– Как нет работы? – удивляется она. – Заказов нет? Или… ха, я кажется поняла, господин Юн, у вас нет работы соответствующей моей квалификации? Вы полагаете, что мне тяжело будет разобраться в специфике?
Она тотчас вытаскивает мобильник и что-то в нем ищет.
– Господин Юн, я прошлым лето с проходила практику в одной крупной пекинской компании, хотите покажу фотографии?
– Меня и вправду уволили, отныне я безработный бывший заместитель участка, – терпеливо поясняю.
– Уволили… заместитель… – задумчиво растягивает Бию, поглядывая на мою дочь. – Ли ты же сказала, что твой папа…
Она запинается, кажется, все наконец-то поняла. Резко поднимается со стула, смотрит на часы и расплывается в виноватой улыбке.
– Знаете, мне пора, пойдем, Джу!
Джу как раз вышла из туалета и возвращается к нашему столику. Она украдкой смотрит на меня, явно желая остаться, в ее руке по-прежнему салфетка с бизнес планом. Но Бию перехватывает ее, что-то шепчет на ухо и ведет к выходу. По пути Бию останавливается возле официантки, указывая за наш столик.
– До свидания, господин Юн, – слышится нерешительное прощание от Джу.
– Рад был знакомству, – отвечаю я.
Кофе с имбирным пряником, заказанное Бию, так и остался не тронутым. Расцениваю, что добру не надо пропадать, забираю чашку себе. Реакция, Бию, конечно, не совсем ясна, зато мне кофе больше достанется.
Помешивая эспрессо чайной ложкой, наблюдаю за Ли. Дочь озадачена и, похоже, не знает, что делать. Ситуация действительно неоднозначная, я своими словами испортил ей любые планы, но предупреждать надо, как говорится.
– Ничего не хочешь мне сказать? – спрашиваю у дочери.
– Я думала, ты не придешь, пап, думала, больше не увижу тебя!
Роняет лицо в ладони и начинает плакать, сквозь слезы рассказывая, что произошло. Дочки оказалось тяжело на материке, где царят совершенно иные ценности по сравнению с Гонконгом и подчас одни и те же вещи воспринимаются по разному. Лиджуан не могла найти себе друзей, потому что на материке на дух не переносили нас, а отец Ли вообще в своё время работал на дядю Сэма, что порицалось вдвойне.
Оттого она и решила придумать легенду, а потом ее озвучила:
– Я сказала, что ты, отец, на самом деле владелец бирюзовой компании! – шепчет она.
Выясняется, что бирюзовая компания это вовсе не цвет униформы или что-то подобное. Нет, бирюзовая компания – это некая противоположность компании-механизму, где нет иерархии, но есть прозрачность и свобода сотрудников в принятии решений.
Функции сотрудников в таких компаниях гибко распределены, график работы свободный, решения коллективные (за уши такой формат можно притянуть к идеям коммунизма-социализма). И когда Ли рассказала сокурсникам про бирюзовую компанию – это сработало. Молодежь такой формат заинтересовал. Другой вопрос, что никакой бирюзовой, как и любой другой, компании у меня не было.
– Бию, самая крутая девчонка на курсе, попросилась к тебе на практику… – всхлипывает Ли. – И я не смогла ей отказать!
Теперь понятно. Дочь успела завраться, создала образ отца, наделив его какими-то супер геройскими качествами и ссылаясь на мою занятость, думала, что встреча никогда не произойдет.
Будет уроком, какой запомнится на всю жизнь.
Вытираю слезы на ее щеках:
– Не плачь.
– А ты еще оделся так, как будто и вправду директор бирюзовой компа-а-а-а-ани-и…
Успокоилась Ли не сразу. Я взял ее за плечи и заглянул в глаза:
– Такие друзья тебе точно не нужны.
Она еще больше разрыдалась и уткнулась щекой в мое плечо.
– Пап, ты не представляешь, какие жестокие бывают люди!
Некоторое время глажу ее по шелковым волосам. Ли хнычет, но постепенно успокаивается.
– И как же ты теперь будешь без работы, пап, – спрашивает она, наконец поднимая заплаканные глаза.
Голос еще дрожит, но сама истерика позади. Лиджуан Юн – умная девчонка, с закрытыми глазами видно потенциал.
– Безвыходных ситуаций не бывает, – заверяю, рассматривая ее родинку чуть выше верхней левой губы.
Такая же есть у ее матери, наверное, моя нынешняя жена была настолько же красивой, как и дочь сейчас.
