Теперь Гастингс указывает на августинского каноника:
– Знакомься, Джордж Рипли; король назначил его своим алхимиком, когда встретил его на поле битвы при Таутоне. Нам всем не мешает к нему прислушиваться. – Подняв брови, Гастингс поясняет: – Помимо обычных мародеров, которые после сражения ползают по полю боя и обирают погибших, там же можно встретить и несколько алхимиков, которые ходят меж трупов и собирают в сосуды глазные яблоки для своих эликсиров. Вот и Рипли ходил там со своим сосудом. Спрашивается, зачем королю понадобился алхимик? Вонь, взрывы, змеиное масло, стеклянные колбы с мертвыми младенцами… Бррр! – И Гастингс встряхивается, совсем как собака, а затем улыбается Рипли, показывая, что шутит и не хочет его оскорбить.
Алхимик улыбается в ответ в знак того, что не обижается.
– В любом случае, – говорит Уильям, – оставлю вас вдвоем. Рипли очень просил взять его с собой. Не знаю зачем, но он отлично разбирается во всяком таком.
Во всяком таком?
Энтони и Рипли, кивнув друг другу, наблюдают, как Гастингс проходит через ристалище: кого-то из рыцарей он дружески обнимает, похлопывая по спине, с другими шутит. Все любят Гастингса, молодого, скорого на улыбку и почти всегда вежливого. Как только он уходит, сержант Рейкер, хозяин ристалища, снова принимается рявкать на молодых людей, которые проходят у него обучение. Рипли смотрит как завороженный. Потом нехотя поворачивается к Энтони:
– Мне интересно, как мужчины сражаются, поскольку у меня самого мало знаний об этом виде деятельности. Столкновение противоположностей всегда вызывает интерес. Мне нравится наблюдать, как враги сходятся друг с другом в порыве убить противника. Я и правда хотел посмотреть, как рыцарей учат сражаться, но главным образом я надеялся познакомиться с сыном Жакетты де Сен-Поль. И вот я вас вижу, и вы, похоже, удручены. Однако не стоит унывать. Гастингс ошибается: ваша миссия не будет провальной.
– Но ты же слышал, что король рассердится, если я преподнесу ему птицу из царства мертвых.
– О, не вижу необходимости отправляться в царство мертвых. Мы обратимся к королеве Лапландии и купим кречета у нее. Времени еще достаточно. Пьяные гости на следующем празднике Пятидесятницы определенно не заметят подмены, а впечатление останется хорошее: будто действительно вернулись времена короля Артура, когда королевские паладины отправлялись на поиски приключений и возвращались с трофеями и захватывающими историями. Я сам организую приобретение птицы. А ваша задача – придумать захватывающие приключения. То есть главное в поисках – понять, что ищешь.
– Но… но король никогда не согласится!
– Согласится, если я ему посоветую, а я еще постараюсь, чтобы и Гастингс изменил свое мнение.
– Значит, Эдуард поступает так, как велят ему алхимики? – Энтони не может удержаться от сарказма.
Рипли улыбается:
– О, прошу прощения. Видимо, вы разделяете простонародный взгляд на алхимию, грубый и ошибочный. Да, у меня есть лаборатория, оснащенная печами, перегонными кубами и ретортами. Король щедр, а я нахожу металлы и летучие жидкости вполне достойным предметом для размышлений. Добывать золото из свинца попросту неоригинально, к тому же золота в королевстве и без меня хватает. Нет, моя главная задача – извлечь квинтэссенцию амбиций и интриг в большой политике. Также я ищу стимулятор, которая излечит брожение на севере, где армия Маргариты причиняет массу неприятностей. И еще я оглашаю предсказания, которые обязательно исполняются именно потому, что я их огласил. Как я уже сказал, металлы – достойный предмет для размышлений, а королевский двор – это целый набор элементов. Золото, разумеется, представляет король. Ртуть – это его посланник, например вроде Гастингса. Свинец низок по происхождению. Сера опасно нестабильна. И так далее. Я работаю с символическими формами. Гастингс является одним из проводников внешней политики, я же исследую внутреннюю сущность политического мира. Но сейчас не место и не время для лекции по введению в алхимию. Вижу, у вас есть вопрос.
– Да. Ты сказал, что пришел сюда познакомиться с сыном Жакетты де Сен-Поль?
