– Не надо так бояться.
– Я не боюсь.
Он подошел к аккуратно сложенным дровам и газете у камина и зажег спичку. Затем поднес ее к бумаге, и огонь с громким треском разгорелся.
– Вы ведь близки с Томом? – Игорь повернулся к Эрике.
Том был шестнадцатилетним сыном Игоря от брака с Дениз.
– Конечно. Я никогда даже не попытаюсь стать для него мачехой, но мы отлично ладим. Да.
– Мы бы хотели указать тебя в качестве контактного лица в экстренных ситуациях и добавить твое имя в список тех, кто может привозить и забирать его из школы. Вдруг ты когда-нибудь повезешь Тома в школу. И говоря «мы», я имею в виду себя и Дениз. И Тома. Он в восторге от того, что сможет ездить в школу на полицейской машине.
– Я езжу на машине без опознавательных знаков, – с улыбкой отметила Эрика.
– Да. Но у тебя есть сирена и синие мигалки.
Она посмотрела на Игоря. Это довольно важный шаг. Внесение ее имени в список срочных контактов для школы свидетельствовало о серьезности их отношений.
– Я польщена. И с радостью соглашусь. Даже буду возить Тома в школу, когда смогу. Но почему ты решил, что тебе нужно приглашать меня на шикарный ужин, чтобы спросить об этом?
– Это Дениз предложила.
– Я совсем не такая, как Дениз. – Эрика надеялась, что дипломатично высказала свое мнение.
– Я очень рад, спасибо. Если хорошенько подумать, то, как все делается в наши дни, – своего рода безумие. Наши родители никогда не заполняли подобные бумаги в Словакии.
– Согласна. Я всегда ходила в школу пешком через весь город. И мне тогда было восемь. Сейчас мир изменился.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Хорошо. Значит, договорились. А теперь, поесть что-нибудь осталось?
– А ты не поел в ресторане?
– Я съел свою порцию и твою тоже, но они были крошечные. Я все еще голоден.
Игорь ушел на кухню, а Эрика осталась сидеть у камина. Навязчивый страх терзал душу – страх снова полюбить кого-то после Марка и доверить этому человеку свое счастье.
С Игорем она была счастлива, и это ее пугало.
6
Утро понедельника обычно было для Эрики самой тяжелой частью недели, особенно в январе. Игорь остался на выходные, и его будильник зазвонил в половине шестого. Эрика лежала в темноте, уставившись в потолок, и слышала, как он включил душ.
Они провели выходные дома, но она не могла забыть о деле Невилла Ломаса. И даже установила в Гугле оповещение, чтобы узнать, когда в новостях появится сообщение о его убийстве. Ее телефон издал звуковой сигнал. Она села, пошарила на прикроватном столике в поисках телефона и сонным взглядом уставилась на статью, которая только что вышла в эфир в новостях «Би-би-си Ньюс»:
Невилл Ломас, на протяжении двадцати четырех лет являвшийся членом парламента от северо-восточного округа графства Суррей, скоропостижно скончался в возрасте 66 лет. Сотрудники столичной полиции были вызваны в его квартиру в центре Лондона около 20:05 в пятницу, где он был найден мертвым. В настоящее время его смерть не вызывает подозрений. Невилл, добрый семьянин, был предан своему избирательному округу и являлся величайшим защитником Суррея и его окрестностей.
Эрика потратила некоторое время на сбор информации о Невилле Ломасе, и его краткая биография была типичной для скользкого члена парламента: он учился в Оксфорде, где познакомился со своей женой Изабеллой. У них было трое детей и большой дом на территории избирательного округа. В восемьдесят седьмом он был избран в парламент от северо-восточного округа графства Суррей. На протяжении своей карьеры был вовлечен в несколько скандалов, но при этом сохранил место. На самом деле, с каждыми следующими выборами он получал все большее количество голосов. Его регулярно обвиняли в лоббировании интересов различных компаний, которых не особо заботили нужды британского народа, и за последние тридцать лет он был замешан в трех сексуальных скандалах, широко освещаемых в таблоидах. В девяностом году в руки журналиста попали фотографии, на которых он был запечатлен во время оргии с наркотиками, а в девяносто третьем с русскими проститутками во время оргии со связыванием и поркой. Самый последний скандал разразился в девяносто девятом, когда работница секс-индустрии рассказала прессе о том, что Невилл Ломас заплатил ей за сексуальные унижения. По-видимому, ему нравилось, когда его связывали, пороли и мочились на него.
Все это время его жена Изабелла поддерживала его; пока он приносил все той же прессе извинения за свои действия, ее даже дважды сфотографировали рядом с ним на лужайке. Она была одета в костюм-двойку, а на голове у нее красовался широкий ободок для волос, губы же были плотно сжаты.
