Валентен Мюссо "Тайна Дома трех вязов"

– Вы, наверное, шутите!

– Вовсе нет. Вы доктор, а значит, многое знаете о лекарствах и ядах. Вы в состоянии выбрать такое средство, которое невозможно обнаружить, или устроить передозировку, убедив всех, что это произошло случайно и по вине пациента… С моей точки зрения, лучший способ не попасться – сделать так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай. Вступив с жертвой в непосредственный контакт, вы рискуете оставить следы. Это и есть принцип обмена, на который обратил внимание профессор Локар [2 - Эдмон Локар (1877–1966) – пионер судебной медицины; сформулировал основной принцип судебной медицины: «Каждый контакт оставляет след», получивший известность как «локаровский принцип обмена».].

– Мне кажется, что яд обычно выбирают женщины, – возразил доктор. – Говорят, это потому, что они не выносят вида крови.

– Да вы женоненавистник, доктор! – возмутилась Катрин Лафарг. – Вы удивитесь, узнав, на что способны женщины. Лично я думаю, что лучший убийца получился бы из меня.

– Из вас? – воскликнул Вотрен.

– Вы не ослышались. Очевидно, общество менее склонно подозревать женщину: бедные беззащитные создания – такими нас видят мужчины! Преимущество слабого пола в том, что его постоянно недооценивают. Но я бы точно не взяла яд – это слишком ожидаемо.

– Как же вы поступили бы?

– Я согласна с месье Форестье: чтобы совершить идеальное преступление, надо представить его как несчастный случай или самоубийство. Почему бы не организовать отравление газом или передозировку снотворным в сопровождении фальшивого прощального письма?

– Вы страшная женщина, Катрин! – рассмеялся Монталабер. – Теперь ваша очередь, доктор. Нечего сидеть и дуться в своем углу!

Устав отнекиваться, Вотрен сдался. К всеобщему удивлению, он выбрал графа. Доктор заявил, что деловая хватка Монталабера придется очень кстати при совершении убийства. Граф умел блефовать, как опытный игрок в покер, и мог легко подделать алиби и перехитрить следователей.

– А что же вы, дорогой граф? – продолжил доктор. – Не прячьтесь за ролью судьи!

Выпрямившись в кресле, Монталабер оглядел собравшихся. Отблески пламени придавали его пергаментному лицу что-то пугающее.

– Я полагаю, что из каждого из вас, то есть из каждого из нас может получиться отличный преступник. Основа идеального убийства – не интеллект и не опыт.

– А что же?

– Необходимость и мотивация. Человек, который чувствует себя загнанным в угол и знает, что у него нет другого выхода, кроме как лишить жизни другого, чтобы защитить себя, способен проявить массу изобретательности для достижения цели. Знаете ли вы, что иногда хрупкие матери спасают детей, приложив в десять раз большую силу, чем присуща им обычно? Думаю, то же самое относится и к преступности.

– Значит, каждый из нас – убийца, но пока об этом не знает? – спросил Вотрен.

– Вы совершенно правы. Если не принимать во внимание безумцев, которые действуют импульсивно и без видимых причин, я считаю, что серьезный мотив может побудить любого человека совершить непоправимое, причем с несомненным талантом.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – произнес Форестье. – Если любой способен убивать, то этого достаточно, чтобы совершенно разочароваться в человечестве…

– Я никогда и не питал в отношении человечества больших надежд. Человек человеку волк – не забывайте об этом.

В гостиной воцарилась глубокая тишина. Лишь потрескивал огонь в камине. Собравшиеся смотрели друг на друга отстраненно и недоверчиво. Теперь каждый словно видел в остальных возможных убийц.

Глава 5

Нежданный гость

Из всех гостей только Катрин Лафарг сочла нужным переодеться к ужину. Если б у нее хватило вкуса сделать более легкий макияж и отказаться от некоторых украшений, которые она, казалось, не столько носила, сколько демонстрировала публике, она была бы неотразима в элегантном черном платье.

Генерал Гранже не солгал: пировать в «Доме трех вязов» умели. Стол был накрыт идеально, еда была восхитительной, а вино – изысканным. Граф предпочел ужинать в гостиной, более теплой и интимной, чем большая столовая.