– Именно так. Она вызывает у меня большой интерес. Драконице Мелюзине в моих трудах отведено важнейшее место. Полагаю, вам известно, что, по слухам, именно мать вернула вас из мертвых.
– Но похоже, вслед за мной в мир живых потянулись и другие мертвецы.
– Да, это создает определенные трудности. – Рипли замолкает так надолго, что Энтони даже задается вопросом, не закончился ли их странный разговор.
Наконец алхимик снова говорит:
– Говорят, когда ад переполнится, мертвые будут ходить среди нас.
– Но Эллекен выглядел как живой, как ты или я, и Уилтшир тоже, если не считать кровавых ран. Уилтшир показался мне настолько живым, что я, пусть и зная наверняка о его казни после Вербного воскресенья, все равно отправился к Лондонскому мосту, чтобы собственными глазами увидеть его голову, насаженную на прут решетки. Там она и была: жуткая башка без глаз, вся поросшая коричневым лишайником. Поэтому уж я-то точно знаю, что он мертв, но…
Тут Рипли возбужденно перебивает:
– Коричневым лишайником! Это же черепной мох! Как я мог упустить? Надо скорее бежать к королю и попросить у него эту голову, пока не поздно.
И он поворачивается, чтобы уйти, но Энтони хватает его за край одежды, чтобы задержать:
– Зачем тебе этот череп? И у меня есть другие вопросы…
Рипли радостно улыбается в ответ, но не собирается задерживаться:
– Вам придется меня отпустить. Мне пора за головой! Как прекрасна жизнь! Черепной мох! Это же просто праздник какой-то! К тому же мне необходимо кое-что подготовить к коронации. Приходите завтра в мою лабораторию, и я отвечу на любые вопросы и покажу всякие чудеса. Клянусь, вскоре вы поведаете королю о великом множестве странных приключений. И что бы ни случилось, всегда помните: именно любовь движет солнцем и другими звездами. А теперь пустите. И Энтони повинуется.
Глава 4
Коронация
Столетия назад Ги де Лузиньян, граф Пуату, отправился на охоту в лес. Отстав от товарищей и заблудившись, он вышел к реке, на берегу которой встретил босую женщину с длинными русыми волосами. С виду она была совсем как эльф. Женщина предложила показать Ги дорогу из леса. Ее звали Мелюзина, но она отказывалась говорить о своем происхождении и отвечать на другие вопросы. Когда они вышли из леса, Ги предложил ей стать его женой. Женщина согласилась, но поставила одно условие: он должен пообещать, что не будет входить в ее спальню, когда она рожает или купается. Она подарила Лузиньяну троих детей, но ему никак не давало покоя странное обещание. Вам оно тоже не дает покоя. Вам не хочется, чтобы он нарушал слово, поскольку тогда наверняка случится нечто плохое, а вам не нравится, когда в историях случается что-нибудь плохое. И все же вы хотите, чтобы он нарушил свое обещание, ведь иначе и истории никакой не будет, и в чем тогда смысл? Хватит читать эту историю! Но нет, читайте дальше! Не подглядывайте в замочную скважину, но… ну да, конечно, подглядывайте в замочную скважину! Жизнь Ги обязана превратиться в историю, и поэтому, пока жена купалась, он подглядел за ней через замочную скважину и увидел, что у нее драконьи лапы. Обнаружив, что супруг нарушил обещание, она рассердилась, но затем простила его. Потом, много месяцев спустя, когда во время пира у них произошла размолвка, Ги всенародно назвал ее драконицей. И в тот же миг Мелюзина страшно завизжала и действительно обернулась драконом с крыльями и чешуйчатыми лапами. Вылетев через окно пиршественного зала, она ударом хвоста снесла одну из башен замка Лузиньян, а затем улетела. Больше ни муж, ни дети никогда не видели ее.
Энтони вырос на этой легенде, ибо это история бабушки Жакетты де Сен-Поль, много раз сказанная-пересказанная. Он разговаривает с матерью, когда прибывает гонец. Приглашенный на коронацию аббат Кроуленда сейчас всего в нескольких часах пути от Лондона. Его сопровождает множество лордов и дворян из Норфолка, также приглашенных на коронацию, а еще леди Элизабет де Скейлз. Граф Риверс и Энтони тут же отправляются верхом к воротам Бишопсгейт, через которые аббат и его спутники прибудут в город.
