– Ты опять торопишься, Хопи, – я отрицательно покачал головой, – пока мне смерть Хоремхеба никак не выгодна и ничем не поможет. Только, наоборот, насторожит военных.
– Конечно, мой царь, – с уважением поклонился он.
– Продолжай расследование, у тебя оно в приоритете.
– Разумеется, мой царь, я привлёк всех, кто может это делать.
– Рехмир! – позвал я ближе верховного визиря и, когда тот подошёл, сказал: – К сегодняшней встрече с военными подготовь больше хорошего вина, будет большое застолье, всё же они мои друзья и мы будем праздновать.
У парня не дрогнул ни мускул при слове «друзья».
– Слушаюсь, мой царь.
– Тогда я готовиться и приводить себя в порядок, – поднялся я из-за стола, – как они все придут во дворец, пусть их без промедления ведут в зал, где уже накрыт стол.
– Всё сделаю, мой царь, – склонился он.
***
Закончив с водными процедурами и одевшись ещё более роскошно, чем на встречу со жрецами, я отправился в зал, который Рехмир подготовил для нашего разговора. При моём появлении все военные, что были внутри, поднялись, но привычно лишь низко склонили головы. Я натянул на лицо широкую улыбку, раскинув руки в стороны.
– Мои дорогие друзья! Как я рад вас всех видеть!
На их лицах появились улыбки, поэтому я сам сел на своё большое, удобное кресло и показал жестом, что могут садиться и они.
– Я посчитал, что мы с вами столько уже испытали, – обратился я к ним, показывая на обилие еды и вина на общем большом столе, где уместились все главы всадников, – что переговоры совместим с пиром, поскольку мы с вами наш поход как следует и не отметили. Нет возражений?
– Ни малейших, мой царь, – за всех ответил Ментуиуи.
– Я не стал звать слуг, поскольку наш разговор будет не тем, о котором нужно знать посторонним, – прокомментировал я то, что самим приходилось набирать еду, резать и наливать себе из графинов вино, – но я думаю, как воины, мы справимся с этой задачей.
– Твоё величество, как обычно, мудр, – польстил мне Иамунеджех, поднимая бокал.
Мы выпили и стали есть, я был голоден, так что минут пять слышались только хруст костей и чавканье. Немного насытившись, я сделал жест, и Рехмир подошёл ко мне ближе, доставая шесть экземпляров договора. Над которым мы с ними корпели, после того как договорились о разделе земли со жрецами.
– Я тщательнейшим образом ознакомился с вашими запросами, мои друзья, – показал я раздать свитки среди главных действующих лиц со стороны всадников, – но, к сожалению, не готов их все удовлетворить, поскольку в ваших запросах есть земли, которые либо уже кому-то принадлежат, либо были обещаны мной ранее. А потому я составил максимально близкий к вашим пожеланиям список земель, которые вам можно получить.
Еда и вино тут же были забыты, часть всадников встала и сгруппировалась возле шести военачальников, внимательно осматривая то, что я предложил. Продлилось это довольно долго, поскольку земли и правда им, как и жрецам, пришлось уступить немало. Но если в первом случае мне пришлось это сделать из-за ещё слишком большого влияния жречества на жизнь простых египтян, то тут пришлось дать столько, сколько они просили, из-за того что впереди у меня маячил новый поход в Вавилонию, а в отсутствии собственной кавалерии мне приходилось рассчитывать только на лояльность всадников. Потому приходилось их тоже сейчас умасливать.
– Мой царь, – наконец Ментуиуи поднял глаза от списка, – это хоть и не совсем то, что мы хотели, но всё же очень много. Мы благодарны твоему величеству за понимание того, как важно для нас иметь собственную землю, свободную от налогов.
– Конечно, – кивнул я, – вы мои друзья, мы с вами выиграли много славных битв, как может быть по-другому?
– Мой царь, а мы можем разделить эти земли между собой не так, как предложил твоё величество? – осторожно поинтересовался у меня Иамунеджех.
– Для этого мы здесь сегодня собрались, – я показал на стол, – к концу нашего застолья я хочу получить финальный список размежевания земли, чтобы как можно скорее подписать указ у царя Хатшепсут и огласить его.