Пока молодая горничная с каштановыми косами вносила блюда, разговор шел своим чередом. Генерал и доктор говорили о политике. Первый оправдывал неизбежные уступки, на которые придется пойти в отношениях с Гитлером; второй, нерешительный, терялся в туманных рассуждениях. Форестье сидел рядом с мадам Лафарг, которая с неподдельным любопытством расспрашивала его о самых ярких случаях его карьеры.

– А те шоферы из Дрома… правда, что они пытали своих жертв огнем?

– Правда. Углями из камина. Требовали рассказать, где спрятаны сбережения. Именно эти преступления и привели к созданию мобильных полицейских бригад.

– Какой ужас! Наверное, это глупо, но я раньше думала, что «шоферы» – водители автомобилей, и они занимались вооруженными ограблениями… Знаете, как та американская пара, о которой несколько лет назад писали все газеты [3 - Речь идет о Бонни и Клайде – печально известной паре налетчиков и грабителей Бонни Элизабет Паркер (1910–1934) и Клайде Чеснате Бэрроу (1909–1934).].

– Забавно, – ответил Форестье, отпив вина. – Простите, мадам, а мы с вами раньше не встречались?

– Нет… Я бы вас точно не забыла, комиссар.

Форестье никак не мог понять, что в ее взгляде казалось ему таким знакомым.

Когда принесли главное блюдо – перепелов, фаршированных каштанами, – появился последний из гостей. Он вошел в гостиную, ступая непринужденно, почти легкомысленно. Это был молодой человек лет тридцати пяти, дерзко красивый, с тонкими чертами лица и тонкими усиками. Одет он был в первоклассный костюм в полоску. Настоящий щеголь…

– Месье Моро! – воскликнул граф. – Я уже начал отчаиваться, решив, что вы не приедете.

Форестье удивился столь позднему появлению гостя – он был уверен, что все уже собрались. С опоздавшим комиссар сталкивался раньше, расследуя преступления. Адриан Моро был модным парижским журналистом. Ни в одной газете он не работал, а продавал свои сенсационные статьи тому, кто больше заплатит. Известный чутьем и проницательностью, особенно в вопросах морали, журналист жил на широкую ногу и вращался в шикарных столичных кругах. Говорили, что он умен, язвителен и умеет очаровывать.

Молодой человек поприветствовал всех присутствующих и задержал взгляд на Форестье.

– Очень рад снова видеть вас, комиссар.

– Взаимно, месье Моро.

– Можете называть меня Адриан. К чему эти церемонии?

– Анри, – приказал Монталабер, – принеси прибор месье Моро.

Журналист сел в кресло и, не дожидаясь дворецкого, взял бокал, чтобы налить себе вина.

– Извините, что приезжаю в разгар ужина, но я задержался в Париже дольше, чем рассчитывал. Не говоря уже о том, что дороги просто отвратительны.

– Вы на машине? – спросила мадам Лафарг, сверкнув глазами.

– Да. Вы тоже?

Она кивнула.

– Ненавижу общественный транспорт. Даже первым классом стало невозможно путешествовать. Особенно летом, с тех пор как ввели эти чертовы оплачиваемые отпуска…

– Бедняки тоже имеют право приятно проводить время, – возразил Моро.

Доктор не сдержал усмешки. Катрин Лафарг сделала вид, что ничего не заметила.

– Какая у вас модель? – спросила она.

– «Бугатти», пятьдесят седьмая. С итальянцами никто не сравнится. Настоящая жемчужина – разгоняется до ста пятидесяти километров в час!

– Дьявольщина… Не уверена, что смогу победить вас на своем «Делайе».

Этот тет-а-тет явно не обрадовал Монталабера:

– Ну хватит! Вы здесь не для того, чтобы говорить об автомобилях. Поделитесь с нами парижскими сплетнями. Какую тайну вы сейчас расследуете?

Моро завел руку за подлокотник своего кресла.

– Если я расскажу, это уже не будет тайной.

– Наверняка найдется какая-нибудь пикантная история, которой вы могли бы с нами поделиться…

– Ничего особенно интересного. В данный момент все одержимы Гитлером.