Отъехав совсем недалеко от городского дома Вудвиллов, они обгоняют телегу, на которой в клетке везут закованных в цепи мужчину и женщину. Граф Риверс задерживается, чтобы поинтересоваться у охраны, кто эти двое и каково их преступление.
– Они последователи Братьев и Сестер Блаженных Вечеров, – сообщает граф, вернувшись к сыну. – В пятницу их сожгут на костре.
– Что за Братья и Сестры Блаженных Вечеров? – Энтони никогда раньше не слышал о такой общине.
– Они исповедуют злую ересь. Ничем не лучше лоллардов, хоть и не такие скверные. Адепты Блаженных Вечеров совокупляются в церквях.
– Зачем?
– Из разных соображений. Насколько я понимаю, некоторые поступают так в надежде, что подобное богохульство лишит их всякого шанса на спасение в загробной жизни, и тогда они могут поклоняться Богу без малейшего ожидания награды, и это самая чистая форма поклонения, поскольку они намереваются возносить молитвы и благодарения Богу даже из пылающей преисподней. Другие, напротив, считают, что совокупление в церкви дарует благословение и самому акту, и детям, которые могут родиться в результате. К тому же хорошо известно, что демоны и призраки не могут помешать совокуплению в церкви, хотя есть и те, кто летними месяцами предпочитает блудить в храме, потому что там прохладнее. У этих ужасных еретиков нет единого учения.
Их продвижение к Бишопсгейту замедляется, поскольку улицы постепенно заполняются людьми, жаждущими увидеть торжественный въезд Эдуарда в Лондон, а затем его коронацию. Из окон уже вывешены гобелены и полотнища. В Вестчипе возводят помост. Ричарду и Энтони Вудвиллам приходится ждать почти два часа, прежде чем в городским воротам приближается процессия аббата со спутниками.
Заметив ожидающих у ворот Вудвиллов, аббат Джон Литтлингтон и бо?льшая часть его сопровождающих спешиваются. Энтони и Бет обнимаются, а затем все вместе отправляются в город. Энтони отмечает, что Бет уже не в трауре, и тихонько говорит жене, что отвезет ее в городской дом Вудвиллов, где власть его матери оградит Бет от нежелательных посетителей. Аббата явно беспокоят их объятия, и Энтони опасается, что они вот-вот нарвутся на проповедь о добродетели воздержания в браке, но аббат ограничивается стихом из Евангелия от Матфея, ни к кому особо не обращаясь:
– Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит[14 - Мф. 19: 12.].
Когда они всей компанией двигаются в сторону Корнхилла, Энтони терзает новый страх: вдруг аббат спросит, видел ли он очередных призраков, а затем начнет допытываться об Эллекене. Но у преподобного, который притащил с собой верного летописца, голова занята другим. Они оба корпят над универсальной хронологией, основанной на Библии, но дополненной некоторыми трудами греков и египтян. Дело, конечно, непростое, и древние календари не всегда легко понять. Тем не менее аббат пришел к выводу, что миру почти 4000 лет.
– Подумать только – четыре тысячи лет! Голова идет кругом, когда пытаешься окинуть мысленным взором такой огромный отрезок времени! Представьте, четыре тысячи лет до того момента, как наши матери зачали нас! У меня живот сводит от ужаса, когда я думаю о мире без меня, и почти тошнит от мысли о моем небытии в течение долгих веков, и я поражаюсь, что существовало столько поколений мужчин и женщин, населявших землю до меня и не имевших даже малейшего представления, что в один прекрасный день я появлюсь на свет.
Также аббат подсчитал, что Великий потоп случился примерно 3500 лет назад.
– Мы читаем в Бытии, что до потопа на земле жили гиганты. Первая раса гигантов была известна как нефилим, что означало «падшие». Говорили, что это сыны Божьи, которые брали себе в жены человеческих женщин из Ханаана. «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им…»[15 - Быт. 6: 4.] Мы, обычные люди, для них все равно что кузнечики.
Чего только не узнаешь! Рассуждения аббата прерываются на полпути по Вестчипу, потому что работы по возведению помоста завершены и теперь улица полностью перекрыта. Внезапно позади раздается крик:
– Дорогу! Дорогу королевскому шуту!
