Екатерина Ромеро "Приват для Крутого"

Если они меня на лжи поймают – мне конец. Мне точно не жить уже будет, и басня про лес мне уже не кажется просто страшилкой.

***

– Уважаемые, хорош паранойю толкать. Глаза откройте и посмотрите на девочку: кто бы ее подослал, да еще и такую? Документы видели? Восемнадцать лет по паспорту исполнилось две недели назад. Вчерашнее дите. Отвалите от ребенка, шакалы, – спокойно говорит Ганс, не отрываясь от работы. Это первые его слова с момента входа в клуб. Кажется, он немногословен. Этот блондин создает впечатление единственного уравновешенного здесь человека, и даже сейчас он не смотрит на меня, а что-то быстро считает на калькуляторе. Сосредоточен, собран, тихий очкарик – он точно финансист или бухгалтер.

– Гоша, остынь. Не перерабатывай, тебе вредно.

Брандо, и, кажется, это мой последний шанс.

– У меня нет таких больших денег. Я не смогу вам вернуть долг.

– И что же с тобой делать?

Крутой стряхивает пепел с сигареты в стеклянную пепельницу, стоящую на белоснежной скатерти, а я на руки его крупные смотрю. Грубые, большие ладони. Невольно представляю, как бы смотрелись эти руки на мне. Стоп! Даша, приди в себя. Наверное, от страха такие мысли. Они пугают меня, как и Он.

– Простить, – лепечу, надеясь на чудо. Облизываю сухие губы, дышать стало совсем сложно. Боже, хоть бы не упасть.

– Почка.

Кажется, я ослышалась, но нет.

– Что?

– Почку свою продай, раз нет сбережений. Вернешь долг, – спокойно басит Крутой, точно мы тут о макаронах разговариваем.

– Да она хилая! Глянь на нее, перевод продукта! Романович, лучше мне ее отдай! – возникает Брандо, а я губу прикусываю. Они делят меня, как барашка на рынке. И не вздумай перед ними плакать, дурочка, это их только развеселит!

– Я не буду продавать свою почку!

– Значит, будешь отрабатывать. – Крутой выдыхает седой дым, а я крепче сжимаю листик с этими ноликами в руке.

– Саня, займись, наконец, делом, а не трепом – набери Королю. Пусть это заберет, оформит на панель. Он мне должен сильно.

Это обо мне. Даже по имени не зовет. Боже.

– Нет, стойте! Я… я могу быть полезной! Отработаю, могу быть официанткой или помогать на кухне!

Молюсь об этом. Это был бы самый простой способ здесь зацепиться. Мне это и надо. Таков и был изначальный план, а не всякие там панели.

– Мне не нужна официантка.

Прямо слышу раздражение в его голосе, Крутой теряет терпение, а Фари так смотрит на меня, словно детектор лжи сканирует.

– Да пусть на сцене пляшет! Ну-ка, давай глянем, что тут у нас под балахонами, – говорит Брандо, а после подходит и рывком сдирает с меня куртку. Я остаюсь в одном только платье. Дрожу, обхватываю себя руками.

Чувствую взгляд Крутого на себе. Такой тяжелый, строгий, пробирающий. Мне стыдно и дышать тяжело, аж больно. А еще щеки горят, стало жарко почему-то. Замечаю, как от холода соски встали, боже, хоть бы никто не заметил.

– Двигаться умеешь?

– Да, я… я могу танцевать, я умею! Я занималась гимнастикой и вообще…

Не знаю, зачем эти правдивые детали, просто врать, глядя Крутому в глаза, непросто. Малейшее неверное движение – голова с плеч.

– Оу, гимнасточка, значит. Зачет! Савелий Романович, посмотри, какая цаца! Кисуля, ну ты, конечно, миниатюрная. Ты че, не жрешь? Ну-ну, – говорит Брандо с ростом под два метра. Он нагло касается моей руки, но я ее отдергиваю, отшатываюсь от него. Неприятно.

– Не трогай!

От чужих прикосновений меня трясти начинает, сцепляю руки в кулаки. Они загнали меня. Покажу слабость – прихлопнут, как муху.

Молчи. Просто молчи, Даша. Их больше, они сильнее. Все один за другого. За тебя никто не заступится здесь. Впрочем, как и везде.

