– Нет, что вы, если бы были, я бы уже сообщила полиции… Но нет ничего такого, что можно ему предъявить. Что бы я ни сказала, это будет звучать глупо, как моя истерика какая-то… У человека горе, а я к нему цепляюсь!
– Не думайте о нем, он со всем разберется сам. Скажите мне, что вас насторожило.
– Он уже несколько недель говорил о своей семье в прошедшем времени, – признала Ксения. – Не всегда, но… мы и упоминали их не так часто. Только раньше такого не было! Не могу сказать, что тогда это меня испугало, я думала, он так шутит, старается сделать мне приятно: мол, они мое прошлое, а ты – будущее!
– А потом они исчезли.
– Да… потом они исчезли.
– Что Григорий сказал вам на этот счет?
– Ничего… Мы с ним не встречались. Мы никогда не афишировали наши отношения, а теперь я тем более не хочу! Но… я не могу перестать думать… об очень нехороших вещах.
Оно и понятно: Ксения не была психологом, однако обладала тем, что зовут интуицией. Не мистической способностью распознавать тайны, а подсознательным анализом и подсознательными же выводами. Она встречалась с Григорием год. С точки зрения современного общества, ее любовник был успешным, привлекательным, положительным даже – в некотором смысле. Поэтому Ксения уверенно подавляла голос инстинктов, который давно уже предупреждал ее, насколько опасен этот человек.
Сейчас она боялась, но сложно сказать, чего именно – того, что не предвидела участь детей, или того, что Коханов мог сотворить с ней, если бы она послала его подальше. Для Таисы было важно лишь то, что могло помочь расследованию. О самом преступлении Ксения не знала, однако дать подсказку все еще могла.
Их роман действительно не заметили, иначе их уже сдали бы полиции, и к Ксении проявили бы куда большее внимание. А скрывать отношения в маленькой деревне – та еще задача, особенно год, но у этих двоих получилось. Умение прятаться от посторонних глаз можно использовать по-разному…
– Где и как вы встречались? – спросила Таиса.
– Тут важно еще «когда»… Иногда – в его машине, когда нужно было отвезти меня в банк по делам компании. У меня есть машина, но я всем говорю, что боюсь водить, чтобы была причина с ним почаще оставаться. Один раз мы вместе ездили в отпуск, когда его жена не могла – она уже была беременна третьим, токсикоз и все дела…
– Это исключения, они не важны, – прервала профайлер. – Здесь, в условиях деревни, где вы встречались? Секс с вами ему требовался часто, в идеале – два и более раз в сутки.
– Откуда вы знаете? – поразилась Ксения.
Потому что собственники уровня Коханова, не имея власти над объектом обожания, стараются проявить эту власть самым очевидным на их взгляд образом, закрепить свое право, по сути – «пометить территорию». Но пускаться в объяснения профайлер не собиралась, она повторила:
– Где вы встречались?
– В лесу… Там удобней всего – много дорог, которые знают только местные, а местные если и бывают, то по выходным. По будням – хоть в первых же кустах раздевайся!
– Это летом. А зимой, осенью?
– Тоже там. Там есть что-то вроде охотничьего домика возле болот… Нет, не так, это не домик, это такая кустарная постройка… Я случайно узнала от человека, который такое сделал, я ему тоже помогала с бухгалтерией. Он эту времянку использует в сезон зимней охоты, да и то по выходным, а в другое время нельзя – сначала все было нормально, а потом болота сместились, расширились, и туда можно только в морозы пробраться, а как потеплеет – уже нет…
Вот оно.
Таиса поняла это сразу, мгновенно, интуицией ведь не одна Ксения наделена! Ну а потом профайлер начала обдумывать ситуацию – получая все новые и новые доказательства того, что это место подходило Коханову идеально.
О времянке мало кто знал. Те же, кому все-таки было о ней известно, ездили туда редко и в марте вряд ли собирались.
В день, когда предположительно пропали девочки, как раз было морозно, Коханов мог привести их во времянку без какого-либо риска для себя, запереть там, зная, что уже на следующий день наступит оттепель. Лед, по которому они прошли, превратится в воду, вода скроет запахи от служебных собак. Конечно, рано или поздно туда доберутся люди, но станет уже слишком поздно…
А может, слишком поздно стало уже теперь, это Таисе только предстояло узнать.
?
– Вам уже известно, что я обладаю безупречным литературным вкусом. А теперь представьте, насколько мне тяжело прорываться через ту макулатуру, которую сегодня именуют книгами. Лучше всего продается какой-нибудь пошлый бред, тогда как по-настоящему умные книги, сложные, с истинными ценностями, похоже, остались в далеком прошлом. Именно поэтому меня в свое время заставили уволиться из издательства: думающие люди там попросту не нужны, только биомасса с дипломом, которая будет продвигать такую же биомассу.
На этом моменте Николай Форсов остановил воспроизведение. Не потому, что устал от самовосхваления Прокопова, а потому, что услышал достаточно. На самом-то деле достаточно он услышал еще три ролика назад, однако хотел удостовериться в своих выводах.