На лицах военных появились довольные улыбки. Если бы они знали, что я специально разделил землю так, чтобы не только границы самых больших и лакомых кусков её совпали с границами земель самых влиятельных жреческих семей, но ещё и сами земли по качеству между ними были неравнозначными, чтобы они после их получения стали завидовать соседям, то всадники явно не стали бы так превозносить меня до небес, хваля за щедрость и доброту, как это делали сейчас. Но об этом им предстояло узнать много позже, а пока мне оставалось только улыбаться и принимать поздравления. Одновременно с этим начал лучше понимать Хатшепсут, которая со своими обещаниями влезла в большую зависимость от жрецов и теперь, когда по факту лишилась того, к чему так стремилась, осознала, что все эти жертвы были напрасны. Мне лишь оставалось сделать так, чтобы я не пошёл по её пути, став обязанным за свои победы и правление слишком многим другим людям и сословиям.
Итогом этой встречи стало не только всеобщее насыщение, но и подписание документа, на котором все поставили свои отпечатки большого пальца, оставшись абсолютно довольны тем, как всё по итогу разделилось. Ну, по крайней мере, так думали они. Задумчиво провожая взглядом уходящих нетрезвой походкой военных, я стремительно трезвел, поскольку только делал вид, что пью, на самом деле прихлёбывал сильно разбавленное вино.
– Мой царь, – ко мне подошёл Рехмир, – я готовлю общий указ?
– Да, мой друг, – кивнул я, – и у нас с тобой осталось два дела, которые нужно закончить, прежде чем я смогу перейти к реализации своих следующих планов.
– Наложницы царя Шауштатара и заложники с Ханаана? – спросил он.
Я улыбнулся.
– Вот поэтому ты мой верховный визирь, Рехмир. Да, всё верно. Пока не вернулся дядя, с наложницами мы подождём, а вот с заложниками нужно решать уже сейчас. Кого куда пристроить, поселить и прочее. Они должны быть интегрированы в египетское общество, а точнее, в высшую его часть, чтобы, пожив у нас, не хотели возвращаться или, если придётся это сделать, были к нам лояльны.
– Я предварительно провёл переговоры со многими родами, мой царь, – склонил он голову, – люди согласны за ежегодные выплаты принять их у себя, научить языку, нам останется лишь пристроить их на государственную службу.
– Отлично, тогда заканчивай с указом, и поплывём в поместье, мне нужно забрать оттуда мастеров, которые будут делать фарфор для меня, переселив их в тот закрытый квартал, где сейчас живут ювелиры, ну и заодно проверим, как поживают легионы.
– Я всё устрою, мой царь, – согнулся в поклоне верховный визирь, замешкавшись. – Твоё величество ещё хотел послать сообщение госпоже Небамон, мы подготовили чехол для сокола твоего величества.
– А, это да, совсем забыл, хорошо, что напомнил, – вспомнил я свои слова, – принеси, остальное я сделаю уже сам.
– Слушаюсь, мой царь.
Хоть времени и было мало, но просто лично управлять соколом было вполне мне по силам, к тому же та скорость, с которой он летал, позволяла не тратить на это много времени.
Глава 10
В зале совещаний главы славного и любимого богами города Тира было жарко. Вернувшиеся в город главы семейств сплотились и начали ставить препоны любым начинаниям четы правителей, которую им навязал Египет. Так что, казалось, ещё чуть-чуть, и взбешённый военный достанет свой меч.
Фьють-фьють – из одного из окон в зал ворвалась стремительная тень и приземлилась на стол прямо рядом с сердитой женщиной.
В зале тут же настала полная тишина. Тирцы изумлённо смотрели на сокола, который спокойно стоял на столе, открыв рот и показывая всем свой острый язык. Такого зрелища они никогда не видели, чтобы хищная птица сама залетела в человеческий дом.
Фьють-фьють – птица несколько раз подскочила на месте, попрыгав ещё ближе к Небамон.
– Дорогая, – опытный глаз военного заметил на лапке у сокола небольшой чехол, которого у свободной птицы быть не могло быть, – посмотри на его правую лапку.
Женщина вздрогнула, сама увидела то, на что указал муж, и осторожно, косясь на острый клюв, протянула руки к птице, но сокол спокойно дал снять с себя небольшой деревянный пенал. Догадавшись, как он открывается, она вытащила небольшой, туго свёрнутый кусочек папируса. Первый же взгляд на мелкий почерк заставил её вздрогнуть всем телом.