– А ляля-то с характером! – салютует мне Брандо.

Встречаюсь взглядом с Крутым. Трепещет все тело. Кто бы что ни говорил, он здесь главный. Как решит, так и будет, и у меня реально только одна попытка.

– Савелий Романович, мне не нужны проблемы. Я отработаю долг.

Глава 4

– Это кто тебя так? Наши, что ли?

Вера. Женщина лет пятидесяти, которую тут зовут “Мамочка”. Это она забрала меня с того пьедестала позора и отвела в гримерку. Крутой не сказал ни слова, он просто коротко махнул рукой, отгоняя меня, точно мошку, и переключился на разговор с Фари.

Я не упиралась, опции уйти мне уже дано не было.

– Нет… я в аварию попала.

– Как тебя так угораздило? Кости хоть целы? Танцевать как собираешься?

– Все нормально. Колени только вот ободрала.

– Вижу, но это пустяки, обработаю сейчас. Иди сюда.

Вера достает аптечку, вынимает оттуда перекись и зеленку.

– А-ай! Больно, щиплет! – пищу, слезы тут же выступают на глазах. Дую на ранки. Они небольшие, но болят, как будто наждачкой их отполировали.

– Ну все, все! Скажи спасибо, что Крутой за свой новый мерс тебе колени-то не перебил.

– А он может? – спрашиваю осторожно. Любая информация не будет лишней.

– Может. Если есть за что.

Не знаю, Вера меня предупредила или напугала, но времени разбираться у меня просто нет. Она оказывается неплохой женщиной, которая отлично знает Крутого и всю его стаю, вот только не особо со мной откровенничает и держит дистанцию. Впрочем, как и они все здесь.

Мой отчим Юра вообще не похож на этих мужиков, и пусть он выпивает, буянит, тогда может ударить, но он и близко не такой, как эти бандиты.

Они могут сделать больно, могут убить, и пистолеты у них не игрушечные. Видно также, что это очень богатые люди. Крутой, и тот Фари, и даже Брандо.

Посмотреть только на их одежду, часы, золотые цепочки, перстни, дорогие телефоны. Эти люди словно из другого, недосягаемого и неизведанного мира. Они чужаки, точнее, это я для них чужачка, которую они даже не зовут по имени.

– Ты вымокла. Иди умойся и вот это наденешь. Должно подойти. Жди, позову тебя.

Мне дают короткое красное платье с блестками и туфли в тон, на гигантской просто платформе.

Я стягиваю свои мокрые тряпки и по-быстрому привожу себя в порядок. Волосы мою и, слегка подсушив полотенцем, просто зачесываю их влажными назад. Так выгляжу старше.

Новый стиль, некая маска, которую я натягиваю на себя. На ту Дашу, которая боится сцены и предпочитает сидеть дома. На ту меня, которая бы ни за что в жизни не пришла в это место, сложись судьба иначе.

Я одна в небольшой комнате, похожей на гримерку. На столиках стоит косметика, какие-то украшения, но брать все это я не рискую. Это не мое, и порядков здешних я не знаю.

Смотрю на себя в зеркало. В этом платье моя фигура на виду. Ноги открыты до средины бедра, плечи оголены и шея. Хорошо, что спина и грудь скрыты под тканью, но все равно чувствую себя голой. Я так не привыкла, по правде, я ни перед кем еще не обнажалась настолько.

Дома всегда таскала вязаные мамины свитера и либо длинные платья, либо штаны. Спортивки обычно, так как еще в средней школе часто бегала на тренировки. А потом мама умерла и детство кончилось. Быстро, резко, внезапно, как и ее инсульт.

Я ненакрашенная, с влажными волосами и блестящими большими глазами. Губы от холода побелели, и я быстро их кусаю. Не знаю зачем. Просто. Не для того, чтобы понравиться Крутому, хотя… мне как раз таки надо ему понравиться!

Или так, или на панель отправит, и это никакие не шутки. Тогда весь план насмарку, и, честно говоря, я не знаю, что будет. Представить даже страшно. Права на ошибку у меня просто нет.