По древней традиции, прежде чем короновать государя Англии, проводят коронацию короля шутов, и именно эта церемония теперь препятствует продвижению Энтони со спутниками. Они оказались посреди огромной толпы попрошаек, калек, акробатов, карманников, нищих и юродивых вперемешку с обычными горожанами. Энтони оборачивается посмотреть на короля шутов, прокладывающего себе путь сквозь толчею, и с изумлением обнаруживает, что это Скоггин. Парня не узнать, поскольку его подстригли и нарядили в стеганый жилет из шелковой парчи, украшенный белыми и голубыми ромбами. К тому же сейчас шут улыбается, а не плачется, и все равно это Скоггин. Не заметив Энтони, он взбирается на помост, где для него уже приготовлен трон – ночная ваза на колченогом табурете. Там к нему присоединяется будущая супруга мамаша Дурь – мужчина, переодетый женщиной. Сопровождающие шута князья анархии почтительно стоят за троном. Один из них выкрикивает, что тому, кто осмеливается оспорить право Уилла Скоггина быть коронованным королем шутов, придется доказать свою правоту с оружием в руках. И конечно, такой смельчак тут же объявляется, и вот уже они с князем анархии, верхом на деревянных лошадках, сходятся в поединке и дубасят друг друга подушками. Поединщик Скоггина побеждает. Затем Скоггин помазывается белком и желтком яйца и коронуется трехрогой шапкой с бубенчиками. Теперь он должен произнести речь. Для этого Скоггин встает с трона, подходит к краю подмостков, поворачивается спиной к зрителям, спускает штаны и выдает целую серию ритмичных пуков. Толпа беснуется в ликовании.
Затем Скоггин, вернувшись на трон, имитируя мимику и благочестивые позы свергнутого Генриха Ланкастера, намеревается попеременно зачитывать страницы Псалтыря и подтирать ими задницу. Возмущенный Энтони отворачивается и уже собирается отвести Бет в городской дом Вудвиллов другим путем, когда Скоггин замечает и узнает их с отцом:
– Что? Милорды уже уходят? Благодарение Богу, я лондонец, ибо сейчас в сельской местности леса такие мерзкие. Насквозь пропахли гнилой рыбой. – И продолжает, указывая на Энтони: – Да вот же чешуйчатая рыба! Ха! Ха! Но я просто шучу, милорд, и не намерен никого обижать.
Теперь все смотрят на Вудвиллов. Аббат с летописцем спешат отправиться в Вестминстер, и пока сын с отцом локтями прокладывают себе путь сквозь толпу, Скоггин кричит им вслед:
– Как бегут реки? Да ведь Риверс всегда убегает![16 - Фамилия Риверс переводится как «реки».] Ах-ха-ха!
Уже на пороге фамильного дома Ричард произносит:
– Я вот думаю, не стоит ли на днях познакомить этого фигляра с рекой поближе.
Жакетта де Сен-Поль ждет их наверху, греясь в солнечных лучах. Она сидит у камина; Бет подходит и преклоняет колени, чтобы поцеловать ей руку. Хотя они виделись в день свадьбы, жена Энтони и его мать прежде не имели возможности для более-менее продолжительного разговора. Теперь, снова увидев их вместе, Энтони замечает, насколько они очень похожи. Бет высокомерна, богата и благородных кровей. Жакетта обладает теми же качествами, но в еще большей степени во всех отношениях. Как подруга Маргариты Анжуйской и ее доверенное лицо, она обладала огромным влиянием, пока Ланкастеры не потерпели горькую неудачу в Вербное воскресенье, но она знает, что скоро вновь обретет могущество. Будучи вдовой Джона, герцога Бедфордского, она унаследовала огромные поместья в Англии и Франции, а будучи дочерью Пьера Люксембургского, может похвастать славнейшей родословной, которая восходит к Ги из Лузиньяна и Мелюзине. Пожалуй, Жакетта даже физически превосходит Бет, ибо выпуклости ее пышной фигуры куда значительнее, чем у невестки.
У большинства мужчин Жакетта вызывает страх, но они боятся не ее гордыни, положения или богатства. Дело в другом: она видела такое, что другим и не снилось, и сейчас пытается объяснить Бет, каким образом выходит так, что живые и мертвые могут общаться друг с другом.