– Это от его величества Менхеперры, – подняла она взгляд на остальных.
– Читай, Небамон, – грубо поторопил её главный противник.
Она прочистила горло, начало письма было не очень.
– Небамон, что ты так медленно соображаешь! – смущаясь, прочитала она первые строки. – Непонятно, что ли, от кого ещё может быть сокол!
За столом раздались смешки, которые тут же притихли под взглядом грозно посмотревшего на них военного.
– Мне нужны на время несколько семей хороших корабелов, – продолжила она чтение, – спроси добровольцев, я хорошо заплачу. Срок контракта пару лет, пока не налажу почтовую службу. Птицу не корми, знаю я вас, лишь бы свою вонючую рыбу кому всучить, потом неделю ею вонять будет. Всё, ответ пришли с ним же. Целую, царь.
Она ещё раз пробежалась взглядом по корявым и неровным иероглифам, которые явно принадлежали руке царя, в этом не могло быть никаких сомнений, и посмотрела сначала на ожидающего её сокола, затем на притихших глав родов города.
– Прервём наше обсуждение торговых дел, господа, – произнесла она, – нужно дать ответ царю.
– Конечно, госпожа Небамон, – также с тревогой посматривая на сокола, словно тот сам мог передать его слова царю, залебезил её главный соперник, – ответ нашему дорогому царю Менхеперра нужно дать срочно.
Через два часа добровольцы были найдены, все знали, как щедро платит царь, так что их оказалось даже больше, чем нужно, и, написав ответ, Небамон осторожно снова привязала ответ в пенале к лапке птицы, всё это время терпеливо ожидающей их ответа.
Фьють-фьють – проклекотал сокол, допрыгал до края стола, прыгнул и, раскрыв крылья, быстро работая ими, вылетел в то же окно, в которое залетел.
Взгляды всех присутствующих были прикованы к его движениям и полёту.
– Надо приказать слугам не завешивать ничем это окно, дорогая, – задумчиво сказал в полной тишине более прагматичный военный, – если его величество нашёл такой способ общения на расстоянии, то теперь можно ждать от него прилёта сокола в любой момент.
Небамон с благодарностью посмотрела на мужа, который стал для неё в родном когда-то городе настоящей опорой, помогая во всех начинаниях, против которых восставали все местные. Его авторитет, да ещё огромная грозная тень царя Менхеперры за его спиной, не позволяли местным объявить результаты прошедших выборов незаконными и назначить переголосование. Все боялись, что на них может снова появиться царь со своими необычными методами проведения голосования.
– Ты прав, дорогой, так и поступим. Ещё нужно сделать для него более удобную жёрдочку, я видела, как он переминался, видимо, птице был неудобно сидеть на ровной поверхности стола, – согласилась она.
– С разрешения главы города мы возьмём это на себя, – сказал ещё один из её самых ярых противников, – для посланника царя мы изготовим лучший насест.
– Буду только благодарна уважаемому главе торговой гильдии, – склонила голову женщина, улыбаясь про себя. Она так же, как и они, поняла, что если царь теперь сможет получать оперативную информацию от неё о делах в городе, то Небамон сможет нажаловаться ему на них напрямую. Так что тирцы после прилёта птицы сильно присмирели, и это было понятно всем без исключения.
***
– Его величество высказался предельно чётко, иудей. – Усерамон устало посмотрел на очередного главу, прибывшего к нему с просьбой вернуть их святыни, – пока вы все не объединитесь под одним вождём, с кем моему царю можно будет вести диалог, возврата реликвий не будет.
– Но уважаемый глава канцелярии Северного Египта, – тот коленопреклонённый посмотрел на неумолимого, словно скала, египтянина, – мы и так объединили пять колен, большего мы сделать просто не в силах.
Фьють-фьють – в окно ворвалась быстрая размазанная тень, и перед ошарашенными взглядами всех, кто был в зале приёма, на ручку кресла, на котором сидел Усерамон, приземлился сокол, который был крайне редок в этих землях.
Сотня человек, присутствующих при этом событии, сначала замерли, затем стали опускаться на колени. Сам же Усерамон сразу увидел, что на лапке птицы находится небольшой пенал. Будучи в курсе всех необычностей, связанных с его «любимым» царём, он не сильно-то этому и удивился. Спокойно протянув руки к замершей птице, он достал пенал, а из него небольшой кусочек папируса со знакомым корявым почерком. Чувствуя, что к нему прикованы взгляды всех присутствующих, он сказал:
– Это от его величества Менхеперры.