Все видеоролики на канале Прокопова записал лично Прокопов, тут его точно никто не заменял. И в торговом центре погиб Прокопов, Форсов уже проверил, кем и как проводилась экспертиза, всё без нарушений. Однако профайлер не мог сказать, что подозрения Ирины были напрасными. Нет, кое-что странное в эту вроде как безупречную версию с доморощенным террористом все-таки прорвалось…
В дверь постучали, секундой позже в кабинет вошла Вера. Николай сто раз говорил ей, что она может входить без стука, хотя прекрасно знал, что она не будет. Его жена всегда была слишком вежливой, чтобы вваливаться без приглашения.
– Ну как? – спросила она. – Есть что-нибудь?
– Он абсолютно точно нарцисс, – задумчиво отозвался Николай. – Дочь описала его верно: он много лет был уверен в своей исключительности, он считал себя если не гением, то куда более образованным и мудрым человеком, чем его окружение.
– Это важно? Нарциссы не могут совершить такой поступок?
– Нарциссы крайне редко заканчивают жизнь самоубийством, они слишком ценят себя для этого. Такой вариант не исключен, но у Прокопова с каждым месяцем оснований для самоубийства становилось не больше, а меньше.
– Я видела некоторые его видео, он выглядит… фанатичным.
– Он таким и был.
– Мне показалось, что эмоций со временем стало больше, – отметила Вера.
– Да, потому что подписчиков у него стало больше, и он определенно упивался этим. Его активно поддерживали те, кто сам получил отказ везде и всюду, уверовал, что все продано, и убедил себя, что причина отказа – слишком высокий, а не слишком низкий уровень качества. Что, по сути, представляет собой та погоня за славой, которой Прокопов посвятил свою жизнь? Признание толпы – как один из обязательных компонентов.
– Он хотел признания из-за своих работ, а не критики.
– Он получил и такое признание, – кивнул Форсов. – Он убедил свою паству, что у него есть доступ в издательства, он может способствовать публикации «по-настоящему качественных работ». Для того, чтобы привлечь к себе внимание и продемонстрировать якобы безупречный вкус, многие его подписчики покупали его книги и писали хвалебные рецензии. У него все шло хорошо. Такому человеку, как Прокопов, нужно дойти до определенной степени отчаяния. Убить других ему не так сложно, он легко придумал бы для этого с десяток обоснований. Но убийство себя или даже потеря свободы его совершенно не манили.
– Для полиции это не аргумент.
– Да, слишком зыбко, недоказуемо… Ирина была права в том, что обратилась ко мне. На данный момент единственное, что указывает на возможную невиновность Прокопова, – нестыковки в поведении. Хотя, если честно, этого маловато… Даже я не могу сказать, имеет ли это принципиальное значение. Я уже изучил все, что можно, и пока работать по-настоящему не с чем. Похоже, придется все-таки оставить это…
– Не спеши, пожалуйста, – сдержанно улыбнулась Вера. – Я пришла не просто проверить как у тебя дела и предложить ужин – хотя с этого момента предложение в силе. Я пришла сказать, что приезжал курьер из полиции. Тебе привезли все, что ты просил.
Кому-то другому, пусть даже профессиональному психологу, такие данные не предоставили бы, но у Форсова хватало влиятельных друзей, которые ему задолжали. Их его интерес к громкому делу не порадовал, и все же упираться они не стали. Николаю пообещали копии всех документов, связанных с расследованием.
Как и следовало ожидать, документов оказалось много – несколько коробок среднего размера. Николай пожалел, что именно сейчас под рукой нет ни одного ученика, которого можно использовать в качестве грузчика, ссылаясь на старость. А может, оно и к лучшему – меньше причин понизить требования к себе! Коробки он перетаскал сам, Вере помочь не позволил, Вера же в отместку не позволила ему поднимать больше одной за раз.
Как и подозревал Николай, мгновенного прорыва не было… да вообще никакого не было. Полицейские файлы были по большей части сложной, упорядоченной и все же предсказуемой версией того, что сообщили общественности. У теракта не было двойного дна, некой страшной правды, которую власти старательно прикрывали ширмой. Все произошло именно так, как казалось на первый взгляд. Ну а то, что Алексей Прокопов совершил нетипичный для себя поступок… Мало ли, что ему в голову стукнуло! Возможно, он страдал от болезни, которую просто не успели диагностировать.
Николай уже второй раз был близок к поднятию белого флага, когда добрался до коробки, оказавшейся больше остальных – и вместе с тем легче. Это интриговало, и Форсов даже проверил данные на ней, чтобы убедиться, что она тоже прислана полицией. Все верно, только непонятно, что внутри…
Вера возиться с бумагами не хотела, она пришла в кабинет лишь для того, чтобы составить компанию мужу, и все это время была занята вышивкой. Но когда Николай открыл коробку, она отвлеклась, отложила ткань и нитки, явно заинтригованная неожиданным зрелищем, представшим перед ними. Да и понятно, почему!
– Надо же! – восхитилась Вера. – Я не знала, что полиция теперь так работает!
– Потому что полиция так не работает, – задумчиво отозвался Форсов.