Из-за недавних битв царство мертвых заполнено и переполнено. Потребуется время, чтобы построить новые чертоги, где павшие воины смогут упражняться в сражениях и пировать. К тому же с тех пор, как Энтони умер, а затем вернулся к жизни, пелена между живыми и мертвыми стала тоньше, и где бы он ни оказался, там она особенно истончается: мертвые ищут его, потому что считают своим и хотят, чтобы он пировал вместе с ними. Кречет служил знаком, а то и приманкой, хотя послания с той стороны редко имеют смысл. Только амулет Жакетты, который висит у Энтони на шее, удерживает его среди живых. С другой стороны, Бет должна понять, что дело это далеко не простое. Некоторые мертвецы жаждут отомстить за свои кровавые раны, хоть и не знают, как этого достичь, но в большинстве своем покойники сбиты с толку и не имеют определенной цели. Ведь там совсем другой мир. Мы и представить себе не можем, насколько он другой и пугающий. Возможно, Уилтшир злится и упирается, не желая принять, что теперь он не может спать с женщинами, как бывало, но подавляющее большинство недавно умерших – заблудшие жалкие существа. В общем-то, они не хотят пугать живых, а просто тянутся к нам. Они всего лишь ищут тепла и уюта знакомой земной жизни.
Жакетта считает себя экспертом по миру мертвых, и разговор растягивается более чем на час. (Ее любимая тема – Тир Нан Ог, волшебная страна на западе, где никто не стареет и не умирает, а трава всегда зеленая. Жакетта потратила годы на поиски пути в эту страну.) Раньше Энтони считал ее рассказы о мире мертвых безумием. Но недавние столкновения с покойниками заставили его пересмотреть свою точку зрения. Возможно ли, что матери хватает сил воплотить свои фантазии в реальность? Неожиданно Жакетта пристально смотрит на Бет и заявляет:
– Я хочу внука! У меня должен быть внук! Энтони рассказал мне, как Уилтшир покушался на твое ложе, и я читала письмо, написанное тобой после. Вам обоим еще предстоит встретиться с Уилтширом и его окровавленными дружками, когда они окружат вашу постель. В грядущие ночи вам надлежит проявить отвагу и бесстыдство.
Бет распахивает глаза, но больше в лице ничего не меняется.
Жакетта нетерпелива:
– Энтони, ты обязан как можно скорее возлечь с ней. Он кивает, не осмеливаясь сказать «нет».
На следующее утро, 28 июня, граф Риверс покидает дом рано, поскольку ему, как верховному констеблю Англии, надо многое проконтролировать. Через несколько часов он вместе с процессией Эдуарда и старшими пэрами направится из собора Святого Павла в Вестминстерское аббатство. А Энтони, Бет, Жакетта и другие члены семьи Вудвиллов прибудут прямо туда. На улице Энтони вновь встречает аббата и его летописца. Хроникера специально привезли из Кроуленда, чтобы запечатлеть все события королевской коронации, и он негромко проговаривает все, что видит, стараясь хорошенько запомнить ритуалы. Что же касается аббата, теперь он одержим новой потрясающей идеей. Земля, как знают все образованные люди, является вращающейся сферой, но ее вращение не было бы равномерным, если бы почти все наземные горные массивы – в Европе, Азии и основной части Африки – находились в Северном полушарии, а в Южном не было бы ничего весомее воды, ведь тогда наша планета сверху перевешивала бы. И после долгих размышлений аббат пришел к выводу, что на юге должна находиться гора Чистилище. И он даже намерен попросить короля отправить на ее поиски экспедицию. У аббата есть куда больше доказательств того, что Чистилище располагается в южных морях, но, к счастью, у Энтони уже нет времени выслушать их до начала церемонии коронации. Вудвиллы сидят все вместе, и бедро Бет плотно прижато к ноге Энтони. Выходу Эдуарда под шелковым балдахином, который несут на четырех копьях, предшествует процессия герольдмейстеров и младших герольдов в ярких костюмах, сплошь расшитых гербами. Мантия короля Эдуарда выдержана в золотых и лиловых тонах; его сопровождают великие лорды в алых плащах, отороченных горностаем. У подножия трона Эдуард приносит коронационную присягу. Затем, когда он уже сидит на троне, его помазывают маслом с коронации Томаса Бекета, возлагают на голову корону Эдуарда Исповедника и вручают державу и меч правосудия. Кожа у Бет белее мрамора. Летописец возбужден церемонией. Энтони тоже возбужден, хотя коронация тут совсем ни при чем. Все его мысли о плоти: она есть стержень настоящей жизни человека, ибо он ест плоть, ездит верхом на плоти и трется о плоть. Показушный расточительный вздор роскошного ритуала утомляет. По мнению Энтони, коронационная присяга Эдуарда столь же бессмысленна, как и та, что он принес ранее, – на верность королю Генриху. В пародии Скоггина больше жизни и правды, чем в сегодняшнем пышном зрелище. Энтони ждет не дождется конца церемонии в Вестминстерском аббатстве, где рядом с ним, тесно прижавшись, сидит Бет, и он думает о другом святом месте, ибо уже наметил церковь Святого Варфоломея для их соития следующим вечером.