Вообще чувство неловкое, я вижу Ли в первый раз, но все равно ощущаю невидимую связь, как бывает между дочерью и отцом. Одновременно, она посторонний человек, но человек настолько близкий, что я отчетливо чувствую ее переживания.
– Надо просто успокоиться, взяться за себя и начать работать – и всё рано или поздно образуется.
Утверждение без всякой конкретики, но Лиджуан верит. Достает косметичку, начинает приводить себя в порядок.
– Ты ведь мог промолчать, пап, – через некоторое время говорит она.
– Надо быть, а не казаться, Лиджуан, – эти слова заставляют ее едва заметно вздрогнуть.
Она косится на настенные часы, впопыхах встаёт и собирается уходить, но я аккуратно придерживаю ее за запястье.
– Что было в сообщении? Кто он?
– Отец, – Ли выворачивается, пытаясь высвободиться. – Я у тебя взрослая девочка, а у тебя куча своих проблем.
Высвободившись, она сменила меня строгим взглядом. И следа не осталось от той девчонки, что несколько минут назад позволила себе слабину.
– Пока, пап, – она нагнулась и чмокнула меня в щеку. – Тебе идет новый стиль! И да… звони почаще!
Ли разворачивается и цокая каблуками по плитке кафетерия, идет на выход.
– Господин, ваш чек! – на стол ложится фирменный конверт кафе, в нем – чек.
– Я же еще не оплатил счет?
– За вас все оплачено, – улыбается официантка.
И, видя что в кафе заходят новые посетители, бежит из встречать. Открываю конверт, достаю чек и изогнув бровь читаю строки. Написано заковыристый почерком:
Так уж и быть, заплачу за нищебродов.
И подпись – Бию.
*******
Иду по оживленным улицам Гонконга, как по огромному нескончаемому лабиринту. Тысячи перекрестков, пестрящих рекламой вывесок и высотных зданий, крышами подпирающих небо. Город как большой муравейник, на каждый квадратный километр – почти семь тысяч человек. Личное пространство в таких условиях – невиданная роскошь, недоступная почти никому. Люди едва ли не на голове друг у друга сидят.
При таких вводных стоит отвлечься на секунду – и людской поток подхватит тебя, как волна, и понесет по оживленным улицам вдаль.
Однако такая волна выносит тебя ровно в то место, куда надо. Не знаю, как это работает, но у Гонконга есть какой-то свой коллективный разум.
Слушаю в полуха народ, настроение которого в целом не ахти. Чувствуется, что грядут перемены. Но подавляющее большинство их не ждёт, они как обух по голове.
– Я изучил информацию по новому начальнику Яну! – орет в динамик поджарый молодой человек, брызжа слюной. – Он работал в отделе пропаганлы, и информацию о бирже знает по чертовым голливудским фильмам! Он обвалит наши акции!..
– …как во главу отдела искусственного интеллекта ставят пекаря! – орет, выпучив глаза, другой. – Мы слетим с западных грантов!
Подмечаю тех, кто чужд философии Гонконга – приезжих с материка. Таких немало и они выглядят как бельмо на глазу.
И по их лицам сразу видно, что чувствуют они себя, как короли жизни. Гонконг для них – большой кусок пирога, который надо урвать.
– Уволены! Все уволены! – визжит раскрасневшийся толстяк со значком коммунистической партии на груди. – Да что вы знаете про фитнесс!
Он стоит возле вывески современного фитнесс клуба. Потный, пуговицы рубашки с трудом удерживают внушительный живот. Он отныне начальник и порядки теперь устанавливает он.
Перед ним в шеренгу выстроены сотрудники – мужчины и женщины в отличной физической форме, сотрудники клуба. Один из них срывает с себя бейдж с надписью «Ми Онь, старший инструктор», бросает его на асфальт и подходя к новому начальнику, в сердцах плюет тому в лицо.
Разворачивается и собирается уходить. Но толстяк, багровея от злости, плюет на обидчика в ответ. Следующие пять минут они стоят друг против друга и как верблюды плюются, выкрикивая слова пообидней. А потом старшего инструктора хватает полиция…
Примерно через полчаса оказываюсь на крупном перекрестке, откуда до моего дома около километра пути. В первую очередь, нужно установить связь свнешним миром. Какой-никакой, у меня есть телефон, он – окно вовне. И через него мне станет понятно, в каком направлении двигаться дальше.
Нахожу киоск аренды переносных зарядных устройств и арендую зарядку с батареей для мобильного. Присаживаюсь на подоконник одного из сотен уличных кафе, чтоб воспользоваться бесплатным вайфай.