– Не сомневаюсь, – отозвался генерал.

– Я никогда не интересовался политикой.

– А кто говорит о «политике»? Сейчас в Германии решается будущее всего мира. Вас вполне могут призвать на военную службу, молодой человек.

– Я уверен, что в конце концов все устроится, – сказал журналист.

Мадам Лафарг поспешила согласиться:

– Да, мы всегда преувеличиваем… Вы же не хотите вообразить, что этот маленький человечек с усами собирается развязать с нами войну? Так что не стоит портить нам настроение!

Остаток трапезы прошел в добродушной атмосфере. Казалось, все были довольны. Мадам Лафарг строила глазки журналисту, к его явному удовлетворению. Генерал остался непоколебим в своем мнении, а доктор, в жизнерадостном настроении, старался сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

Монталабер, восседая на своем кресле, будто патриарх, не принимал участия ни в одной из бесед. Он ограничился несколькими словами, но по большей части молчал, наблюдая за гостями пронзительным взглядом, как энтомолог наблюдает за простейшими насекомыми.

После ужина разговор продолжился у камина, за чашечкой кофе. Доктор предложил сыграть в кости, Моро – партию в вист.

– Я не очень хорошо играю в вист, – призналась мадам Лафарг.

– Что ж, я помогу вам.

Они сели за игровой стол, немного в стороне от остальных в комнате. Гранже и Вотрен объединились против двух молодых игроков. Анри подал крепкие напитки – старый ром и виски.

Монталабер и Форестье предпочли остаться у огня, который дворецкий время от времени приходил поддержать.

– Насчет тех писем, которые вы получили… – негромко произнес комиссар. – Завтра я начну небольшое расследование в округе. Мне также нужно будет опросить ваших слуг.

– Конечно, я дам вам карт-бланш, но, как уже было сказано, в моем доме вы ничего не найдете.

– До них могли дойти слухи или сплетни…

Тем временем игра за карточным столом оживилась.

– А вы суровы, как всегда, – заметил Вотрен.

– Именно так! – горячо воскликнул генерал. – Утверждая, что не умеете играть в вист, мадам, вы, однако, весьма преуспели.

– Что вы имеете в виду? – с напускным раздражением поинтересовалась Катрин Лафарг. – Хотите сказать, что я жульничаю?

– Жульничаете? Боже правый, нет! Всего лишь прикинулись простушкой, чтобы усыпить нашу бдительность… В тихом омуте черти водятся.

– Ну же, Катрин, – попытался успокоить ее журналист, – не поддавайтесь на провокации. Они у нас в кулаке.

Монталабер издевательски рассмеялся.

– Вы слышали? Он уже называет ее по имени! Бог знает, что они нам устроят, эта парочка…

Один роббер следовал за другим. Незадолго до десяти вечера игроки решили сделать перерыв.

– Пожалуй, схожу выкурю сигару на свежем воздухе, – сказал генерал. – Мы возьмем реванш, Моро, не сомневайтесь!

– О, я ни капли не сомневаюсь в этом, генерал. Но мы с Катрин не сдадимся…

Журналист открыл портсигар.

– Черт, ни одной не осталось… Анри, багаж отнесли ко мне в комнату, я полагаю?

– Да, месье.

Форестье повернулся к Моро и взмахнул своей пачкой «Житана»:

– Хотите мои, Адриан?

– Нет, спасибо. Я курю только английские сигареты.

– Я думал, вы предпочитаете итальянцев…

Моро понимающе подмигнул комиссару:

– Только когда речь идет о машинах… и женщинах.

Часы на каминной полке пробили десять. Почти в ту же минуту зазвонил телефон – и в кабинете, и в холле, поскольку в большом доме было установлено два аппарата.

– Кто это звонит в такой час? – помрачнев, спросил Монталабер.

– Я выясню, месье.

– Не нужно, Анри, я сам. Возможно, это срочно. А если это какой-нибудь зануда, я с ним разделаюсь.

Монталабер вышел из гостиной и направился по коридору в кабинет.

Поднявшись с дивана, Форестье помассировал ногу. Стоило посидеть без движения, и нога начинала сильно болеть. Чертова шрапнель! Надо было пройтись, немного размяться.