Как раз будет праздник святых Петра и Павла, и Энтони представляет их совокупление под всевидящим оком Бога. Когда наконец церемония завершается и все поднимаются, Энтони едва может идти, так сильно болит между ног.
Торжество продолжается в Большом зале Вестминстера. В самом начале граф Риверс зачитывает список новых назначений. Братья короля получают титулы герцогов: Джордж становится герцогом Кларенсом, а Ричард – герцогом Глостером. Уорик назначается лейтенантом Севера. Фоконберг теперь граф Кент и хранитель королевских соколов. Перечисление продолжается, но для Энтони ничего нет. Затем сэр Джон Даймоук, чемпион[17 - В Средние века лицо, выступавшее вместо одного из участников судебного поединка.] короля, въезжает верхом на коне в зал и традиционно бросает вызов любому, кто осмелится усомниться в законности правление этого государя. За ним, также верхом, следуют слуги. Они скачут среди столов и хватают еду с больших медных подносов. Эдуарду, и только ему одному, подали на обед миног, ибо это королевское кушанье. Через определенные интервалы сенешаль подносит ему рог с вином. Остальная знать пирует каплунами, пирогами с говядиной и сентджонским рисом.
Бет сидит с Энтони, но здесь слишком шумно для бесед. Вокруг скачут на конях слуги, грохочут блюда, и ужин больше напоминает Энтони ближний бой на турнире. Затем в зале появляется Скоггин, зловредный шут, прокладывая себе путь среди столов и верховых. Энтони и Элизабет поднимаются, чтобы уйти, но – увы! – недостаточно быстро.
– Лорд Скейлз, я заметил, вы никогда не смеетесь над моими веселыми шутками. – Скоггину приходится кричать, и он багровеет от натуги. – Хотя, по-моему, вы вообще никогда не смеетесь. Лицо у вас исполнено замогильной мрачности, и вот я гадаю: а другие части тела у вас тоже замогильные? Ах-ха-ха!
Энтони и Бет торопливо покидают зал. Но на пороге они замирают от ужаса и изумления. Снаружи слышится гром, сверкают молнии, золотые змеи плюются огнем и расползаются по земле, а венчает действо алый ливень. Всем этим столпотворением руководит широко улыбающийся Рипли. Он рассказывает Энтони, что граф Уорик подарил ему порох и с тех пор он экспериментирует, смешивая порох с натрием, медью, серой, фосфором и другими элементами.
– Бог послал меня вновь превратить Англию в страну чудес! – торжественно объявляет Рипли.
Энтони решает в ближайшем будущем посетить алхимика.
На следующий вечер Энтони с Бет отправляются в монастырскую церковь Святого Варфоломея Великого сразу за городской стеной, около Смитфилда. На Энтони красные туника и плащ, черные чулки и белый пояс; цвета обозначают воинское мужество, осознание смертности и чистоту. Бет в камзоле и лосинах, на голове у нее широкополая шляпа в бургундском стиле, надвинутая до самых бровей. Энтони арендует церковь на ночь. Причетнику он сказал, что завтра его посвящают в рыцари и оставшиеся часы ему хочется провести в благочестивом бдении в сопровождении пажа. Если у причетника и возникли подозрения, он не стал ими делиться, поскольку ему щедро заплатили.
Оказавшись внутри, Бет спешит раздеться и, обнаженная, встает перед алтарем, раскинув руки в пародии на распятого Христа за ней.
– Дорогой муж, как я тебе нравлюсь?