Экран мобильного загорается и медленно грузится. Телефон у меня видавший виды, работает с зависаниями и давно требует замены.
Исходные окончательно ясны.
Теперь с помощью мобильника я отвечу себе на возникшие вопросы. Базово присутствует понимание, что я – один из столпов режима, который решено смять с приходом партии в Гонконг. От меня решили избавиться, как от отработанного материала. Речи о физическом устранении нет (хотя не факт, что не зайдёт, когда кредитор поймёт, что долги мне нечем отдавать), но я оказался выброшен на обочину жизни и был списан.
За пазухой – ипотека, за которую еще платить и платить, личные долги на крупную сумму, безработная жена и дочь, испытывающая жуткий дискомфорт из-за в свое время неверно выбранных политических позиций отца.
Полный фарш.
Теперь о хорошей работе можно забыть, я наверняка в «черных списках» у корпораций не только в Гонконге, но и на материке. Мое место зама тоже займет какой-нибудь бывший полицейский или пекарь, обзавевшийся нужными связями на материке.
То, что происходит, вполне можно назвать рейдерскими захватами.
Заграницу меня не выпустят – утечки ценных кадров никто не допустит. Те, кто раньше смотрел на меня снизу вверх, отныне будут злорадствовать и подчеркивать мое нынешнее положение ниже плинтуса. Некогда равные (если такие остались) не подадут мне руки.
Но вешать нос и сдаваться – не вариант и не сценарий.
Что тогда?
Ответ очевиден – ничего хорошего, я теперь, как Акела, который промахнулся. Из князей – в грязи.
Дилинь-дилинь.
Экран, наконец, прогружается, на заставке знаменитый небоскреб – почти полукилометровое здание международного коммерческого центра. Подключаюсь к вайфай, благо, здесь не требуют пароля.
Один за другим всплывают уведомления, все в кучу, начинаю их фасовать. Отдельно: финансы, рекламный спам, личные сообщения. По финансам расклад удручающий, у меня несколько счетов в разных банках. Первый счет – ипотечный, нужной суммы на нем нет и если не будет до конца дня, пойдет нарушение договора, что чревато последствиями.
Пролистываю.
Следующий счет – кредитка, на ней крупная по здешним меркам сумма… была. В истории единственное снятие наличных – со вчерашней датой.
Любопытно, выходит Юн снимал деньги, и тотчас куда-то потратил. Счет в любом случае заблокирован и работает только на пополнение. Хочется верить, что я-прежний сработал на опережение и наперед подгадал блокировку счета.
Но увы, нет, денег я не видел, скорее всего они понадобились срочно… вот только куда были потрачены? Память в ответ на вопрос молчит, как партизан.
Идем дальше. Собственно зарплатный счет, здесь тоже ничего интересного. Меньше тысячи гонконгских долларов, тоже заблокированных.
Все же набираю горячую линию банка. Тысяча баксов, пусть и гонконгских, мне явно не помешает.
– Здравствуйте, господин, вас приветствует голосовой помощник Су от Чонг хинг банка. Представьтесь, чтобы мы могли провести идентификацию.
– Меня зовут господин Юн.
В трубке повисает тишина. Робот обрабатывает информацию. Проходит около двадцати секунд, из динамика слышится щелчок и соединение прерывается. Звоню повторно, но оператор не соединяет. Попытка зайти на страницу сайта и там связаться с техподдержкой заканчивается зависанием страницы.
Понятно, в банке определенно дают понять, что я отныне в черном списке финансовой корпорации. Денег со счета мне не видеть, как собственных ушей. А вот отдавать долги они обязательно потребуют – на экране всплывает сообщение:
Господин Юн! Уведомляем вас о наличии просроченной задолженности по договору ипотечного кредитования № 734567 от 08.01.2**2
Рекламные сообщения удаляю сразу, чтобы от них не рябило в глазах. Казалось бы, информация бесполезная, но помогает отследить поведенческие паттерны реципиента.
Юн ходит в одну и ту же аптеку, где тратит фиксированную сумму еженедельно. Много сообщений от супермаркета «Митон», там Юн, скорее всего, закупается продуктами. Вот еще несколько десятков сообщений от магазина автозапчастей, но последнее датируется началом прошлого месяца:
Господин Юн, покрышки для вашего Мерседеса G63 Brabus поступили на склад и вскоре будут переданы в доставку.
Неплохо, значит, у Юна был шикарный автомобиль, но был, да, судя по всему, сплыл. В квартире я не видел ни документов, ни ключей.
