ли где-то поблизости знакомой фигуры. На той стороне, через дорогу, кто-то похожий, стоит спиной. Нет, это не Фёдор, мужчина повернулся, и я увидела незнакомый профиль.

На всякий случай поторопилась ко входу, прошла через холл к лифту. Нажала кнопку. Подождала пока откроются двери. Вошла в лифт. Обернулась. Никого…похожего.

Ну и славно.

На этаже я прошла к своему номеру, приложила ключ. Дверь щёлкнула и открылась, я вошла в номер остановилась, смотрю на гостиную в сдержанных лазурных тонах.

Сейчас войду, разденусь, лягу в кровать и вечер закончится. А у меня в крови беспокойство и возбуждение. Я не хочу этой тоски, но больше ничего не будет. Нужно было позвать с собой Дунаева, было бы намного интереснее и Фёдор обалдел бы вдвойне.

Послышались шаги по коридору.

Я вздрогнула, обернулась, толкнула дверь, чтобы проходящий мимо человек не имел возможности заглянуть. Сделала шаг вглубь номера… шаги совсем близко… что-то хлопнуло, и я увидела пятерню, придержавшую закрывающуюся дверь…

––

– Это ты? – испуганно смотрю на решительное выражение лица моего бывшего мужа.

– А ты кого ждала? – он шагнул в номер, толкнул дверь, я вздрогнула, когда она захлопнулась.

– Это не слишком хорошая идея, Федя, – отрицательно мотаю головой.

– Я сейчас уйду, только хотел спросить, – он идёт прямо на меня.

– Что ты хотел спросить? – пячусь задом, останавливаюсь возле дивана, потому что дальше пятится некуда.

– Как ты жила всё это время?

– А тебе не кажется, этот вопрос запоздалым, лет так на пять?

– Прости. На самом деле я всё это время хотел его задать, но… – он потёр переносицу.

– Что – но? – гордо подняла подбородок.

Он меня не проймёт.

Он меня ничем не проймёт.

– Я…я просто не знал… не мог заставить себя позвонить тебе, – глянул прямо в глаза, я отвела взгляд в сторону.

– Вот как, – пожала плечом, – знаешь что… пошел ты, Федя.

– Я не хотел, чтобы ты подумала…

– Что ты скучаешь по мне?

– И это тоже? – кивнул.

– Тогда ты правильно делал, что не звонил. Так, по крайней мере, я знала точно, что больше тебе не нужна, – я усмехнулась и снова почувствовала уверенность.

– На самом деле…

– Федя, вот давай сейчас не будем, что ты думал на самом деле.

– Ладно, не будем, – он сделал пару шагов, подошёл ближе.

– Послушай, тебе нужно уйти, – с каждым его шагом чувствую, внутри меня уже происходят опасные вещи. Я начинаю хотеть чего-то такого… чтобы он протянул руку, дотронулся до меня.

Нет.

– Я уйду, но сначала скажу, о чём я думал.

– Не хочу это слышать, – обхватила себя руками, словно защищаясь от него и от себя самой.

– А я всё равно скажу. Так вот, всё это время я очень… я безумно скучал по тебе. Если бы я знал что будет так трудно…

– Это тебе было трудно? – я усмехнулась.

– Да, я понимаю, мои высказывания они для тебя не имеют большого значения, но поверь, мне тоже было трудно и я долгое время сильно…

– Мучился совестью, – перебила его, кивая с улыбкой на губах.

– Да, мучился, – темнота его глаз стала ещё чернее.

– Хорошо, я тебя услышала. Дальше что? Думал, я скажу – Ах, бедный Федя, он так мучился, давайте его простим и всё будет как было? Ты же понимаешь что это невозможно?

– Я так не думал. И я этого не жду.

– Вот и хорошо. Теперь иди, – я повернулась, чтобы пройти вдоль спинки дивана и отойти от Фёдора подальше, но он положил руку мне на предплечье, сжал пальцами. Он только коснулся, а в меня словно выпрыгнули обездвиживающий, паралитический яд.