Раньше Энтони представлял овладение женщиной как осаду хорошо защищенного города, но тут ничего подобного: у Бет достаточно опыта, и она сама раздевает его и ведет к алтарю, где Энтони входит в нее, уложив на красный плащ. Где – то снаружи воет собака. По крайней мере, Энтони надеется, что это собака. К утру по настоянию Энтони они преклоняют колени и в знак благодарения возносят молитву, прежде чем одеться и покинуть церковь. Сначала Энтони думал, что Бет воспротивится его предложению совокупиться в церкви, но теперь понимает, что жена считает христианское благочестие обязательным только для простонародья.
Дом августинцев стоит у самой городской стены, уже за Брод-стрит, но Рипли предоставлено жилье во дворце. Именно там Энтони и находит его, когда два дня спустя отправляется в гости к алхимику. Каноник, насвистывая, расставляет книги по полкам. Его лаборатория – довольно жизнерадостное местечко. Через окно льется солнце, и от стеклянных колб и серебряных инструментов отскакивают солнечные зайчики. Рядом с плавильной печью стоит объемистое деревянное кресло. Полки уставлены закупоренными банками, альбарелло[18 - Цилиндрический аптечный сосуд итальянской майолики.], алхимическими перегонными кубами, ретортами и ситечками. На двух пюпитрах лежат открытые книги с яркими, красочными буквицами. На столе – клетка с совой, огромные песочные часы и раскроенный череп. Обстановка вполне приятная, только немного пахнет серой.
Рипли рад его приходу.
– Считайте, что зашли прямиком мне в голову, поскольку мозг у меня устроен подобно этой комнате. Представьте себе: окно – мой единственный глаз, через него я смотрю на мир, а голова у меня, как и эти покои, забита книгами, а еще землями, металлами и летучими жидкостями, которые необходимы для размышлений над ними. – Указывая на череп, Рипли продолжает: – Это голова Уилтшира. Я снял мох и запечатал его в глиняном сосуде.
Затем следует целая лекция:
– Черепной мох коричневый, и он растет на том месте, где гниет кость. Это главный ингредиент унгвентум армариум – так сказать, оружейной смазки для магнетического лечения ран. Самый лучший, самый действенный черепной мох произрастает на том, кто был убит, казнен или погиб в бою, ибо жизненная сила человека, умершего насильственной смертью, держится дольше, чем сила почившего от естественных причин. Врач наносит смесь, другие ингредиенты которой – мед и свиной жир, на оружие, которым сделана рана, и прижимает оружие к ране, после чего она непременно исцеляется быстро и чисто. Такой метод называется гоплохризмой. Если оригинальное оружие не удастся заполучить, надо взять другое той же формы. Возможно, на днях вам понадобится черепной мох, – заключает Рипли.
Затем он обращает внимание Энтони на одну из книг, лежащих на пюпитре, «Алхимические составы». Она открыта на сложном чертеже, названном колесом Рипли. В центре изображена серия концентрических кругов, каждый из которых снабжен надписью. Энтони читает их: «Вот красный муж со своей белой женой. / Повенчан он с духом жизни земной. / Вот чистилище, куда лежит их путь. / Чтобы горе и боль обмануть. / Вот от страданий они чисты. / И ярко блестят, как кристалл блестит. / Вот в рай он вступает, победой согрет. / Собой затмевая солнечный свет».
– Я пишу иносказательно, дабы другие, читая, не догадались, – загадочно говорит Рипли.
Он переворачивает страницы, показывая рисунки, где красный и черный человечки рубят на куски связанного дракона, где солнце и луна соперничают на свадьбе ртути и серы и, наконец, где мужчина и женщина совокупляются в огромной стеклянной колбе. Последний рисунок называется «Идеальное решение». Любовь точно так же сводит вместе необходимые ингредиенты, как движет солнцем и звездами.
– Вчера сюда заходил аббат, желая увидеть процесс изготовления золота, – говорит Рипли. – Приходится притворяться, что именно в этом и состоит мой труд. Иначе народ начнет задумываться, чем же я занят на самом деле. Аббат обмолвился, что ожидает от вас великих дел, ибо, победив смерть, подобно Христу, вы стали непорочным рыцарем, который однажды удостоится чести напрямую лицезреть Священный Грааль.
– Аббат ошибается, – отвечает Энтони, – я не непорочен.
Рипли это не волнует.