Глаза его свиты, а также всех местных округлились.
Пробежавшись глазами по короткой записке, сколько могло поместиться на обеих сторонах, он задумался. В зале можно было услышать, как жужжат мухи, такая тишина стояла, а внимание всех было приковано к посланнику царя и хищной птице, которая спокойно сидела рядом с ним на подлокотнике стула. Зрелище, которого никогда никто из них не видел раньше.
– Его величество приказывает мне завершить все важные дела на Ханаане, – глава канцелярии поднял взгляд от записки на людей, его окружавших, – я нужен ему в Фивах.
– Вождь, – он повернул голову к одному из главарей хабиру, – его величество также приказывает вам вернуться вместе со мной, у него есть для вас работа.
– Приказы его величества – радость для нас. – Оскалившись, тот согнулся в поклоне. Хорошо оплачиваемая работа позволила хабиру очень серьёзно разбогатеть и поднять свой статус, так что они даже захватили себе город и оставили в нём жён и детей, а основная масса взрослого населения продолжала работу на царя Египта, который платил золотом и серебром в таких количествах, какого не было здесь просто ни у кого. Для хабиру царь Менхеперра был самым богатым человеком в мире, а это, определённо, давало ему статус, который стоило уважать.
Усерамон позвал своего писца, сам оторвал кусочек от листа, который тот принёс, чтобы он поместился в пенал, написал ответ и привязал его к лапке птицы, которая со своим странным свистом быстро покинула зал, унеся ответ хозяину.
После посещения Усерамона соколом, вопросов и просьб к главе канцелярии от местных жителей больше не поступало, что его весьма сильно обрадовало, позволив и правда начать закругляться. Он и раньше планировал это сделать, но то одно разбирательство, то второе, а тут, когда пришёл прямой приказ царя, ослушаться его было уже нельзя.
***
Наконец, почти все накопленные дела после возвращения были окончены. Оставалось только дождаться результатов расследования по измене, что вели совместно Хопи и Пенре, и тогда можно было начинать реализовывать новые планы, как раз подготовка к ним шла полным ходом, поскольку мастера Аменемхет и Небсений докладывали мне о больших успехах в том, что я им обоим поручил сделать.
Я специально не переключался на новые проекты, поскольку было непонятно, кого придётся казнить из тех, с кем я сейчас спокойно общался, чтобы не спугнуть людей ещё больше, когда Хатшепсут избавилась от своих советников, которые были причастны к одной из частей этого заговора. Остальные на время залегли, но, поняв, что была раскрыта только одна часть, продолжили свои интриги. Так что я постарался закончить запланированное, ведь остальных дел было всё равно очень много. Самым длительным из них было устройство по египетским родам заложников, обустройство их на государственной службе, пусть и на небольших должностях, но чтобы они позволили им вести безбедную жизнь и наслаждаться всеми благами египетской цивилизации, ведь Фивы были сейчас самым богатым городом в этом мире, и это бесспорно. А с учётом того, что вскоре начнётся его глобальное переустройство и город засияет новым красками, я не сомневался, что за ближайшие столетия он станет ещё и самым крупным городом по населению.
Вторым большим делом был перевоз мастеров и налаживание выпуска фарфора с моим именем в картуше в качестве клейма качества. Все купцы и послы царей только что кипятком не писали, стоя в очереди за ним, и я наконец изготовил десять комплектов сервиза, на девять из которых устроил аукцион. Объясняя всем, что не могу обделить кого-то персонально, так что пусть победит самый богатый в честной борьбе. Торги за них разгорелись самые ожесточённые, так что я вскоре стал ещё богаче, хотя и так сокровищницы были забиты битком, но кто когда говорил, что золота бывает достаточно? Имелся, конечно, один персонаж, но я старался о нём не думать. Последний десятый комплект я предал через посла царю хеттов, как подарок от меня. После устроенного аукциона он прекрасно знал его цену, поскольку участвовал в нём, но проиграл, так что, когда я просто подарил комплект дорогому царственному брату, его представитель долго кланялся и говорил, что лично его отвезёт и передаст от меня.