Перед ними оказалась модель холла торгового центра – что-то вроде кукольного домика, но куда совершенней. Неизвестный мастер, создавший ее, учел все, от неработающих лампочек на поврежденной взрывом вывеске до мельчайших капель крови, рассеянных по полу. Здесь были и жертвы, причем в тех позах и в той одежде, в которых их обнаружили эксперты, это Николай сразу же проверил по фотографиям. Ему доводилось слышать о том, что в других странах диорамы часто используются при расследованиях, однако ему казалось, что в России такое не практикуют…
Стоять тут и гадать он не собирался, он набрал номер знакомого, который передал ему файлы. Тот ответил, пусть и не сразу, и он не собирался скрывать, что звонку не рад:
– Коля, ты на часы смотришь? Это ты у нас вольный художник, у которого день начинается в полночь. Некоторые хотят вставать утром и спать ночью.
– Что за макет? – спросил Форсов, игнорируя долгое вступление.
– Что?.. Какой?.. А, этот макет! Оригинал, между прочим, больше, чем ты просил!
– С каких пор вы делаете такие макеты?
– Мы и не делаем, это неравнодушные граждане прислали.
– Ты хоть проверил этого человека?
– Ты меня совсем за дебила держишь? Проверил, конечно! Там какая-то умственно отсталая инвалидка, у которой такое хобби: она собирает как можно больше фотографий какого-то места, а потом по ним делает макет. Ну и мать ее решила, что полиции эта поделка очень уж нужна – как будто нейросеть сейчас сделает хуже! Не знаю, кто додумался этот мусор к делу приобщить, но… можешь не возвращать.
Спорить Николай не собирался – как и соглашаться с мнением приятеля. Во-первых, кто бы ни сделал этот макет, умственно отсталым автора точно не назовешь. Пропорции, детали – все было подмечено идеально и с большим мастерством. Во-вторых, нейросеть, возможно, и могла бы сотворить нечто подобное, но модель на экране, пусть и трехмерная, человеческим мозгом воспринимается совершенно иначе. Если только на 3Д-принтере напечатать… да и то такой точности не будет!
Николай уже изучил фотографии с места преступления, с этого он как раз начал. Однако каждая из фотографий захватывала лишь часть пространства, на макете же перед ним было все. Уменьшенное, однако здесь уменьшение шло только на пользу работе, позволяло охватить картину целиком.
И на этой картине одна за другой проявлялись странности.
– Вера, подойди сюда, пожалуйста, – позвал Форсов. Жена приблизилась к нему, и он спросил: – Если бы ты была террористом, собирающимся взорвать бомбу в толпе, где бы ты это сделала? С поправкой на то, что тебе не нужно сбежать или даже выжить.
Другая женщина, может, и возмутилась бы, начала доказывать, что она бы никогда, да ни за что, да ей думать о таком противно!.. Но Вера прожила с ним большую часть жизни и относилась к его работе совершенно спокойно.
Она указала на центральную часть макета:
– Вот здесь. Мы ведь подразумеваем, что я – сумасшедший преступник, правильно? Тогда моя цель – захватить с собой как можно больше людей. Это можно сделать здесь.
– Верно. Но бомба в итоге взорвалась вот тут, – Николай указал на черное пятно в боковой части макета.
Вера мгновенно поняла, на что он намекает:
– Там, где до взрыва была фотозона!
– Именно так. Контактная фотозона, к которой можно подойти вплотную, не вызвав подозрений, и спрятать сравнительно небольшой рюкзак.
– Думаешь, он пытался убежать, спастись? Это больше соответствует его профилю, как я поняла…
– Он не пытался спастись, вот его тело, – Форсов постучал ручкой по обожженной фигурке, замершей у стены. – Даже если он двигался, он двигался не в сторону выхода. Эксперты предположили, что его отбросило взрывом, и так могло быть. Но есть вариант, что они попали в ловушку предвзятости: все казалось настолько очевидным, что они не рассматривали другие версии, да еще и игнорировали возможные несостыковки, чтобы не затягивать расследование. Да, это наверняка были мелкие несостыковки, но иногда бесконечно важны как раз они.
– Эксперты будут все отрицать, – вздохнула Вера.
– Конечно, будут, еще б они признались! Тут все всё будут отрицать, но это не наша забота.
Она наклонилась чуть ниже, надела очки, чтобы получше разглядеть макет. Вскоре после этого Вера взяла папку с фотографиями, нашла нужную и протянула мужу.
– Коленька, посмотри-ка вот на это. Видишь эту декорацию?
Она указывала на огромную, выше человеческого роста, букву «А», увитую цветами. Изначально эта и другие декорации оформляли площадки, но после встречи большая их часть превратилась в обожженные обломки. Букве, которая привлекла внимание Веры, особенно досталось, потому что рядом с ней и находился Прокопов во время взрыва… или так казалось.
– Я вот все думаю… Если декорация была у него за спиной, разве он не должен был закрыть ее своим телом от взрыва? – продолжила Вера. – Невольно, разумеется. Но, взгляни… Обломки по обе стороны от него, тут, похоже, один засел у него в груди… Понятия не имею, что это значит!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71661052&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