– Подожди, не уходи, – почти прошептал Фёдор.

– Федя, убери руку, – смотрю снизу вверх в его глаза, не могу пошевелиться, чтобы отойти, а это нужно сделать немедленно. Иначе будет слишком поздно.

Фёдор разжал пальцы и нехотя меня отпустил.

Я отошла подальше, плотнее обхватила себя руками, отвернулась.

Эта ситуация она слишком опасна, для меня, для него, для нас всех.

Я резко обернулась.

– Пожалуйста, скажи чего ты хочешь и уходи, – проговорила категорично.

Чем дольше он здесь находится, тем сильнее я сержусь на него… и на себя за то, что не прогоняю его.

– Люба, – он снова подходит.

А я отхожу.

– Ты что не понимаешь, я не хочу тебя видеть. Мне трудно. Я не хочу смотреть на тебя, находиться рядом с тобой. Не хочу, понимаешь? – мотаю головой.

– Да, я понимаю, – надвигается.

– Тогда почему ты до сих пор здесь?

– Я просто не знаю, что происходит? Я увидел тебя и…

– Это неважно. Любой мужчина, увидев меня, почувствует то же самое, что и ты сейчас.

– О чём ты? – хмурится.

– О том, что все вы мужики падки на яркую обёртку. Ты променял семью на любовницу, чего ты теперь от меня хочешь?

– Она не была моей любовницей.

– Ты знаешь, мне сейчас это вообще безразлично. Ты сделал свой выбор и теперь всё что ты скажешь мне не интересно.

– Я не оправдываюсь.

– Федя, я не понимаю твоих намёков. Тебе стало скучно с новой женой, чего ты хочешь от меня?

– Я не знаю. Я просто хотел поговорить.

– Не знаешь, скажи конкретно. Я вижу, ты что-то недоговариваешь.

– Ладно, ты права. Да, можешь радоваться, я не очень счастлив, признаю.

– Ты считаешь, я буду этому радоваться? Считаешь, что я такая гадкая женщина, которая радуется чужому несчастью?

– Нет, я так не считаю.

– Тогда что? Почему ты решил пожаловаться именно мне? Ты подумал, я растаю, скажу – Ну ладно Федя, раз ты ошибся ничего страшного, прощаю тебя. Легко вычеркну из жизни вот эти годы, которые мне пришлось прожить одной, повернусь и скажу – иди, дорогой, в мои тёплые объятия? – кидаю ему в лицо, а он неотрывно смотрит на моё.

– Нет, я так не думал, – останавливает взгляд на губах.

– Тогда зачем ты сюда пришёл?

– Я хотел…

– Что ты хотел, подтвердить свой статус? Что ты способен метаться, способен и там и там получать то, что тебе хочется? – уже не сдерживаюсь, хочется обидеть его, задеть побольнее.

– Нет, я так не думал, – отвечает спокойно.

Меня начинает бесить это спокойствие. Впервые за долгие-долгие годы, я хочу быть жестокой и злой, не той тихой Любой, какой он меня помнит. Хочу, прямо жажду нанести ему хоть какую-то рану, чтобы он почувствовал боль, такую же, как чувствовала я когда-то.

– Ты здесь не нужен. Тебя никто не хочет и никто не ждёт, – бросаю фразы с наслаждением, на которое даже не рассчитывала.

Фёдор опускает взгляд.

– Я просто хотел посмотреть на тебя ещё раз.

– Посмотрел?

– Да.

– Теперь уходи. И пожалуйста, оставь меня в покое. Иначе мне придётся сменить гостиницу.

– Ладно, – он повернулся, пошёл к двери, там остановился.

Несколько секунд я смотрю на его спину.

А внутри всё разрывается и кричит – Нет, Люба, не отпускай его! Он пришёл не потому что хочет поговорить с тобой, а потому что ему плохо без тебя!

И мне не всё равно. Не так как я пытаюсь показать.

6 лет я рисовала в своей голове его образ как человека предавшего, забывшего, бросившего. 6 чёртовых лет, по крупице собирала и лелеяла злость и обиду.