Почему я не наладил массовый выпуск фарфора из костяной муки? По простой причине. Как только он станет доступным, ведь секрет его производства был только у меня и ещё двух мастеров, которые перешли под руководство Небсения, цена на него тут же упадёт. А сейчас из-за его редкости и утверждений, что производится он крайне долго и сложно, позволить себе купить его могли только ну очень богатые люди. Поэтому, как в моё время Ричард Милль создал искусственный дефицит на свои часы, специально производя только ограниченное количество экземпляров в год по заоблачным ценам, так и я решил продавать фарфор под своим именем по бешеным ценам и всего десяток комплектов в год. То, что я оказался прав, было понятно уже по тому, что записывались множество послов и глав родов на следующий аукцион по продаже сервиза из фарфора, который, я объявил, пройдёт только на следующий год, поскольку к этому времени его только успеют произвести. Неудивительно, что маркетинговый ход из будущего сработал и здесь, ведь внутренняя сущность людей за века не сильно изменилась. Сверхбогатые люди хотели обладать тем, чего не было у других сверхбогатых людей, а в Бронзовом веке до меня символом богатства были либо дворцы, либо прекрасные наложницы, либо храмы. Теперь ко всему этому добавился тончайший и прозрачный на свет костяной фарфор, казалось, такой хрупкий, что лопнет в руках своего владельца. Но этого не происходило, что вызывало всеобщее восхищение и, главное, зависть у тех, у кого подобных сервизов не имелось.
Даже я ел из серебряной и золотой посуды, объясняя это тем, что не настолько богат, чтобы позволить себе есть из фарфора, чем, очевидно, только ещё больше разгонял его цену. Ведь я готов был продать его, чтобы заработать, но не иметь его самому. Очередной отлично работающий маркетинговый ход, увеличивающий и так огромную цену на полный комплект на шесть персон. Он продавался только так, целиком, без дробления.
И пока Хопи не появлялся, я подумал, что неплохо было бы навестить своих нисейских коней и лошадей, которых мне добыл Неси. Как мне сказали, митаннийские коннозаводчики отобрали только пятнадцать из всей сотни, готовых вставь в упряжку колесниц. Я хотел посмотреть сам на тех животных, что они отобрали, и заодно обрадовать их тем, что, во-первых, коней мы оскопим, сделав из них более послушных меринов, ведь на разведение они не годились, имея не совсем идеальные характеристики, а во-вторых, у меня были на них по итогу дрессировки совершенно другие планы.
Глава 11
Всё время откладываемая поездка на конюшни из-за долгой изготовки седла, стремян и прочего снаряжения наконец состоялась. Когда мы приехали туда, я увидел, что местность весьма сильно изменилась за то короткое время. Появились каменные дома и куча народа, кроме мужчин, крутились дети и женщины.
– Рехмир, – я повернулся к верховному визирю, – а можно как-то это всё привести в порядок? Люди отдельно, животные отдельно? Все же царские конюшни, а не детский сад для митаннийцев.
Парень смутился, но ответил спокойно.
– Я разберусь, мой царь, поскольку первоначально давал распоряжение сделать именно так.
– Тогда ладно, – сразу успокоился я и направился ближе к самим конюшням. Меня на коленях встречали как простые слуги и конюхи, так и главный смотритель за ними, митаннийцы причём держались отдельно.
– Показывайте, ради чего меня позвали, – приказал я главному, тот едва не сморщился и позвал митаннийцев. Тут же из рядов свиты Рехмира вышел переводчик.
– Великий царь, – обратился ко мне один из них, – прошу разрешения, чтобы с конями, что твоё величество передало нам, занимались только мы. У нас возникли разногласия с главным конюхом по их дрессировке.
По побелевшему лицу египтянина, про которого он и сказал, я понял, что они сильно поругались с ним, если митаннииец сразу начал разговор с такой просьбы.
– Пусть так и будет, – согласился я, – ради этого вы и приехали в Египет.
Он облегчённо выдохнул и низко мне поклонился.
– Идём, покажешь мне всё тогда ты, – приказал я ему, и к полному неудовольствию главного царского конюха митаннийцы отодвинули его от меня и повели к тем загонам, где содержались нисейские кони и лошади.
– Может быть, великий царь объяснит нам, зачем кастрировать коней? – обратился ко мне по-прежнему через переводчика митаннииец. – Это ведь испортит их.