– Не имеет значения, – говорит он, – я не откажусь от проповедования вашей непорочности, ибо, даже деля ложе с женой, вы соблюдаете совершенное воздержание, поскольку во время сна между вами лежит меч. Таким образом вы подвергаете свою добродетель еженощному испытанию. И сейчас мне пришло в голову: пожалуй, еще я пущу слух, что под одеждой вы всегда носите власяницу. И бичуете себя перед отходом ко сну. Уж я позабочусь о вашем великом будущем. Вы превратитесь в героя. Только позвольте мне вас направлять.
– Но ведь тут нет ни слова правды! – протестует Энтони.
– Конечно, – соглашается Рипли. – Но впечатляет гораздо сильнее. Вот интересно, Артур действительно вытащил меч из камня? Разве такое вообще возможно? Или Мерлин просто описал получение меча именно таким образом? У мира обыденного слишком тусклые цвета, и его надо… надо раскрасить поярче. Теперь, когда на троне Эдуард, люди ждут великих свершений, и моя задача – наша задача – их не разочаровать. До сих пор вы почти не заявляли о себе, поскольку покамест вам и сказать было нечего. Но теперь настало время перемен, и надо придумать для вас историю, которую народ захочет послушать.
Энтони качает головой:
– Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь сам проложу себе путь в этом мире.
– Нет, вы скоро поймете, что я вам нужен. Но сначала я задам вопрос, а потом расскажу кое-какие новости, которые вам не понравятся. Вопрос такой: кто правит Англией?
– Эдуард. Правление Генриха завершено.
– Вы глупец. Эдуард сидит на троне, но всем ясно, что королевством управляет Уорик. У него есть люди, корабли, огромные поместья, деньги и власть. Когда ему что-нибудь нужно от короля, он просто говорит Эдуарду, что делать, и тот подчиняется. В народе Уорика прозвали Делателем королей. Всего лишь вопрос времени, когда он сделает королем самого себя, поскольку Эдуард только греет для него престол. А теперь о том, что вам не понравится. Уорик подучил Эдуарда отказать вашему отцу в должности верховного констебля и отправить его подальше от Вестминстера. Его заменит граф Вустер, Джон Типтофт: он учился в Италии и недавно вернулся домой. Типтофт принадлежит к древнему дворянскому роду, что говорит в его пользу. Вас же пошлют на север помогать в осаде пограничных крепостей, которые еще удерживаются сторонниками Ланкастера. За вами будут пристально следить, для чего приставят командиром Уорика, а он уже предупредил короля, что ни вам, ни вашему отцу доверять нельзя.
– Откуда тебе все это известно?
– У меня есть осведомители. Улыбнитесь, милорд. Улыбнитесь. Хорошо, когда есть враги. О человеке можно судить по уровню его недругов, и Уорик – враг грозный, настоящее сокровище. Он ненавидит вашего отца и лорда Гастингса. По мнению Уорика, они дают королю дурные советы, которые бесчестят его и подрывают устои святой церкви и всего народа. Он считает вас с отцом и других новичков при дворе выскочками, циничными и жадными пустозвонами, которые, спекулируя острым словцом и красивым личиком, надеются оттеснить старое дворянство. Не надо кривиться! Я просто описываю мнение Уорика. Он принадлежит к древней ветви господ, которые на протяжении поколений оказывали услуги королям Англии. Мудрые советники появляются только из рядов старой знати, ибо наилучшие интересы королевства у них в крови. Должен сказать, что вас с отцом Уорик считает самыми заклятыми врагами, поскольку он ненавидит колдовство, а заодно и Жакетту де Сен-Поль. Самое смешное, что в колдовство он не верит и все же боится его. По его мнению, английская политика отравлена магией или, по крайней мере, ее видимостью – амулетами, ядами, приворотами, алхимическими соединениями, порчей на бесплодие, демоническими пророчествами. И многие разделяют его мнение. Уорик достоин восхищения, и признаюсь, я действительно восхищен его уверенностью в себе и беспощадностью. Во время осады могут происходить несчастные случаи. Вам следует сохранять крайнюю осторожность, ибо сейчас он жалеет, что не убил вас с отцом еще в Кале. – Улыбнувшись, Рипли продолжает: – Но не падайте духом, милорд. Я на вашей стороне. Будем надеяться, что на севере вам повезет. Удачу приносят многие вещи: встретить пару воронов, погладить по спине горбуна, увидеть изображение слона и совокупляться в церкви – хотя, если хорошенько подумать, совокупление в любом месте можно считать удачей. А теперь ступайте с Богом, ибо в Его воле наш мир.
Глава 5
Алник