Откровенные подробности сексуальной жизни Невилла Ломаса наводили Эрику на размышления, была ли его смерть несчастным случаем или неудачной секс-игрой. Но все же фотографии с подписью «Аннабель» не давали ей покоя.
У кровати появился Игорь, одетый в униформу транспортной службы Лондона.
– Я заварил тебе чай, – сказал он, ставя чашку на прикроватный столик. Эрика села и показала ему статью. – Значит, он не был убит?
– Именно так они и пишут.
– А ты думаешь, что его убили?
Эрика сделала глоток чая, посмотрела в окно на верхушки голых деревьев в оранжевом свете уличных фонарей и пожала плечами.
– Это хорошо. Одним делом меньше. Сама же говорила, что погрязла в расследованиях убийств. Увидимся вечером. Рыба с картошкой фри?
– В понедельник?
– Да, давай оторвемся по полной.
– Хорошо, – рассмеялась Эрика.
Он поцеловал ее в щеку и ушел.
* * *
Отдел полиции на Луишем-Роу располагался в двадцати минутах езды от ее дома в Блэкхите. Когда она подъехала к участку в семь, парковка была полупуста, и толстый слой инея на асфальте искрился в свете уличных фонарей. Выйдя из машины, она была встречена пронизывающим холодом и поспешила внутрь, стараясь не поскользнуться на небольших участках наледи перед центральным входом.
В коридоре, ведущем в кабинеты, царило оживление, поскольку в это время заканчивалось дежурство ночной смены.
Возле двери на кухню для персонала Эрика встретила свою коллегу, инспектора Кейт Мосс. Когда они вошли внутрь, инспектор Питерсон и детектив Макгорри стояли вместе перед микроволновой печью и смотрели сквозь прозрачное стекло на две медленно вращающиеся миски.
– Доброе утро, босс! Доброе утро, парни! – поприветствовала Мосс. Она была невысокой, коренастой женщиной с коротко стриженными огненно-рыжими волосами, веснушчатым лицом и зелеными глазами, которые искрились добротой.
– Доброе утро, – поздоровались Питерсон и Макгорри, бросив на них сонные взгляды.
– Хорошо провели выходные? – поинтересовалась Мосс, разматывая свой длинный шарф и снимая куртку.
Эрика кивнула, а Питерсон и Макгорри пробормотали «да», не отрывая взгляда от микроволновки.
– Да кому нужен «Нетфликс», если есть такое? – хихикнула Мосс, присоединяясь к парням. – Что показывают? «Жестокое убийство овсянки»?
– Ха-ха, – повернулся к ней Питерсон и улыбнулся. – Это… а что это?
– Овсяная каша на молоке с сиропом стевии со вкусом кленового сиропа, – ответил Макгорри.
Питерсон был высоким, стройным чернокожим мужчиной ростом в шесть футов, чуть ниже Эрики, и обычно отличался прямой осанкой. Он всегда напоминал ей игрушечного солдатика. Джон Макгорри был почти такого же роста, как Эрика. Она познакомилась с ним, когда он еще был худощавым молодым человеком, но теперь, почти шесть лет спустя, заметно располнел. Микроволновка звякнула, и он открыл дверцу, доставая две миски с дымящейся серой массой.
Мосс вынула из кармана пальто бумажный пакет.
– Если хотите, у меня есть лишний круассан с шоколадом, – предложила она Эрике.
– Спасибо. Воспользуюсь твоим предложением.
Эрика весело наблюдала, как Питерсон и Макгорри ковыряются в своих тарелках и с завистью поглядывают на женщин, которые лакомились восхитительными круассанами.
– Мы на диете, разработанной этим новым приложением, – пояснил Питерсон.
Мосс наполнила чайник водой.
– Вы двое, пьете чай?
– Черный с лимоном.
– С овсяным молоком, – ответил Макгорри.
Мосс посмотрела на Эрику.
– С молоком и двумя кусочками сахара, пожалуйста.
– Я просмотрел журнал дежурств за вечер пятницы, – сообщил Питерсон. – Смерть того члена парламента, Невилла Ломаса. Ты там была.
– Была. Но потом появился один из суперинтендантов из центрального участка Вест-Энда, – ответила Эрика. – Мы знаем, что достоверная информация скрывается от прессы, хотя тот, кто ввел СМИ в курс дела, поспешил исключить версию убийства.
– Тебе это кажется подозрительным? – нахмурился Макгорри.
Эрика быстро пересказала то, что видела.
– А что думает Айзек Стронг? – спросила Мосс.
– Он решил воздержаться от комментариев, пока не проведет вскрытие.
– Стоило бы порадоваться, что нам не добавилось работы, – пожала плечами Мосс.