Савелий Крутой… Савелий Романович. Его имя перекатывается на языке. Такое терпкое, тягучее и жесткое одновременно. Я сразу его запомнила. Так же как и его облик, от одного лишь взгляда на него меня бросает в дрожь.

Какие женщины нравятся Крутому? Понятия не имею, и это вообще не мое дело. Единственное, что я пока запомнила, – ни у одного из этих бандитов нет обручального кольца. Они все холостые, целомудренные, неженатые? Не думаю. Скорее всего, просто не афишируют свои семьи.

А Крутой женат? Какая у него женщина… или женщины? Так, чисто теоретически интересно было бы узнать.

У Савелия Романовича тоже никакой обручалки не было, но были перстни, к которым почему-то мне очень хотелось притронуться.

Кто может любить такое чудовище? Он же страшный… и такой взрослый. Тогда почему я снова думаю о нем?

Так, Даша, успокойся, ну же: вдох-выдох. Просто играй роль. Представь, что ты актриса. Ты же и так хотела поступить в театральный и даже узнавала о наборе, но не судьба, и, по правде, мое будущее кажется мне каким-то размытым. Куда ветер повернет, туда и я пойду. Главное – безопасность.

– Пошли, быстро!

Меня забирает Вера.

– Стой, ты куда?

Я тушуюсь, в этом большом зале слишком много народу.

– На сцену…

– Сегодня ты не будешь танцевать на общей сцене, девочка.

– Почему?

– Потому что у тебя будет приват для Крутого. Иди в ВИП-комнату, он уже там.

Глава 5

Нет, я не деревянная, и занятия гимнастикой оставили свой отпечаток на моей пластичности, но я никакая не танцовщица. Ни разу, и если поначалу это казалось мне чем-то возможным, то, увидев краем глаза, как двигаются здесь настоящие танцовщицы, понимаю, что шансы мои невелики.

Чувствую себя мошкой, которую приперли к двери и приставили дуло заряженного пистолета к виску. Мне надо закрепиться в этом клубе, а точнее, рядом с Крутым.

Каким угодно способом, и если для этого мне придется плясать у шеста – я надену невидимую маску. Это буду не я, а другая Даша. Уверенная и смелая амазонка, хищница, и она трястись перед Савелием Романовичем НЕ будет.

Вхожу в ВИП-ку, стараясь удерживать равновесие на этих ходулях. Здесь полностью закрытое помещение, отгороженное от остального зала. Крошечная сцена и столик, большое кресло на одного, и ОН уже там. Крутой. Савелий Романович.

– Здравствуйте, – проходя мимо него, зачем-то здороваюсь еще раз, хоть мы и виделись. Как дура. Ладно.

Крутой не отвечает. Молчит. Смотрит на меня тяжелым взглядом из-подо лба. На нем сейчас нет пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтей. Какой широкий разворот плеч у него, и еще вижу его руки – жилистые, крупные, тату тянутся под рубашку, как змеи, а сама ткань натянута от мышц.

Останавливаюсь, обхватываю себя руками от стыда. Не то чтобы я каждый день танцевала перед хозяином города, да еще и полуголая. Ноги открытые и плечи… неловко, страшно, но голову я не опускаю. Просто смотрю на него.

– Быстрее, – кивает на сцену, и я понимаю. Крутой хочет видеть танец, и я должна понравиться ему настолько, чтобы он оставил меня здесь. Чтобы меня можно было показывать народу, точно зверька в цирке.

– Здесь тихо. Как я буду танцевать?

Боже, что с моим голосом, амазонка, проснись! Я так сильно тушуюсь перед этим взрослым мужчиной, что хочется спрятаться под какой-то колпак, точно маленькой девочке.

Вместо нормальных слов какое-то пищание тихое получается. Несуразное, и в голове точно мед сколотили. Какой там сценарий, какая заученная речь? Не смешите, я хоть бы не забыла, как меня зовут.

– Что ты там пищишь?

Крутой раздражен, вижу: на часы поглядывает, но все же он здесь. Пришел посмотреть на меня. Лично.

– Хм, из зала звуки не долетают почти! Можно, чтобы кто-то включил музыку?

Тяну резину, нервничаю. Стены и правда глухие, что создает ощущение камерности, закрытости и абсолютной приватности.

– Так танцуй.