Эрика подумала о своей нагрузке: восемь расследований убийств, два дела об изнасиловании, включая покушение на убийство, и два обвинения в непредумышленном убийстве. Мосс была права: у нее не было ни времени, ни ресурсов, но что-то в деле Невилла Ломаса не давало ей покоя.
Когда Мосс закончила заваривать чай, Эрика отнесла чашку к себе в кабинет. Она открыла на своем компьютере базу данных единой информационной системы МВД Великобритании, чтобы посмотреть, был ли зарегистрирован факт смерти Невилла Ломаса и создано ли досье по делу. Она его нашла, но подробностей было немного. Досье создал суперинтендант Дэн Фиск, и Эрика вспомнила о мужчине, который прибыл с ним. Кто он? Фиск не представил его как офицера полиции.
Она закрыла базу данных и поискала во внутренней сети информацию о суперинтенданте Дэне Фиске. Последние несколько лет он работал в центральном участке Вест-Энда, став суперинтендантом в возрасте тридцати пяти лет. Эрика откинулась на спинку кресла. Сейчас Фиску было тридцать девять, на одиннадцать лет моложе Эрики. Он окончил Кембриджский университет и работал в финансовой сфере, пока не решил присоединиться к столичной полиции по программе быстрого обучения и продвижения высококвалифицированных специалистов. В отличие от Эрики и многих ее коллег, он даже ни разу не патрулировал улицы.
Эрике было пятьдесят. Через пять лет она могла бы досрочно выйти на пенсию, но уже чувствовала, что ее не принимают в расчет, словно она была древним динозавром. Взять хотя бы тех двух молодых полицейских, которые обращались с ней как с пережитком прошлого.
И, возможно, так оно и было. Эрика постучала ручкой по зубам и посмотрела на стопку папок на столе. Столько дел требовало ее внимания, столько бумажной писанины, что она почувствовала себя пресловутым администратором. У нее снова возникло ощущение, будто она бесцельно плывет по течению. Она оглядела крошечный, тесный кабинет с паршивой мебелью и видом на кирпичную стену.
Затем взяла телефон и набрала номер офиса Айзека в морге.
7
Пока Эрика спешила в кабинет Айзека Стронга по длинному, залитому флуоресцентным светом коридору морга, она, казалось, растеряла последние остатки тепла.
Дверь была открыта, и Эрика постучала по косяку. Айзек сидел за своим столом и работал. На нем была синяя рубашка с расстегнутым воротом, черные узкие джинсы и кроксы, а его темные волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Он, как обычно, излучал ауру спокойствия и порядка по сравнению с тем, какой вымотанной чувствовала себя Эрика. Серый январский свет лился в комнату через окно, расположенное высоко под потолком. Вдоль стен стояли книжные полки, которые Айзек заполнил медицинскими справочниками.
– Доброе утро, – тихо поздоровался Айзек. – Ты быстро добралась.
– Просто забила на еженедельное собрание своей команды и попросила Мосс меня заменить. Она не сильно обрадовалась… Ведь это даже не мое дело.
– Я тебя не осуждаю.
– Я сама себя осуждаю. Я слишком стара для этого.
– Для чего?
– Не знаю… Вечно идти против руководства.
– Тебе кто-нибудь не велел осматривать тело?
– Нет.
– Тело Невилла Ломаса находится в моей юрисдикции. Я пригласил тебя его осмотреть. И поменьше этих разговоров о возрасте. Эрика, мы с тобой ровесники. Вот уж спасибо, – возмутился он с притворным негодованием.
– Да, мы все еще молоды. Конечно же.
Айзек улыбнулся и встал из-за стола. Она последовала за ним по коридору к высокой стальной двери. Он приложил свой ключ к сенсору, дверь зажужжала и открылась.
Холодный воздух словно окутал их невидимым покрывалом. Комната для вскрытия представляла собой впечатляющее сочетание стали и керамической плитки в викторианском стиле. Вдоль одной стены тянулся ряд металлических дверей, а в центре помещения – три стола для вскрытия из нержавеющей стали, окруженные водоотводами. На столе, что стоял ближе других к входу, под белой простыней лежало тело.
Айзек натянул пару латексных перчаток и аккуратно отогнул верхнюю часть ткани. На столе для вскрытия Невилл Ломас казался еще более бледным и тучным. Мордастое лицо и тройной подбородок. Толстые фиолетовые нити швов, наложенных на длинный Y-образный разрез на груди, были единственным цветным пятном на его теле.
– Если верить прессе, ты заключил, что его смерть наступила в результате естественных причин? – поинтересовалась Эрика.
– Нет. На самом деле я вынес открытый вердикт, – ответил Айзек. – Но дополнительно обратился к коллеге за вторым мнением. – Открытый вердикт означал следующее: признавалось, что преступление могло быть совершено, но без установления преступника или причины смерти.
– А кто выпустил пресс-релиз?
– Понятия не имею, – покачал головой он.
